С. Знаменский / Пленение Махмет-Кула
Прошло два дня, и на холме в первый раз раздались вековые гимны о том, как
«Вдруг небеса осветились, и новое солнце
Звезда Вифлиема, раздрав полуночную ризу небес,
Явилась над мрачным вертепом; и Ангелы стройно
Воспели хвалебные гимны во славу рождённого Бога».
(Ершов)
Начались рождественские праздники. Как они проводились здесь именно – об этом данных нет. По Карамзину «казаки и в пути, и в столице сибирской вели жизнь целомудренную: сражались и молились». Как бы ни хотелось по этой канве представить себе казацкое праздничное времяпрепровождение, но, стоя реальной ногой на этом реальном холме, невольно как-то смотришь на живших здесь некогда лиц, как на живых людей, для которых было бы чудом отрешиться от прежних своих свычаев и обычаев; а если летописи представляют действительно то, что было, то почему так скоро и бесследно испарилась вся их неземная чистота? Первый сибирский архиепископ Киприан, заставший ещё живыми несколько сподвижников Ермаковых, вместе с тем нашёл и поразившую его нравственную распущенность.
Будем же смотреть на обитателей Искера, как на обыкновенных смертных, от которых, вероятно, немало было в окружности и слёз, и горя, и драм частных, не вошедших в летописи да едва ли и всегда доходивших до Ермака, «карающего за всякое дело студное».
Недолго в этом году зима томила пришельцев: рано потянулись караваны птиц к северу, заиграл поход горнист бродяг – Кукушка, потянуло и наших, непривычных к сиденью казаков; не стал и Ермак долго томить свою дружину, собрал он атаманов своих и промолвил:
«Рано нам ещё на отдых,
Наше дело начатое
Довершить сперва надлежит:
Мы Искер один лишь взяли,
Остаётся взять Сибирь.
Грянул хор ему ответом:
Гой, Ермак наш Тимофеич!
Громко все они кричали:
Ты приказывать нам можешь,
Мы послушники твои»...
И 5 марта пятидесятник Брязга с отрядом двинулся по Иртышу на север. Проводили и их товарищи, пожелали им удачи и добра и счастливого возвращения; а там как «убо зимняя година пройде... и звериной ловле лосьей и оленьей приспевшу... и рыбной ловле и птичьей бывшу много мно жество», то и оставшиеся дома без дела не сидели, а охотились и выслеживали зверя получше да покрупнее.
А татарин Сенбахта Тангин, полагать надо, выследил зверя очень крупного: недаром он так таинственно пробирается к нашему набольшому, недаром так много с ним толкует, указывая Ермаку туда, на юг, туда, где в настоящее время в ясный летний день близ горизонта белеется маленьким пятнышком Куларовский храм. И надо полагать, охота будет знатная, потому выбираются Ермаком 60 человек, молодец к молодцу, и силён, должно быть, им намеченный зверь, коли эти 60 молодцов вооружаются всем, что только есть лучшего у них под рукой; а снарядившись таким образом, тихо, без шума сели они в свои лодки и двадцатого апреля двинулись в путь. Что-то Бог даст, думают оставшиеся и ждут своих охотников. Неделю пришлось их ждать, и 28 апреля, веселы и радостны, с богатым уловом явились они в Искер к Ермаку.
«Будь здоров наш воевода!
Милосердием Господним
И казачьей нашей силой
Мы побили вновь неверных:
На реке на той, Вагае,
Взяли мы Махмета-Кула
И старшин его в полон»...
Немногословен был рассказ много сделавших казаков о том, как «поидоша сии воини и дошедше до стана их и нападоша нощию, овем спящим, овем же неспящим, и многих поганых побиша, и жива яша царевича Маметкула со всем богатством».
Вот где и вот как пришлось встретиться двум богатырям, двум врагам непримиримым. Картина величественная, но несколько дальнейших слов летописи – и из полумрака веков в этой картине выдвигается на первый план грандиозная в своём нравственном величии фигура Ермака: «Ермак же принят сего (Махмет-Кула), поведает же ему царское великое жалованье и ублажает ласкосердыми словесы».
