Кто же бурные воды в её тихое гнёздышко повернул?
Духи болезней поселились в их чуме. Необходимо было уходить с этого места. Сразу после похорон Анна и Марья стали разбирать жильё. Нагрузили три нарты. Анна пыталась тронуть их с места, но сил не было. И только когда к Анне впряглись и все дети, поклажа медленно поехала. Голодные, ослабшие, они тащили свои пожитки с этого проклятого места. С Анны лил пот, голова кружилась, к горлу подступала тошнота, руки и ноги дрожали. Но она тянула, тянула и тянула... Оттащив одни нарты, возвращалась за вторыми, за третьими... И вдруг в глазах Анны потемнело, деревья вокруг заплясали, она рухнула на землю.
Очнулась Анна от холода, от плача и от того, что кто-то царапал её. Она открыла глаза, увидела заплаканную Марью. Стояла светлая ночь, горел огонь, в котле кипела вода.
Увидев, что Анна приходит в себя, Марья обняла её, прижалась.
Мамочка, мамочка, как ты меня напугала.
Девочка помогла матери подняться, а потом отошла, села под дерево и горько заплакала.
Светили тусклые звезды, горел костёр. Перед лицом Вселенной, на ладони Всеобщей Матери сидели голодные дети, рыдала девочка, и Земля, такая же беспомощная, как все, глотала и глотала слёзы.
Перенесли жилище, но старания Анны оказались напрасными. Нарушен закон Жизни. Вара постоянно слышала голос и плач покойной. Наста звала сестру.
Боги не простили её. Вару похоронили рядом с Настой.
Анну мучили кошмары, она почти не спала. Но только стоило закрыть глаза, тотчас к ней приходили муж, дети, прошлое, душили ужасы. Дети в снах замерзали, тонули, теряли руки, ноги, головы, рассыпались на части. Она их отогревала, спасала, собирала из кусочков.
Не сдавалась женщина.
Вслед за Варой занемогла Катерина.
Мать снова склонила голову. Смотрела на опухшее от голода лицо дочери, и в ней поднималась ненависть, сжимались зубы и кулаки.
Ненавижу! Ненавижу! - грозила женщина всему миру,
Нет! Не отдам! Не отдам дочь! - обращалась она к Нижнему миру, готовая зубами, ногтями впиться в любую тварь, что повиснет над изголовьем дочери. Но твари не появлялись, и она в кровь искусала губы и сжатые кулаки. Ненависть, отвращение к миру, отвергающему её детей, однако, рождали силы. Надо действовать.
- Доченька, только не уходи от нас. Я добуду, добуду пищу, - повторяла Анна.
Она взяла лук, стрелы, ушла в лес. В горле застрял огромный горячий ком. Равнодушный лес. Равнодушное небо. Равнодушное Солнце. Ком растёт, давит, давит, рвёт на части. Анна не может просто идти, она бежит...
«Поплакать, надо поплакать», -думает женщина. Не идут слёзы. «Надо петь, петь!» По лесу бежала страшная, чёрная женщина, с провалами вместо глаз, щёк и хрипела:
Я - красавица
Дочь Максюма из рода Похранг,
Горя не знала,
Жила.
Беды не знала,
Жила.
Сильнее сильного,
Красивее красивого
Мужчина-богатырь
Меня сосватал.
В счастье и радости
Восемь птенцов в нашем гнезде
Вывели, вывели...
Но друга взяли
И увезли, увезли.
В гнездышке одиноком
Птенчиков
Уж не прибавится, не прибавится.
В гнездышке одиноком
Птенчиков
Лишь убавляется, убавляется.
О! Боги священные!
Выль так решили,
Вы ли решили...
«А вы ли решили?» - думает Анна.
Вернулась женщина с добычей. Устала она. И тогда в лесу её обострённый слух и обоняние одновременно уловили шум, движение и даже запах живого. Это был заяц. Не зря носилась возбуждённая женщина за несчастным зверьком.
Появилась пища. Накормила Анна детей, прилегла рядом с Катериной, обняла её и тотчас уснула.
Снится мрачное, сырое жилище и... прилетают уродливые, из пыли и праха скомканные чудовища. Они более омерзительны, чем опасны. Тычут корявыми пальцами в людей и считают, что те тоже из их рода-племени, забрать их с собой хотят. Не боится Анна. Знает, что легко от чудовищ избавиться можно. Великая сила в простом слове человеческом, от него рассыпаются уродцы. Подходит Анна к каждому и повторяет слово: «Исчезни!» Исчезает чудовище" А в дверь ползёт новая и новая мразь. Тогда растопыривает Анна все десять пальцев рук, направляет их в сторону страшилищ и говорит: «Все рассыпьтесь!» Все рассыпались.
Пыль, пыль вокруг. Широко распахивает женщина двери, а на Земле новый день рождается. Солнце из-за зелёного леса поднимается.
Проснулась Анна. Рядом ровно дышит девочка.
Спасла Анна Катерину, спасла, а там и еды стало вдоволь. Утки прилетели, рыба появилась. Уток навесами ловили, что девочки наплели, а для рыбы морду, особую рыболовную снасть, сплели да речушку перегородили. Сытой стала жизнь, даже запасы на зиму готовить принялись.
Сытой стала жизнь, заскучали её детки. Плохо человеку без людей, плохо деточкам без ровесников. И тогда начала Анна петь. Рыбу ловит - поёт, варит - поёт...
Поёт Анна, и рушатся стенки её жилища, входят в него века прошлые и века грядущие, идут сражения, кипят страсти, рождаются и умирают люди, поколения, сменяются поколениями.
Поёт Анна - и входят в её дом веселье и задор, таинства и поучения. Верит, верит женщина: наступит пора, и её выросшие сыновья обязательно исполнят предками завещанные ритуалы, придёт на землю Казыма праздник.
Проходит лето. Поёт Анна. Слушают её трое детей, Пётр ушёл. Из сытой жизни ушёл Пётр. Красная-красная, ярко-красная морошка проглотила ребёнка. Много её в этом году уродилось. Не в меру наелись сынки недозрелой ягоды, вспучились их животики. Сражалась с болезнью женщина. Все свои силы, чувства, всю себя собрала на кончиках пальцев, которыми мяла и мяла животики.
Каждую морошку растирала, каждое зёрнышко растирала. Спасла Анна Степана, а для Петра сил не хватило.
Поёт Анна и думает: «Жизнь, что деревья на берегу речки таёжной. Кто у обрыва очутился, в воду канет. И старые падают, и молодые, не разбирается река, не разбирается судьба...
Но речку... кто же её бурные воды в её тихое гнёздышко повернул? Кто?»
Осенью, со снегом, в стойбище пришла радость. Приехала старшая сестра Анны с шестнадцатилетним сыном Сандром и слепым старцем Кузьмой. На трёх нартах приехали, да ещё оленей на три упряжки. Муки, соли привезли.
Не узнавала Марфа горделивую красавицу Анну, перед ней стояла совершенно седая старуха. Целовались, обнимались и плакали сестры.
В прошлом году вас искали, да весна ранняя наступила, реки вскрываться начали... - бормотала сквозь слезы Марфа. - И нынче долго искали, хорошо, что старый Кузьма эти места знает, с нами поехал, а то неизвестно, нашли бы вас или нет:
А Дарья, где Дарья?
Беда с Дарьей. С ума сошла. Совсем случайно между Вутвошем и Помутом её нашли почти голую, пятки и пальцы из кисов торчат, сах в клочья изодран. Бежать от людей пыталась, проклятия изрыгает. Всё одно и то же твердит, что людоедка Анна всех её детей сожрала, что Торумлорский великан каждую ночь к ней приходит - жалуется, что чьи-то ноги его живое сердце топчут...
Детей её долго искали, так и не нашли никого.
Бедная, бедная женщина... - вздыхает Анна. - Большой волк за ними гнался. Наверное, на глазах матери птенчиков загрызал.
Бедная, бедная... - вздыхает Марфа.
А про Торумлорского великана она слышала, когда мы ещё в тундре кочевали. Священный остров, что посреди озера Торумлор находится, как сердце великана почитается, испокон веков женская нога туда не ступала. А в ту весну приехали к ним начальники, народ собрать просили, хорошо говорить думали. Да пошла их женщина на священный остров, ружьём там размахивала, ругалась. Кто же такое поганство допустит, убили женщину... Так и развязался узел большой беды...
Уезжали на пяти упряжках. В прошлое уходила грозовая полоса жизни Анны.
Бегут, бегут деревья назад, к оставленной стоянке, и слёзы утраты заливают лицо женщины. Видит Анна живых своих деток, и слёзы счастья льются из её глаз. Гордость охватывает, что сохранила, что всё-таки сохранила она троих.
Сегодня она уходит в Нижний мир. Сорок зим без него прожила. Сорок лет без него прожила в Среднем мире.
Спокойно Анне.
Ханты-Мансийск – Томск
Альфея Мухаметова: Иллюстрации к произведениям Ю.К. Вэлла.
Публикуется по: Тобольск и вся Сибирь. Югра. 2006.
#мифология #искусство #Югра
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев