Предыдущая публикация
Коханов, А.
П. Четвертое пришествие коня : монография / А. П. Коханов, И. Ф. Горлов, М. А. Коханов ; ВГСХА, ВолгГТУ.- Волгоград : Политехник, 2004.- 455 с. ПРОДОЛЖЕНИЕ.
17.
Час езды до родного хутора. Пантелей с Семеном, чтобы не привлекать внимание белых, объехали за полверсты крайние курени, приблизились к леваде усадьбы Крутоярова. Притаились за терновыми круговинами, вплотную приступающими к озерцу, поросшему чаканом.
Было тихо. Призывно прокрякал селезень, шумно поднялся в воздух, описав над левадами полукруг, нырнул в заросли, найдя гнездо самки, снова закрякал.
У задних дворов показались два солдата, один с кавалерийским карабином, второй сам-то в полтора метра ростом, с винтовкой.
Пантелей толкнул в бок своего молодого друга.
– Как думаешь, Семен, кого собрались защищать здесь, в бурлящей, щедрой на людские жизни донской земле, как говорит наш командир, эти солдаты?
– Наверно атамана Мамонтова, - буркнул Разин.
Большой диск солнца стал медленно входить за горизонт, а на окраине хутора появилось стадо коров. Босой мальчик лет тринадцать длинным плетеным кнутом, с хвостецом из конского волоса на конце, подгоняя неторопливых коров, пел в полный голос:
Солнце всходит — пастух с ума сходит,
Солнце садится — пастух веселится.
Гай-гай куда, ку-да, ку-да.
Через равные промежутки времени парнишка с силой взмахивал кнутом, издавая подобно пистолетному выстрелу щелчки.
Загомонили, устремившиеся встречать свою скотину женщины и дети. Коровы медленно расходились по знакомым базам. Заскрипели ворота. Блеяли овцы и козы. Запахло парным молоком. Вечерняя заря раскрасила спускающиеся над горизонтом облака.
Стемнело. Не расседлывая, спутали коней. Крались к дому, где размещался штаб белых, как к вражеским позициям. Часто замирали, прислушивались к вечерним звукам. Спугнули вышедшего на охоту ежа. Сняв с плеч карабины, пригнувшись, пробежали через огуречные грядки. Притаились за стожком прошлогоднего сена, сложенного возле овечьего сарая.
У чулана стояли снопом несколько винтовок. На порожках куреня сидели человека три, курили самосад. Цыгарки при затяжках высвечивали бородатые лица.
– Ты уж прости, Степан, что вчера к твоей Нюрке ходил. Не примолала она меня. Говорит, Степан ругаться будет, да и обойдусь без твоих нежностей.
– Бог простит, - ответил Степан. - Чувствую я — красные нас одолеют, а с новым порядком коммунизма заявится. А при ней, гутарил есаул, личных, как к примеру у казаков, коней, да и баб не будет.
– Чего ты мелешь, Степан? Это провокация, ее офицерье выдумывает. Небось, есаул Полухин не даст тебе свою прощелычку в руках подержать. Собственник.
– Да она, к слову сказать, полковому кобелю не нужна. - Степан зевнул, встал, спустился с крыльца. - Красится сволочь. Да это что. Вот генерал Фицхелауров, казаки гутарили, за собой по позициям парикмахера таскает. Он господским дамочкам, которые содержатся тайно в обозах, волосы пловит. Чтоб красивши были. Некоторые из них, как казаки, цыгарки курят.
– Да не цыгарки. Я видел, то ж фабричные папироски, - проговорил казак, которого перед этим Степан назвал Кузьмой. Кузьма смачно зевнул, перекрестился.
– Один хрен, баба не казак, курить ей Богом не положено, - гнул свою линию Степан.
– Будя, вам, станичники, хреновину городить. О бабах ли надо сычас гутарить, когда брат брата жизни решает? - вступил в разговор молчавший до этого казак. - Надысь под Демкиным, когда накрыли куркинский дозор, казак из Рубежки, Подмарев, младшего брательника в упор из карабина убил, тот в Парамона Куркина отряде состоял. А когда признал в убитом родную кровь, видно ума лишился. Сначала все галдел: «Чего мамане скажу?». Затем начал ребятам досаждать: «Ряшите меня жизни». Они от него, как телятишки-сосуны от овода-бзыка поразбеглись. Тут есаул Полухин подъехал, с ним до двадцати пяти охранников, целый взвод. Антиресуется, отчего казак как оглашенный стал. А у рубежинского хуторянина и на самом деле страшные глаза, бандитский взгляд. Подмарев, признав есаула, приступает: «Это ты, ваше благородие, затеял братоубийственную войну? Мало тебе германцев, представителев других нациев, какие пошли супротив России?». Сам же норовит шашку из ножен вытянуть, а рука дрожит, с шашкой не справляется. Полухину не до разговору, сменился в лице, что-то сказал охраннику. Черкес из нагана и решил жизни Подмарева.
– Царствие небесное обоим братьям, - крестясь, молвил Кузьма. - Убрались оба брата в одночасье. Мать теперь одна осталась. Отец-то их еще в шестнадцатом представился. Я его хорошо знал. Проводил на фронт младшего в начале года, а летом, от натуги, грызь получил. Вез на быках в мажаре сено. На спуске ерика мажара переворачиваться зачала, так он ее сбоку плечом поддержал. Убрался за трое суток, дюже кричал от болев, что-то внутри у него надорвалось.
Поднялся ветер, стучала плохо привязанная ставня.
– Думаю я, казаки, война, какую мы сейчас ведем, нам не подходит. Ну, защищал я, казак станицы Кременской, Кирей Сазонов, Россию-матушку от врага. За ратные подвиги двумя георгиями награжден. А вот сычас против кого же я воюю и какие награды от этого буду иметь?
– Какой же год на позициях? - спросил Кузьма.
– Считай с четырнадцатого, уж четвертый год закругляю. Сколько лет оторванный от земли, четвертый сенокос пропускаю. Надоели и кровь, и смерти ни в чем невиноватых людей. Слез бы сычас с коня, да занялся хозяйственными делами.
В чулане куреня загремело. И тут же появился пьяный казак. Гремя шашкой по порожкам, стал перед снопом винтовок, недоумевая, как баран у новых ворот. Пошел от крыльца, заплетая ногами. Не доходя до ворот, гаркнул во всю глотку:
Не-е-е-ским, неским, эту ночку ночевать,
Не-е-е-ским, неским, разго-о-ва-а-ривать.
На улице остановился, увидев проходящих кадетов, выразил мысли непристойными выражениями, пошел дальше по улице, надрывая глотку и загребая сапогами хуторскую пыль.
– Почему, господа казаки, не собираетесь спать? - спросил вышедший из куреня офицер. - Вдруг завтра бой с голодранцами.
– Да какие мы господа, ваше благородие? - вступил в разговор Степан. - Имениями не располагаем, а средства производства — наши мозолистые руки, да пара косорогих быков, если только их благородии этих бычат не стрескали.
– Как прикажешь понимать, урядник? - повысил голос офицер.
– Спать, я говорю, пора, мы уже припозднились, - Степан бросил на землю окурок, тщательно раздавил его сапогом. - В четыре часа нам в дозор заступать, господин подъесаул, - раздраженно проговорил урядник.
– В каком месте располагается дозор? - щелкая крышкой портсигара, спросил офицер.
– Господину сотнику, нашему командиру, это известно, - вступил в разговор Кузьма.
– Но сотник спит. Я ж прибыл от есаула с поручением и мне не безразлично, как охраняются позиции, - на повышенной ноте проговорил подъесаул.
– У раскидистой вербы, около дороги на Демкин хутор, господин подъесаул, - опережая Кузьму, сказал Сазонов.
– Пароль помните?
– Так точно, господин подъесаул, - заторопился Кузьма, - Царицын, ответ — Ястреб.
– Смотреть в оба! - и офицер поднялся по скрипучим порожкам в курень.
– Ну и власть у нас, казаки, - Сазонов принялся сворачивать новую цыгарку. - Надысь, был тут один, аж из самого центра. Молол языком, как жернов на мельнице, одна брехня несусветная. Офицеры так и думают, как с большей пользой для себя использовать казачью шашку. Чужие порядки защищаем. Видно, надо подаваться по своим хуторам, да прищемить энто место, откуда ноги расти начинают, покуда Парамон со своими казаками, али сам есаул, жизни не решил.
– Что-то ты, Кирей, не то гутаришь, - подозрением заключил урядник. - Не к красным ли собрался переметнуться?
– Покуда об этом не думал, - коротко ответил Сазонов.
– Тогда скажи, зачем позавчерась в бою пожалел парнишку? Я ж видел, тебе стоило лишь шашку сверху вниз опустить.
– Тебе, Степан, этого не понять, ты ж на цельных десять лет моложе меня.
Шелестели на ветру листочки тутовника. В наплывающих облаках терялись звезды, от чего стало еще темнее.
– Уходить надо, а, Разин, - зашептал Пантелей. - Ты давай спущайся в леваду и жди меня. Я только на минутку загляну в летную кухню. Там Анна моя с детишками.
Семен пошел ловить в леваде чужих лошадей, решил увести в Демкин коня. Еще с вечера себе приметил высоконогого рыжего со звездочкой во лбу мерина. Этим и обезопасит себя, чтобы всадники не сразу пошли в погоню, если обнаружат разведку.
Держа лошадей в поводу, Семен спиною оперся о высокий тутовник. Закрыл глаза, на минутку забылся. Сразу же встала перед его взором Степанида. Изболелась душа у казака, так хочется быть постоянно рядом с этой удивительной девушкой. Улыбка ее кружит голову и не зря редкостная фигура девушки вызывает завороженные взоры казаков. Вот он чувствует запах ее тела, перехватывает дыхание. Лошадь толкает головою казака в живот, от неожиданности Семен выпускает из рук повод, ловит его уже у земли. Конь нервируется, высоко вскидывает правую переднюю ногу, бьет землю копытом. Где же Крутояров?
А Пантелей потоптался на месте, не решаясь навестить семью, далеко ли до греха. Узнают белые — решат жизни жену, детишек, и, подняв по привычке повыше брючишки, затрусил за Разиным.
Стежка об Дон вилась у самой воды. Только в версте за хутором, свернули на дорогу. Торопились, часто переводили коней на рысь. Два рыжих строевых дончака, которых вели на треногах, шли послушно, хотя и всадникам приходилось менять аллюры.
За полверсты от Демкина остановились, прислушиваясь. Вверху, в макушках высоких деревьев, завывал ветер. Из чащи леса вдруг донеслись голоса, звон стремян. Здесь их ждут.
– Парамон тут? - Пантелей передал Горячеву трофейного коня.
– Я здесь. Как в Немках? Что разведали?
– Федот, не найдется ли закурить? - спросил Пантелей. - С вечера не куривши, да и сон одолевает.
Курево уняло нудную дрожь в грудях. Крутояров отвел Куркина в сторону и рассказал, что наблюдения побывавшего в Немках Сазанова подтверждаются. Среди казаков нет единства, некоторые из них не верят атаманам и есаулам.
Куркин собрал на совещание командиров четырех взводов. Было решено до рассвета снять дозоры, а когда развидняется, атаковать белых. На ночь почти все кадеты и казаки определены по куреням. Поэтому бойцам Куркина при нападении надо быть осторожными, не погубить ни в чем не повинных местных жителей.
В хутор уехало пять казаков. Вел их Крутояров. Воспользовались тем же путем, что проделали они с Разиным засветло. За ними с интервалом в полчаса двинулось до сотни конников. Впереди Семен Разин.
Пользуясь паролем, сняли дозор. Спустились в обширный окоп, закурили в ожидании смены. Шум листьев заглушал шаги приближавшегося сменного дозора. Он пришел раньше намеченного времени, благо, Нестер заметил троих казаков, когда они были в десяти саженях от окопа.
– Стой! - срывающимся голосом подал команду смене Нестер
– Пароль? - запросил Крутоярова.
– Царицын.
По голосу Пантелей узнал Сазонова. Не медля, он приказал:
– Сазонов ко мне, остальным оставаться на месте. - Тихо, Сазонов, - взяв за карабин казака, сказал Пантелей. - Мы казаки Куркина.
Кирей выпустил карабин, начал торопливо креститься. Остальные двое, видя неладное, бросились на Крутоярова. В это время из окопа им навстречу поднялись остальные. Казаки опешили. Заклацали шашки. Послышалась брань. Все было покончено в минуту — другую.
– Сколько, Сазонов, в хуторе полухинских кадетов и казаков? - спросил Нестер.
– Все скажу как на духу, только не лишайте жизни. Четверо детей у меня, - борясь с дрожью в теле, проговорил Кирей. - Жена больная.
– Была б больная, четверых бы не родила, - Турченков вытащил кисет, предлагая пленному закурить.
– Уважь, станичник, скрути цыгарку, меня руки не слухают, - попросил Сазонов.- В Немках около семидесяти кадетов, да взвод казаков с сотником БУРНЯШЕВЫМ. Двух вы уже решили жизни. Вчера вечером в хутор с проверкой приехал подъесаул, фамилию я его не знаю. С ним два урядника прибыли, очень молчаливые, ни с кем не разговаривают.
– Трудный денек ноне будет, казаки, - Нестер глубже на голову осадил папаху.
– Что это у тебя за примета, али хряшки ломило? - допытывался Пантелей.
– Ты глянь на восход. Заря каленая. Это что-то да значит.
– Нестер, я с Петром за лошадьми сбегаю, - сказал Пантелей. - Петро, пошли со мной.
Когда подъехали к куреню, где располагался сотник с подъесаулом, рассвело. В это время с другой стороны, от Зимовной, прибыл вестовой. Казак как раз ослаблял подпруги. Поняв опасность, скользнул под брюхо коню. Не целясь выстрелил в спешенного Петра Демкина, тот завалился на бок.
Нестер сзади ударил стрелявшего карабином в шею, икнув, белогвардеец упал навзничь под коня.
Из куреня, пригнувшись, стали выбегать кадеты, попадая под выстрелы бойцов Куркина. По улицам небольшого хутора с воем, свистом и пальбой скакали всадники куркинского отряда.
– Держи! Наперед ему! Лови-и! - кричали всадники.
Нестер верхом на лошади выскочил за хутор. За холмом поднимались облачка пыли, к лесу поскакали и скрылись до десятка верховых. Под взглядами удивленных хуторян, куркинцы преследовали неприятеля.
Краем глаза Парамон посмотрел на вестового. Лицо его выражало смятение
– Какой станицы, казак? - спросил Парамон.
– Лисов с хутора Пристеновского.
– Пакет при тебе?
– Твои казаки забрали.
Лисова уже перевязали. Он сидел боком, сжав зубы, крестился.
Парамон пошел в курень. В курене, в переднем углу, на треугольной полочке-божничке стояло три иконы. Ниже образов лампада. Тусклый свет освещал стол. На нем остатки ужина. Слева, у печки на кровати, лежал пожилой казак. Его грудь часто поднималась. Дышал он прерывисто, со свистом.
– Где это тебя? - спросил Парамон, испытывая жалость к этому пожилому человеку.
– Надысь. Это когда вы нам под хвост жару подсыпали, - казак застонал. - Пуля нашла, когда я был уже в лесу.
– Федот, давай срочно отправляй его и Лисова в Ложки. Поезд в Царицын будет ноне, - Куркин поспешно вошел в горницу.
Две кровати были не разобраны. На спинке венского стула висел китель с погонами подъесаула. Окно, выходящее в палисадник, раскрыто.
«Вот каким путем, оказывается, удалились господа офицеры», - пронеслось в мыслях Парамона.
По улице в повозке проехала Степанида с тремя бойцами.
– Товарищ командир, - улыбаясь, начал докладывать Федот Горячев. - Дозоры выставлены за хутором, имеем трофеи — исправную пушку, патронами разжились. Пленных 42 человека, переловили десятка три лошадей. Убитых кадетов пятнадцать человек.
– Трофеи богатые, - Парамон начал спускаться с крыльца.
– А наши потери?
– Двое убитых, пятеро раненых. Что с поенными делать, Парамон?
– Не расстреливать же. Многие, наверно, добровольно сдались? - уточняя, спросил Куркин.
– Есть и такие.
– Погутарить с ними надо.
Семен поднял повод. Хазар искоса глядел на нового хозяина.
– Парамон Самсонович, среди пленных есть Сазонов, его взяли в дозоре. Узнал я его. В том бою, что произошел у Демкина, пожалел он меня. Зарубить ему меня не составляло труда. Я в то время в другого из карабина стрелял.
– Разберемся, Семен. Стоящий, возьмем в отряд. А пока проверю полевой караул на ШЕБАЛИН.
Хазар с места взял размашистой рысью.
– Здорово ночевали, казаки! - приветствовал поднимающихся с земли казаков Куркин.
– Слава Богу, атаман.
– О чем гутарим?
– Времена такие, что во всем трудно разобраться, - опередив всех, заговорил ИВАН ДЕМКИН. - Весна пришла, пахать надо под бахчи, сенокос не ноне, так завтра. А у нас только началась военная кампания.
Куркин спешился. Отпустил подпруги седла.
– Чего ж стоим? Давайте сядем, - предложил Парамон. Придерживая Хазара за повод, присел под боярышник. Казаки расположились рядом.
– Ты, Парамон, рассуди нас, - заговорил ЕРМОХИН ФИЛАРЕТ. - Стало быть мы бьемся за народное дело. Вчера пленного захватили у Демкина. Он рассказывает, кадеты вместе с теми казаками, что у Мамонтова, да и у других атаманов, воюют тоже за Россию. Хреновина какая-то получается.
– Филарет, они воюют за то, чтобы в России обратно одним было всего по ноздри, а другим — ничего. Справедливо, я тебя спрашиваю? - присутствующие видели, как у командира затряслась нижняя губа. - Это чтоб снова окружной атаман за непослушание мне, али другому по харе кулаком прохаживался. Согласны с этим? - Парамон вопросительно посмотрел в лица бойцов.
– Не бывать этому. Нехай на пути не становится, - Филарет поднялся с земли, начал сворачивать цыгарку. - Шею свернем.
Начинался знойный весенний день. Западный же ветер приносил от Дона прохладу. В близком перелеске стоял птичий гомон. Самки насиживали яйца, самцы готовились принять потомство.
Парамон потолковал с казаками дозора, попросил быть настороже. Подняли головы от конского топота. Показался всадник, в обычной казацкой форме, карабин его заложен в походную сумку кубанского седла. За ним из-за раскидистых верб появился второй, более старший по возрасту казак, так же не готовый к бою. Ехали беспечно.
– Руки вверх!
Спешили, коней и оружие отобрали.
– С Громославки я, фронтовик, тебя, Парамон Самсонович, ищем. Не узнаешь, что ли? - видно было, как волнуется служивый.
– Узнаю, Петр Захарович. Только что ж так беспечно ведешь себя? - Куркин с негодованием посмотрел на пленника.
– Вот у него, у сына Василия, на поводу пошел. Да кум в Шаболине сказывал, что ты уже занял Зимовную, на Ильмень-Чирской виды имеешь, - оправдываясь, частил Круглов.
– Поехали, Петро, со мной, - Куркин забросил повод на шею лошади, поправил шашку. Почувствовал повелевающие шенкеля хозяина Хазар, переменив дважды ногу, мотнув головой, смирился, и с ходу взял широкой рысью. Отец с сыном еле поспевали за командиром партизанского отряда.
– Вася, что ж ты такой худой сделался, чисто гончий, - в голосе Куркина слышались шутливые нотки. _ Избегался, видать, по жалмеркам?
– Харчи хреновые, дядя Парамон, - не смущаясь, ответил Василий.
Остановились перед палисадником Пантелея Крутоярова. У брички, запряженной санитарной лошадью, стояли Разин и Степанида. Семен, в реквизированном офицерском френче, выглядел чуть ли не щеголем. Степанида, заметив Куркина, быстро разобрала вожжи и тронула лошадь.
В густой листве слышалось веселое щебетание птиц. Заканчивалась пора брачных союзов. Семен улыбался.
– Ты чего скалишься? - спросил Куркин.
– Да так, дядя Парамон, жизнь хороша, когда весна и рядом есть обаятельная казачка.
Помолчали, каждый думал о своем.
– Прекрасная она девушка, Семен.
– Прекрасная девушка просила передать командиру — раненых она перевязала и отправила на бричках в Логовский.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Следующая публикация
Нет комментариев