Невольное прибытие в Искер на жительство такого желанного гостя, как Махмет-Кул, развязало руки Ермаку; с подобным заложником он уже не боялся ни Кучума, ни Карачи и мог без риска оставить свою столицу и предпринять экскурсию к туземцам с целью покорять их и ясаком облагать. И много в этом году «под царскую высокую руку покориша татар, остяков и вогулич и к шерти их по их вере привели многих». Конечно, при этом много сибирских туземцев улеглось в кровавом бою: много их пало при Тавде-реке в земле вогуличей, в болотах и лесах Пелымских, так много, что одно озеро получило с тех пор название банного-поганого по причине множества сброшенных туда тел; много уложил туземцев отряд Брязги в свой поход от речки Аремзянки до Оби. Были потери и в рядах казацких, между прочим, пал и храбрый атаман Никита Пан.
В таких битвах и покорениях прошло лето 1582 года, пока зима не сделала вновь антракт, спустив свой белый занавес.
Наступил 1583 год, и март месяц обрадовал искерцев возвращением из Москвы атамана Кольцо. Радостна была встреча явившегося с радостными вестями атамана: казацкие заслуги признаны, вины их прощены, их начальник Ермак Тимофеевич царским словом признан хозяином страны, было с чего задать пир и спрыснуть царские милости. И перед нами опять картина: мощная фигура Ермака – крепко обхватила его мускулистые члены стальная кольчуга, ярко блестит на груди золотой орёл – это царское даренье, накинутая на нём шуба – тоже с царского плеча; высоко поднимает он присланный ему золотой ковш и при общих возгласах чествует царя Иоанна Васильевича и желает ему многие лета.
Среди шумного беззаветного разгула молчалив лишь Махмет-Кул: недолго ему остаётся жить в стенах Искера, осквернённых присутствием неверных, недолго любоваться полями и окрестностями, где он сумел своей отвагой заслужить имя богатыря: Кольцо привёз царский приказ «отправить царевича в Москву».
Конечно, горе Махмет-Кула не в состоянии нарушить благодушной радости казаков, и весело смотрят они в будущее: порванная некогда связь с человечеством восстановлена царским прощением и милостями, к ним идёт подмога товарищей – Россия и Сибирь теперь уж одно неразрывное целое.
Заводились и мирные сношения с окрестными Сибири странами: восстанавливались та связь и те сношения, какие существовали во время Кучума, и в конце этого лета местность Искера оживилась пришедшим из Бухары караваном.
Пестра и оригинальна для русского глаза картина степного каравана: солидно выступают неуклюжие верблюды, апатично посматривая на новую русскую обстановку знакомого уже им города! С обычной готовностью юркий сарт распаковывает свои тюки с товарами. Много южных диковинок раскидывается пред жителями Искера: вот бухарские ковры с их исконным рисунком, таким же прихотливым и нелогичным, как пылкая фантазия степняка; вот материя зелено-фиолетовая, отливающая серебром, так похожая на южные горы, рисующиеся среди степей; камни, серебро, сушеные дыни, кишмиш, словом, есть чему подивиться и, в знак удовольствия, обругать косоглазых леших.
Красивы товары, красив и лагерь этого каравана; много жизни внёс он в красивую местность, окружающую Искер, и, конечно, рады ему наши казаки. Вообще, весёлый год переживают они, и когда, обменяв свои южные товары на произведения Севера, караваны двинулись обратно домой, на Искере остались пустота и тишина.
Впрочем, ненадолго: с северо-запада к ним приближался другой караван – это давно жданная царская помощь под начальством воеводы Волховского. Как-то придётся уживаться с воеводой людям, для которых в былое время воевода был синонимом кары! Как-то придётся делить власть и дело! Не будет ли укоров прошлым нашим труженикам? Всё это, если думалось и передумывалось, то прежде, при самой же встрече жданных земляков, была общая радость.
«Атаманы же и казаки сретоша их с великою честию... Государевых воевод одариша драгими собольми, и лисицами и всякою мягкою рухлядью, елика кто что можаху и радости исполнишася, веселяхуся, благодаряще Бога».
Ясно светит солнце над Искером, ясны лица тамошних жителей, и ясная будущность видится им на многие лета!
М.С. Знаменский. Исторические окрестности Тобольска
#Сибирь #Ермак #Тобольск #Искер
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев