Два периода детства: до войны и во время войны
До войны было детство: любовь и внимание семьи, детский сад, даже с поездкой на дачу в д. Гусево, ёлки дома и в детском саду. Посчастливилось побывать на ёлке в Доме пионеров (старая часть нынешней филармонии, 2-й этаж).
Навсегда осталась в памяти красивейшая часть родной Тюмени: улицы Осипенко (недолго называлась ул. Ежова), Дзержинского, Водопроводная и река Тура, по которой ходили пароходы.
Навсегда остался в памяти и наш двор, мой дом. Хозяева всё продумали для разумной организации жизни. Дом двухэтажный, парадное крыльцо, окно над лестницей из цветного стекла (немного стекол цветных ещё долго сохранялось). Окна обрамляли резные деревянные наличники, высокие потолки. Во дворе размещались сеновал, конюшня, надворные постройки. Дом стоял внутри двора, большая поляна, могучий тополь, в саду росло много малины, кусты сирени, береза. На проезжую часть улицы выходил еще один дом: первый этаж цокольного типа, но тоже деревянный.
Хозяином усадьбы был священник.
Эта часть территории города начала активно развиваться и застраиваться с первой четверти XIX века. Подтверждается такими фактами. Известно, что в 1836 г. построена Ильинская церковь (ныне ул. 25-го Октября), действовал Ильинский женский монастырь. После 30-х годов собор использовался не по назначению, в 50-80-х годах XX века работал водочный завод. В настоящее время Ильинский монастырь действует. В 1839 г. построена единственная в Сибири в форме ротонды церковь Всех Святых (ул. Свердлова). Служба в ней никогда не прерывалась.
Главная роль во многих делах в жизни города отводилась реке Тура. В 1864 году от реки проложен первый водопровод. Историческое событие отражено в названии улицы — «Водопроводная». От тех времен есть ещё одна достопримечательность — Загородный сад (ул. Профсоюзная). В саду проходили гуляния, играл военный оркестр, размещалась оранжерея с тропическими растениями. Во все времена (почти 170 лет, основан в 1851 г.) сад горожане любили, площади сокращались, деревья вырастали, названия менялись, но сад по- прежнему украшает город, украшает жизнь горожан.
Удивительно, из XXI века оцениваю застройку ул. Осипенко (Томской) на начало XX века.
В двух кварталах (ул. Дзержинского — Орджоникидзе) было порядка 20 домов, в январе 2019 года можно осмотреть только семь, некоторые отреставрированы, и есть возможность оценить красоту улицы, когда я бегала еще дошкольницей. Родного дома нет, нет и детского сада. По архитектуре он был схож с домом Буркова по ул. Дзержинского (также размещался детский сад). На первом квартале Осипенко осталось только одно здание в прошлом — ремесленное училище, построенное А.И. Текутьевым, купцом, городским головой. В здании многие годы работала школа, где я начала учиться 1 сентября 1941 г., закончила 7 классов. Школа была то средней, то семилетней, то женской. Об учителях школы надо писать отдельно, но, к сожалению, здание передали университету, и номер школы № 6 ушёл в прошлое, хотя в новом микрорайоне есть такой номер школы, но она уже не наша!
Улице Дзержинского — Садовой повезло больше. Нелепо рассказывать об узорчатом богатстве строений, лучше пройти спокойно, не торопясь, и восхититься творением предшественников и талантом сегодняшних тюменцев, которые реставрируют, восстанавливают красоту, созданную в XIX веке. Хочется только оставить для последующих поколений в памяти, что первые кварталы улиц Осипенко и Дзержинского в 30-60-х годах XX века можно назвать кварталами Детства и Юности: на Осипенко — детские ясли, детский сад, школа; на Дзержинского — три детских сада, детские ясли, машиностроительный техникум (эвакуированный из г. Одессы в 1942 г.).
Из довоенного детства в памяти осталось немного. Родители работали, приехала бабушка, которой необходима операция, ослепла. Ей помогали в тюменском трахомотозном диспансере (так называлась больница глазных болезней); кстати, здание сохранилось на ул. Володарского, напротив Знаменского собора. Из рассказов родителей знаю, как бабушка реагировала на своё прозрение. Она не знала из-за своего недуга, что освещалось помещение не керосиновой лампой. Чтобы выключить эдектролампочку, она пыталась её задувать или махала фартуком. Но вскоре она скончалась, и я пошла в детский сад, который размещался напротив нашего дома, через дорогу.
Детский сад запомнился прежде всего красотой здания: цокольный этаж кирпичный, высокий, основной этаж — дерево, отделано красивой резьбой, внутренние комнаты, зала с высокими потолками с лепниной, кафельные печи, высокие окна. Парадный вход был со двора. Красивая широкая лестница, перила и резные балясины из дуба вели на главный этаж. Чтобы лучше представить это здание, можно познакомиться с домом Буркова (ул. Дзержинского), где тоже был детский сад.
У данных зданий много общего, особенно деревянная резьба. Жаль, что наш детский сад не сохранился. В настоящее время — это парковка у Дворца «Нефтяник» им. В.И. Муравленко.
Заведующая садом Анфиса Петровна, воспитательница Глафира Михайловна Меншутина в содержании работы с детьми много внимания уделяли разностороннему развитию детей: физкультурные, музыкальные занятия, разучивание стихов, песен, танцев, подготовка праздников. Мы много времени проводили на воздухе и зимой, и летом.
Игры в основном были подвижные: скакалки, классики, догонялки, прятки, мяч, качели. Всегда помню отдых в д. Гусево, на даче. Разместили нас в школьном здании, почти в лесу. Ходили гулять, собирать ягоды, цветы, познавали природу, мир домашних животных, различных на¬секомых. Любили ловить стрекоз, божьих коровок, а из колючек лопуха мастерили медведей.
Сейчас представляю, сколько ответственности, заботы лежало на воспитателях в этих условиях жизни. А сколько любви было к нам.
Интересный быт и нашего двора. Семьи жили в коммунальных комнатах, точнее на общей кухне, туалет на улице общий для двух домов, летним ледником пользовались все жители двора. Перед весной яму под сеновалом набивали снегом, на полочках хранили продукты, летом малина в саду была общей, периодически собирали, а потом по стаканам делили всем, в зависимости от количества членов семьи.
Когда началась война, жителей стало больше, и если лужайки, поросшие травой-муравой, перекопали под грядки, разделили справедливо, то малину оставили и по-прежнему собирали и делили.
До войны нам, детям, было где играть, к тому же были качели. Если в садах и парках качели представляли чаще всего в виде лодок, то у нас между веревками размещалась доска, дети садились, а взрослые вставали на «козлы» (на оба конца доски) и раскачивались. Когда подросла, то я очень сама любила стоять на «козлах». Самая увлекательная для меня была игра.
Игрушек дома было немного — кукла, кубики с алфавитом, скакалка, мяч и ещё балалайка, металлические струны которой часто рвались. И однажды брат наказал. Вместо струн он натянул шпагат. Конечно, шпагат не звучал.
Жизнь семьи моей и других была своеобразной страницей жизни города, страны. В Тюмени ещё до приезда родителей в апреле 1930 г. началось постоянное местное радиовещание, в определенные часы можно было слушать и Москву. Развивалось радиолюбительство. Брат Михаил сконструировал радиоприемник и однажды подшутил над бабушкой. Спрятал приемник в комод. Дома, кроме бабушки и меня, никого не было. Неожиданно раздались звуки музыки, голоса. Испугалась бабушка, а брату, думаю, досталось, особенно от мамы.
Не помню, о чем рассказывали по радио, но очень часто звучали такие песни:
«Будьте здоровы, живите богато,
А мы уезжаем до дома, до хаты...»
«На закате ходит парень
Возле дома моего,
Поморгает мне глазами
И не скажет ничего...»
Уже многие годы, даже десятилетия, эти песни не звучат.
Порой слышу только песню, которую пела молодежь под гитару и друзья брата:
«Пой, Андрюша, так, чтобы
Среди ночи промчался ветер,
Кудри шевеля...»
В летнее время в нашем дворе на поляне организовывали чаепития по-соседски.
Проживши много лет, можно как-то иначе оценивать предвоенный период. В детском саду рассказывают о пограничнике Карацупе, дома, однозначно, брат идет добровольцем служить на Тихоокеанский флот, отец гордится, что отдает сына, ровесника революции, на пожизненную службу Родине. Это был февраль, 1938 год. Нас осталось три человека, и мы переезжаем на второй этаж из квартиры в комнату 16 кв.м. В этой комнате жили Екатерина Ивановна Шульц, преподаватель немецкого языка, её муж, офицер, которого арестовали. Потом, до кончины, Екатерина Ивановна работала преподавателем в пединституте. Родители доброжелательно приветствовали её при встречах. Встречалась я уже позже в пединституте с ней.
А в то время старшие ребята нашего двора почему-то решили, что в этой комнате нашли оружие. Они приходили к нам и простукивали стены. В одном месте почувствовали по звуку, что это не бревно, а полость, закрытая фанерой, но не вскрывали. Видимо, родители не одобрили инициативу.
Коронным стихотворением у меня было:
«...Климу Ворошилову письмо я написал: “Товарищ Ворошилов, народный комиссар,
В Красную Армию, в нынешний год,
В Красную Армию брат мой идёт.
Слышал я, фашисты задумали войну,
Хотят они разграбить Советскую Страну”...»
Жизнь семьи шла так же, как и у всех. Страницы жизни заполнялись в связи с событиями в стране. Военные действия на Халхин-Голе, на Хасане особо заставляли ожидать писем от брата с Дальнего Востока.
Осложнилось обеспечение хлебом, и мы покупали хлеб по «кубикам» и спискам. Когда родители были на работе, воспитательница детского сада напоминала мне, что время идти в магазин покупать хлеб. Магазин был недалеко от детсада и дома. К 1941 году положение с хлебом улучшилось.
Хотя в Тюмени построен первый водопровод, к домам вода не была подведена. Воду приносили из водокачек, по 1 коп. за ведро. Водоразборных колонок не было. Наша знаменитая водонапорная башня не одно десятилетие обеспечивала жителей. Гужевые водовозки, пожарные машины заливались из специального вывода трубы.
Особым ритуалом в жизни был поход в общественную баню. Всю первую треть XX века была одна баня — Ишимская (по- прежнему названию ул. Орджоникидзе), потом построили «Круглую», «ленинскую». В частных домах, конечно, были свои. В банях были мужское, женское отделения, индивидуальные номера с ванной, душем. Стоимость помывки разная. Для нас, детей, поход в баню почти праздник, хотя стоять в очереди было очень тяжело, но зато потом покупали в буфете морс, пенистый квас или конфеты «цветной горошек».
Во время Великой Отечественной войны общественные бани стали одновременно санпропускниками для приема эвакуированных из прифронтовой полосы.
Публикуется по: Майя Смирнова. Страницы жизни //ред.-сост. Е.М. Акулич, Г.А. Малышкина. – Тюмень, 2023
#Памяти
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев