Это история о таёжной деревушке, где необъятный лес скрывает свои секреты среди теней глухих чащоб..

Там, где белки скачут с ветки на ветку, а дикие звери чувствуют себя полными хозяевами и даже иногда заглядывают на огонёк к людям, в лесной сторожке жил опытный егерь по имени Иван. Был мужчина хоть и в годах, но коренастый и крепкий. За тридцать лет службы знал егерь каждую тропку, каждое укрытие в этих лесах, каждую полянку на вверенном ему участке. Для него лес был домом, наполненным душой природы. В одну холодную осеннюю ночь, когда ветви деревьев зловеще трещали, словно шепотом рассказывая древние предания, а над тайгой взошла полная луна, Иван возвращался домой через глухую чащу после проверки своих силков. Трудно держать нужное направление среди одинаковых деревьев, кустарников и буреломов. Не ровен час, можно запросто начать ходить кругами, сбиться с пути и сгинуть вовсе. Но надёжные знания леса, многолетний опыт и инстинкты не подвели бы мужчину с ружьем на плече и полностью заряженным фонарём — в этом он был уверен на сто процентов. Потому и шёл неторопливо, насвистывая тихонько развесёлую песенку. Когда до сторожки оставалось двадцать минут ходьбы, рваные тучи закрыли луну, похищая её призрачный свет, и лес погрузился в полную темноту. Хочешь-не хочешь, а Ивану пришлось делать короткие остановки, чтобы не сбиться с пути даже с мощным фонарём в руках, и оглядеться. Вдруг он услышал странный нарастающий шорох и переливающийся с места на место смех, доносящиеся из глубины леса в том направлении куда он шёл. Насторожившись, Иван продолжил путь в ту сторону, решив выяснить, кто без его ведома, да ещё и ночью, шарахается по его территории. У него не пропадало ощущение, что его куда-то целенаправленно ведут. Шорохи повторились и егерь, выключив фонарь, дальше пробирался на странный звук. Продравшись через кусты можжевельника на небольшую поляну он увидел картину, которая заставила его замереть на месте. Смех и шорохи стихли. Пока пробирался, луна снова вышла из-за туч и залила тайгу своим мертвенным светом, вполне позволяя видеть то, что происходит вокруг. А замер Иван вот отчего: над тушей убитого лося, склонился браконьер, снимая шкуру. К Ивану он был спиной, и естественно мужчина решил не применять оружия сразу, а нейтрализовать нарушителя и доставить куда следует. Одного он не учёл. Как только он неслышно приблизился к браконьеру, в спину ему уткнулся ствол чужого ружья. Два вооруженных бандита оказались за его спиной, а третий, тот, что снимал шкуру, тоже повернулся к егерю. Трое преступников окружили оторопевшего от неожиданности лесника. Лиц они не скрывали, ружья в их руках говорили о том, что не ждёт егеря ничего хорошего, а мерзкие усмешки застыли на их лицах. - Зря ты нарисовался тут, мужик, — зло проговорил один из бандитов, худой как жердь, держа в руке, окропленный звериной кровью нож. - Теперь тебе конец, - добавил другой, бородатый верзила в камуфляже, направляя на него двухзарядную вертикалку. Третий же молчал, но чувствовалось, что он у них главный, и те двое только и ждут его команды, чтобы покончить с Иваном. Он узнал их, двое бывших уголовников из Мареевки, а третий отставной милиционер, Стегошин Борис из райцентра. Про Бориса давно слухи ходили, что промышляет он браконьерством, только никому отставник не попадался, как и его компания. Вот такая банда захватила несчастного лесника. Но Иван не собирался просто так сдаваться. Да и приходилось ему уже попадать в передряги и выпутываться из них. Хотя сейчас ситуация была практически безнадежной. Его охотничье ружьё висит на плече, нож заткнут за голенище сапога, а трое противников вполне готовы пустить в ход оружие, как только Иван дёрнется. Не дав времени егерю на придумку хоть какого-то плана спасения, бандиты обрушили на него град подлых ударов, отняли ружье и поставили на колени. - Молись, минута у тебя, - процедил сквозь зубы тот, главный, что молчал до сих пор. Ещё один удар получил егерь в висок от худого. По щеке побежала струйка крови, но он почему-то почти не почувствовал боли в этот раз. Застонал Иван, поняв, что его конец близок и помощи ждать ему неоткуда. И не увидит его в выходные старушка-мать, которую он обещал навестить. Однако, пока происходила эта полная трагизма сцена, лес оживал. Шорохи и звуки снова возникли и усиливались, словно сам лес пытался что-то сказать, предостеречь людей от непоправимого поступка. Но браконьеры не унимались, они продолжали избивать егеря, прежде чем его прикончить. Отпустить его или оставить они уже не могли, так как Иван узнал главного, да и рожи остальных наверняка запомнил. Однако, прежде чем последний удар был нанесён, заросли кустарника захрустели и оттуда вывалился на поляну огромный бурый медведь. Его глаза сверкали синим магическим блеском, шерсть обрамлял светящийся ореол, а чудовищный рёв потряс ночную тьму, заставляя бандитов замереть от ужаса. Медведь обрушился на браконьеров с невероятной яростью, будто мстил не только за сегодняшние проступки, а и за те, многие, что они совершили до того. Сухо щелкнули курки ружей, но выстрелов не раздалось, а оружие мгновенно заледенело в руках преступников, заставив их выронить его. Один за другим бандиты падали под ударами мощных лап магического зверя. А может и не зверя – а разозленного духа леса, беспощадного и неуязвимого для обычного оружия. Трещали ломаемые кости, разрывалась стальными когтями человеческая плоть, крики умирающих ужасной смертью бандитов разносились эхом по лесу, многократно отражаясь. Единственный, кому удалось сбежать из этого царства разбушевавшейся смерти, был пришедший в себя Иван. Он ринулся прочь, спотыкаясь и падая, ошеломлённый тем, что не мог осознать происходящего и перепуганный до безумия. Он бежал и чувствовал, как страх начинает пропадать, как и боль в разбитом теле. Лес словно поглотил его страх и боль, даря возможность лицезреть то, что не удавалось ни одному человеку после встречи с разъярённым духом, защищающим эти территории. Выбежав на знакомую тропку, Иван остановился столбом. Нет, он не собирался возвращаться за ружьем и фонарем. По крайней мере сейчас. А остановился он потому, что на тропинке напротив него снова стоял тот же медведь. Светящийся ореол вокруг него погас, но глаза так же источали синий волшебный свет. Взгляд егеря встретился с глазами медведя, полными древней, первозданной мудрости. В эти моменты они словно понимали друг друга, проникали в сознание двух миров и сливались воедино — два столь разных существа, связанные единой судьбой, единой волей Леса. Человек не знал сколько это продолжалось, а когда медведь, урча, вернулся в глухую чащу, Иван собрал свои мысли и силы. Теперь абсолютно спокойный и уверенный в том, что ему ничего не грозит, он вернулся и забрал ружьё, фонарь и побрёл к сторожке, шагая среди деревьев, хранящих в себе тысячелетние тайны. Надо сказать, что ни тел бандитов, ни их вещей на злосчастной поляне он не нашел. Да не слишком-то и искал. Позже, когда он рассказывал знакомым охотникам из Мареевки о своём спасении, никто даже не думал сомневаться в его словах. Люди, по-настоящему любящие лес, знали, что дух, просыпающийся время от времени и защищающий свои владения, был опасен не вслепую. В его древнем разуме иногда скрывалась сила, готовая противостоять злу. И в этом таёжном мире, где каждый звук и каждый шёпот мог скрывать миллионы историй, магический медведь стал символом защиты и силы, которой можно довериться в самые страшные и безнадёжные моменты. Автор: Дмитрий Чепиков

ЖИЗНЬ В ЗАЛОГ

Под ногой хрустнула ветка. Хват беззвучно, но душевно выматерился и попытался забиться поглубже в облюбованный овраг. Свистельщик, который так некстати тащил мимо схрона свою длинную чешуйчатую тушу, остановился и затянул тихую заунывную трель. Присматривается. Вернее, ловит отголоски своего свиста и определяет расстояние до ближайших объектов. Схрон Хвата был довольно удачным, обнаружить его слепая чешуйчатая гадина не должна, но поджилки всё равно противно тряслись. Надо же было так не вовремя двинуться. Но удача сегодня была на стороне скитальца. Ящер помотал слепой остроносой мордой из стороны в сторону, высунул язык, пробуя воздух и, не обнаружив ничего интересного, поплëлся дальше, елозя брюхом по палой листве. Выждав немного, Хват высунул из укрытия нос и, убедившись, что свистельщик отполз достаточно далеко, выбрался наружу. Рюкзак за спиной предательски грюкнул. По пути к силкам Хват не удержался и заглянул на свалку. Обещал себе, конечно, что больше не станет понапрасну рисковать, но скупщик так сладко пел в уши об утерянных технологиях и крупном куше, что Хват не удержался. Больше он на эти песни не купится. На свалке его встретила лишь крупная стая блуждающих огней. Не велика беда, если не считать, что их возбуждëнные перемигивания стянули к свалке других, более крупных изменëнных. Пришлось спешно бросать в рюкзак первую попавшуюся под руку металлическую дрянь и уносить ноги. Дрянь всю дорогу призывно бренчала, словно в отместку за своё похищение с налëжанной мусорной горы. Силки оказались пусты. Эта новость окончательно добила и Хват, матерясь уже в голос, двинулся в сторону города. Можно было, конечно, пробежаться до разлома и нарвать огнëвки, чтобы отбить затраченные на вылазку ресурсы и силы, но пришло стойкое ощущение, что затея не выгорит. Все скитальцы учились доверять своей интуиции в первые же пару вылазок. Те, кто научиться не смог, покоятся где-то за городскими стенами. Искать тела неудачников дураков нет. То есть, за хороший барыш скитальцы могли и расстараться, но редко кто готов тратиться на чужие похороны. Город встретил звенящей тишиной, потресканным асфальтом дорог и привычным душком, горьким и дымным. С ходу Хват не смог определить, погребальный это костёр, или власти Нижнего города жгут отпугивающие измененных травы. У спуска в Нижний Хвата встретил суровый мрачный детина, окинувший его таким подозрительным взглядом, словно ждал, пока у пришельца отрастëт вторая голова. Детину Хват не признал. Кто-то из подросшего молодняка, слишком активного, чтобы молча сидеть в тоннелях и слишком трусливого, чтобы идти в скитальцы. Какие бы хмурые морды охранник не строил, пропустит как миленький. В их мире всё просто: если перед тобой кто-то, кто выглядит как человек, и ведёт себя как человек, значит это человек. Среди людей изменëнных нет. А раз перед охранником человек, значит можно пускать его внутрь. Благо, чужаков здесь быть не может. Разлом вырезал город как малыш пасочкой - по ровному кругу - так что ждать гостей с той стороны не приходилось. Да и непонятно, осталась ли она вообще, та сторона. Впрочем, их и здесь неплохо кормят, грех жаловаться. Нижний город был не в пример уютнее Верхнего. Уже за решётчатой дверью Хвата встретил родной сыроватый воздух и бодрые крики ребятни. Играла малышня, конечно, в скитальцев, а роль добычи и, одновременно, страшного монстра досталась панцирнику. Жучара пищал, сучил тонкими лапами в попытке убежать, но дети были повсюду, кричали, стучали палками об пол. В конце концов у панцирника сдали нервы, он скатался в тугой шар и замер посреди тоннеля памятником самому себе. - Опять воруете скотину с фермы? - грозно прикрикнул Хват, поднимая тяжëленький шар на руки. Тот оказался шершавым, пластинчатым и ритмично пульсирующим, словно внутри билось сердце. - Он сам сбежал, - самый наглый и самый чумазый шкет вытер нос рукавом, ещё сильнее размазав грязь. - А вы его, получается, ловили чтоб вернуть? - скептически поднял бровь Хват. Малец радостно замотал головой, подхватывая отмазку и скиталец, поулыбавшись, коварно припечатал. - Тогда держите, возвращайте. Панцирник нервно гудел, чуя, что его пытаются вручить давешним мучителям, но чувства кормового скота Хвата не интересовали. А вот мальчишки, скуксившиеся и моментально поскучневшие, беспокоили. Воровство это последнее, чем должен заниматься житель их города. А воровать у фермеров, которые растят для тебя пищу вообще последнее дело. Пусть отнесут добычу на место, получат законный нагоняй и ищут себе другие объекты для игр. Проводив мальчишек взглядом, Хват подумал, что стоило бы проследить, чтобы панцирника донесли до конечной точки маршрута, но в итоге махнул рукой. Людям нужно верить, иначе жить становится совсем грустно. *** Развешанные по стенам цветы огнëвки выхватили из полумрака поворот в рыночный зал. Часть бутонов ритмично пульсировала, делая свет в тоннеле неровным и пугающим. Скоро перегорят. Не зря Хват хотел наведаться к разлому. Огнëвка - одно из немногих изменëнных растений, плохо поддающихся выращиванию в условиях подземки. Ей требовался свет, тепло и близость разлома. Последнее, наверное, больше всего. Администрация Нижнего пыталась приспособить для целей освещения блуждающие огни, но эти твари имели свойство просачиваться даже сквозь стеклянные банки. А летающие по тоннелям огненные сгустки вызывали учащение неврозов и сердечных приступов. Рыночный зал, в отличие от коридоров, освещался силами торгашей. Поэтому в воздухе витал отчётливый запах прогорклого свечного жира. Даже на нюх можно было понять, что свечи самые дешёвые, из тех, что годами лежали под прилавком и отбраковывались придирчивыми покупателями. Зазевавшегося Хвата пихнули в бок, и он едва не вмазался в прилавок седой как лунь, но очень активной старухи. Торговала та доморощенными пригодными в пищу растениями и какой-то вязанной ерундой. Судя по всему, бабка держала скромное хозяйство и сейчас деловито впаривала его дары всем желающим. Хват даров не желал. Его устраивал паëк с городской фермы, а съедобной травы он мог бесплатно нарвать наверху. Бабка скитальца опознала мгновенно и её лучащееся дружелюбием лицо скисло. Она небрежно махнула рукой, словно прогоняя мелкую изменëнную тварь и заозиралась в поисках других покупателей. Хват не обиделся. Товар торговки его не интересовал, значит обмена у них случится не могло. Зачем тогда тратить друг на друга время? Скитальцы вообще редко отоваривались у кого-то, кроме скупщиков. Слишком уж специфический они носили товар. Обменять железяку со свалки на глиняный горшок или одеяло вряд ли кто-то захочет. А скупщики принимали всё. И горшки, и железяки. А в случае, если покупатель не мог найти нужных для обмена вещей, готовы были платить продуктовыми карточками. Курс, конечно, устанавливали сами, но тут уж ничего не поделать. Хват остановился у прилавка скупщика и снял со спины рюкзак. Добыча была скудной, поэтому продаст он её целиком. Свой месячный план для администрации он ещё не выполнил, но тащиться в другой конец Нижнего чтобы сдать пару невнятных металлических болванок он не хотел. Лучше разом перекроет план в следующий раз, притащив полный рюкзак огнëвок. - С чем пришёл? - полюбопытствовал скупщик, подтаскивая плошку со свечой поближе. - С претензиями, - буркнул Хват, тем не менее выгребая из недр рюкзака металлическую рухлядь. - Ты куда меня послал? И добычи толком не нашëл, и самого едва не сожрали. - Ой да не нуди, - скупщика причитания скитальца интересовали гораздо меньше, чем его добыча. - Хороший металл, ржой почти не тронутый. Добыча как добыча, чего напраслину возводишь? Но не смотря на то, что добыча была нормальной, цену скупщик назначил смешную. Хвата это взбеленило, и он начал отчаянно торговаться, чисто из чувства протеста. Сошлись на одной продуктовой карточке. На ферме её можно было обменять на приличного упитанного панцирника, но тащиться на ферму тоже не хотелось. Она, конечно, располагались не слишком далеко от его дома, но острой нужды в мясе Хват пока не испытывал. К тому же, он давно собирался купить домой утвари и одежды, поэтому неспешно побрёл вдоль торговых рядов. Шум он услышал, когда сделав по залу полный круг, снова оказался у бойкой старушки с шарфиками. Что за копошение устроили у прилавка Хват понял уже на подходе. Бабка своими сухонькими пальцами цепко держала извивающуюся низкорослую фигуру, такую тощую и патлатую, что пол сходу определить не удалось. - Ворьë малолетнее, - прочитала торговка, потрясая клубнем, отвоëванным, видимо, у преступного элемента. - В моë время за такое руки рубили! Хват мысленно присвистнул, оценив почтенный возраст старухи. Он за свою жизнь успел застать целых два мира - до Раскола и после - но ни в одном из них руки рубить было не принято. Преступный элемент уже отчаялся вырваться, и теперь безвольно болтался в неожиданно сильных старческих руках. Ребëнок, понял Хват. К ворью он относится резко негативно, но конкретно это замызганное тощее нечто наводило на мысль о продолжительном недоедании и беспризорности. Вообще, на детей в Нижнем пайки выделялись вне зависимости от положения семьи. Это взрослым пропитание нужно было отрабатывать на благо города. От детей требовалось лишь выжить и вырасти, чтобы занять своё место в городской системе. Но карточки на пропитание выдавались не детям, а их родителям, поэтому случалось всякое. Случались тунеядцы, не имеющие собственного пайка и наплодившие отпрысков только ради карточек и теперь живущие всей оравой впроголодь. Были семьи, набравшие кучу долгов и коллекторы, реквизирующие карточки в счёт их уплаты. Были, в конце концов, сироты, у которых карточки мгновенно отбирали те, кто старше и наглее. Конечно, всё это власти Нижнего старались искоренять, но человеческий фактор был, есть и никогда не исчезнет. Руки воришке, конечно, рубить не станут. Слишком они ценны в современных условиях, эти руки. Но вот отрабатывать на фермы точно пошлют. До самого совершеннолетия. Труд, грязный, тяжёлый, неоплачиваемый, быстро отбивает желание брать чужое. Хват уже почти прошёл мимо, когда воришка поймал его взгляд. Глаза его были огромными и просящими. Как у кота из мультика, популярного до Раскола. Хват котов не любил. Пока они ещё были. Сейчас, когда котов не стало, отчего-то случались ностальгические приступы воспоминаний о мягком и мурчащем. - Бабусь, да бросьте бузить, - Хват вклинился между бабкой и её добычей неожиданно даже для самого себя. Но раз вклинился, пришлось продолжать. - Он ничего и спереть-то не успел, вы так ловко его изловили. Чего теперь шуметь? "Он" при ближайшем рассмотрении оказался скорее "ей". Острое скуластое лицо, на котором видны были лишь глазищи, неопрятные спутанные волосы, неопределённо-русые, узкие плечи и тонкие запястья. Ну точно девчонка. Не такая, кстати, и мелкая, как он предполагал. Подросток, скорее. - Он репку покусал! И платить не хочет, - торговка нехотя отпустила свою добычу и нахохлилась, недовольная вмешательством в её правосудие третьей стороны. Предъявленная скитальцу в доказательство репка была мягкой, рыхлой, с жёлтой кожурой и куцым зелёным хвостиком. В огородом деле, а тем более в доморощенных изменëнных овощах, Хват не разбирался, но след от зубов на репкином боку не оставлял сомнений - бабка не врёт. - Ну давайте я заплачу, - брякнул Хват и тут же понял свою оплошность. Платить ему было нечем. Добычу он уже обменял, а карточку за покусанную репку отдаст только распоследний идиот. Но слово было сказано и услышано. Не только бабкой, но и её соседями, развесившими уши за своими прилавками. Теперь, если даст заднюю, начнутся пересуды, поднимется шум, позовут стражей. А стража к попыткам откупить воришку отнесëтся резко негативно и Хвата ждёт позор, порицание и нехилый штраф. Помимо воришки и покусанной репки, Хват сгрëб весь старухин товар. Все её невнятные огородные достижения, всю вязанную ерунду и, со сладкой мстительностью, выгреб дрянные дешëвые свечи. В хозяйстве всё пригодится. Карточку всё равно было жаль. Не стоила она полного рюкзака бабушкиных гостинцев и чумазой тощей воришки. Последнюю, кстати, Хват предусмотрительно перехватил за шиворот, как только от неё отцепилась торговка, и теперь девочка висела в его руках безвольным кулем. Что делать с этой частью покупки скиталец пока не знал, но человеколюбие твердило, что воришку нужно как минимум отмыть и накормить. Поэтому, вручив засиявшей бабке карточку и закинув за плечи основательно потяжелевший рюкзак, Хват отправился домой, ведя следом не сопротивляющуюся добычу. Дом встретил мерным светом огнëвок и заметным, особенно после сырого коридора, теплом. Жилище скитальцу досталось завидное, расположенное достаточно близко к котельным, чтобы подвести обогревательные трубы прямо к бытовке. - Па, это ты? - из-за перегородки, отделяющей кухню от жилой зоны, высунулась белая макушка Лëна. Ребëнок опять пренебрегал родительскими указаниями утеплиться и щеголял по дому в лёгкой короткой пижаме. - Оденься, неслух, у нас гости, - рыкнул Хват, подпихивая добычу в спину. Лëн заинтересованно блеснул красными радужками в сторону гостьи и понëсся выполнять указание. Сама воришка внимательно оглядывала жилище, не отвлекаясь на семейные сцены. Было заметно, что подобные хоромы для неё в новинку. Возможно, вся жизнь этой девчонки прошла в одном из общественных бараков, переделанных из вагона поезда. Бараки были далёкими от уюта - при похолодании промерзали насквозь, койки во многих громоздились в два этажа и почти упирались в потолок, а народу там обычно проживало столько, что даже двухъярусных коек порой не хватало и приходилось спать вповалку на полу. Хват водрузил рюкзак на стол и к нему тут же подлетел Лëн. Любимую заношенную пижаму он сменил на тёплый и добротный домашний костюм. Пока мелкий разбирал покупки, девчонка в приказном порядке была сослана в ванную. Мыться ей, конечно, никто не предлагал - чтобы нагреть достаточные для помывки объемы воды, требовалась целая горсть жаровенной гальки и час времени. Да и вода давалась лимитировано, грех тратить её на мелкую воришку, когда в ванной стоит целая корзина грязного белья. Но разрешение умыться, комплект мыла и расчёску Хват гостье выдал. А подумав, отжалел собственную рубаху, старую и застиранную, но зато чистую. На кухне кипела жизнь. Лëн бросил в небольшую жестяную кастрюльку, полную разномастного сена, камешек жаровенной гальки и тот уже подпрыгивал, пуская по воде ворох мелких пузырей. Привкус от кипячëной таким способом воды был, конечно, специфический, но тому же Лëну, никогда не пробовавшему воды без тухловатого речного душка, нравилось. Хват столько раз обещал себе вывести ребёнка на поверхность и устроить пикник с кострами и чаем из чугунка, но время шло, а Лëн крепче не становился. Наоборот, в нём всё сильнее проступали признаки болезни, унесшей его мать за грань. А тащить слабого ребёнка в относительно безопасный, но всё равно кишащий изменëнными пригород было не просто безответственно, но и опасно. - Как тебя зовут? - нарушил невесëлые раздумья Хвата детский голос. Лëн, уже расставивший на столе кружки с заваренными травами, смотрел на вошедшую в помещение воришку. Сейчас она действительно походила на девчонку. По-подростковому нескладную, забавную в огромной рубахе с чужого плеча, но умытое лицо перестало казаться таким острым, а расчëсанные волосы оказались длинными и вьющимися. На вопрос девчонка натурально зависла. Хват буквально видел по бегающим глазам, что мелкая готовится соврать, но вмешиваться не стал. - Лила, - наконец выдавила девочка. Имя было странным. Скорее всего, сокращённым от какой-нибудь Лилии, но Лëну было всё равно. Он подскочил, представляясь и протягивая Лиле ладонь, которую та, замешкавшись, приняла. Ужинали тем, что удалось выменять на продуктовую карточку. Оказалось, что Лëн отлично разбирается во всех этих огородных дарах. Хват словил лёгкий приступ угрызений совести по этому поводу. Он сам так много времени проводил наверху, что упускал огромный пласт жизни Нижнего, а его ребёнок вынужден самостоятельно учиться здесь жить. Впрочем, ребëнка это вряд ли тяготило. Он радостно трещал, пересказывая какой-то казус из школьных будней, хвастал Лиле своими планами стать инженером на ветрогенераторе, в лицах пересказал любимые байки Хвата о его похождениях наверху. Лила оставалась сосредоточенно-хмурой и когда неуëмный отпрыск наконец выдохся и задал вопрос, девчонка испуганно замерла: - А ты кем хочешь стать, когда вырастешь? - Не думала об этом, - буркнула Лила, преувеличенно-сосредоточенно вгрызаясь в безвкусную горьковатую дрянь, слишком твëрдую, чтобы есть её было комфортно. Девчонка была странный. Явно шифровалась, скрывая своё имя, темнила в ответ на простые вопросы. Такое чувство, что Лила удрала с угольных шахт. Впрочем, таких мелких и хлипких на шахты не пустят. Пользы они не принесут, только станут кормом землякам. Был ещё вариант, что девчонка спустилась из Верхнего города. Там до сих пор жили небольшие общинки, слишком цепляющиеся за старый мир. Правда, из-за ночных набегов на город изменëнных, таких общин становится всё меньше. Но даже среди жителей Верхнего дикарей нет. Они свободно спускаются в Нижний торговать, их дети ходят в подземные школы. Впрочем, странности Хвата интересовали постольку-поскольку. Дань человеколюбию он отдал, поэтому накормленная и отмытая девчонка может идти туда, откуда она свалилась. И, учитывая нервозность и дëрганность, Хват был уверен, что утром гостью уже не обнаружит. Запозднившееся чаепитие он разогнал зычным рыком. Тоскливо вздыхающий Лëн отправился в свою постель, а Хват закопался в шкаф в поисках спальника. Искомое обнаружилось, как водится, в самом низу, закопанное под грудами хлама. Спальник пах пылью и, немного, сыростью, но ревизия показала, что для эксплуатации он до сих пор пригоден. Вручив Лиле находку и указание укладываться на кухне, Хват со спокойной совестью отправился на боковую. *** Утренняя ревизия показала, что в людях Хват разбирается гораздо хуже, чем в изменëнных. Лëна в постели не оказалось. Отпрыск дисциплинированно проснулся, несмотря на поздний отбой, и умотал в школу, зато за кухонным столом восседала, сложив бабочкой остроколенчатые ноги, давешняя знакомица. За ночь Лила окончательно обжилась и обнаглела, поэтому на её ступнях красовались ярко-розовые теплые носки, явно из вчерашних покупок, а поверх презентованной рубахи пестрел безрукавный вязанный жилет. На поднятые брови Лила ответила непрошибаемым спокойствием и пододвинула в сторону хозяина жилища парящую кружку. - Я решила, что ни вы, ни Лëн, не станете носить женские вещи, - соизволила пояснить захватчица. Вчерашнее сравнение с кошкой оказалось метким. Девчонка была человеческим воплощением всего наглого-усатого-полосатого. - Да бери, мне разве жалко, - растерянно выдохнул Хват, но кружку принял. Заваривала настой явно Лила. Сын обычно соображал что-то терпкое, душистое и бодрящее. Сейчас же в кружке обнаружилась подслащённая бурда, пахнущая цветами и фруктами. Хват скривился, но отказываться не стал. - Я думал, ты свалишь. Он сказал без претензии, просто констатировал и его, как ни удивительно, поняли. Лила спустила со стула ноги, поболтала ими и на выдохе, словно признаваясь в чëм-то стыдном, пояснила: - Я должна вам жизнь. Сказано это было с таким непрошибаемым выражением лица, словно девчонка озвучила прописную истину. Задолжала, вот, жизнь. С кем не бывает. Хват, который в этот момент отхлëбывал из кружки поперхнулся и закашлялся так, что настой пошёл носом. - Да не тронула бы тебя эта карга, - прокашлявшись сообщил он, оставляя кружку подальше. Мало ли, на Лилу ещё раз нападёт желание делать неожиданные заявления. - Оттаскала бы за уши и сдала на руки родителям. Ну, в крайнем случае, вызвала бы стражу. Если б ты сильно ерепениться начала. Честно признаться, Хват немного лукавил. В том, что стражу бабка вызвала бы практически первым делом он не сомневался. Но смысл теперь пугать ребёнка обошедшими её проблемами. Урок она должна была усвоить и без того. Лила упрямо молчала, хлебая свою сладкую бурду. - Ты ела? - поинтересовался Хват переводы тему. - Да, мы позавтракали вместе с Лëном, - ровно отозвалась девчонка и тут же нахмурилась. - А что с ним? Почему он такой... Белый? - Лëн альбинос, - пожал плечами Хват и замолчал. Сказать можно было о многом. О его болезни кожи, о смерти его матери, такой же альбиноски, об отсутствии квалифицированной медицины под землёй и о том, что Лëн вряд ли сможет когда-нибудь исполнить свою мечту о работе на ветрогенераторе. Но обо всём этом говорить не хотелось. Девчонка словно поняла и с расспросами приставать не стала. Утро прошло в мирных хлопотах, а когда собранный на вылазку Хват уже стоял в дверях, шнуруя берцы, за его спиной возникла Лила. Она была замотана в шарф, спрятала волосы под шапку и утеплилась объемным свитером, явно из тех же старухиных запасов. Родные штаны, грязные и местами драные, смотрелись при всём этом шерстяном попугайском величии неуместно. Лила собралась в путь. Об этом говорил весь её сосредоточенно-независимый вид. - Ты далеко? - поинтересовался Хват. Держать девчонку он не собирался, просто хотел уточнить, стоит ли ему ждать вечером еë возвращения. Сам же прикормил, теперь поди отвяжись. - С тобой, - пожала плечами Лила. Её умение преподносить шокирующие вещи с непроницаемым лицом уже изрядно выводило из себя. Потому что Хват, не разобравшись в смысле слов сначала даже рассеянно покивал. Когда же значение данного сочетания букв достигло мозга, он резко выпрямился и нахмурился: - Мне не нужны провожатые. - У меня долг жизни. - Поздравляю, но разбирайся с ним сама, - в конце их странного диалога Хват слегка закипел, поэтому фраза вышла резче, чем он планировал. Впрочем, извиняться скиталец не стал. Просто закинул за плечи пустой рюкзак и вышел за дверь. *** Дорога до разлома была практически ополовинена, Хват шёл хорошим темпом, проскакивая днëвки свистельщиков, огибая заросли колючих вьюнов, где так любили прятаться пасти труполовок, даже обошёл по широкой дуге свалку, где со вчерашнего дня копошились привлечëнные им твари. Всё было прекрасно. Кроме одного "но". Лила упрямо плелась позади метрах в пятнадцати и шуму производила столько, словно была не лëгкой девочкой-подростком, а целым отрядом рыцарей в полном доспехе. Рыцарей городских, лесов даже не нюхавших, и при этом больных астмой, потому что пыхтение девчонки Хват отчётливо слышал даже на солидном расстоянии. - Ты сманишь к нам всех изменëнных с округи! - не выдержал Хват, когда под ногой Лилы оглушительно хрустнула очередная ветка. Девчонка не усовестилась. Зыркнула исподлобья, но даже не соизволила остановиться. Скиталец застонал, поймал паршивку за шиворот свитера и повел рядом, стараясь не подпускать её к слишком трескучим палкам. - Куда мы идём? - голос Лила тоже не пыталась снижать. Цветастая, в дурацкой шапке и намотанном почти до носа шарфе, на поросшей травой разбитой дороге она смотрелась нелепо. - Я к разлому, ты не знаю, - устало ответил Хват, напряжённо вглядываясь в частокол стволов. Секунду назад ему примерещилось смазанное движение, но кусты стояли мирно, тени находили своих хозяев, да и уши твердили, что лесок дремал, дожидаясь ночи. Днём большая часть обитателей, по крайней мере, опасная её половина, предпочитала спать. Хват бывал у разлома кучу раз, но зрелище того, как дорога обрывается пропастью, наполненной чëрным клубящимся ничем, всегда вызывала волну мурашек. Лилу зрелище обрывающей видимый мир тьмы почему-то не поразило. По крайней мере, ожидаемых охов-вздохов Хват не услышал, по поводу чего испытал иррациональную досаду. Он так хотел показать разлом Лëну, а привёл чужую пигалицу с эмоциональным диапазоном табуретки. Лила подошла к самому краю разлома и заглянула в пустоту. От такого бесстрашия у Хвата засосало под ложечкой. Почему-то в голову пришла совершенно дурацкая мысль, что сейчас не только Лила смотрит в разлом, но и разлом глядит на Лилу. *** Интуиции нужно доверять. Это главное правило скитальцев. Правило, которое Хват нарушил. Он ведь видел мелькающие среди деревьев силуэты, почуял, что за ними охотятся, но присутствие Лилы отвлекло. Грызли вышли полукольцом, совершенно не таясь. Мелкие - взрослому человеку по колено - туши поблескивали густой трёхцветной шерстью. Твари скалили тупоносые морды и прижимали длинные, украшенные кистями уши. - Проклятая бездна, - неверяще прошептал Хват, растерянно озираясь. За спиной простилалось бесконечное чëрное ничто, а спереди медленно подступали не меньше дюжины тварей самого высокого класса опасности. В ситуации хуже ему попадать ещё не доводилось. Лила обернулась. - Какие славные, - слегка склонив набок голову сообщила она, так и не соизволил добавить в голос хоть каких-то эмоций. Выглядели грызли, конечно, и правда симпатично - ушастые, пушистые, с длинными размашистыми хвостами. Но любой, кто хоть раз видел, как стая таких тварей без проблем рвëт на части взрослого мужика, умиляться поостережëтся. Хват видел. - Вам страшно? - поинтересовалась вдруг Лила, внимательно вглядываясь в лицо скитальца. - Это зверюшки для вас опасны? - Эти зверюшки, - передразнил Хват, с трудом подчиняя осипший голос, - сожрут нас обоих и не подавятся. Словно в ответ на его слова, ищущий впереди грызль, вожак, судя по массивности и горделиво распушённой гриве, заклокотал низко и утробно. И, словно подчиняясь этому приказу, изменëнные ринулись в атаку, быстро и слаженно. Пëстрые тени стелились над землëй, почти на касаясь лапами травы, а Хват судорожно пытался припомнить, успел ли сказать ребëнку куда сунул заначку их продовольственных карточек. Конечно, профсоюз скитальцев не бросит сироту на произвол судьбы, но лучше мальчику иметь за душой хоть какой-то капитал, чем полагаться на чужую милость. Вожак-грызль приблизился на расстояние прыжка, напружинил лапы и взвился в воздух. То, что произошло дальше, могло претендовать на кадры из кошмарного сна. Не долетев до жертвы, пушистая тварь истошно завизжала и буквально разорвалась на части с мерзким хлюпающим звуком. Кровь, шерсть и ошмëтки внутренностей волной окатили ошарашенно замершего Хвата. Повисла напряжённая тишина. Грызли затормозили так резко, словно влетели в невидимую стену. Ближайший, не веря глазам, провёл над останками вожака кожистым розовым носом, истошно завопил, развернулся и помчался прочь петляющими кривыми. Стая, помедлив, сорвалась следом. Хват стëр с лица влажный тёплый шмат и заторможено обернулся на Лилу. Та, успевшая юркнуть за его спину, смотрела прямо и спокойно. Словно произошедшее было чем-то обыденным и не стоило эмоциональных усилий. - Не хотела замарать свитер, - по-своему поняв взгляд скитальца пояснила Лила. - Мы пришли за этими цветами? Огнëвки устилали поляну вдоль обрыва алыми мазками. Сейчас, при ярком солнечном свете, они не горели, только тянули толстенькие стебли с плотными круглыми бутонами к стоящему в зените светилу. Цветы огнëвки Хвату нравились, но сейчас их слабый цветочный дух заглушался едким запахом смерти и устилающие обрыв красные бутоны казались кровавыми ошмëтками. *** Бара, как такового, в Нижнем не было. На территории города действовал сухой закон, правда недостаточно жëсткий для того, чтобы торговцы самогоном перевелись окончательно. Лавочка под говорящим названием Приют скитальца располагалась на рыночной площади. Её несменный владелец - Жук - сам произошёл из касты искателей адреналина и даров разлома, поэтому быстро сколотил себе стабильную клиентскую базу. К одноглазому, лишённому половины пальцев на правой руке бармену, скитальская братия стекалась по любым мало-мальски серьëзным поводам. Празднование солидной добычи, посвящение нового авантюриста, смерть боевого товарища - всё обмывалось исключительно за этим прилавком. Сегодняшним вечером Хват сидел на пластиковом треногом стуле один. Жук косил на него единственным глазом озадаченно-сочувствующе, но молча подливал из пузатой бутылки без этикетки. За то неопределённо-нескончаемое время, которое Хват планомерно надирался дрянным алкоголем в компании собственных раздраенных чувств, к ним дважды подходила стража. Но документы на торговлю у Жука были в порядке, а что посетитель пьян, так ты поди докажи. Экспертиз-то больше нет. А что лыко не вяжет, так может с головой беда. Жук повозил по жестяной столешнице своей торговой лавки грязной тряпкой, стирая капли расплескавшейся сивухи. Протëртое место стало даже грязней, чем нетронутая тряпкой часть. Почему-то этот факт показался Хвату очень забавным, и он пьяно хихикнул. Жук вскинул брови. Надравшимся в сопли Хвата он ещё не видел и до этого момента вообще считал его практически трезвенником. По крайней мере, в рамках реалий современного мира. - Ты хоть добычу с собой не припëр, дружище? - сочувственно поинтересовался бармен, перевешиваясь через столешницу в попытках оглядеть багаж посетителя. - Уведут же, а я за твоим шмотьëм присматривать не нанимался. Хват хотел сказать, что весь немалый улов огнëвки уже отдал в административное здание, полностью закрыв месячный план, а последний цветок лежит на прилавке Приюта в честь платы за алкоголь и светится мерным жёлтым огнём. Хотел сказать, что пустой рюкзак унесла домой девочка, способная разорвать изменëнного взглядом и при этом задуматься только о чистоте своего нового свитера. Что Лëн липнет к этому чудовищу с доверчивостью непуганого зверька, а он, Хват, даже не может ничего сказать. Вдруг следующей взорвëтся его туша, или, не дай бездна, Лëна. И плевать, что девчонка не тронула бабку, которая собиралась сдать её охране. Может, бабку спасло только проявление Хвата. Мыслей было много, но они упорно не желали складываться в слова и после пары бесплотных попыток Хват только махнул рукой. - Добрый вечер, господа, - момент появления нового действующего лица Хват упустил. Только что они мило беседовали с Жуком, а теперь рядом с ним стоял, опираясь на стойку, невнятный франт. Слово всплыло само и было очень неожиданным, потому что последний раз использовалось ещё до Раскола. В нынешнем мире франтов нет. Не было до этого момента. Мужчина был высок, бледен, с зализанными волосами и такими острыми скулами, что в памяти мгновенно всплыла Лила. И Хвата понесло. Он глядел куда-то на начищенные пуговицы щегольского пальто, периодически сползая взглядом на длинные, облачённые в чёрные перчатки пальцы, и рассказывал. Он выложил как на исповеди всё, что случилось за два последних странных дня и закончил, почему-то Лëном, у которого на теле находятся всё новые и новые пятна, знаменующие начало конца. Франт слушал внимательно, участливо кивал, возвращал к потерянной мысли, и когда Хват выдохся неожиданно сказал: - Продай мне её обещание. Шумевшей в голове Хвата бормотухе идея показалась совершенно адекватной. Вопрос был только в цене, о чём он и сообщил с трудом ворочая языком. Но франт понял. - Ты передаëшь мне её долг жизни, я даю твоему сыну возможность излечиться. Выбор был настолько очевиден, что Хват даже не думал. Договор они скрепили рукопожатием, а затем рюмочкой чего-то крепкого и, очевидно, лишнего. Уплывая в чëрные недра беспамятства, Хват на миг поймал за хвост мысль, что лечить такие недуги могут лишь медики, а всех медиков Верхнего и Нижнего он знает наперечëт. И никаких франтов среди них отродясь не водилось. *** Утро встретило безумной головной болью. События прошлого вечера в голове всплывали какими-то урывками и самыми яркими из них были сцена убийства грызля и договор с таинственным щëголем у барной стойки. Причем, Хват не был уверен в реальности ни одного из этих эпизодов. С трудом оторвав себя от постели он поплëлся к умывальнику и застыл соляным столбом. В стаканчике не было щётки Лëна. Оглядев пол и заглянув под умывальник, Хват убедился, что щëтка никуда не завалилась. Поплескав себе в лицо ледяной водой, скиталец выполз в коридор и его сердце окончательно ухнуло в пятки. Одежды сына тоже не было. Ни зимней куртки, ни осенней непромокайки, ни вечно висящей у входа толстовки. Спешная истерическая ревизия показала, что в доме нет ни единой принадлежащей Лëну вещи. Даже школьная сумка с учебниками бесследно пропала. В кухню Хват ввалился покачиваясь и совершенно потерявшись в происходящем. На кухонном столе стояла кружка. Ещё парящая, пахнущая цветами и фруктами. Кружка сладкой бурды, которую ни за что не сварил бы Лëн. А рядом кровавой каплей алел цветок огнëвки. Так быстро до разлома Хват не добирался ещё никогда. Охрана на выходе из Нижнего проводила его ошарашенными взглядами. Потому что так - ошалело, наскоро застëгивая куртку, с пустыми руками - за город не ходил ещё никто. Хвату было плевать. Он нëсся как токующий свистельщик - напролом, не следя за тем, сколько шума производит. Видимо, изменëнные ошалели от такой наглости, потому что когда Хват вылетел на поляну к обрыву, хвоста из тварей за ним не тянулось. Лила сидела на самом краю, свесив ноги в чернильную тьму, и трепала в руках цветок огнëвки. - Такие маленькие, а держат внутри столько света, - девочка даже не обернулась. Лишь похлопала рукой рядом с собой, приглашая присоединиться к посиделкам на краю пропасти. - Верни моего ребëнка, - прорычал Хват, приглашение не принимая. Он стоял за спиной девчонки и едва сдерживал себя, чтобы не послать её пинком в спину в увлекательный полëт в бесконечную неизвестность. - Не могу, - бесцветный голос Лилы будто бы на миг окрасился сожалением. - Мой отец, в отличие от вас, соблюдает условия сделки. Вы подарили ему мою жизнь, он забрал Лëна туда, где может его вылечить. Других шансов у Лëна не было. - Почему в отличие от меня? - севшим голосом спросил Хват, отчего-то задетый этой фразой. Лила запрокинула голову и внимательно всмотрелась в лицо скитальца. - Правда не понимаете, - слегка приподняв брови выдохнула она. - Вы спасли мою жизнь, а я, прямо здесь, на этом месте, спасла вашу. Вы ведь сами сказали, что не справитесь без меня. Я оплатила долг, а вы меня продали. Наконец-то на лице девочки проступило что-то похожее на эмоции. Но это был не гнев, не обида, а тихая печаль. - Вы и правда не похожи на нас. Не плохие, просто совсем другие, - Лила поднялась на ноги, задрала голову, чтобы посмотреть Хвату прямо в глаза и радужки её, наполненные густой синевой, едва заметно засияли. Как он раньше не замечал, что она такая чужая, такая... Изменëнная? - Вы нарушили наш договор, но я не стану забирать вашу жизнь в уплату. Прощайте. Она просто откинулась назад. Хват попытался перехватить подол свитера, но не успел. Тонкая фигурка растворилась в чернильной мгле словно брошенный в горячую воду кусок сахара. Хват остался один посреди поляны, покрытой алыми цветами, рядом с попахивающей уже тушей грызля. Он остался один, с пониманием, что дома его больше никто не ждёт. И никогда ждать не будет. Изменëнная девчонка со своей изменëнной логикой, так легко разбрасываясь помилованиями не учла одного. Свой долг, так щедро прощенный на словах, она всё-таки получила. Автор: Ксения Еленец

ПЕРВАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА...

Телефон ожил от вибрации и стал ёрзать на моем рабочем столе. По определившемуся номеру я понял, что мне позвонил школьный приятель Серёга. Исполняя ритуал давней традиции, я громко и отчетливо сказал в трубку: - У меня зазвонил телефон. Кто говорит? - Слон! – Радостно подыграл Сергей. Еще в школе Серега получил прозвище Слон за свое крупное телосложение, высокий рост и большую голову шестьдесят четвертого размера. Характер Сергея тоже соответствовал лопоухому животному, особенно в драке. До него все доходило довольно долго, и «пробить» толстую, слоновью кожу было просто невозможно. Ни издевательствами, ни насмешками. Но, когда Серегу зацепляли по-крупному, он сносил и калечил всё на своем пути. В школе Серегу побаивались, а нарывались, как правило, люди незнакомые, которые потом всегда жалели о том, что связались с таким зверем. А чего Серегу бояться? Добродушный парень, к которому нужен свой, особенный подход. - Чего тебе надо? - Колян! Меня Ваня просил позвонить. Давай, завязывай с работой, собирайся. Завтра выезжаем. - Куда? - Как куда? – У Сергея от удивления аж дыхание сбилось. – На охоту! - Какая охота, Серёга? Ты же знаешь, что я не охотник. - А чего ты Ване в прошлый раз в кабаке обещал? А? Что примкнешь к нашему обществу любителей природы. Я вспомнил, что в последнюю нашу встречу в кафе, речь шла о рыбалке и охоте и я, под винными парами, тоже почувствовал тягу к зверскому добыванию пищи. Парни убедили меня, что поход в магазин – это совсем не то, что добываешь собственными руками. И вкус другой, и азарт присутствует. Ваня, тоже наш школьный приятель, давно уже увлекся этим делом. Хотя, его привлекали многие дела. Занимался нырянием с аквалангом, прыжками с парашютом, охотой и рыбалкой. Интересно, что в школьные годы Иван был парнем тихим, всё обижался, что его иногда Иванушкой называли, с намёком на слабоумного. А парень учился неплохо. В годы перестройки Ваня перестроился основательно, заимел свой автосервис, мойку для машин и магазин автозапчастей. Нас, старых приятелей, он не забывал и иногда спонсировал встречи бывших однокашников. На этих встречах он уговаривал нас с Серегой поехать то на охоту, то на Северный Полюс, то сброситься с самолёта, понятное дело с парашютом. Всего не упомнишь, что предлагал Ваня. А в последнюю встречу речь шла об охоте. Серега с ним на такие мероприятия уже давно стал ездить, только я до сих пор как-то не прибился к клану охотников. - Серёга, я, наверное, пас. - Кого ты пас? Я тебе говорю – собирайся. Оденься тепло, на сутки в лес уходим. Пожрать возьми, только то, что готовить не нужно. Завтра ровно в пять утра стой у своего подъезда, мы тебя заберём. И не отнекивайся больше. Ты пяткой себя в грудь бил? Бил! Говорил, что ты чуть ли не снайпер? Говорил! Обещал, что будешь последней скотиной, если не поедешь? Обещал! Так что вариантов у тебя нет. Я понял, что в последнюю встречу наговорил слишком много. Язык мой – враг мой. - Серёга, у меня обуви подходящей нет, - сделал я слабую попытку остаться в выходные дома, на диване. - У Вани в машине чуни есть. Выделим. - Мне винтовку свою брать? - Это воздушку, что ли? - Да. - Да бери хоть зонтик. На днях снег обещают. Носки запасные возьми, интеллигент. Водку не покупай. У Вани на заимке целый ящик стоит. Всё, пока, мне ещё в магазин за патронами заскочить нужно, - сказал Серёга и в телефонной трубке зазвучали сигналы отбоя. На следующий день, без пяти минут пять, я стоял у подъезда своего дома, прислонившись плечом к берёзе. В старую спортивную сумку я уложил всё необходимое, пневматическую винтовку догадался засунуть в чехол от гитары. Не буду же я в темноте ходить и людей пугать! Хотя, в столь ранний час октябрьской субботы, людей видно не было. Отдыхают после трудовой недели. Только я, как убийца, притаился в темноте. Даже если я и подстрелю на охоте какую-нибудь птицу, ведь есть я её не стану. Сереге отдам. Он мастер потрошить и ощипывать. А я просто побуду с друзьями. И они не будут говорить про меня, что я обещал и не сделал. Пусть так. За поворотом нашего девятиэтажного дома показался след фар автомобиля, а за ним вынырнул люксовый УАЗ моего приятеля Вани. У него было три автомобиля. Два авто "Toyota" и вот этот отечественный джип для поездок на природу. На нём мне, к слову сказать, ездить не приходилось. Пассажирская дверь приоткрылась и из-за неё высунулась довольная голова Серёги в пятнистой камуфляжной шапочке. - Здорово, лыжник! Полезай на заднее сидение вместе с сумкой. Багажник открывать не будем. Я влез в тёмный салон автомобиля и поздоровался с Ваней. Тот пожал мою руку и взялся за рычаг переключения скоростей. Машина тронулась с места. -Поехали! - Я же говорил тебе, что он оденется как чучело! – Обратился Сергей к Ване. – Хорошо, что я догадался подмену взять. На мне был теплый спортивный костюм из плащевой ткани с капюшоном, яркая спортивная шапочка, на ногах старые зимние кроссовки. Выглядел я вполне прилично, поэтому слова Серёги меня несколько обидели. - Ты чего несёшь, Слоняра? Какое чучело? Ты в своей фуфайке сам на чучело похож! Хоть сейчас на шест сажай! - Коля, не ругайся. – Иван посмотрел в зеркало заднего вида. – Сергей правильно говорит. Ткань твоего костюма шуршит сильно. А это на охоте не допустимо. Зверь может услышать и не подойти на желаемое расстояние. Ты не переживай. Есть у меня подходящая одежда. Переоденешься и будешь выглядеть как заправский охотник. Машина быстро выбралась за город и понеслась по трассе на север области. Сергей же, видимо, стараясь показать себя бывалым охотником, пытался подтрунивать над моей неосведомленностью в охотничьем деле. Мне спорить с ним не хотелось и я, прикрыв глаза, удобно расположился на сидении автомобиля. Беззлобные хохмачки Сергея меня не доставали, пока речь не зашла о моей винтовке. - А чего тебе не нравится? Винтовка как винтовка. Стреляет бесшумно. Я и пулек целую коробку взял. - В кого же ты из неё стрелять будешь? – Полуобернувшись, хитро прищурился Серёга. - Птичку какую-нибудь подстрелю. Не всем же, как тебе, за зайцами бегать! - Ха! Птичку! Птички все на юг улетели. В лесу ты сейчас только ворону подстрелить можешь. А зачем она тебе? Чучело, только что, сделать. Охота – это тебе не бесцельное брожение по лесу. Мы на конкретного зверя идём. И твоя пукалка здесь не пригодится. Можешь её даже из гитарного чехла не доставать. Бандерос! - Да уж понятно, в лося я стрелять не стану. Тебе это удовольствие оставлю. - В лося! Мы на медведя идём! Эти слова меня оглушили, как дубинкой. - Куда? На кого? Вы рехнулись! Ваня, останови машину, я сойду! Ваня недовольно посмотрел на Сергея. - Чего ты треплешься? Я тебя просил ничего ему не говорить, пока не приедем. А ты что делаешь? Человека до инфаркта доводишь? - Извини, Ваня, само как-то вырвалось. Я не хотел. - Ты всегда «не хотел». Думать надо. - Мужики, везите меня назад. Я не хочу на медведя охотиться. Я его в зоопарке видел. Он страшный. - Коля, ты не переживай. У нас всё подготовлено. – Иван говорил убежденно, впрочем, как всегда. - О медведе мне знакомый лесник сказал. Хороший такой мишка. Начал себе берлогу на зиму сооружать. Так что откладывать охоту мы не можем. Ничего опасного для тебя не будет. У нас с Сергеем по два ствола. Есть девятый, двенадцатый и шестнадцатый калибр. У меня дальнобойный карабин «Тигр» с оптикой. Так что близко к нам зверь не подойдет. Тебе, правда, достанется двуствольное гладкоствольное оружие, но зато с двумя отдельно работающими ударно-спусковыми механизмами. И применять тебе его придется, если медведь пройдет через нас с Серёгой. Я думаю, до этого не дойдет. Медведь - зверь, конечно, опасный, но не терминатор механический. Тем более что охотиться мы будем из засады. Зато у тебя первая охота будет сразу на достойного зверя. Потом и похвастаться победой над медведем будет не грех. Так что мужайся. Сотню километров мы уже отмахали, еще примерно сто пятьдесят осталось. Никто никуда возвращаться уже не будет. Я сидел и ощущал каждой клеткой своего организма, что для меня, возможно, это дорога в один конец. Чувства мои обострились. Я почувствовал какой-то неприятный запах в машине. Раньше я просто не улавливал причины своего раздражения. - А чем это пахнет в машине? – Я постарался не показывать волнения в голосе. – Запах какой-то странный. Иван, видимо для того, чтобы меня подбодрить, ответил громко и весело: - Сережка это от страха обделался, однако сидит, едет и молчит. - Это кто молчит? – Слон несерьезный тон Ивана не поддержал. – Ты сам обделался, когда не на ту дорогу свернул. Вот и вляпался в дерьмо. Приятели замолчали. Никто спорить не хотел. Мне же были непонятны их высказывания, поэтому я попросил прояснить ситуацию. Ваня молчал, а Сергей сразу же начал рассказывать, пытаясь свалить всю ответственность за запах на Ивана. - Прошлым летом Ваня купил эту машину. Удобно на ней на охоту ездить. Да и не жалко, если где-то зацепишь за ветки и поцарапаешь. Летом УАЗ опробовали. Проходимость хорошая. Как-то осенью поехали на охоту. На лося. Помню, тогда первые заморозки ударили. Свернули мы с трассы и покатили по проселочной дороге. Стали подъезжать к лесу, а там колея расходится. Одна влево, другая вправо. Я Ване говорю: «Сворачивай вправо», а он мне: «Нет, влево нужно ехать. Там дорога ровнее». Выскочили мы на эту ровную дорогу, припорошенную снежком, и остановились. Забуксовали. Не можем ни взад, ни вперёд. Чувствуем, машина проваливаться стала, прямо, как в болото уходит. Я ему кричу, мол, что, болото здесь? А он – какое, на хрен, болото? Пока сидели, соображали, машина завязла окончательно. Ваня мне говорит: «Вылезай, толкать будешь». Я дверь тырк-тырк, а она не открывается. Он мне толкует – через окно вылезай. Я форточку приоткрыл…. Ба! Лучше бы я этого не делал! Запах резкий, тошнотворный. Так только свинячьи отходы вонять могут. Только мы сразу этого не поняли. Окно закрыли, сидим. Откуда в лесу свиньи? Да и не гадят они всем стадом в одно место. Тем временем, вонючая жижа стала проникать в салон. Смотрю, а под ноги мне тонкая струйка коричневой жижи подтекает…. Слон смешно менял мимику лица и размахивал руками, в красках переживая свое прошлое приключение, я же невольно посмотрел на пол автомобиля, ожидая, видимо, увидеть описываемую струйку. - В салоне сидеть невозможно стало. В тепле пахнет ещё острее. Нужно было выбираться на улицу. Решили, что полезу я, осмотрюсь. Вернее, это Ваня так решил. Достал я из багажного отсека болотные сапоги, раскатал их полностью и полез. Лезу ногами вперед, изгибаюсь, переворачиваюсь и опускаюсь ногами в зловонную жижу. Потихоньку так опускаюсь, а дна не чувствую. Хотел назад залезть, а сапоги уже замарал. Ваня на меня кричит, предлагает толкнуть УАЗ, дескать, он сам при помощи выйдет. Ну, я и решился. Спрыгнул в месиво и опустился по самые... - почти по пояс. Попробовал толкать машину, да куда там! Она по самые двери провалилась, колес не видно, булькают где-то там, внизу. Я Ване говорю: «Вылезай! Пошли за помощью. Сами мы машину не выдернем. А я сейчас от вони сознание потеряю и утону». Ты представляешь, Коля? Я в полуобморочном состоянии, а он мне предлагает, чтобы я его на спине тащил до края вонючего болота. - У меня просто обуви подходящей не было. Ты же сам единственные болотники одел! – Вмешался Иван. – Да и оружие нужно было с собой забрать. Мы ещё охотиться собирались. - Ага. Подставил я ему спину. Она у меня широкая, а ноги на склизком основании неустойчиво стоят. Кувыркнулись мы оба. Извалялись, как свиньи… Сергей сделал паузу, а я представил измазанных свиным поносом охотников, и мне стало смешно. - Чего ржёшь, Колян? – Сергей подчеркнуто надул губы. Лица Ивана я не видел. – Мы чуть не померли тогда. Выбрались из жижи, и рвало нас минут пятнадцать. Всё, что было в желудках, на улице оказалось. До ближайшей деревни километров пять отмахали. А ты представь – мокрая, дурно пахнущая одежда подмерзать стала, коркой покрываться. Я и представить себе не могу, на кого мы были похожи, когда входили в деревню. На лешаков или на кикимор. А, может быть, на чертей! Только встречные старушки в деревне неистово крестились, собаки лаяли, а дети плакали. Местные нам помогать не хотели, даже за хорошие деньги. Из разговора с ними оказалось, что накануне по той дороге, где мы увязли, К-700 вёз из местного свинарника отходы в телеге. Большой телеге. И как-то она там перевернулась. То ли тракторист был пьян, то ли дорога неровная была, но факт есть факт. Неровность дороги наполнилась содержимым телеги, всё растеклось, а к нашему прибытию подмерзло сверху, и припорошилась снежком. Нашли мы того злополучного тракториста. К нашему счастью он был нетрезв и согласился за три бутылки вытянуть нашу колымагу из удобрения. Назад к машине мы ехали с комфортом, в ковше «Кировца». Тракторист в кабину нас не пустил по известным причинам. Сели мы в ковш, прижались друг к другу для равновесия. Сидим, как две коричневые кучки, только глаза светятся и ружья торчат. Так вся деревня высыпала на дорогу, проводить нас в обратный путь. Показывали на нас пальцами, скалились. Я такого позора в жизни не испытывал! И тебе об этом мы рассказывать не хотели, да вот пришлось. Ваня продолжил. – Запах этого удобрения стойким оказался. Мы, в моей автомойке, всю одежду простирали, высушили, а все равно выкинуть пришлось. С машиной сложнее. Раз десять с химией её драили – все равно пахнет. Попробовал продать, даже с убытком для себя. Не берут. Спрашивают, мол, вы что, покойников на ней возили? Так и пришлось машинку себе оставить. Я этот запах уже практически не замечаю. Думаю, со временем, он окончательно выветрится. Вот такие дела. За разговорами я и не заметил, что машина съехала с дороги и пробиралась среди деревьев по малозаметной колее. Через какое-то время мы остановились у Ваниной заимки, со стороны похожей на блиндаж, укрывшийся в прогибе местности. Я вышел из автомобиля, осмотрелся. Красота! Деревья, не до конца сбросившие листву, переливались на солнце золотом, а зеленый бархат елей и сосен служил золотому отблеску обрамлением. Пожухлую траву подморозило, сковав капельки влаги, и она отливала серебром, создавая сказочность осеннего леса. Мы занялись сборами к предстоящему мероприятию. Сначала меня переодели, выделив в личное пользование видавшую виды телогрейку, стоптанные чуни, военные штаны на лямках с утеплителем и потертый танковый шлем. - А это зачем? У меня своя шапочка теплая и не шуршит. - Зато она приметная. Бери, одевай, что дают. – Иван настойчиво протягивал мне бронетанковый шлемофон. Сергей поддакнул ему. - Да-да. Одевай! Возможно, он тебе скальп сохранит! - Чей скальп?! - Твой! Мы вот сейчас по лесу пойдём. Деревья там вот такие толстые! – Слон развел в стороны свои здоровенные ручищи. - И чего? - А ты знаешь, какой медведь хитрый зверюга? Он за стволами деревьев прячется так, что ты его и не заметишь. Получается, человек рядом с деревом проходит, а медведя не видит. - И что? - А то! Медведь человеку в глаза смотреть не может. Он берёт своей когтистой лапой из-за дерева человека за затылок и натягивает кожу ему на глаза, а уж только потом отрывает ему голову. Получается, он скальп снимает и натягивает его как капюшон. Я обомлел и не знал, что сказать. - Ты чего Колю пугаешь? Прекрати! – Ваня повысил на Сергея голос. - И ни чего я не пугаю. Это всё, правда. Мне приятель, который на вахте работает, рассказывал. У них на севере два мужика на «КрАЗе» ехали по зимнику. Машина сломалась, печка не работает, а мороз сильный стоял. Водила второго мужика за помощью в вахтовый городок послал, а сам у машины остался. Мужик, который за помощью пошёл, уже к самым балкам подходил, а дорога в объезд немного шла. Он решил напрямую через лес дорогу сократить, тем более, что там тропка была натоптанная. И всё. Нашли его случайно на другой день. Картина страшная. Живот вскрыт, ноги, ягодицы обглоданы, а на глаза скальп натянут. Опытные мужики сразу сказали – шатун напал. Он у городка свою жертву искал, тут бедолага ему и подвернулся. - Да, дела… - А что со вторым мужиком? – Спросил я, стараясь оттолкнуть от себя образ обглоданного тела. - Ничего. Замерз он. Когда его нашли, он окоченел уже. Сжег все покрышки на машине и замёрз. Короче, все умерли, - подвел Сергей итог. Больше мы эту тему не обсуждали. После непродолжительных сборов, попив чаю, взяв провизию, оружие и приманку, мы отправились в лес. Шли между деревьев, а в голове моей всё крутилась кровавая драма, произошедшая в северной тайге. Я с опаской смотрел на стволы высоких сосен, каждый раз ожидая, что из-за них высунется медвежья лапа. Где-то я читал, что наши предки, славяне, никогда не называли медведя медведем, опасаясь, что стоит его назвать по имени, и он придет к жилищу. Обозначали его по-разному, но самое распространенное название – Бер. От этого слова, видимо, произошло слово берлога. Бер в логу. Множество населенных пунктов на территории России имеют в своем названии это слово. Значит, оно, это поверье, действует? Я догнал идущего впереди Ивана. - Слышишь, Вань, давай мы слово медведь упоминать не будем. - Почему? Я объяснил ему свои мысли. - Ерунда это, Коля. Да и сам подумай – зачем нам оберегаться от медведя, если мы идем на него охотиться?! Да, Ваня прав. Мои нелогичные мысли родились, видимо, под влиянием страшного рассказа Слона. Видя мое угнетенное состояние, Ваня постарался отвлечь меня своими рассказами, но разговор все равно сводился к охоте на медведя. - Охота на медведя – это опасное занятие. Но мы подготовились основательно. Вообще существует несколько вариантов охоты на медведя. Зимой непосредственно в берлоге, а осенью можно использовать охоту «на овсах», «с подхода», «с собаками» и «из засады». Мы будем охотиться из засады. Положим приманку, а сами устроим завал из бурелома на расстоянии. Примерно сорок метров до приманки. Мой знакомый лесник уже определил место охоты, направление стрельбы и даже несколько досок на место завез, чтоб нам удобно было лежать. Это одному охотнику опасно ходить на медведя, а нас трое. И пять заряженных ружей. Так как ты первый раз идешь на такую охоту, я объясню тебе куда стрелять. Понимаешь, простой выстрел по корпусу медведя не причинит ему существенного вреда. По крайней мере, на первых порах. Стрелять нужно в голову или спинной мозг. Медведь живуч, но такими выстрелами он будет обездвижен. Смертельные точки на голове медведя - между глазом и ухом, за ухом и бровная часть головы. - Только в лоб стрелять не надо, - подключился к разговору Сергей, - у медведя пули от него рикошетом отскакивают. - Не мели ерунды, Слон. - Ваня, да мне знакомые мужики рассказывали… - Хватит, Сережа. Я понимаю, что тебе Николая попугать хочется. Но не так все страшно. Нужно учитывать следующие моменты. Если медведь после первого выстрела развернется к нам спиной и побежит, то он на ходу будет подпрыгивать и следующий выстрел нужно делать тогда, когда он встанет на лапы. Стрелять будем под холку, в область позвоночника. А если он развернется к нам боком, выстрелы будем делать в область живота, чтоб пуля повредила как можно больше органов. Если же медведь атакует нас, стрелять будем в голову, а когда он встанет на задние лапы перед завалом, то в грудную клетку, в сердце. Правда, стрелять надо наверняка, а то раненый зверь непредсказуем. От него всего можно ожидать, но, я думаю, мы все вместе с этой задачей справимся. - А еще я слышал от знакомых мужиков, что медведь с прострелянным сердцем может бежать на своего врага метров тридцать и все сносить на своем пути. - Вообще-то, Серега, если у медведя при выстреле повреждены легкие, сердце, кишечник, желудок, печень, то он способен пробежать по лесу несколько километров, чтобы скрыться. - Вы это что, серьезно?! – Я остановился от неожиданности. – Мы это, значит, будем в него стрелять, а он, в конце концов, снимет с нас скальпы? Так! Я разворачиваюсь и иду домой! - Один? Пешком?! – Скривился в ухмылке Слоняра. – По лесу, где бродят медведи? Поверь, Колян, тебе лучше идти с нами. - Ну, чего ты как ребенок, Коля? – Ваня положил мне руку на плечо. – «Хочу – не хочу», «буду – не буду». Ты не слушай Сергея. Я тебе все это рассказываю, чтобы ты представлял особенности охоты на медведя. Ещё одно. Если раненый зверь скроется от нас, то нам нужно будет его преследовать. Я вспомнил художественный фильм «Злой дух Ямбуя», который я смотрел в детстве про медведя-людоеда. Я тогда от страха с первого ряда перебрался на третий, как увидел оскаленную медвежью морду, во весь широкий экран. А когда людоед разносил бревна медвежьей ловушки, чтобы достать человека, который в ней спрятался, мне вообще захотелось убежать из кинозала. Там, в фильме, медведь выслеживал своих жертв и нападал на людей, которые были с оружием. А люди даже предпринять ничего не могли. Но то - фильм, а здесь, в лесу, зверь не ограничен размером экрана. Он может передвигаться, нападать, рвать людей, пришедших за его жизнью, в клочья. Рвать нас…. Интересно, что я думал о собственной жизни отстраненно, как будто, она уже кончилась. Идти одному по лесу назад, к заимке? А если я заблужусь и сам выйду навстречу медведю? Нет! С ребятами безопаснее. Наверное. Душа моя рвалась домой, в уют квартиры, а ноги мои, не подчиняясь доводам разума, послушно шли за Иваном. - Так, порядок. – Ваня остановился. – Правильно вышли на место. Вон, за той поваленной берёзой начинается наш участок охоты. Иван достал нож и ловко отсек ветки молоденькой ёлки. Он протянул их нам с Сергеем. - Натрите подошвы обуви. Это перебьет наш запах. Заходить будем с правой стороны. Огибаем это место и вон там,- он указал направление, - у трех сосен сооружаем засаду. Пробравшись к соснам, мы нашли доски, заготовленные лесником, и принялись за дело. Завал сооружали из стволов небольших деревьев и сучьев, валявшихся в округе. У Ивана была пила, в форме цепи. Он быстро спиливал ею небольшие лиственницы и укладывал их возле нашей баррикады. Мы соорудили отверстия для стрельбы и напротив них стали делать лежанки. Под доски подложили небольшие бревнышки, закрепили их сучьями, воткнутыми в землю, а сверху накидали мягкие хвойные ветки. По окончании работ замаскировали засаду стволами и ветками спиленных лиственниц. - Слушай, Ваня, а медведь точно к нашей засаде подойдет с этой стороны? – Я указал рукой направление. – Может быть, он к нам сзади подкрадется и кожу на глаза натянет, а мы стрелять не сможем? - Он точно с той стороны зайдет. Там мы приманку положим, а в той стороне был замечен мишка. Ты не переживай, недалеко от нас, с обратной стороны, болото. Зверь туда не пойдет. Он может выйти на нас с разных направлений, но все они будут с той стороны. – Иван показывал рукой на лес и говорил уверенно. Мне стало немного спокойнее. Оставшееся время мы потратили на мелкие бытовые потребности, а после обеда Ваня попросил Сергея достать приманку. Сергей взял рюкзак и вышел с ним на предполагаемое место прибытия зверя. Слон долго возился, развязывая полиэтиленовые упаковки и, наконец, достал одну за другой две здоровых рыбины. Когда он вернулся к нам, от него исходил неприятный запах. - Вань, я руки пойду, помою, а то от рыбы они воняют. - Протри хвоей, эстет. Все, давайте занимать позицию для стрельбы. Все разговоры – полушепотом. Бродить по лесу не будем – зверь в любой момент может выйти на приманку. Мы улеглись на доски, приготовив оружие. Я упросил приятелей предоставить мне возможность залечь между ними, справедливо полагая, что медведь, нападая на нас, не сразу до меня доберется. Лес жил своей жизнью. Поскрипывали на ветру стволы деревьев, шуршала листва, раздавались какие-то неясные звуки. Было неуютно. Мне казалось, что предполагаемая жертва – медведь, наблюдает за нами и только ждет удобного момента, чтобы порвать нас в клочья. Мой настороженный слух уловил что-то новое в шумах леса. Какое-то ворчание или тихое рычание? Оно раздавалось где-то рядом, возможно, у меня за спиной. Я до боли в пальцах сжал свое ружье и краем глаза посмотрел на Ваню. Он был спокоен. Ничего не замечает! А медведь уже поднял над нами свои страшные лапы! Я как пружина распрямился и резко перевернулся на спину, выставив вперед свое грозное оружие. - Ты чего? – удивленно спросил Иван. – Стоп! Стоп, палец с курка убери. - Рычал кто-то. – Попытался я оправдаться, положив ружье нам землю. - Ты, Коля, не накручивай себя. Это Слон забылся, засопел немного. Ты рядом с ним лежишь, так что не давай ему спать, толкай его в бочину, а то он своим храпом всю живность распугает. Слон заворочался на своей лежанке. - Чего вы там говорите? Кто спит? Я не сплю! Я, пока зверя не добудем, спать не собираюсь. Мы улеглись на свои лежанки и затихли, но ровно через минуту Серега опять засопел с претензией на храп. Я толкнул его в бок, как посоветовал Ваня, и Слон среагировал моментально. - Ты чего меня тычешь? Не сплю я! - Мне показалось, что ты уснул. - Крестись, когда, кажется. Крест животворящий чудеса иногда совершает. – Слон повернулся ко мне. Лицо его приняло насмешливо-хитрое выражение. – Вот раньше люди жили в деревнях. С природой рядом. Вокруг деревень лес сплошной. Так вот мне бабка моя рассказывала. Шла у них деревенская баба одна по дороге, а навстречу ей медведь из кустов поднялся. Та с испугу креститься начала, а медведь на неё прет, пасть раскрыл, язык высунул. А баба, не отдавая отчета в своих действиях, схватила медведя за язык. – Сергей замолчал. Казалось, что эту паузу он взял намеренно. - И что дальше? – Мне хотелось услышать окончание рассказа. - Баба привела медведя в деревню, как телка на поводке. Она за язык его держала крепко, а тот вырваться не мог. Больно. - Что серьезно? - Да кого ты слушаешь, Коля? Мне Серега эту же историю рассказывал. Там не медведь был, а волк. Причем старый, который в лесу уже охотиться не мог. Ты сам подумай, какая масса у медведя и у той бабы, килограмм на пятьдесят! Он бы головой махнул и стряхнул бы эту бабу в кусты. Серега в следующий раз рассказывать эту историю будет, так у него баба крокодила за язык схватит, а то и слона! - Ладно вам – слона! Приврал немного, но волк, действительно, был. А с медведем тоже история была. Тетка жила одинокая в своей избе. Без мужика. Что-то ей там по хозяйству помощь потребовалась. Она кума своего позвала. Ждёт и порядок в доме наводит, а дверь в избу открытая. Слышит – у крыльца кто-то топчется, ну, думает, кум пришел, курит у двери. Тетка кричит куму: «Заходи»! Тот заходит и что- то в сенях разбивает. Тетка думает мол, вот паразит, успел водки напиться и ищет у неё спиртное, чтобы ещё добавить. Она хватает веник и бегом с кумом разбираться! А тот уже на четвереньках стоит, шубу какую-то летом нацепил! Точно пьяный! Тетка давай его веником хлестать. Кум упал и не движется. Уснул пьяный и не шевелится. Тетка его сгоряча побила немного, а потом смотрит, а это и не кум вовсе, а медведь! - И что? - Испугалась она. Побежала по деревне, а сама голосит как бешенная. Собрала мужиков с ружьями и привела к себе во двор. Мужики в доме нашли медведя в неживом состоянии. Этой тетке потом даже медвежью шкуру отдали. - А отчего медведь умер? От старости? – Спросил я. - От испуга! Если бы на тебя сейчас из кустов разъяренная тетка выскочила, тебе бы тоже не хорошо стало. - Эй, охотники, тише байки свои травите, - недовольно пробурчал Ваня. Мы притихли. В лесу стало совсем темно. Я попытался посмотреть на часы, но стрелок на циферблате не разглядел. Кто не ночевал в лесу, тот, возможно, меня не поймет. Я же, оказавшись в такой ситуации в первый раз, обостренно воспринимал происходящее вокруг меня. Луна появлялась в обрывках облаков, но света не давала. Лес жил своей жизнью. Мне казалось, что звуки, шорохи, поскрипывание стволов деревьев имеют к нашему мероприятию непосредственное отношение. Если потрескивало дерево, мне казалось, что его загибает страшный медведь, пришедший за нашими жизнями. Если мне слышалось хлопанье крыльев неизвестной птицы, то её, несомненно, вспугнул крадущийся медведь, желающий снять с меня скальп. Все рассказы о медведе, звучавшие за прошедший день, вставали у меня перед глазами. Злобный образ из фильма, увиденный в детстве, приобретал реальность. Мне захотелось как тогда, в кинотеатре, перебраться на третий ряд, а еще лучше на десятый, но никаких рядов в лесу не было. Более того, фильм в кинотеатре – это не та реальность, в которой я оказался сейчас. Я не могу просто так встать и уйти из страшного кинозала туда, к свету, где ходят добрые, улыбающиеся люди. Лес был таинственным, пугающим и враждебным. - Вань, Ваня, - тревожно зашептал я, повернув голову к другу. - Чего тебе? – Ответил он тоже шепотом. - Я не могу больше лежать. Жутко мне. Я уйти хочу. Давай всё бросим и пойдем в твою землянку. - Ты чего, Коля? Потерпи. До рассвета недолго осталось. - Не могу я больше! Хоть на дерево лезь. – Я приподнялся, показывая свое нежелание охотиться дальше. - Серега! – Ваня обратился к Слону. – Помоги Коле на дерево забраться. И веревку ему дай. - Вздернуться что ли? – Отозвался довольный Слон. - Пусть себя к стволу привяжет, чтобы не упасть, если заснет. Мы тихо, стараясь не шуметь, поднялись и направились к сосне, стоящей за завалом. Я приподнял обломленный сук дерева, валявшийся в траве. - Зачем тебе? - Вдруг медведь на дерево полезет, - зашептал я Сереге, - мне палка и пригодится. - Не полезет он на дерево. - Почему? - Взрослые медведи по деревьям не лазят, они же не обезьяны. - Почему? - Почему не обезьяны?! Потому, что они медведи! - Ты со мной как с ребёнком не разговаривай! На вопрос отвечай. - У медведя масса большая. Если он с дерева рухнет, то точно убьётся. Закон всемирного тяготения. - Помогай, умник. Я забрался на дерево метров на пять, положив палку на два крепких сука, соорудил себе сидение и привязался к стволу дерева. Ружье я положил себе на колени. Я видел, как Слон занял свое место в засаде, как оба моих приятеля терпеливо ждут свою добычу. А зачем она им? Вроде не голодают, без шкуры тоже можно обойтись. Вот и получается, что вся эта охота для остроты ощущений и бахвальства. Зачем я здесь, в этом темном, холодном лесу? Зачем согласился охотиться на хозяина леса? Ах, да! Я и не соглашался вовсе. Меня завлекли, обманули. Тем временем небо поверх леса стало заметно светлеть, хотя внизу было так же темно. Спать я не мог из-за неудобного положения на дереве и из-за тревожного чувства ожидания. Мне казалось, что приятели мои, лежащие внизу без движения, давно уже спят безмятежно и забыли о своем звере. Мне стало спокойнее. Скоро станет светло, друзья мои проснутся, и мы все вместе поедем домой, а я буду считать эти выходные маленьким приключением в своей жизни. Но вот какой-то чужой, неясный звук послышался мне среди деревьев. Топтание, похрюкивание? Непонятно! Я увидел темную тень спереди и справа от моего наблюдательного пункта. Кабан? Медведь! С высоты моего расположения он был совсем не страшным. Осторожно, не торопясь, ступая лапами, он медленно подходил к месту, где была вчера брошена приманка. Медведь принюхивался, поворачивая мохнатую голову. Охотники в засаде не шевелились. Спят? Может быть мне пошуметь, чтобы они проснулись?! Нет, я решительно не знал, что делать. Тут я увидел, что Ваня едва заметно шевельнулся, выдвинув свой карабин немного вперед. И Слон не спал. Он тоже приготовлялся к стрельбе. Я наблюдал за действом как с балкона театра, определенно забыв про свое ружье. Медведь подошёл к приманке и тут грянул выстрел. Выстрелил Ваня. Зверь стоял к нам левым боком. Казалось, он подпрыгнул, развернулся к нам пастью, но раздумал нападать на неизвестного, невидимого врага и бросился бежать, закидывая пятки. Второй выстрел Слона и третий Ивана прозвучали друг за другом почти в унисон. Мишка ткнулся мордой в землю и затих. Охотники поднялись в рост, Слон вскинул оружие и сделал ещё один выстрел. - Хватит, Серега! Шкуру не порти! - А может он живой ещё? Притворился только? - Да нет, не похоже. Я первый раз ему в голову стрелял, а второй в позвоночник. Готов зверюга! - Я тоже в него попал, но все равно, ты иди первый, проверяй. - Давай сначала нашего Тарзана с дерева снимем, а затем медведем займёмся. Помощь приятелей оказалась кстати. Ноги мои от долгого сидения на дереве затекли и слушались плохо. Наконец я оказался на земле, но на протяжении всей процедуры спуска, я не отводил взгляда от медведя. Мне казалось, что он вскочит и побежит на нас, а он не двигался. Подходили мы к медведю осторожно, с оружием наперевес, причём я двигался позади всех, поэтому Слон оборачивался и советовал мне отвести ствол ружья в сторону. А я даже палец на спусковые крючки не клал. Мишка и вправду оказался готовым. И большим. Рост Сергея под сто девяносто, а зверь был длиннее его на голову! Когтистые лапы уже недвижимого животного несли в себе угрозу. Пули попали в затылок, в брюшину и позвоночник. Получалось, что Иван попал два раза, а Серега один. Медвежьи победители затеяли спор на тему - чей выстрел оказался смертельным, а я просто сел рядом и безразлично слушал доводы спорящих приятелей. За эту ночь я устал и морально и физически. Вид свежей крови не прибавлял мне бодрости. Ваня достал ракетницу и произвел сигнальный выстрел. -Это для егеря, - пояснил он. Затем мы фотографировались на фоне трофея, но, несмотря на радость момента, лицо моё на всех фотографиях получалось то ли кислым, то ли испуганным. Часа через полтора к нам подъехал лесник на каком-то самодельном вездеходе небольших размеров. - Михалыч, - представился он, по очереди пожимая нам руки, - сейчас свежевание медведя делать будем. Пуговицы нарежем, снимем шубу. Ножи у всех есть? - Есть ножи, - ответил Ваня. - Вот и хорошо. – Михалыч был опытным человеком. – После свежевания костерчик разведем, сделаем обряд кормления лесного духа. - Кого? – Не понял я. - Духа лесного, темнота! – Ухмыльнулся Серега. - Обязательно кострище покормим, - продолжал лесник, - с хребта медведя снимем ленты сала – и в огонь! Я самогон привез. Тоже побрызгать надо. Сердце медвежье попробуем. А как же? Традиции соблюдать нужно. Кто сердце медведя ест, у того свое крепкое сердце будет. Тот будет сильный, как медведь! Мне как-то не хотелось участвовать в полудиком ритуале. И я думал сказать об этом, но Михалыч продолжал. - Потом будем вынимать потрох, желчь достанем. Её свежую пить нужно для здоровья, для силы. - Как же мы будем её пить? С самогоном мешать? – Не поверил я настрою охотников. - Зачем же с самогоном? Сырую желчь пить будем, свежую. Усталость пройдет, а силы придут. Нам ещё мясо от костей отделить нужно. Работы много. - Зачем отделять? – Удивился Слон. – Мы тушу порубим и все дела. - Э, нет, друг. Нельзя так делать. Тушу надо не разрубать, а расчленять, может даже разрывать в суставах. Есть поверье, что если этого не сделать, то обязательно будет в жизни фатальное столкновение с медведем и он задерёт человека. Мы же сделаем всё правильно, а кости захороним. Я слушал эти россказни про расчленение, сердце, свежую, пахучую желчь, а тошнотворный ком медленно подкатывался к горлу. Наверное, лицо моё побледнело, да так, что Иван обратил на это внимание. - Сергей, бери Колю и шагайте к землянке. Там чай ему вскипяти, водки дай. Пусть он отдохнет, а сам возвращайся. Первый раз приятель на охоте, устал очень, не привычно ему, - обратился он уже к Михалычу. Дорога до землянки заняла, на мой взгляд, немного времени. Сергей выставил на стол бутылку водки, открыл говяжью тушенку и резанул хлеба. - Если захочешь, чай вскипятишь сам. – Он немного подумал, открыл бутылку и плеснул себе в кружку водки. – Чтоб дорога скучной не казалась! А ты, Коля выпей и ложись спать. Мы как управимся, тоже поспим немного. В ночь обратно поедем. Ну, всё. Давай. Слон ушёл разделывать медведя, а я продолжал сидеть за столом без движения. Напряжение ночи не отпускало. Я выпил водки, вяло закусил тушёнкой. Потом выпил ещё. Четкие, правильные мысли посетили мою голову. Я понимал, что в душе я не охотник, что процесс добывания зверя ради азарта мне не нужен. И я был рад, что мне не пришлось участвовать в разделке туши медведя. Выпитая водка расслабляла, а бессонная ночь давала о себе знать. Я завалился на топчан и закрыл глаза. Шорохи теперь уже не страшного леса убаюкивали моё сознание. Тепло разлилось по телу от выпитой водки. Или это дух лесного медведя накрыл меня своей легкой, мохнатой лапой? «Я не рубил твои кости», - шептало моё спящее сознание. - «Ты не должен меня драть». А в ответ Бер ласково урчал, грея меня своим дыханием. Автор: Владимир Демьянов

СНЕГУРКО

Валентина Петровна вышла из подъезда, несколько секунд постояла на ступеньках, вдыхая морозный воздух, покачала головой и аккуратно, чтобы не поскользнуться на заледеневшем тротуаре, двинулась в сторону магазина. Нет, не тот в городе воздух! И мороз не тот. Влажный, коварно пробирающийся даже под шубу сразу же, как только оказываешься на улице. То ли дело у них в деревне: снежок беленький, воздух чистый, вкусный, хочется его ложкой черпать! Но ничего не поделаешь, возраст. Валентина Петровна разменяла восьмой десяток, и дочка с зятем настояли на том, чтобы хотя бы зиму она проводила у них в городе. Квартира большая, в новом микрорайоне. Хоть и на окраине, а район хороший. И магазины, и школа рядом, и вид из окон на дальний лес красивый. Печь не топить, воду не таскать из колонки, да и детям полегче. Пока Яна с Сергеем на работе, она и в магазин сходит, и щей наварит, и за внуком приглядит. Алёшка во второй класс пошёл. Валентина Петровна всю жизнь в деревенской школе учительствовала и внуку с уроками помогала. Зимовала она так не первый год, а по весне возвращалась в деревню. На обратном пути из магазина на встречу Валентине Петровне попалась соседка со второго этажа, Эмма Павловна, дама с виду интеллигентная, но уж очень разговорчивая. – День добрый, Валентина Петровна! Мороз-то сегодня какой! – Здравствуйте! Да не шибко морозно-то. Верно, снег пойдёт, – Валентина Петровна посмотрела на пасмурное серое небо. – Хорошо, к праздникам бело да чисто будет. Эмма Павловна грядущему снегу явно не радовалась. – Да чего хорошего? Опять дороги занесёт. А новость слыхали? – Это какую? – Валентина Петровна за несколько проведённых в городе зим познакомилась со многими жильцами во дворе, новостями всегда интересовалась, хотя сплетни не любила. – Мишка замёрз. Из девятого дома. Утром в сугробе у дома нашли. Позавчера ещё. – Пьяный что ли был? – Валентина Петровна припомнила невысокого мужичка, которого соседи часто приглашали сантехнику починить в случае надобности. Мишка никогда не отказывал, работу выполнял на совесть, но выпить после работы любил. – Вот не знаю. Ну, трезвый вряд ли в сугробе уснул бы. Не били его, не грабили. И ключи от дома, говорят, у него в кармане остались. – Что водка с людьми делает! – Валентина Петровна покачала головой и заторопилась. – Ох, пойду я, Эмма Пална, внучок скоро из школы придёт. Обед готовить надо. – Эксплуатируют они вас! Совсем молодёжь обленилась! – Ну что вы, Эмма Пална, работают они. Домой поздно возвращаются. А мне в радость. Я без дела сидеть не привыкла. – Валентина Петровна улыбнулась и, аккуратно ступая по скользкой дорожке, пошла к подъезду. Валентина Петровна дожаривала котлетки, когда Алёшка вернулся из школы. Она с улыбкой прислушалась, как топоток пронёсся по квартире: из прихожей – в детскую, потом – в ванную, а оттуда – к кухне. – Ба, привет! Есть хочу! Супа не хочу! – Алёшка плюхнулся на табуретку у стола и потянулся за печеньем в вазочке. – Без супа котлет не дам! – Валентина Петровна быстро убрала со стола печенье и поставила перед Алёшкой тарелку. Он вздохнул, но спорить с бабушкой не стал. Её авторитет был непререкаем. – Ба, я тебе такое расскажу! – Поешь, а потом расскажешь, – Валентина Петровна погладила внука по голове и села напротив него, подперев щёку рукой. – Ну, ба… Ну это такое! – Алёшка округлил глаза, пытаясь мимикой изобразить, насколько невероятную новость он собирается рассказать бабушке. – Ну, хорошо. Рассказывай, раз не терпится. – У нас возле школы, у дома там… Ну, знаешь, жёлтый такой дом, старый. Вот. Там человек замёрз! Совсем замёрз, насмерть прям! Валентина Петровна убрала руку от щеки. – Алёш, постой-ка. Человек ведь тут замёрз, у девятого дома. А он не жёлтый. И не старый. – Да нет же, ба! Я сам видел! Там скорая приехала и полиция. И люди стояли. А я в школу шёл. А они говорили, что молодой и что жалко… Баб, ты чего? – Алёшка испуганно взглянул на побледневшую бабушку. – Ничего, Алёшенька, ничего. Ты ешь котлетки, а мне позвонить надо. Валентина Петровна вышла из кухни и прикрыла дверь. Алёшка прислушался. Кому это бабушка звонить собралась? Родителям? Но у них уговор был: пока папа с мамой на работе, звонить только в крайнем случае, а никакого «крайнего случая» не произошло. В деревню? А кому туда звонить? Когда его летом к бабушке отправляли, мама говорила, что «ребёнок хоть от интернета отдохнёт на природе». Так всё и вышло. Интернета в деревне не было, а сигнал мобильной связи можно было поймать, только если на пригорок за деревней подняться. Оттуда Алёшка дважды в неделю родителям и звонил, отчитывался. Обычный телефон был на почте, у фельдшера и ещё у двух-трёх жителей. Видимо, бабушка кому-то из них и звонила. До Алёшки донеслись обрывки фраз: «сходи к Николаю», «прямо завтра», «срочно»... Алёшка дожевал котлету и поискал глазами, куда бабушка убрала печенье. Что-то происходило, и это что-то было совершенно непонятным и пугающим. Вечером, когда вся семья собралась за ужином, Валентина Петровна, помешивая ложечкой чай, сообщила, что ей звонил дед Николай из деревни. Ему очень нужно ко врачу попасть, поэтому он приедет в город. Родных у него тут нет, поэтому он на одну-две ночи остановится у них. Алёшка хотел сказать, что это бабушка звонила, но Валентина Петровна так на него взглянула, что он предпочёл промолчать. Зять вопросительно посмотрел на Яну, но та неожиданно обрадовалась: – Дядя Коля? Да конечно, мам. Постелим ему на диване. Пускай ночует. Может, встретить его нужно? – Да не нужно ничего, сам доберётся. Дорогу найдёт, – Валентина Петровна поднялась и начала собирать со стола грязную посуду. На следующий день Алёшка, пообедав и выучив уроки, отпросился у бабушки на горку за домом. Валентина Петровна казалась встревоженной, но внука отпустила. Горку было видно из окна, ребятни там было много, и удержать дома Алёшку было сложно. Сергей припарковал машину и уже заходил в подъезд, когда за спиной у него раздался зычный голос: – Серёга, ты, что ли? Он обернулся. Высокий осанистый старик в овечьем тулупе и косматой шапке-ушанке стоял на ступеньку позади него и всё равно был такого же роста, что он сам. – Дядя Коля? – Сергей видел соседа тёщи всего пару раз. Летом, когда они приезжали в деревню, Николай чаще жил в лесу, где, как рассказывала Валентина Петровна, была у него избушка. – Он самый, – пробасил старик. Седая окладистая борода, густые нависшие над глазами брови делали его похожим на персонажа какой-то картины, которую Сергей видел в музее. Они поздоровались, пожали руки, и Сергей отметил про себя, каким крепким и горячим было рукопожатие старика. – Пойдёмте, пойдёмте, там Валентина Петровна ужин приготовила, – он распахнул перед гостем дверь подъезда и только тут обратил внимание на сучковатый посох в руках у старика. Тот перехватил взгляд Сергея и произнёс, словно оправдываясь: – Старый стал, поскользнуться боюсь. В деревне-то не так скользко, снежком припорошило. А в городе у вас каток. Валентина Петровна услышала, как повернулся ключ в замке, бросила взгляд в окно, где Алёшка карабкался на горку с ледянкой в руках, и заторопилась навстречу зятю. Увидев Николая, она всплеснула руками, обняла его, и Сергею показалось, что тёща выдохнула с облегчением. Вскоре вернулась с работы и Яна. Накрыв на стол, Валентина Петровна выглянула в окно, чтобы посмотреть, где внук, но Алёши на горке не было. Она успокоила себя тем, что уже стемнело, и, хотя над горкой ярко светил фонарь, а в комнате свет был выключен, она могла просто не увидеть внука. А может, он уже домой бежит? Нужно подождать минут пять, он наверняка объявится. Но через пять минут Алёшка не пришёл. Встревожились и она, и дочь с зятем. Сергей начал одеваться, чтобы пойти за сыном на горку. Мало ли, вдруг мальчишки столкнулись, когда катались, и Алёшка травмировался? А может, комбинезон порвал пуховый, и теперь просто боится домой идти? Неожиданно с Сергеем собрался выходить и Николай. – Пойду, – говорит, – пройдусь маленько. Ехал долго, ноги от сидения до сих пор немые. Надо размяться. Вдвоём они спустились на лифте и вышли на улицу. С неба медленно сыпались мелкие снежинки. На тёмном небе звёзд видно не было то ли из-за облаков, то ли потому, что во дворе ярко горели фонари. Однако когда они повернули за угол дома, оказалось, что фонарь там только один, и светит он очень слабо, освещая небольшой круг на снегу. На границе тусклого света и темноты, прямо на снегу, что-то темнело. Сергей бросился туда по сугробам, Николай зашагал за ним, опираясь на посох. Приблизившись, они увидели, что на снегу действительно лежит Алёшка. Его лицо было белым, как снег, только под глазами обозначились тёмные тени, на фоне которых ресницы, покрытые инеем, выглядели пугающе неживыми. Снежинки падали на Алёшкины щёки и оставались лежать, не тая. Но самым страшным было не это. Верхом на лежащем ребёнке сидело нечто. Гладкая белёсая кожа, лысый череп, выпирающие позвонки и острые лопатки – это не было похоже ни на человека, ни на зверя. Нечто водило длинными костлявыми пальцами по Алёшкиному лицу и груди и тихонько урчало. Сергей замер на секунду в изумлении, а затем бросился к сыну, но почувствовал, как сильная рука схватила его сзади за куртку и отбросила назад. Николай шагнул к лежащему мальчику, взмахнул посохом и заорал: – А ну, поди прочь! Скользкое нечто повернуло лицо к Николаю, и Сергей вздрогнул от отвращения, увидев выпученные белые глаза и ряды мелких заострённых зубов. Николай с размаху огрел создание посохом по голове. Раздался глухой звук, словно удар пришёлся по ведру, в котором замёрзла вода, и существо сползло с мальчика в снег. Николай схватил его за тонкую шею и приподнял. – А ну, подсоби, – он воткнул посох в снег и освободившейся рукой вытащил из бездонного кармана мешок. – Держи. Сейчас мы его. Да погоди ты! – одёрнул он Сергея, который хотел было сразу схватить сына на руки. – Сначала этого упакуем. Алёшку теперь отогреем. Успели, надеюсь. Сергей схватил мешок, развернул и с отвращением смотрел, как Николай заталкивал в него извивающееся создание. Наконец мешок был крепко завязан. – Вот теперь хватай мальца. Спасать пойдём. Сергей подхватил сына на руки и побежал по сугробам к дому. Николай шагал позади, изредка утихомиривая ударами посоха того, кто рвался из мешка на волю. Яна распахнула дверь сразу, как только раздался звонок. Казалось, она дежурила в прихожей. Увидев оледеневшего сына на руках у Сергея, вскрикнула и схватилась за телефон. – Не надо врача, – пробасил позади Сергея старик. – Справимся. Валентина Петровна мягко забрала телефон из рук дочери и увела её на кухню, где почти сразу запахло валерьянкой. Николай бросил мешок в прихожей, крикнув, чтобы его никто ни в коем случае не смел тронуть, велел Сергею отнести сына в комнату, прошёл следом и закрыл дверь. Сергей вышел из комнаты через несколько минут. – Ну, что? – Яна бросилась к мужу. – Уложил. Раздел. Прогнал. Велел подождать. – Сергей обнял жену, погладил по волосам и почувствовал, как дрожат его руки. Минуты тянулись медленно, словно их тоже заморозило неизвестное создание, притихшее в мешке. Наконец дверь в комнату Алёшки открылась, Николай вышел, погладил рукой широкую бороду, посмотрел на бледных родителей и шёпотом сказал: – Не будите, пускай поспит малец. Наморозился. А мне бы чаю с мёдом. Есть мёд-то у вас? Яна, Сергей и Валентина Петровна по очереди заглянули в комнату и, убедившись, что щёки Алёшки порозовели, и дышит он спокойно и ровно, отправились на кухню, чтобы напоить Николая чаем и узнать наконец, что же это такое там, в прихожей, в мешке. – Снегурко, – ответил старик на их расспросы так, будто каждый, кроме них, знает, что это такое. – Это что ещё за зверь? Откуда взялся? – Сергей опасливо покосился в сторону прихожей. – Вот у вас тут что до ваших домов было? – вопросительно посмотрел Николай на Яну с Сергеем. – Ну, говорят, деревня была какая-то, – Яна с сомнением посмотрела на мужа. – Да, была. Старая. Дома все заброшенные. Вот их снесли, а наши построили. – Вот оттуда и снегурко наш. Был он когда-то домовым. Жил в деревне той. А потом хозяева ушли, видно, а его бросили. А с домовыми так нельзя. Их в новый дом звать надо. Одно дело, если хозяин умрёт. Домовой тогда останется и будет дом охранять. А если домового бросили, это ж предательство. Вот и леденеет такой. Злится на весь свет. В тепле-то он не опасен. Летом спит где-нибудь в лесу под корягой. А зимой, в мороз выбирается и начинает людей наказывать за то, что предали его. – И что делать ты с ним будешь? – Валентина подлила чаю старику в чашку и придвинула поближе мёд и печенье. – Да что с ним сделаешь… Убить его нельзя. Вот отогреется у меня, оттает, а потом подселю кому-нибудь, у кого дом без хранителя. Глядишь, повезёт бедолаге с хозяином. За дверью послышалось шлёпанье босых ног по полу. Затем она распахнулась, и на пороге появился укутавшийся в одеяло Алёшка. Он обвёл взглядом сидящих за столом родителей, бабушку и замер, увидев Николая. – Алёшенька, печеньица хочешь? Чаю налить? – засуетились мама с бабушкой. Но он не обратил на них никакого внимания. Мальчик подошёл к Николаю, остановился и робко прикоснулся к руке старика: – Дед Мороз, это ты? Ты, да? Николай улыбнулся и обнял мальчишку. А тот, обняв старика одной рукой за шею, обернулся к родителям и торжествующе сказал: – Вот! Он есть! А вы говорили, не бывает его! Николай засмеялся и протянул мальчику невесть откуда взявшуюся конфету. Автор: Irynne

ОБРЯД (7/финал)

Вскоре добрались они до живого погоста. Любуясь молодым братом, Инна все же уловила, душевная сумятица, что вселила в него Пете так и проглядывалась в каждом взгляде и жесте. Надо видеть, как обрадовался он Знахарю; взял книгу памяти и присев рядом с родными могилами младшей сестренки и невесты, приготовился к долгому разговору, который возвращал его в прежние счастливые времена и приносил силы и смысл жить дальше.
Как Инна и думала, ее не видели; она действительно была призраком в этом отрезке времени. Пытаясь не задерживаться взглядом на первых склепах, что открыли счет живому погосту, она, конечно, подметила, могил стало больше.
Интересно, сколько же времени прошло с тех пор, как они с Тоней легли в землю? Нет, все-таки женское любопытство несравнимо ни с чем. Решительно сжав кулаки, Инна шагнула к двум первым могилам и, почувствовав на ладонях боль от впившихся ногтей, заглянула в опаловые камни, и до того велико было удивление, что пропустив удар, другой, сердце вдруг соскочило с ритма.
Да и немудрено; весьма необычно и противоестественно наблюдать себя старой, но даже морщины и седина не смогли разрушить благородные черты драконьей породы. По-прежнему яркие и бездонные глаза смотрели так приветливо и ласково, что Инну тут же пронзило догадкой; та другая внучка Стража заметила ее присутствие.
Заметила, точно заметила; улыбнулась и помахала рукой, а потом кивнула на склеп ведуньи. Улыбнувшись в ответ, Инна перевела взгляд на соседний камень, приготовившись увидеть старое, но, как и раньше, милое и любимое лицо подруги, и только вздох удивления вырвался из ее груди.
Тония осталась такой же юной, как и в тот день, когда они приняли обряд.
В смятении оглянувшись на Зэкери, хотела было спросить, а почему так, но вспомнив, что невидима, прислушалась к разговору.
- Эдак долго не протянешь… - сочувственно глядя на Эмидио, произнес Знахарь. – Девушки добровольно на жертву пошли. Твоя сестра скоро покинет это место, а моя внучка останется здесь!
Склонив голову, брат молчал.
- Ты хоть понимаешь, что так нельзя? – наседал Зэкери. – Они вместе должны уйти и вместе вернуться. Разница в три года, или пять лет ничего не изменит, но разрыв в целые столетия порушит все планы.
- Что я должен сделать? – неохотно откликнулся Эмидио.
- Тония отдала жизнь тебе, так и забирай ее! Долго она здесь еще мариноваться будет? Или ты думаешь, под землей так сладко лежать? Девушки должны уйти вместе!
Взяв потомка Дракона за подбородок, Знахарь впился отчаянными синими глазами в его лицо.
- Вижу, что согласен, - и, облегченно кивнув, протянул серебряный перстень с драконом. – А теперь смотри, что сегодня нашел! Узнаешь?
- Откуда? – словно пытаясь вспомнить что-то, Эмидио нахмурился. – Он существует! Я уж решил, приснился мне подарок сестры, - и, взяв кольцо, прижал его к сердцу. – Сестренка… - произнес так тоскливо и нежно, что Инна еле сдержалась, чтобы не разреветься.
- С собой брать нельзя, - вспомнив, куда ему возвращаться, брат помрачнел. – И куда его теперь?
- Туда же, куда и книгу, - и забрав кольцо, Знахарь бросил его прямо в надгробье Тонии.
- Вот тебе и решение проблемы, - веско проговорил он. – Если ты не хочешь забирать жизнь моей внучки, то за тебя это сделает перстень. И поверь, в нужный час тебе все-таки придется принять дар невесты.
Кольцо с драконом еще некоторое время лежало сверху и, прищурившись Зэкери наблюдал за Эмидио. Поначалу тот вроде и дернулся схватить подарок сестры, но сдержался, и мужчины замерев, следили, как серебряное украшение качнулось, булькнуло вниз, и медленно-медленно стало опускаться на самое дно. Все тусклее отсвечивали дерзко-желтые драконьи глаза, да и перстень становился все бледнее и бледнее, пока не скрылся вовсе, взбаламутив опаловый туман, что взметнувшись вверх, запарил над могилой.
Но Знахарь и не думал успокаиваться на этом; ровно зверь, двигаясь плавно и бесшумно, он в одно мгновение оказался за спиной Эмидио, сорвал с себя медальон с изображением дерева и впечатал прямо в грудь отпрыску дракона. Испугавшись за брата, Инна заорала и, совершенно забыв про свою бестелесность, бросилась на выручку. Беспомощно кричала и махала руками, а медальон, шипя и пузырясь, погружался в тело брата. Выгнувшись дугой, Эмидио трясся в крепких руках Зэкери.
Дождавшись, когда медальон полностью растворится и оставит лишь легкий след ожога, Знахарь опустился на землю и вытер со лба испарину.
- Вот и все, - пробормотал он. – Вот и все… Теперь в тебе моя жизнь и жизнь Иршата. Когда-то он точно так же пожертвовал собой, а теперь моя очередь. Ведьме не найти наш талисман жизни, отныне он у тебя внутри.
- Зачем? – царапая до крови грудь, Эмидио рухнул на колени. – Учитель, зачем вы это сделали? Зачем? – подняв лицо к равнодушным верхушкам мертвых сосен, провыл он. – Моей жизни бы хватило! Хватило бы, слышите? А теперь что? Я совсем один останусь?
- Не хватило бы твоей жизни, - строго цыкнул Знахарь. – И не будешь ты один, поверь. Но одиночества хлебнуть все же придется. Научись переносить его стойко. Пиши дневник, наступит час, и он принесет пользу. Иди сюда, - и крепко обняв парня, похлопал его по спине. – Запомни, каждому выпала своя доля, и надо достойно пронести ее. Живи ради встреч в будущем, они этого стоят!
Чувствуя, еще чуть и ее вышвырнет отсюда, Инна подошла к мужчинам и, обхватив их, прижалась к таким родным и близким.
- Милые мои, - дрожащим голосом зашептала она. – Как же я люблю вас… Сил нет, как люблю… Знахарь, душа моя светлая…
Руки обнимали воздух, а перед глазами постепенно вырисовывалась изба Устиньи. Ощущая пустоту и боль в сердце, Инна направилась в темную комнату. Продолжая сидеть возле кровати, Тоня по-прежнему разговаривала с мужем.
- Он вообще никакой, - обернувшись, горько заметила она.
- Ошибаешься. Брат знает, что мы здесь, и он показал, где кольцо…
И внучка Стража рассказала все, что довелось увидеть.
- Вот, значит, в чем заключалась миссия Иршата и Зэкери, - выдохнула Тоня. – А мою жизнь забрало себе кольцо с драконом. И как же мы его теперь достанем? Нам для этого нужно выбраться на живой погост?
- Да, видимо, придется туда наведаться, - согласилась Инна. - Кстати на погосте уже десант с шиповником высадился.
- Это хорошо… - задумчиво проговорила подруга. – А почему дедушка не знает, где кольцо, он же присутствовал при этом?
- Память нам возвращается не полностью и выборочно… Выходит, что дед Захар не сможет его достать из могилы… Это под силу только нам.
***
Весьма странными вышли последующие дни; уж никак не ожидали подруги такого поведения от Устиньи. Мило улыбаясь, с утра звала на завтрак, и все расспрашивала, а чтобы дорогие гости желали бы на обед и ужин. И если Тоня все свое время проводила с Демидом, то Инне повезло, так повезло; ей досталось общение с хозяйкой.
Но общение вышло весьма познавательным; Устинья поведала очень много интересного про травы и деревья, и оставалось только удивляться, как смогла темная ведунья так обмишуриться с сосной. Даже сейчас, объясняя гостье свойства этого дерева, она словно умышленно не замечала очевидного, а возможно, виной всему явилась безграничная самоуверенность, что застила глаза.
Как бы там ни было, но неделя прошла; высадив шиповник, десант дал отмашку и скрылся. Самое же печальное, за эти дни подруги так и не смогли пробраться на живой погост. Какие только хитрости не выдумывали, чего только не сочиняли! Все без толку!
А в Устинью как бес вселился, каждый вечер повадилась выставлять настойки различные. И на шишках, и на ягодах и травах.
- Да так и спиться недолго, - обронила однажды Инна.
- Не бойся! – бодро заявила хозяйка. – У меня противоядие имеется, но мне пока не хочется его применять. Очень уж нравится состояние эйфории! За всю жизнь не испытывала подобного, - огорошила признанием.
Да и подругам пагубные пристрастия играли на руку; не оставляли они попыток проникнуть на живое кладбище. И то, что иногда получалось само легко и просто, здесь не выходило никак.
- Тебе не кажется, что мы зря тратим силы? – не выдержала Тоня. – Глаза зажмуриваем, думая, что нас сейчас перенесет куда надо. Бежим со всей дури, полагая, что таким образом сможем перепрыгнуть через измерение. Ну, не то, это!
- Все верно говоришь, - устало согласилась Инна. – Может, Устинья все-таки препоны ставит?
- Угу, как же… Ты видела, сколько она сегодня залила в себя? Прямо вот с катушек съехала.
- А чего ты хочешь? Одичала бедная баба. Всю жизнь без любви, без подруг, это же очуметь! Да на хрен такая жизнь нужна? Никакой радости…
- Я так гляжу, она тебя усиленно в подруги тянет, - усмехнулась Тоня. – Даже не удивлюсь, если притащит для обряда одну сосну.
- В смысле? – вытаращилась внучка Стража. - Меня как игрушку оставит?
- Да запросто! Она тебя как видит, так глаз горит, и рот не закрывается. У нее какая-то нездоровая тяга к вашей семье.
-Даже и не пойму, смешно мне сейчас, или обидно, - почесав в затылке, Инна шутливо нахмурилась. – У меня вообще создалось впечатление, наша мадам позабыла, для чего тебя заманивала. Напомнить ей про обряд, как считаешь?
- Дедушка учил, что нельзя недооценивать врага, - задумчиво проговорила Тоня. – Мне вот иногда мерещится, что Устинья попросту дурочку валяет и у нее на нашу многоходовку своя комбинация припасена. Кольцо еще это…
- Кольцо… - эхом откликнулась подруга. – Знаешь, если бы и получилось оказаться на погосте, то в камень занырнуть уж точно не вышло. Мне слова из книги брата вспомнились; наступит час, и лунный камень вытолкнет на поверхность все, что сокрыто от глаз.
- Не совсем поняла… Какая-то ужасная картина в голове нарисовалась… - поежилась ведунья. – Объясни!
- Правильно все у тебя нарисовалось. Выпустят могильные камни все, что под ними. И тут же приведу в пример свое детское воспоминание о той волшебной книге из Ворыгино, когда покойники вдруг выбираются из могил и их появление вовсе не страшно, а наоборот, ожидаемо и желанно!
- Я помню, помню, ты мне тогда в кафе рассказывала. И что, хочешь сказать, что камень сам выпустит кольцо?
- Да! И нам нужно будет успеть схватить его и надеть Демиду. Вот не знаю, что за свистопляска начнется здесь, когда мы еще раз приступим к обряду, но про кольцо надо помнить!
- Интересно, дедушка рядом будет? – Тоня покосилась на мертвый бор и живое кладбище.
- Больше скажу, мне хотелось, чтобы он просто был, - призналась Инна. - На сколько ему там командировку дали, неизвестно… Так, а завтра включаешь убитую горем жену и требуешь излечить мужа любыми способами. А то ты молчишь, Устинья молчит, и долго вы так молчать будете, непонятно.
Следующим утром Тоня вышла к завтраку кислее простокваши; беспрестанно шмыгала носом, терла глаза и разыгрывала тревогу за мужа.
- Ты заболела, что ли? – недовольно поинтересовалась Устинья.
- Сердце у меня болит, - немного театрально и с надрывом откликнулась та. – Сколько мы уже здесь, а Демид все лежит бревном. И умирать не умирает и в себя не приходит!
- А ты что, смерти его ждешь? – внезапно осерчала хозяйка.
- Я жду, когда мы уже чего-нибудь предпримем! Но наблюдаю только обильную дегустацию местных алкогольных напитков! – огрызнулась сноха. – Припоминаю, ты там про нетрадиционную медицину заикалась? Просто сболтнула, или реально умеешь? – конкретно так наехала гостья.
- Завтра и убедишься! – совсем недружелюбно рявкнула Устинья и, отшвырнув тарелку, выскочила из-за стола и в сильнейшем гневе покинула гостий на весь день.
– Вот теперь узнаю нашу старую, добрую ведьму! – откинувшись на спинку стула, довольно произнесла Тоня. – А то прямо пугать уже начала. По ходу ты сегодня без собутыльницы осталась, - и лукаво подмигнула Инне.
- Слава Богам! – уминая завтрак, весело отозвалась та. – А то пришлось бы по приезду домой кодироваться. Жесть просто, сколько наша родственница способна в себя влить. Бездонная бочка какая-то! Интересно, это передается по наследству?
- Надеюсь, ты хоть изредка, но филонила? – искренне посочувствовала ведунья.
- Естественно! Иначе бы я не вывезла.
- По окончании операции буду просить представить тебя к награде! Что-то типа ордена Зеленого змея! Ты это по праву заслужила! – серьезно выдала Тоня и наблюдая за уморительной мимикой подруги, не выдержала и рассмеялась.
- Все ржем, как кобылицы, - приняв на себя полномочия хозяйки, Инна принялась убирать со стола. – А что нас завтра ждет? Наверняка Устинья за соснами пошла.
- Пошла, - смешливо фыркнула Тоня. – Лучше скажи, на метле умчалась. Так резво из избы выскочила… И не за соснами, а за одной сосной! Это я тебе точно говорю.
- Посмотрим. Пошли к Демиду посидим, - предложила подруга. - Соскучилась я по брату… Здыхали на меня свою родню, что даже с ним и словом перекинуться некогда было. Он хоть и молчит, но слышит. А завтра, что ж… Что будет, то и увидим. Фух, меня прямо дежавю накрывает, - прижав руки к груди, проникновенно зашептала внучка Стража. – Как тогда, когда мы бежали по зеленой равнине, и знали что ожидает впереди, но твердо решили, будь, что будет, и на душе вроде спокойней стало. Скажи, а ты помнишь тот яркий день? Он потом так часто приходил во снах…
- Помню, милая моя, - обняла подругу Тоня. – Как вчера все было. А более всего помню твою поддержку. И чтобы завтра не происходило, знай, я рядом!
***
Не дождавшись хозяйку, подруги легли спать пораньше.
- Вечер трезвости, - устраиваясь в кровати, довольно проговорила Инна. – Не обижайся, но когда вернемся домой, я долго не смогу составить тебе компанию по пиратским коктейлям.
- Нашла о чем переживать, - мудро заметила Тоня. – Спи, завтра знаменательный день.
- Ага, в который раз нас ждут великие дела… - уже засыпая, пробубнила подруга.
С утра хозяйка встретила гостий завтраком и улыбкой. И сколько бы ни приглядывались подруги, не смогли приметить фальшь; вполне искренняя улыбка, но как ни странно, это и настораживало…
- Завтракайте, а после приступим к обряду, - не обращая внимания на заинтересованные взгляды, бросила Устинья.
- Фу, - передернула плечами Инна. – Слово-то какое жуткое, аж мороз по коже.
- Не переживай, - успокоила темная ведьма. – Смысл не в слове, а в действиях…
Переглянувшись, подруги уткнулись в тарелки. В действиях… Конечно в действиях, им ли не знать это… Остаток завтрака прошел в молчании.
Денек разыгрался на славу; лучи солнца упрямо пробивались сквозь извечный мрак деревни, будто наконец-то отыскали это злополучное место.
Заметив одинокую сосенку, притулившуюся к стене дома, Тоня многозначительно хмыкнула.
– Лес сажать будем? – кивнув на саженец, насмешливо произнесла она.
- Если понадобится, то и посадим! – сказала, как отрезала золовка.
- Совсем в себя вернулась… - легонько толкнув Инну, тихо произнесла подруга.
Та же совсем не разделяла бесшабашного настроя ведуньи, и пристально всматриваясь в приготовленное для ритуала дерево, хмурилась, пыталась что-то припомнить.
- Эй, - затормошила ее Тоня. – Все будет хорошо, слышишь? Не нравится мне твое выражение лица…
- Погоди, - болезненно поморщившись, Инна мотнула головой. – Лучше ответь, какое слово нацарапаешь на стволе?
- Так римскую семнадцать…
- Нет, - негромко шикнула внучка Стража. – Ты совсем, что ли? Вивус! Помнишь, как пишется?
- Точно же! – Тоня едва удержалась, чтобы не огреть себя по лбу. – Конечно, помню; столько исправляли… Думаешь, от слов может что-то поменяться?
- Давай не будем экспериментировать? Не видишь, я и так нервничаю? Ты там одна будешь! Одна!
- Тише, тише! Если так вышло, значит, ты здесь нужнее. Не забудь про перстень. Ну, все, пошла я ритуалить. Обниматься не станем, а то вызовем у нашей надсмотрщицы подозрение, - и, засучив рукава клетчатой рубашки, Тоня бесстрашно двинулась к мрачной золовке. - В чем смысл обряда? – полюбопытствовала наивно.
- Под корень саженца выплескиваем кровь больного, и дерево забирает хворь себе, - неохотно пояснила Устинья.
- Весьма необычно, - как и в прошлый раз, взяв лопату, подруга залихватски поплевала на ладони.
«Пресвятая дева, помоги, - замерла в ожидании Инна. - Надеюсь, мы ничего не упустили…»
- Давайте помогу? – предложила вслух как можно простодушнее.
- Стой на месте, - резко бросила темная ведьма.
Да, сегодня хозяйка совсем немногословна.
«Любопытно, как она себе это представляет? – озадачилась вдруг внучка Стража. – По ее плану Тоня сейчас уйдет под землю, а я? Я же должна среагировать на такое зрелище крайне неадекватно! Как она меня нейтрализовать собирается?»
- Готово, - прислонив лопату к стене, Тоня откинула назад волосы.
Ох, как хорошо Инна знала этот жест; подруга всегда так делала, когда излишне волновалась.
- Еще не все, - и Устинья протянула нож. - А теперь надо вырезать на старой сосне римскую цифру семнадцать.
Ничего не спрашивая, Тоня лишь удивленно вздернула брови.
- Это число Водолея, - начало было золовка.
- Волны живой и мертвой воды, собранные воедино, - закончила за нее ведунья, и пока ведьма соображала, быстро вонзила нож в кору ритуальной сосны и недрогнувшей рукой вывела; vivus.
Вздрогнув, сосна загудела и стала медленно уходить под землю. Опешив, Устинья сделала шаг назад, но Тоня успела схватить ее за руку и притянуть к себе.
- Куда ты собралась, Пете? – ядовито промолвила она. – Я же обещала встречу, помнишь?
- Кто ты? – даже не пытаясь вырваться, устало спросила та.
- Я Тония, внучка великого Знахаря! – надо было видеть, с каким ликованием кидала Тоня эти слова в лицо своей прабабке. – А это Иннес, внучка Ривы и Стража. Ты уже один раз забрала наши жизни… Напряги-ка память! Наши могилы стали первыми.
Не последовало от Устиньи ни испуганных метаний, ни злобы, ни ненависти. Темная ведьма и не думала спасать свою шкуру.
- Вот и хорошо… - только и проговорила она. – Не там я счастья искала, не там. Ни в вечной жизни и молодости оно, нет. Ошиблась, а в итоге ни любви, ни тепла, лишь беспросветный мрак в душе…
И столько тоски прозвучало в ее голосе, что Тоне расхотелось насмехаться и, не расцепляя рук, она огляделась. Не страшно, совсем не страшно… скорее занимательно…
Ритуальная сосна стремительно отрастила себе новую верхушку, которая тянулась к небу до тех пор, пока не скрылась за облаками. Неторопливо опускаясь в землю, дерево совсем не уменьшалось, но постепенно образовало вокруг себя воронку, которая с каждой секундой становилась все больше и больше.
А с живого погоста и мертвого бора доносилась такая какофония звуков; и не разобрать, то ли поет кто, то ли воет, то ли кричит.
Кусты шиповника полыхнули розовым, а могильные камни засеребрились так ярко, до рези в глазах, выпуская на волю лунный свет, вобранный в себя за много веков. Сосны мертвого бора валились одна за другой, поднимая мощными корнями земляные фонтаны.
Упав на край ямы, Инна протянула подруге руку.
- Тоня, хватайся! Хватайся же, мать твою за ногу! Какого черта медлишь? – брызгая слюной и надрывая голосовые связки, орала она.
Продолжая удерживать Устинью в объятьях, Тоня подняла лицо и спокойно так покачала головой.
- Ты дура совсем? – взревела внучка Стража и только хотела сигануть в яму, как выкрик подруги отрезвил ее.
- Кольцо! Иннусик, найди кольцо!
- Черт, черт, черт! Черте что такое! – вставая на четвереньки и лупцуя по твердой земле, верещала Инна. – Кольцо, кольцо… - с трудом откатившись от ямы, она вскочила на ноги и ринулась на погост.
Навстречу, растопырив корни, неслись сосны и дружно исчезали в страшной воронке, которая еще немного и поглотит все три измерения. Как только верхушка ритуального дерева сравняется с землей, все сгинет в темной пучине; и Ворыгино и кладбище и бор.
Только успевая увиливать от взбесившихся деревьев, Инна пыталась отыскать склеп подруги, но это было невозможно. Жуткая разноголосица, скрежет, вой, ослепляющий лунный свет, и шиповник… Его колючие гибкие ветки были везде; опутывая собой сосны, они выкорчевывали их и тянули в пропасть.
Надгробные камни дымились, как открытые люки зимой, и вылезали из них люди; нескончаемая армия жертв. Кто сразу рассыпался светлой пылью и улетал в небо, а кто, шепча непонятные слова, приближался к краю ямы.
Споткнувшись, Инна пролетела через спешащую в воронку очередную сосну и, приложившись о чей-то могильный камень, на какое-то мгновение отключилась. И в это мгновение она явственно ощутила дурманящий запах шиповника и сквозь туман даже смогла увидеть, как множество красивых зеленых глаз в обрамлении розовых лепестков ласково разглядывают ее, и вроде как нежно поглаживают по растрепавшимся волосам.
- Милая, очнись! – далекий через века голос и зов крови привели ее в чувство и, подняв чумную голову, Инна приметила силуэт девушки в ромашковой косынке. Едва касаясь земли, плыла она над копошившимися колючими лианами и стволами деревьев, ровно и не творилось вокруг всего этого безумства, а потом присела рядом и протянула заветный перстень.
- Поспеши, скоро воронка времени затянет дом…
***
Сплюнув набившуюся в рот землю, Инна перевернулась на живот и снова встала на четвереньки.
– Ох, что-то я сегодня преимущественно на карачках передвигаюсь, - посокрушалась немного, а потом взглянула в лицо спасительницы. – Ангел наш хранитель, спасибо тебе! Уходи из этого бедлама… Там тебя брат ждет… Все эти годы верил, что вернешься. Иди, обрадуй его. А мне к своему брату успеть нужно, - и едва удерживая равновесие, поднялась и припустила к дому, который уже наполовину висел над пропастью.
Пробегая мимо, все-таки заглянула в воронку и еле сдержалась, чтобы не заорать от ужаса; дно опустилось так глубоко, что и не просматривалось, а чертова яма продолжала засасывать в ненасытную утробу все, что находилось в пределах видимости. Вынырнувшая из-за облаков верхушка ритуальной сосны качалась уже на уровне глаз.
- Вот, кажется, и конец пришел, - обреченно промолвила Инна.
Стоило произнести вслух эти страшные слова, сразу же пришли сомнения и убежденность в бессмысленности. Удерживая Устинью, любимая подруга провалилась в тартарары, и чего ей Инне теперь спешить… Зачем, если итог один; всех поглотит алчная пропасть, что напоминает темный туннель, выстилающий дорогу прямиком в преисподнюю.
И тут ладонь зажгло, и сквозь пальцы пролился зеленовато-желтый свет. Разжав кулак, Инна ошалело вытаращилась на перстень брата. Может, то игра света, или же разыгравшееся воображение, но косясь на нее пылающим взором, серебряный дракон вроде как пытался цапнуть ее зубастой пастью за мизинец.
- Маленький воин, - благоговейно прошептала Инна. – Никакой надежды, но ты и не собираешься сдаваться! Все верно, потомки Стража стоят до самого конца! – и, почувствовав нестерпимый стыд за свою минутную слабость и трусость, прижала кольцо с разбушевавшимся драконом к самому сердцу и без тени сомнения вбежала в покосившуюся избу.
Перепрыгивая через упавшие бревна, вихрем ворвалась в темную комнату, в которой лежало высохшее тело брата. Сваливаясь с похудевших пальцев, перстень пару раз закатился под кровать.
- Ну, что же ты? – смотря прямо в желтые глаза дракона, рассердилась вдруг Инна. – Матерь божья, держись за хозяина! Только что чуть руку мне не оттяпал, а тут, смотрите-ка, растерялся! – и, насадив кольцо на большой палец Эмидио, крепко зажала его.
Веки брата задрожали, открылись, и он осмысленно взглянул на Инну.
- Сестренка, - произнес хрипло.
- Милый мой, вставай, - плача от радости, залопотала та. – Дом скоро в пропасть свалится… Бежать надо!
- Все правильно, - еле заметно кивнул брат. – Так и должно быть. А ты уходи, для тебя будет иная дорога.
- Да какая дорога? – отчаянно взвыла сестра. – Бредишь никак? Если не уйдем отсюда, нам всем одна дорога будет, прямиком в ад!
- Как всегда преувеличиваешь, мой цветочек, - слабо улыбнулся Эмидио. - Уходи, говорю тебе! – и довольно-таки ощутимо оттолкнул ее.
- Кольцо спадет! – дернулась к брату Инна, но заметив, что умница дракон крепко обвился вокруг пальца, соединив хитрую мордочку с хвостом, облегченно выдохнула.
- Никуда я не пойду! – бросила с вызовом, да еще в порыве чувств додумалась ногой топнуть.
Заскрипела древняя избушка и последнее, что увидела Инна; кровать с братом и огромный кованый сундук несутся прямо на нее. Успела даже проститься с жизнью, но в последний момент чьи-то руки обхватили за плечи и потащили, как тряпичную куклу прочь из темной комнаты и сползающего в воронку дома.
Лежа возле пропасти, Инна видела, как рассыпавшись бревнами, со стоном и противным скрежетом ухнула вниз изба. Ломая ногти, внучка Стража поползла к самому краю, чтобы последовать за подругой и братом.
Да какого лешего ей здесь делать без них? Сейчас, сейчас, еще рывок и покатится следом за ними… в ад, или преисподнюю, не важно! Главное, вместе… Какая еще другая дорога, про которую говорил брат? В чистилище только одна дорога, в этот черный туннель, что маячит перед взором, но попасть туда не получается; кто-то настойчиво то и дело оттаскивает ее назад.
Земля набилась в нос, в рот, в глаза… А вот и прощально взметнулась верхушка ритуальной сосны и все затихло.
Хрипло дыша, Инна тихонько поскуливала; хотелось выть, рыдать, кричать, но силы закончились. Ушли силы вместе с братом и подругой в страшенную пропасть, в огромную могилу, что б ей сдохнуть…
Пытаясь вытереть слезы, она с каким-то остервенением размазывала по лицу грязь. Пусть никто более не увидит ее лика; не справилась она с заданием, не справилась…
С трудом перевернувшись на спину, Инна изумленно уставилась на чистое синее небо, такое ясное-ясное как глаза у Знахаря. И его наверняка тоже нет…
Зажмурившись, она чувствовала, как стекают по щекам слезы и вот уже плещется под ней целый океан; соленый, нежный и теплый. Качает ее на волнах и будто бы несет куда-то…
Наверняка к доброму берегу, где нет зла, где даже слова такого не ведают. И где все живы… все, все…
- Девонька моя, девонька, - раздался совсем рядом родной голос. – Ох, и досталось же тебе… Ну-ка глотни, моя хорошая, глотни…
Аромат болгарской розы укутал спокойствием, а терпкий вкус вернул ясность мысли, жажду жизни и надежду в лучшее. Глубоко вздохнув, Инна моргнула раз, другой и заметила над собой синие глаза Знахаря и, решив, что ее посетили приятные глюки, счастливо улыбнулась.
- Отпустило? – участливо поинтересовался «глюк».
Не веря самой себе, Инна усердно ощупала светлые волосы, провела ладошкой по усам и бороде, потом приложила ухо к груди.
- Зэкери, душа моя светлая, ты живой, - протянула ошеломленно. – А я видела тебя там, - вспомнила вдруг. - Когда ты перстень с драконом отыскал.
- Так и знал, что это ты мне помогла, - добродушно прогудел тот. – У нас еще сюрприз… - мотнул головой в сторону.
Переминаясь с ноги на ногу, рядом стоял Семен и, сияя медным пятаком, обнимал жену и сестренку, ту самую девушку в ромашковой косынке. На вид ей было не пятьдесят пять, как ожидалось, а намного меньше. Лет тридцать с небольшим…
Знахарь помог Инне подняться; ее шатало и качало, словно былинку в поле, но поддерживаемая сильными руками, она упрямо шагала к улыбающимся друзьям.
- Валюша, - пригладив светлые волосы девушки, задержалась на зеленой косынке в белую ромашку. – Ты мне не привиделась… - и, разглядывая черты лица, задумчиво нахмурилась.
- Гадаешь, почему Валя моложе выглядит, чем должна? – догадался дед Захар. – А спросить стесняешься…
- Стесняюсь, - согласно кивнула Инна. – Но жду ответа…
- Уж и не знаю, до этого ли тебе было, чтобы отметить, что жертвы обряда разделились; кто прямиком в небо отправился, а кто остался здесь на земле, и не отказал себе в удовольствии подойти к краю воронки и проводить главную мучительницу в последний путь.
- Я видела это… Не томи, милый Знахарь, говори, что это значит… - внучка Стража упорно называла деда Захара именами из прошлой жизни.
Конечно же, тот не мог не отметить сей приятный для сердца факт и, постаравшись скрыть довольную улыбку, проговорил.
- А то и значит; у некоторых уже никого не осталось на земле и они выбрали перерождение, и их года рассыпались среди оставшихся. Да и у Пете и ее клана отобрали награбленное, то, которое они еще прожить не успели.
Вспомнив тяжелую реальность, Инна схватилась за голову и застонала.
- Тоня, Демид… Я не смогла спасти их… Они теперь там, на дне пропасти…
- Глупая девочка, - обнял ее дед Захар. – Глупая, глупая… Вспомни-ка книгу памяти. Тот жуткий рисунок с черным туннелем, - и заметив, как удивленно распахнулись девичьи глаза, многозначительно прищурился и подмигнул точь в точь как Тоня.
- Все закончится там, где началось, - завороженно произнесла Инна. – Темнота и мрак в начале туннеля, выльется по ту сторону светом и жизнью!
***
- Умница! – прихлопнул в ладоши Знахарь. - И что мы должны сделать?
Инна непонимающе пожала плечами, и тут ее взгляд упал на внедорожник подруги, который одиноко стоял почти на краю ямы.
- Он-то откуда взялся? – и уже смекая, что к чему, дерзко уперла руки в боки.
- А он никуда и не девался. Просто вы его не видели… Теперь тебе осталось сложить два и два и выдать гениальную идею! – дед Захар чуть ли ни пританцовывал от нетерпения.
- Зэкери, если ты умеешь водить машину, а ты умеешь, то я уверена, нас с тобой ждут по ту сторону пропасти! - отчаянно выпалила Инна.
- Стресс идет тебе на пользу; два ответа и оба в яблочко! Так чего ждем? По коням! – порывисто выкрикнул тот. – Друзья! – распахнув объятия, обратился он к Семену, Аннушке и Валюше. – Разрешите еще раз с вами проститься! Но сильно не расслабляйтесь и не забывайте про помощь мирного населения. Как знать, может, опять упаду на ваши головы с очередной благородной миссией!
Великий Знахарь умышленно сыпал шутками-прибаутками, чтобы спрятать за ними горечь расставания.
- Будем ждать тебя в любой день и час! – обступив его со всех сторон, друзья весьма бодро улыбались, но тоска в глазах так и сквозила и зыбилась саваном разлуки.
Не в силах наблюдать за этой раздирающей душу картиной, Инна решительно вклинилась и, расцеловав опечаленных помощников, залихватски подмигнула.
- А вот мы с Тоней возьмем мужей да как нагрянем в гости! Примите нашу банду?
Всплеснув руками, Аннушка тут же принялась составлять меню и загибать пальцы, а когда пальцы закончились, она беспомощно посмотрела на мужа.
- Ну, чего ты, в самом деле? – поймав взгляд жены, ласково заметил он. – Домой придешь и в тетрадку задумки накидаешь, да еще и успеешь несколько раз переиначить! Когда вы там собираетесь? – обратился к Инне.
- А когда там у вас грибы и ягоды? В августе? Вот в августе и нагрянем!
Молчаливая Валюша нежно обняла растрепанную, но по-прежнему красивую внучку Стража.
- Спасибо вам, девочки, спасибо, - прошептала она. – Приезжайте обязательно!
- Второй этаж полностью в вашем распоряжении. Как знал, когда достраивал! – важно добавил Семен.
- Дом ваш отныне стоит на границе миров, - торжественно провозгласил Знахарь. – Где нам еще встречаться, как не у вас?
- Намек понят! - вкинув вверх руки, счастливо загоготал Семен. – Готовим земляничную наливку! Виват!
- Предназначенное расставанье, обещает встречу впереди! - звенящим голосом, Инна напоследок продекламировала строчки из стихотворения любимого поэта.
- Не испугаешься? – заводя машину, дед Захар лукаво покосился на пассажирку.
- Испугаюсь, конечно, - простодушно призналась та. – Я вообще-то жуткая трусиха… Но больно уж любопытно, как через эту пропасть можно выехать на нашу родину из прошлой жизни…
- Смотри внимательней, и кричи, кричи от души! Хороший ор прогоняет из сердца страх. Вперед!
Взревев, внедорожник накренился и, плюя на законы физики, не полетел кубарем вниз, а поехал!
Помчался прямо ко дну, прятавшемуся в кромешной тьме, и каким-то непостижимым образом казалось, дорога ведет не вниз, а прямо…
Уазик то и дело настигал небольшие группы людей, которые заметив несущуюся машину, почтительно останавливались и кланялись.
- Люди! - Инна даже глаза протерла от удивления. – Зэкери, откуда и куда шествует народ?
- С живого кладбища, - невозмутимо откликнулся тот. - Идут кто куда, а если проще, то по домам. Не все же с Кирова, как Валюша.
- Погоди… Хочешь сказать, что у каждого свой выход из туннеля?
- Да, одна дорога разведет всех по разным уголкам мира. Туда где помнят и ждут…
- Офигеть! - откинувшись на сиденье, только и могла произнести изумленная пассажирка.
А вскоре вдалеке забрезжил и их уголок; постепенно рассеиваясь, тьма уступала место сочной зелени и ярко-синему небу.
- Ох, как бы не ослепнуть от таких красок, - прижав руки к груди, заволновалась Инна. – У меня сейчас душа вперед машины полетит, или сердце выскочит… Мамочки! – пронзительно закричала в тот самый момент, когда внедорожник пересек границу между мирами.
Рыча как зверь, уазик цвета хаки выскочил в ослепительный рай; полянку на берегу бирюзового озера, по краям которого виднелись сосенки-малыши.
- Наши сосны? – тут же догадалась Инна.
- А чьи же еще? - довольно заметил дед Захар. – Теперь-то Рива проследит, чтобы их на всякую пакость не пользовали. – Глянь, кто нас ждет! – просиял он и кивнул на троицу, что стояла на берегу и смотрела на горы.
Выскочив из машины, Инна вдруг почувствовала слабость в ногах и кулем осела на траву. До слез всматривалась она в спины стоящих на берегу людей, но боялась поверить…
Вон тот, высокий с длинными белыми волосами, определенно Иршат. А те двое? Неужели Тоня с Демидом? Неужели…
Конечно же! Собрались те, кто добровольно принес себя в жертву во имя сегодняшней победы.
А ведь реально победили, хоть иногда и закрадывались сомнения, ох, как закрадывались…
Радость, сумасшедшая радость душила и распирала изнутри. Хотелось петь, плясать, кричать. Да какое там петь и кричать, если она даже брата с подругой окликнуть не смогла; так дыхание перехватило, что вырвался из горла совсем не геройский писк, не присущий победителям.
Присев рядом, дед Захар показывал в сторону гор и говорил, говорил что-то, а она лишь головой мотала.
- Спеклась я, милый Знахарь, - призналась, наконец. – Слишком много эмоций…
А друзья уже бежали к ним, размахивая руками и выкрикивая разные глупые слова, что нашептывало им счастье.
Брат подхватил и закружил, приговаривая, что они смелые девочки, и он никак не ожидал, и что гордится, гордится и еще раз гордится!
Сияла глазами подруга и очень важное пытался донести Иршат, самый первый Знахарь, который давным-давно привел остатки светлого клана к порогу Ривы. И хоть живьем его видеть не довелось, Инна сразу поняла, это он. Одно лицо с Зэкери…
Загудевшие горы прервали восторги встречи.
- Началось, - торжественно произнес Иршат. – Страж просыпается…
Повернувшись к Белой горе, замерли смельчаки, и только ветер, принеся запах розовых цветов, обдувал разгоряченные головы и трепал одежды.
Вздрогнула гора и зарокотали камни, что падая вниз, превращались в летучих мышей и кружили, кружили, помогая проснуться Стражу от векового сна.
И тут случилось совсем неожиданное и даже смешное; спикировав сверху, крылатые помощники аккуратно сняли с подруг кулоны, те даже и охнуть не успели, и унесли к хозяину.
- Правильно, - спокойно прокомментировала Тоня сей поступок, – Как же Дракон и без глаз?
А на горе творилось невообразимое; непролазные заросли шиповника взрывались розовыми, белыми, желтыми и красными лепестками, и стекали на поляну разноцветной рекой, смешиваясь с прозрачными водами озера.
Вдохнув цветочный аромат, Дракон чихнул и открыл глаза; первой кого он увидел, была Рива, что словно возродилась из водопада лепестков. Знакомый запах вернул великому Воину память и воспоминания.
Щелкнув хвостом, он без проблем обратился в человека, только серая туча, сходная очертаниями с Драконом пронеслась по небу, да и пропала. Спускались с горы Страж и Рива рука об руку и не могли налюбоваться друг на друга. Внизу на поляне, утопая в лепестках, ждали их верные друзья и внуки. Богатым будет сегодня стол и долгими разговоры. Сколько всего надо поведать и вспомнить.
А на месте осыпавшейся горы среди скальной крошки выросло корявое дерево без единого листочка. И до того оно отлично проглядывалось, словно рядом стояло.
Инна ерзала и ерзала, поглядывая на непонятно откуда явившееся растение, пока пришедшие на ум строчки, не выплеснулись наружу.
- В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила,
И зелень мертвую ветвей,
И корни ядом напоила…
- Узнала? – выслушав отрывок, Рива туманно усмехнулась и эффектно приподняла красивую бровь.
От внезапной догадки внучка Стража чуть не подавилась лепешкой с сыром.
- Уму непостижимо… Пете? – ахнула она. – Все хотела спросить про ее участь, а оно вон что оказывается…
- Мы решили дать ей шанс, - переглянувшись с мужем, игриво промолвила Целительница. – И если я обратилась в шиповник, то она стала вот таким деревом… - и, заметив испуг в глазах друзей, поспешила успокоить. – В ней больше нет яду! Но и листьев тоже нет. Выжгла сама себя дотла своей ненавистью. Пусть пройдут годы и поглядим, что зацветет на ней. Возможно, и удастся удивить нас. Запомните этот день, - обвела она взглядом верных помощников. – Каждый год будем ждать вас за накрытым столом на этой поляне. И только перерождение души считается веским аргументом не явиться на встречу.
- Ой, нет! – смущенно кашлянул дед Захар. – Я еще не готов ни к новому телу, ни к перерождению… Так что можете смело на меня рассчитывать.
Услышав такое заявление, счастливо рассмеялась Тоня, а Инна, встретившись взглядом со Знахарем, раскраснелась и захлопала в ладоши.
- Присоединяюсь к словам внука! – поднял пиалу с вином Иршат. – С долгожданной победой! И пусть кому-то казалось, что чересчур долго и нудно идем к цели, но, увы, иной дороги не видели. А осуждать, как известно, не делать! Виват, мои хорошие!
Как же прекрасны эти средиземноморские ночи, когда млечный путь ложиться на плечи и глядя в воды озера можно спокойно сосчитать, сколько звезд упало с неба. Какая же благодать проводить такие ночи с близкими друзьями за неторопливыми разговорами и бокалом терпкого вина, что так горячит душу. Как же трепетно чувствовать эти неземные запахи и звуки, что доносятся с долины и гор…
Как же мило наблюдать за летучими мышами; соскучившись по хозяевам, они весь вечер шебуршали где-то рядом, а потом, утомившись, повисли диковинными плодами на сухом дереве без единого листочка. И не страшно совсем этим крылатым помощникам; знают они, чтобы не творилось на Земле, добро обязательно возьмет верх. И пусть не сразу, пусть через века, но сила за ним!
Конец
Автор Светлана Аксёнова

ОБРЯД (6)

- Вот и славно, - стараясь скрыть радость, забормотала хозяйка. – Пойду пока все приготовлю.
Оставшись наедине с Эмидио, подруги переглянулись.
- Что она с ним сотворила? – прислонившись щекой к ладони брата, Иннес вздохнула. – Прямо горит весь…
- Травой специальной опоила, - заметив на запястье любимого шрам, Тония насторожилась.
– Шрам? Прямо свежий… Откуда? – забеспокоилась она.
- Кровь для обряда взяла, - тут же догадалась внучка Дракона. – Ты готова?
- Разве к такому можно приготовиться…
Бросив взгляд на подругу, Иннес достала темный пузырек и, отпив ровно половину, протянула Тонии.
- Допивай, - не терпящим возражения тоном, проговорила она. – Нечего в героев играть… Не хочу в последний момент испугаться. Желаю до самого конца бесстрашно смотреть в лицо этой ведьме! Пусть надолго запомнит нас, и представляю, как удивится, когда придется еще раз встретиться с нами… уже в ее последний час.
- Ты, правда, веришь в это? – робко спросила подруга.
- Я знаю, - твердо ответила Иннес. – Пей… - и, наклонившись над братом, поцеловала его в пылающий лоб. – До встречи… Спрячь память о нас в самых дальних закоулках разума, куда этой ведьме не по силам добраться.
Выпив настойки, Тония преобразилась; взгляд стал как у Зэкери, такой же бездонно синий и решительный.
Припав перед кроватью, ведунья поднесла к губам горячую ладонь Эмидио.
- Придет время, и твое сердце само отыщет меня…
И крепко взявшись за руки, подруги вышли во двор.
- А у меня все уже готово! – любезно встретила их хозяйка и кивнула на два сосновых саженца, что стояли, облокотившись на стенку дома.
- Что мы должны делать? – спокойно поинтересовалась Иннес.
- Посадить эти деревья.
- Так просто? – усмехнувшись, внучка Стража взяла лопату и подошла к саженцу. – Где копать?
- Да прямо возле дома и копай…
Дождавшись, когда гостья опустит саженец в яму, старуха плеснула из ковшика на корни густой красной жидкостью и прошептала непонятные слова.
- Чья это кровь? – приподняв брови, Иннес чуть ли не прожгла хозяйку взглядом.
- Кровь больного, - неохотно пояснила старая ведьма. – Дерево заберет болезнь себе.
«Ага, как бы ни так, - чуть не вырвалось у внучки Стража. – А то я не знаю, как пузырится и шипит драконья кровь, когда попадает на землю… Тварь ты брехливая…» - но вовремя прикусила язык и, сжав губы, быстро забросала корни темными рыхлыми комьями.
- Теперь твоя очередь, - повернулась к Тонии хозяйка. – Чтобы уж наверняка. Сильно тяжела болезнь…
Отбросив назад светлую косу, ведунья невозмутимо так поплевала на ладони, чем очень удивила подругу.
- Горжусь тобой, - передавая лопату, тихо проговорила она.
Выплеснутая в эту лунку кровь пошла пузырями и задымилась. Догадка, мелькнувшая в голове у Иннес была до того дикой, что она едва сдержалась чтобы не заорать во все горло.
- Осталась самая малость, - показав на высокую сосну, что росла за домом, хозяйка протянула два ножа. – Вырезать на стволе цифру семнадцать.
- Это еще зачем? – насмешливо обронила Иннес.
Конечно, она уже обо всем догадалась, но до жути любопытно, как станет выкручиваться Пете.
Удивительно, но у этой ведьмы на все был заготовлен ответ. Хорошо подготовилась, стерва…
- Это число Водолея, волны живой и мертвой воды, собранные воедино.
«Вот пакость такая, - ахнула про себя внучка Стража. – По всему миру помоталась, понабралась знаний…»
Взяв нож, Тония шагнула к дереву.
- Давайте только я напишу, - смиренно попросила она. – Зачем два раза одно и то же писать, кору портить.
Иннес сразу уловила в напускной смиренности наивную попытку огородить ее от страшной участи. Наверняка и ведунья поняла, что совсем не цифры им предстоит нацарапать на коре нечастного дерева.
Пете открыла было рот, чтобы выдать очередную лживую тираду, как Иннес выхватила второй нож и встала с другой стороны ствола.
- Размечталась, - залихватски подмигнула она при этом подруге. – Бросить меня хотела? Не выйдет.
- Ты хоть знаешь, что сейчас начнется? – покосившись на хозяйку, что отходила все дальше и дальше, выпалила Тония.
- Судя по тому, что эта старая карга отваливает, что-то очень нехорошее, - заметила внучка Дракона. – Но хочу тебе сказать, что если мою жизнь забирает эта чертова ведьма, то твоя предназначена для Эмидио, - и, заметив солнечный всполох в глазах подруги, почувствовала облегчение.
Пусть подружка знает, ее жизнь отдана любимому… Так легче уходить в небытие…
Стоило вывести последнюю черточку, сосна тут же высохла и с громким хрустом треснула напополам, а земля под ногами стала мягкой-мягкой…
- Милая моя, - обескураженно прошептала Иннес. – Не думала я, что все так будет. Не смотри вниз, смотри на меня; мы сейчас станцуем, но запомни, то не последний танец. Протяни мне руки!
Стоило соединить ладони, как закружило их вокруг ритуального дерева. Расплелись косы, взметнул ветер черные и светлые пряди волос, да перепутал. И такой чистый свет очертил стройные фигурки девушек, что Пете не выдержала и зажмурилась.
Медленно погружаясь в землю, подруги не отводили друг от друга взгляда. Ни тени страха не наблюдалось на красивых и юных лицах.
- Я буду рядом, - прежде чем исчезнуть, выдохнула миниатюрная Иннес.
- Я найду тебя, - откликнулась Тония, но подруга уже не слышала ее.
Коснувшись земли, зазмеились черные локоны и потихоньку уползли вслед за хозяйкой.
И вот тут не выдержала ведунья и взвыла;
- Тварь! Встретимся еще с тобой! Слышишь, Пете!
Задрожали скалы, рухнувшие валуны сломали мертвую сосну и образовали небольшой курган на ритуальном месте. Мелькнули промеж камней светлые прядки, да и исчезли…
Закончен варварский обряд…
Положено начало живому кладбищу и мертвому сосновому бору с цифрами на стволах…
***
Проснувшись, Инна жадно втянула воздух… Дышалось легко и сквозь веки пробивался солнечный свет, но она все-равно боялась открыть их. Боялась увидеть тьму…
Нащупав на груди драконий глаз, немного успокоилась и распахнула глаза. Уютная комната в нежных зеленых тонах, бежевые занавески на окнах.
- С возвращением, - поздравила сама себя и повернулась к подруге.
Та еще спала; из закрытых глаз текли слезы и, оставляя блестящие бороздки, скатывались на подушку.
- Тварь… Встретимся еще с тобой… Слышишь, Пете… - как в бреду шептала она.
- Милая моя, - жалостливо произнесла Инна. – Пришлось увидеть, как земля поглотила меня…
И зная, что будить никак нельзя, приготовилась ждать, когда Тоня сама очнется от долгого сна.
Проснулась подруга весьма своеобразно; внезапно села и, водя безумным взором по комнате, продолжила бубнить ругательства в адрес темной ведьмы. И надо заметить, что выражения были совсем не свойственны тем временам, откуда она только что вернулась.
Слушая эту отборную лексику, Инна не выдержала;
- Я смотрю, ты довольно-таки быстро перестроилась! – давясь смехом, заметила она. – Где твои утонченные манеры, моя ведунья?
- Ах ты, драконий отпрыск! – набросилась с объятиями Тоня.
- Тонька, отпусти! – взвизгнула подруга. – Удушишь! Там ты нежнее была!
- К черту нежность! – что есть мочи закричала та. – Вот это приключение, длиною фиг знает в сколько лет!
Услышав шум на втором этаже, дед Захар и хозяева довольно переглянулись.
- Проснулись, слава тебе Господи! – радостно прокряхтел Знахарь.
- Так, мечи харчи на стол! – скомандовал Семен. – Голодные либо, как стая волков! Целую неделю дрыхли…
И засуетилась Аннушка, то и дело, кидая взгляды на лестницу, что вела наверх.
***
Чуть ли не кубарем скатившись со второго этажа, подруги с дикими воплями накинулись на деда Захара.
- Зэкери, миленький! – кричали они как оглашенные.
- Да угомонитесь уже, - не успевая отвечать на поцелуи, смущенно бубнил тот.
Глядя на эту умильную картину, Аннушка даже слезу пустила. Семен же всерьез испугался за товарища и бросился спасать.
Оттащив девчонок от друга, он посадил их на диван и окинул строгим взглядом.
- Поешьте для начала, а то отощали…
- Да мы и были такими, - начала было Тоня, как вдруг подозрительно сощурилась. – Семен, Аннушка… А ну-ка признавайтесь, из какого клана? Драконы или Целители?
- Да обыкновенные мы… – развел руками хозяин.
- Деда? - недоверчиво протянула внучка.
- Так и есть, - подтвердил тот.
- Ну-у-у-у…
- Что, ну? – шутливо сдвинул брови дед. – Помощь от мирного населения во все времена важна!
- Просто думала еще с кем из той жизни повстречаться…
- Скоро повстречаешься, - пообещал Знахарь. – А теперь налетаем на еду! Аннушка вон не знала, что вам и сготовить. Все переживала, что вы после той кухни на ее стряпню и не посмотрите!
- Ой, а я так по борщу соскучилась, сил нет, - призналась Инна.
- Как знала! – радостно воскликнула хозяйка. – Вчера наварила родимого!
- Помню, помню твой борщ со шпиком, - подмигнув Инне, дед Захар улыбнулся. – Как ты мне его все подливала в тот день на даче вашей, да сочувственные взгляды бросала.
- Ты, деда, нашел что вспомнить-то, - огорченно заметила Тоня.
- Не печалься, - обнял расстроенную внучку Знахарь. – Настал час уйти, вот и ушел… И все вовремя случилось; теперь со мной знания из прошлого. А сейчас поедим и будем делиться этими самыми знаниями…
Долгим вышел разговор; вспоминая и дополняя друг друга, подруги рассказали все до того самого мгновения, как их поглотила земля.
Дед Захар слушал молча и лишь изредка кивал головой, будто соглашаясь с чем-то. Семен, в особо пронзительные моменты, то и дело пристукивал кулаком по столу и сердито покряхтывал. Аннушка же не таясь рыдала и ежеминутно утирала слезы цветастым фартуком.
- Вот собственно и все, - неуверенно произнесла Тоня. – Или нет… - и растерявшись, повернулась к подруге.
Массируя тонкими пальцами виски, Инна хмурилась, словно пыталась вспомнить то, что мелькало отрывками, но ускользало и не желало показываться.
- Там еще что-то было, - согласилась она. – То самое, что я увидела в гостинице и в дороге; страшные ощущения под землей и как в могилы кто-то постоянно заглядывал.
- Демид, - вспомнила свои видения Тоня.
- И еще кто-то… - встретившись с синими глазами Знахаря, Инна замерла. – Это вы! Вы там ходили вместе с братом! – и, прикрыв лицо руками, разревелась пуще Аннушки. – Какой ужас… Я не хочу это помнить… Эту тоску по жизни, по родным… По теплой траве и солнечному свету… не хочу.
Обняв любимую подругу, Тоня морщила лицо, изо всех сил пытаясь не удариться в плач и лишь почувствовав на плече сильную ладонь дедушки, сумела успокоиться.
От ладоней Знахаря исходила такая мощь и сила, что и Инна, судорожно передохнув, притихла.
Стоя позади подруг, дед Захар не спешил убирать руки с их плеч.
- Да, это был я… - медленно проговорил он. – Я приходил к Эмидио, чтобы хоть на время вытащить парня из той жути, в которую ему пришлось окунуться. Встречались мы с ним на живом кладбище; там-то я и рассказывал о его прошлой жизни, о сестре, невесте, родителях и Страже. Но чтобы Пете не прочитала его, знания стирались тут же, как он покидал погост.
Предвидя, что когда-нибудь я не смогу прийти, Эмидио наловчился записывать, вернее даже зарисовывать воспоминания… Эту книгу он прятал в ваших могилах.
- А Пете? – изумленно воскликнула Тоня. – Она же могла найти ее!
Ухмыльнувшись, дед Захар обошел стол и сел напротив.
- Никогда! – торжествующе изрек он. – Этой ведьме ни за что не подобраться к погосту! Ох, как же ее это злит! Подумать только; она и ее приспешники забирают у людей жизни, но уходя под землю, жертвы куда-то деваются вместе с соснами, что каждый раз после ритуала с треском падают.
И как ни старалась Пете, найти дорогу к мертвому бору и живому кладбищу не могла. А все почему? Да потому что, те две бесстрашные девушки, которые положили начало обряду, понимали, что их ожидает! Понимали, но все-таки пошли на жертву осознанно, что и смешало дьяволице карты. Поди, знай, куда пропадают люди и деревья? Все века эта мысль не давала ведьме покоя. И именно эту осознанную жертву увидели тогда на горе Рива и Иршат.
- А сны! – ахнула вдруг Инна. – Я вспомнила прекрасные сны, что несли надежду и скрашивали тот нескончаемый ужас. Горы, дорога через долину, кусты шиповника… даже их дивный запах как-то умудрялся просачиваться в видения. Тония, Эмидио и мама с папой… - и она беспомощно взглянула на Знахаря. – А как же родители? Как они перенесли наше с братом исчезновение?
- Пришлось все им рассказать, - понурился дед Захар. – Твои родители с достоинством приняли эту весть, а куст шиповника, что вырос возле вашего дома, подарил им счастливые сны, где вы снова вместе. А осмысление того, что встреча обязательно произойдет, придавало сил жить дальше.
И ваши сны вызывали цветы шиповника, что я каждый раз приносил с собой.
- Да, да, и я вспомнила те прекрасные видения и нежный запах цветов, - глубоко вдохнув, Тоня неожиданно улыбнулась. – Рива, милая Рива помогала, как могла. А почему же розовый куст не вырос возле могил? Ведь так было бы намного проще.
- Нет, - мотнул головой Знахарь. – С розовым кустом, то особый ритуал, что ожидает нас впереди!
- А я не поняла… – робко произнесла Инна. – Мои мама с папой… я встретилась с ними в этой жизни?
- Конечно, то твои родители! Правда, их память еще дремлет. Может иногда и прорывается в диковинных снах, где они ведают о Драконе и о своем роде, но утро все забирает с собой.
- Не все… Мама успевает записать некоторые сны в тетрадку. Я читала их и теперь только поняла, откуда они.
- Как чуяла; не зря наши мамы родом из Кирова, - заметила Тоня. - Видимо их специально разбрасывали очень близко друг к другу. На всякий случай… - и она снова прищурилась на хозяев дома. – И вполне возможно, наше мирное население не все про себя знает. Просто не пришло их время.
- Ты права, - задумчиво произнес Знахарь. – Как всегда, права, моя милая. А теперь пойдемте, что покажу! Семен, веди…
Радостно потерев руки, хозяин тут же вскочил и повел в огород прямиком к огромной теплице.
- Помидорами и огурцами хотите похвастаться? – хихикнули подруги
- Не, помидоры и огурцы в другой теплице, - махнул Семен. - А здесь у нас вот что! - и распахнув двери, вдоволь насладился удивлением и восторгом гостий.
Вся теплица была заполонена небольшими кустами шиповника, на которых уже проклюнулись нежно-зеленые листочки; неделя, другая и покроются колючие ветки розовыми цветами, и выполнят миссию, что была возложена на них много веков назад. Вот и настал их час…
***
.
- Ого! – присвистнула Тоня. – Нормальная такая подготовка… И дайте угадаю; наверняка не для варенья из лепестков посадили столько… А для чего же тогда?
- Для ритуала, - присев, дед Захар погладил ближайший куст. – Что вы знаете о шиповнике?
- Ну, цветы вкусно пахнут, - принялась перечислять внучка. – Еще ягоды полезные и колючки злющие такие… Просто так эти ягоды и не сорвать.
- Все верно, цветы, это любовь и нежность Ривы. Ягоды-слезы, а вот ветки, - подняв палец, Знахарь хитро улыбнулся. – Все то зло, что, не стесняясь, сеяла за прошедшие века Пете, застряло и осталось висеть на шипах, доставшихся шиповнику от дикой лианы. И теперь-то мы обратим это зло против его хозяйки!
- Охренеть, что за план! – схватилась за голову Тоня. – У меня сейчас мозги взорвутся… Как вы собираетесь это сделать? Преподнести Пете-Устинье в подарок все эти кусты? Или еще как? Иннусик, а ты чего молчишь? – обернулась она к подруге.
- А шиповник откуда? – поинтересовалась та. – Неужели с нашей прошлой родины?
- Можно и так сказать, - кивнул дед Захар. - Рива шла по пятам за сестрой, а та, словно почуяв, уходила все дальше и дальше от тех гор, где остался спать Страж. Вон аж в тайгу забралась, и даже не догадывается, что живое кладбище и мертвый бор перемещались за ней.
- И каковы теперь наши действия?
- Все просто, - поднявшись, Знахарь обнял подруг за плечи и вывел из теплицы. – Ваша задача; явиться в Ворыгино и прикинуться простушками, которые будут верить каждому слову Пете... Устиньи… Смотрите, не назовите эту ведьму прежним именем.
- Деда, а ничего, что мы так-то в курсе ее проделок? Она же нас на раз, два, три раскусит! – возмутилась Тоня.
- А это для чего вам? – легонько дотронувшись до кулона с драконьим глазом, спросил тот. – Он вас закрывал во время прошлого ритуала, и теперь сделает то же самое.
- Ах, точно же! – шлепнув себя ладошкой по лбу, внучка задумалась. – Погоди, а как Устинья среагирует на то, что я с подругой приехала?
- Тю, нашла из-за чего переживать! Говорю же, прикидывайтесь дурочками. На голубом глазу заливай ей, что вдвоем веселее. Поверь, ведьме придется по душе твой экспромт. Вместо одной жертвы, целых две! Она не откажет себе в удовольствии запастись лишней жизнью.
- Вообще-то я думала, только родственники могут отдавать жизни. В прошлый раз Инна была сестрой.
- А какая ей разница? Главное по своей воле и без принуждения. И поэтому вся эта канитель с замужествами. Чтобы помочь заболевшей половинке, люди и сосну посадят, и цифры на стволе нарисуют. И не спрашивай про врачей, - предвосхитил внучкин вопрос дед Захар. – Устинья так мозги прочистит, что тебе и на ум не придет к ним обратиться.
- Да поняла я, поняла, - проворчала Тоня. – Значит, мы едем и валяем ваньку. И как долго?
- Неделю. За неделю мы с Семеном и Аннушкой высадим все эти кусты на живом кладбище. Возле каждой могилы появиться шиповник! И когда он зацветет, то можно будет приступать к обряду.
- Стоп, деда! Я, конечно, рада, что вы из погоста хотите изобразить что-то типа парка культуры и отдыха, но как-то совсем не радует еще раз пройти через ритуал! Неужели это так необходимо?
- Погоди-ка… - прервав гневную тираду подруги, Инна внимательно вгляделась в лицо Знахаря. – В этот раз, благодаря шиповнику, обряд сработает против его хозяйки. Я правильно поняла?
Улыбнувшись, дед Захар крепко обнял девчонок.
- Милые мои, да как вы могли подумать иначе? Не напрасно заметил Иршат, зря Пете остановила выбор на соснах; не мешало бы ей узнать про это дерево больше! Не учла, что сосны с легкостью впитывают любой негатив и забирают отрицательные эмоции. А теперь представьте; какой ужас впитало в себя каждое дерево, когда людей утаскивало под землю? И вот теперь мертвые сосны и шиповник вернут все зло обратно. Да Пете просто захлебнется им!
- А Демид? – еле слышно произнесла Тоня. – С ним что?
- Не буду лукавить, - вздохнул Знахарь. – Этого не знаю…
- Ладно! – решительно тряхнула головой внучка. – Будем решать проблемы по мере поступления… Как нам узнать, что аллея засажена цветами?
- Увидите…
- Даже спрашивать не стану, каким образом. Когда выдвигаемся?
- Вы завтра с утра, а мы следом… И постарайтесь найти серебряное кольцо с драконом.
- То самое, что я брату подарила? – воскликнула Инна. – Так это Устинья тогда кольцо забрала?
- Кто же еще? Перстень мешал одурманить Демида. Неожиданное колечко вышло у вас братом, - одобрил дед Захар. – Уж не ведаю, о чем вы думали, когда над ним колдовали, но оно ничем не уступает кулонам. И если найдете, то успейте вернуть Демиду… Все, а теперь в дом и по койкам!
Не смотря на то, что дрыхли целую неделю, добравшись до кровати, подруги тут же уснули.
С утра подтянувшись к столу, и хозяева, и гости так сосредоточенно расправлялись с завтраком, словно именно от этого зависел успех предстоящего дела.
Допив кофе, Тоня поднялась и, окинув взглядом друзей, бодро улыбнулась.
- Ну что? По коням? Проводите нас?
Возле внедорожника обнялись и расцеловались.
- Не прощаемся, - твердо заявил Знахарь. - До встречи, мои милые, до встречи…
Ерзая на сиденье, Инна оборачивалась до тех пор, пока троица не скрылась из вида.
- Вот и все… - прошептала она.
- Отставить киснуть! – лихо крутя баранку, скомандовала Тоня. – Все только начинается!
- Погоди, - вдруг спохватилась подруга. – А дорогу-то знаешь? Так уверенно едешь…
Пристроив смартфон на магнит, Тоня постучала пальцем по дисплею.
- Глянь-ка, - насмешливо произнесла она. – Заждалась ведьма…
Спутниковый навигатор отчетливо показывал дорогу, что тянулась к лесу и, превратившись в тонкую тропку и бесконечно петляя, устремлялась прямиком к черному пульсирующему пятну посреди тайги.
***
- Вот же зараза такая, - ошеломленно проговорила Инна. – Слушай, а тебе не жалко будет стирать с лица земли свою прабабку?
- Смешная шутка, - фыркнула подруга. – Ха-ха-ха, три раза.
- Меня бы и два раза удовлетворило. А на вопрос так и не ответила.
- Нет, – резко бросила Тоня. – Вернее, теперь уж точно, нет!
- А что изменилось?
- Изменилось то, что я увидела прошлое. И жуткая картина, где моя любимая подруга исчезает под землей, до сих пор стоит пред глазами. Никакой жалости!
- Не хотелось бы мне оказаться на твоем пути, - невольно поежилась Инна.
- Признавайся! – со всей дури нажимая на газ, вдруг выкрикнула Тоня. – Ты ведь что-то сделала во время обряда?
- Не понимаю тебя…
- Не понимает она. Ты не представляешь, как мне было страшно тогда! Я еле сдерживалась, чтобы не бросить все к чертям и сбежать. И в то же время корила себя и списывала эти позывы на дурную наследственность. Смотрела на тебя и поражалась твоему бесстрашию. Именно в те секунды я пожелала стать такой же, как ты; отважной и где-то даже безрассудной!
Настойка, конечно, окатила ненавистью к Пете и придала смелости, но страх из сердца никуда не подевался. И когда ты схватила меня за руки и закружила в танце, я ощутила, как неведомые силы выжимают из меня трусость. Прямо вот досуха выжимают. Вместе с каплями темной крови, которые призывали совсем к другому. Прав был Иршат, кто сумел побороть в себе темноту, тот становится опасней в сто крат. И не важно, как он поборол; сам, или с помощью, - взглянув на подругу, Тоня усмехнулась. – Ну, признайся, ты же почувствовала мой страх и отдала свои силы. Не просто отдала, а впрыснула прямо в кровь, которая тут же закипела и разбудила какую-то первобытность, и если бы я смогла вырваться из земли, то разодрала бы Пете голыми руками.
Заметив, что голубые глаза подруги вновь стали ярко-синими, Инна решила не отпираться.
- Мне было больно видеть твой страх, и я поделилась кровью Стража, - призналась она. – И вот что скажу, в этой жизни ты более воин, чем я…
- Спасибо тебе, - отозвалась Тоня. – Мы оба теперь воины, но благодаря темноте, я жестче… И мне придется приложить усилие, чтобы не свернуть ненавистную башку Устиньи, прежде чем она успеет обрадоваться нашему приезду.
Представив эту ситуацию, Инна неожиданно рассмеялась.
- Ты же знаешь, что отрывание головы, напрасный труд! Я буду следить за тобой…
- Уж проследи, сделай милость, - добродушно проворчала подруга. – А вот и тайга началась… - добавила задумчиво. – Согласись, не смотря на мрачность, она завораживает и околдовывает.
Провожая взглядом высокие ели, Инна лишь кивнула.
Да, кировские леса обладали некой потаенностью и безысходностью, и хотелось одновременно и бежать отсюда и разгадать секрет…
Вот уже минут пятнадцать, как Инна не спускала глаз от изображения на навигаторе. Черная клякса посреди тайги становилась все ближе и ближе; минута, другая и они въедут в Ворыгино.
Вот желтая стрелка коснулась темного края чернильной каракатицы и исчезла.
Но никакой деревни нет и в помине; вокруг глухая тайга и ничего более…
Заглушив мотор, Тоня огляделась.
- Выходим, - решительно произнесла она.
- Вещи сразу хватаем, и настойку поближе держи, - тихо проговорила Инна.
Спохватившись, подруга сграбастала с заднего сиденья сумки.
– А заветный пузырек у меня возле самого сердца, - легонько дотронувшись до нагрудного кармана, заверила она.
Выйдя из машины, подруги вытаращились на высоченные ели, пытаясь разглядеть хоть что-то отдаленно напоминавшее деревню, но безуспешно.
- Что еще за фигня, – не выдержала Тоня. – Долго нам ждать, когда чего-нибудь соизволит проявиться? Как думаешь?
- Это Демид нас не пускает… - шагнув к ближайшей сосне, Инна провела рукой по шершавому стволу. – Как реально-то все, - заметила удивленно. – Даже капельки смолы есть и пахнут как настоящие.
- Хочешь сказать, лес ненастоящий?
- Понятия не имею… Но мы же знаем, что его тут быть не должно.
- Фух! – бросив сумку на землю, Тоня уселась сверху. – И чего нам теперь делать? Почему Демид нас не пускает?
- Боится за нас… Он же не в курсе нашей вербовки.
- Тревожился бы лучше за шкуру Устиньи…
Плюхнувшись рядышком, Инна покосилась на внедорожник.
- Интересно, а уазик с нами переместится, или останется здесь один одинешенек куковать?
- Да кто его знает… Как бы самим тут не закуковать, - недовольно передернула плечами Тоня.
- Доставай настойку, - предложила вдруг подруга. – Жалко брата, у него и так силы на исходе, а он еще пыжится, леса нам тут достоверные вырисовывает, или перемещает их откуда-то…
Тоня с готовностью подхватила идею.
- И то верно, – и, вытащив бутылочку, протянула подруге. – Глотай первая…
Стоило сделать несколько глотков розовой настойки, как заколыхались елки тюлевыми занавесками, да и развеялись, вместе с внедорожником.
- Вот же черт, а! – выпалила Тоня. – Хорошо, что сообразили вещи взять.
На месте прежнего леса теперь красовался мертвый бор из сосен с цифрами на стволах.
- Ого! – привстала Инна. – Уже ближе… Следующая остановка; живое кладбище… Вот интересно, а сможем мы свою ритуальную сосну отыскать?
- Это еще зачем?
- Поверь, нужно! – не вдаваясь в подробности, подруга подхватила сумку и пошла сновать между деревьями. – Помогай! Помнишь ее?
- Еще бы не помнить, - откликнулась Тоня. – С двумя цифрами только наша сосна!
Вскоре по бору пронесся радостный визг.
- Нашла, нашла! – приплясывая от нетерпения, кричала Инна. – Тоня, сюда скорее.
- Бегу, бегу, - откликнулась та и, вынырнув из-за стволов, замерла в почтительном благоговении перед деревом, что когда-то вместе с ними приняло обряд.
- Прости нас, - нежно дотронувшись до поврежденной коры, прошептала она. – Прости…
Земля под ногами задышала, зашевелилась, выпуская наружу могилы.
- Господи, спаси, - упав на колени, только и смогла вымолвить Инна. – Смотри… Это же… Мы с тобой тут лежали…
- Да откуда ты взяла? – мгновенно припомнив свой сон двадцатилетней давности, Тоня опустилась рядом. – Камни пустые… без ликов…
- Это наши, - без тени сомнения повторила подруга. – Приглядись, на камне отпечатались ветки шиповника, что приносил нам Зэкери. И сколько вокруг пожухлых лепестков… Странно идет здесь время, по каким-то своим законам. А насчет ликов; когда наши жизни были выпиты, то они постепенно исчезли…
- Иннусик, а сосны-то никуда не делись…
- Все правильно. Теперь понятен ответ деда Захара; касаемо посаженных кустов… - вглядываясь в помутневший камень, через который она когда-то смотрела на белый свет, кивнула Инна. – Мы будем видеть сразу три измерения. Мертвый бор, живой погост и деревню… Они же, как матрешки, одно в другом…
- Мутная деревенька-то не проявится никак, – завертелась Тоня. – Может, еще что отыскать должны?
- Книгу памяти! Брат прятал ее в наших могилах!
Припав к камням, подруги силились разглядеть хоть что-нибудь. Нет, мертв и непрозрачен камень. Не спрятать сюда книгу…
Вскочив, Инна отряхнула коленки и часто задышав, прищурилась на бесконечные холмики.
- Могила должна быть живой! – догадалась она. – Демид прячет ее в другом месте. Кому он доверился? Кто сейчас охраняет его память? – подняв лицо к небу, прокричала она.
Заскрипели сосны, пронесся по верхушкам ветерок, и осыпавшиеся иголки принесли с собой озарение, такое резкое и внезапное, что у подруг перехватило дыхание.
- Валюша! – глядя друг на друга, проговорили они и так усмехнулись, что если бы Устинье довелось увидеть хоть толику этой усмешки, то уверенность темной целительницы в собственном могуществе значительно бы пошатнулась.
***
Медленно продвигаясь между могил, подруги просматривали каждый камень, в надежде увидеть лик девушки, нет, уже женщины в ромашковой косынке. Но все камни были пусты…
- Мы просто зашли с самого начала, - заметив, что подруга начинает нервничать, пояснила Инна.
– Эти люди, что лежали здесь когда-то, давно переродились и не по одному разу…
- Догадалась уже… - хмуро отозвалась та.
- Злишься… Копи ярость для Устиньи…
Досадливо мотнув головой, Тоня вдруг резко затормозила.
- О-о-о, - растерянно выдохнула она. – Ты только взгляни на это…
Внутри камня кружился опаловый туман и выталкивал на поверхность лик старого человека. До того старого, что даже и не разобрать, мужчина это, или женщина.
- Пресвятая дева, - вырвались у Инны слова из прошлой жизни.
Опустившись рядом, она дотронулась до надгробия рукой; из опаловой глубины показалась высохшая ладонь и прижалась с обратной стороны камня.
- Он улыбается, - прошептала Тоня. – Или она… Улыбается нам! Да что же это такое!?
- Видит нас, - склонившись ниже, Инна поцеловала образ. – Потерпите, пожалуйста, немного осталось…
Туман заклубился сильнее, выбрасывая на поверхность разноцветные искорки.
- Радуется… А камень еле теплый… мало уже осталось… Как думаешь, что с ними станет, когда мы размажем эту тварь?
- А ну-ка вставай, моя хорошая! – рывком подняв подругу, Тоня встряхнула ее. – Не позволю раскисать! Взгляни туда! – и показала на надгробия. - Там надо искать Валюшу и книгу. Вперед!
- Да, да, - согласно закивала Инна. – И мне почему-то кажется, что в дневнике памяти мы отыщем что-то очень важное!
Бросив надоевшие сумки и, едва касаясь земли, словно сила притяжения немного ослабла, подруги бабочками запорхали от камня к камню, успевая легонько дотронуться до каждого надгробья и шепнуть ласковое слово; вызывая тем самым улыбку обитателей и искорки радости, что кружились и плескались внутри.
И так плескались, что казалось, еще немного и вырвутся наружу и затопят все вокруг дивным светом…
- Вот оно, началось! – ликующе подпрыгнула Тоня и чуть ли не взлетела до верхушки сосны.
- Ты это, осторожней! - рассыпалась смехом Инна, а сама оттолкнулась и, изобразив замысловатый пируэт между деревьями, заметила на одном из камней зеленый лоскуток и, вопя что-то про булгаковский крем для Маргариты, спикировала прямо к развевающейся тряпице.
Конечно же, это была та самая ромашковая косынка; она торчала прямо из надгробья, верно впопыхах запрыгивая в могилу, хозяйка нечаянно обронила его.
А может и специально оставила, зная, что ее будут искать.
- Нашла… - тихо вымолвила Инна. – Нашла! – выкрикнула, ища глазами подругу.
Та просвистела мимо несколько раз, а потом уже спокойно приземлилась.
- Готово! – заявила при этом торжественно. - Всех успокоила, всех подбодрила и все замерли в счастливом ожидании кровавой расправы над ведьмой!
Камень вдруг заколыхался киселем и покрылся клубами дыма. Тонкие руки, просунувшиеся из него, протянули книгу памяти, а потом исчезли, утянув за собой оставленный платок.
- Спасибо, Валюша, - трепетно приняв дневник, поблагодарили подруги. – Спасибо, милая…
Инна уже полчаса сидела в обнимку с книгой; перелистывала страницы, вздыхала и молчала. Замерев в предвкушении тайны, подруга старалась не мешать и терпеливо ждала. Уж воистину Демид писал книгу для сестры; никому кроме нее и самого хозяина дневника не разобрать эти зловещие рисунки, от которых, если честно, мороз по коже.
Конечно, пару раз Тоня попыталась взглянуть на страницы, но чувствуя дикий ужас, тут же отводила глаза.
И самое странное; ей казалось, что Демид не только свой страх изобразил в книге, нет. Страх одного человека не способен вызвать в ней в Тоне такие сильные эмоции; тем более что и настойка и драконий жар в крови сделали ее выносливей. Но стоило только кинуть взгляд на рисунки мужа, тут же возникало неистовое желание опуститься на колени и выть… Выть зверем.
И пусть сопли и слюни во все стороны…
Господи, да про что же он там писал, про что?
Задумавшись, Тоня и не сразу заметила, подруга уже закрыла книгу и сидела сама не своя.
- Эй, - тронула она ее за плечо. – Ты чего зависла?
- Зависнешь тут… И как я умом не тронулась, когда прочитала дневник тогда… несколько лет назад…
- Ты же думала, что это вымысел, сказка, а теперь точно знаешь, это реальность. Жуткая, беспощадная, но реальность. Может, хоть немножко намекнешь, про что там? Не забывай, что любопытство во мне осталось прежним.
- Хитрюга, - хоть через силу, но улыбнулась Инна. – И ты права, когда читаешь такой кошмар и осознаешь, что это действительность, то воспринимается иначе. В этом дневнике воспоминания не только Эмидио, но и всех жителей кладбища.
- Это как? – ошеломленно выдохнула Тоня.
- Когда Знахарь пропал, брат продолжал приходить на погост, но без задушевных бесед ему становилось хуже; сил выносить мрачное существование не оставалось. Однажды он сидел на наших могилах и перечитывал дневник, пытаясь таким образом избежать сумасшествия, и представь, вдруг услышал наши голоса. Здесь в дневнике воспоминания, что принадлежат нам с тобой.
Услышав такое откровение, подруга недоверчиво прищурилась.
- Голоса? – явно сомневаясь, протянула она. – Что за бред еще? Думаю, тут есть проще объяснение; Демид немного тронулся…
- Я тебя сейчас этим дневником нахлобучу! – возмутилась Инна. – Воспоминания-то наши! Все, как мы с тобой во сне видели. Валюша вон вообще имеет способность выходить из могилы и перемещаться в Зуевку и подрабатывать телефонисткой на почте, которая еще и на ремонт закрыта! А то, что мы с тобой решили заговорить и этим самым оказать родному человеку помощь, сразу бред! Вот что ты за человек такой?
- Ой, ну все! Разбухтелась, - дурашливо откликнулась Тоня. – Верю, верю… Дальше что?
- А дальше, когда наши жизни подошли к концу, для брата наступили совсем плохие времена, и тогда с ним заговорили остальные. Они просили записать их память в дневник. Их память, их слезы, их тоску и гнев на ведьму. Так что эта книга тоже сослужит хорошую службу. Боль тех, кто лежал когда-то в склепах и лежит сейчас, вот здесь! – потрясла Инна книгой. – И здесь, - весьма выразительно постучала она по сосне. – Так что, мало Устинье не покажется!
- Отлично! – прищелкнув пальцами, Тоня огляделась. – Дневник нашли, а деревни все нет… Что-то еще?
- Скажи, а ты имеешь полезную привычку всегда брать с собой в дорогу нож, спички и соль? – задала странный вопрос Инна.
- Обижаешь! Мне дедушка с самого детства привил хорошие манеры туриста. А к чему такой каверзный вопрос?
- К тому, что нам сейчас понадобятся два ножа, - вытянув шею, подруга что-то выглядывала. – А где мы сумки бросили, не помнишь?
- Не скажу, пока не пояснишь, на кой черт нам сейчас ножи? – раздув ноздри, фыркнула подруга.
Глядя в ее сердитые глаза, Инна не выдержала и снова улыбнулась.
- Я такую фишку сейчас в дневнике прочитала… - загадочно произнесла она. – Это догадки Демида, но верю, что взял он их не с пустого места. И если брат прав, то это будет еще один гвоздь в крышку гроба Пете.
- Очень надеюсь, что она попросту развеется в прах, и на похороны тратиться не придется, - настороженно буркнула Тоня. – Так что за фишка?
- Нам надо исправить слово «vixi» на «vivus»… - обмирая от таинственности момента, прошептала Инна. – «Я жил» заменить на «живой»…
- Да ты что… - удивленно ахнула подруга. – Как понимаю, на всех соснах?
- А сама как думаешь?!
- Думаю, что Демид прав! Уж не знаю, откуда он это взял; Устинья ли во сне проболталась, или подсказал кто, - кивнула подруга на могилы. – Но это верная тема! Чего стоим-то? За дело!
***
Вид деревни, возникшей посреди сосен и могил, выглядел нелепо и даже немного карикатурно. Такой черный юмор; будто кто-то, обладающий непредсказуемой фантазией, решил совместить жилища мертвых и живых…
А если вдуматься, то вполне верная фантазия, с эдаким намеком, что в любую минуту жители разных миров могут поменяться местами.
От неожиданности подруги остолбенели, представив, какой замысловатой змейкой предстоит им добираться до избушки ненавистной ведьмы.
Но ведьма очень сильно ждала. Так сильно, что уже неслась навстречу на всех парах, спокойно проходя сквозь сосны и могильные камни.
- Очуметь… - сквозь зубы процедила Тоня. – Она их не видит…
- Оно и верно, - откликнулась Инна. – Видим только мы, но передвигаться нам придется так же легко и непринужденно, а если начнем выписывать кренделя, то, как пить дать, заподозрит неладное.
- На могилы наступать? – простонала подруга.
- Не переживай, нас простят… И это, не забудь, мы приехали хоронить твоего мужа. Делаем печальные, глупые и уставшие лица. Понимаю, тяжело… Надеюсь, глаз Дракона прикроет нас.
Заметив, что чертова ведьма распахнула объятия, подруги чуть нервный тик не схлопотали.
- Это всего лишь роль, - успела шепнуть Инна. – Отнесемся к этому так.
- Приехала! – сграбастав сноху, довольно-таки радушно проговорила Устинья. – Да не одна! – метнув на нежданную гостью ликующий взгляд, совсем развеселилась она.
И в этот момент Инна ощутила себя едой. Сочным бифштексом, ароматной пиццей, нежным пирожным… не важно…
Главное, не стать этой едой, а уж тем более во второй раз.
- А я с подругой, - героически терпя крепкие объятия родственницы, пропищала Тоня. – Вдвоем не скучно…
Да наплевать было Устинье, для чего она там взяла подругу; ведьма так откровенно наслаждалась сложившейся ситуацией, что становилось муторно.
«Алчная дура, - стараясь не нервничать, усмехнулась про себя Инна. – Недавно сняла урожай, так успокоилась бы уже. Не доводит до добра жадность, не доводит…»
- Разрешите представиться, - сделав шаг вперед, она протянула ведьме хрупкую ладошку. – Инна. А вы Устинья?
Та наконец-то отпустила сноху, которая побывав в смертельном охвате анаконды, малость сошла с лица. Представив, что и ее сейчас так же начнут трепать, Инна нервно хихикнула.
Но, слава богам, ее удостоили только рукопожатием, но и этого хватило с лихвой. Невыносимо было внучке Стража с ее-то пламенем в венах терпеть это леденящее прикосновение.
Ну, сколько оно длилось? Секунды три? Так за эти секунды, Инна почувствовала, как остановилась в жилах кровь, как красные берега схватились белой кромкой забвения, и услышала перезвон, что устроили столкнувшиеся красные льдинки.
- Добро пожаловать, - осклабилась Устинья. – Всегда рады гостям.
«Кто бы сомневался…» - вздрогнув, Инна нашла в себе силы улыбнуться и отметила, хитрая ведьма специально к их приезду накинула себе годков.
Она же до сих пор помнит ту Устинью, которую привелось увидеть, когда брат перенес ее сюда из сада подруги, чтобы показать прошлое. Ведьма в тот день напоминала цветок дьявола. Такая же безумно и убийственно красивая. Но догадалась, блистать красотой перед снохой совсем не обязательно; много вопросов возникнет, все-таки двадцать лет прошло…
- Пойдемте в дом? – и, развернувшись, ведьма направилась к избе.
Поддерживая, и всячески подбадривая друг друга взглядами и касаниями, подруги устремились следом.
Проходя мимо высокой сосны, что росла возле самого дома, Тоня вдруг замедлила шаг и стала медленно оседать. Инна едва успела подхватить ее под руки и бережно опустила на траву.
- Что с ней? – шаря по гостьям непроглядными глазами, недовольно покривилась Устинья.
Уловив между сосной и подругой незримую связь, внучка Стража запаниковала; они явно чего-то упустили. Стараясь не пялится на зеленую виновницу обморока, натянула на лицо глупую улыбку и, шлепая Тоню по щекам, как можно беспомощней залепетала.
- Ничего страшного, она просто перенервничала. Покойников боится до жути. Такая трусиха не передать. Меня потому и взяла, что одна забоялась ехать!
А сама в это время незаметно щипала подругу, стараясь как можно быстрее привести ту в чувство.
- Каких еще покойников? – довольно искренне удивилась хозяйка.
- Так я поняла, что скончался ее муж-то, - наивно захлопала ресницами гостья. – А Тоне возле гроба три ночи просидеть нужно. Ритуал какой-то непонятный… Гоголевщина сплошная, - не удержалась от высказывания.
- Жив пока Демид – хмуро отозвалась Устинья. – Еще и спасти можно, тогда не придется три ночи у гроба сидеть.
- Спасать, это по нашей части… - пробурчала под нос Инна. - Конечно, лучше спасти, чем три ночи в «Вие», - добавила громче.
- Ты в себе ли, болезная? – насмешливо вздернула брови ведьма. – Несешь глупость…
Зашевелившись, Тоня приоткрыла глаза и, избегая взглядов в сторону сосны, с трудом поднялась. – Дай нам отдохнуть, - попросила она золовку.
И до того был тускл и бесцветен ее голос, что Инна не на шутку встревожилась. Да и Устинья тоже заволновалась. Так и понятно; к чему ей нездоровая жертва.
Заметалась, в комнату уютную и на удивление светлую завела и, пообещав через полчаса позвать к столу, бесшумно скрылась.
- Что с тобой? – тут же бросилась к подруге Инна.
- Хреновенько как-то, - неохотно призналась та. – Сосна эта… Видела ты ее?
- Видела. Что с ней не так?
- Иннусик, это та самая сосна, с которой я началом обрядом повязана…
Внучка Стража даже не сразу и поняла, о чем речь и решила было, бредит подруга. Устала, вероятно, и жар у нее поднялся, и только хотела приложить ладошку ко лбу, как от мелькнувшей догадки обмякли ноги и, опустившись на кровать, она глухо выругалась.
И как ни странно, именно бранные слова вернули Тоне способность более или менее здраво оценить ситуацию.
Достав из нагрудного кармана пузырек, она отпила настойки и протянула Инне.
- Не, я не буду, - мотнула головой та. – Тебе нужнее; моей сосны здесь давно нет, а твоя до сих пор стоит… Значит, Демид никого не отправлял на живое кладбище. Впрочем, мы так и думали…
- Если бы думали, то предусмотрели бы такой вариант событий. Сосна, через которую я передала свою жизнь Демиду. И оказывается у меня с ней тоже связь… Так вот вопрос, а чью жизнь проживал мой любимый… Если свою, то куда делась моя? Если мою, то где тогда его?
Ты же заметила, что верхушка у дерева спилена? Нормально так Устинья удерживает его в мире живых.
- Скорее всего, между мирами, - поправила Инна. – Назвать его живым, язык не повернется.
- Если честно, то бред какой-то, - вздохнула Тоня и снова протянула подруге настойку. – Сделай хотя бы глоток.
- Не, не, не, - категорично заявила та. – Если ты каждый раз при виде сосны станешь терять сознание, то весь наш план полетит к чертям. Нам еще неделю примерно ждать, когда шиповник на могилах появится. Ждать, да слушать, какую фигню, сочинит Устинья, дабы склонить нас на ритуал. Веселые денечки предстоят, и ты нужна мне здоровой, бодрой и здравомыслящей. Задача ясна?
- Слушаюсь, мой командир! – лихо взяв под воображаемый козырек, подруга улыбнулась. – О, наша милая хозяюшка зовет к столу. Пойдем и займемся любимым делом, поедим?
- С удовольствием! – с готовностью откликнулась Инна. - Интересно, а когда она тебе Демида показывать собирается?
- Вот за ужином и спросим.
***
Тоня все пыталась припомнить; а кто же готовил тогда, двадцать лет назад? Она хоть и любила поесть, но как-то не особо помнит, чтобы во время своего короткого замужества ей приходилось стоять у плиты. Скорее всего, Устинья не допускала.
Да и верно, в доме должна быть одна хозяйка.
Сегодня же на столе в чугунной сковородке дымилась жареная картошка, а в глубокой глиняной тарелке маслянисто поблескивали соленые грибы, пересыпанные толченым чесноком и зеленью. Серый ноздреватый хлеб казалось, только что выпрыгнул из печи. Одуряющие запахи ударили в голову и немного сняли напряжение.
- Ух, ты! – по-свойски обрадовалась Инна. – Все то, что мы любим! – и как бы показывая подруге пример, не скромничая, наложила себе полную тарелку. - Приятного аппетита, - прежде чем набросится на еду, пожелала она.
И Тоня который раз за минувшие дни подумала, как же прекрасно, что послал ей Господь такую подругу. А подумав, решила не отставать от внучки Стража; уж что-что, а силы им точно понадобятся.
Включив актрису на все сто, Инна пела дифирамбы хлебосольной хозяйке, расспрашивала про грибочки и все сетовала, что в Волгограде не такой богатый выбор.
- А оставайтесь здесь! – предложила вдруг раскрасневшаяся от похвалы Устинья.
От такого наглого заявления подруги как по команде поперхнулись.
- В смысле, - вытирая подступившие от кашля слезы, просипела Инна. – Навсегда?
- Пока поживите, а если понравится, то и навсегда! – усмехнулась хозяйка.
Ох, как цинично прозвучало это «навсегда» из ее уст. Так цинично и беспардонно, что жалостливо приподняв брови, шустрая гостья хлопнула пару раз черными длинными ресницами и совсем уж неожиданно выпалила.
- А выпить у вас имеется?
Тут пришла очередь Устиньи закашляться. Кашляла долго и натужно, пока Инна не огрела ее промеж лопаток.
- Спасибо, - прохрипела хозяйка. – Вы употребляете?
- А вы нет? – искренне подивилась нахальная гостья. – Да как так! – театрально развела руками. – Ягод видимо невидимо, только и успевай настойки ставить, да самогон гнать! Точно не балуетесь?
- Ну, отчего же, - кокетливо так повела плечом Устинья. – Сейчас, - и вышла из комнаты.
- Ты чего? – прошептала Тоня. – Пить с ней собралась?
- Придется, - нарочито беспечно отозвалась подруга. – Нам бы неделю продержаться, да кольцо с драконом отыскать, а для этого что нужно?
- Что? – непонимающе буркнула ведунья.
- Держать врага рядом.
- А иными словами, бухать вместе с ним…
- Знаешь что? Если Устинья расслабится, нам только на пользу будет.
Послышались шаги, и в комнату влетела запыхавшаяся хозяйка.
- Вот! – с размаху водрузив на стол пузатую бутылку, довольно улыбнулась она. – На кедровых орешках. Специально для Демида ставила…
- Не помогло? – хмуро поинтересовалась Тоня.
- Не помогло! – с вызовом ответила золовка. – Как бросила ты его, так зачах сразу, будто жить расхотел… - и, достав граненые стаканы, плеснула от души до самых краев.
Настойка теплого древесно-карамельного оттенка была душиста и пилась весьма приятно. Устинья пила с удовольствием и если гостьи пропускали, то хозяйка, то и дело подливала себе.
- Ничего себе, откровение, - наблюдая за негаданной картиной, только и успевала приговаривать Тоня. – Демид-то в курсе, что я приехала? – решилась спросить она.
- А для него сейчас все едино, - пьяно отмахнулась золовка. – Что день, что ночь, что ты, что я…
- В смысле?
- Да не в себе он какой год уже… Лежит как овощ…
- Ты же вроде по телефону говорила, вот-вот умрет он. И мне там положено ритуал какой-то возле гроба произвести, - не отставала дотошная сноха. – Что я должна делать? Возле гроба посидеть?
- Подруге уже твоей объясняла, не умер он! Его еще спасти можно…
- Так мы готовы! – воскликнула Тоня. - Лекарство достать, врача привезти, а может лучше Демида в больничку отправить? У нас медицина далеко шагнула.
- Штаны ваша медицина порвала, как далеко шагнула, - расхохоталась Устинья. – Не смеши меня! Ни одного эскулапа на порог не пущу. У меня лучше средство есть…
- Расскажешь?
- Еще круче! Покажу!
- Когда? – затаили дыхание подруги.
- Вы куда-то торопитесь? – хозяйка словно бы немного и огорчилась. – Поживите, отдохните, а то вон бледные обе, смотреть тошно. – Даже с настойки не разрумянились ни черта! Фифы городские… - презрительно бросила она. – А я обещаю кормить вас как на убой! Все натуральное, не то, что у вас в городе. Быстро мясцо нарастите, и румянец во всю щеку нагуляете.
Двусмысленные слова и выражения были произнесены таким сердечным и ласковым тоном, что если бы подруги не ведали про намерения темной ведьмы, то с великой радостью приняли бы ее за участливую и приветливую хозяйку.
Взглянув на подругу, Тоня незаметно подмигнула; пока складывалось все как нельзя лучше. Их бледность и худоба, а так же внезапное пристрастие Устиньи к горячительным напиткам, сыграли на руку. Хотя особой бледности в лицах гостий не наблюдалось, но как знать, может глаз Дракона показывал их именно такими; тщедушными замухрышками…
К концу разыгравшегося застолья, снохе все-таки удалось вытребовать свидание с мужем.
- Ты тоже пойдешь? – осоловело взглянув на Инну, поинтересовалась хозяйка.
- Конечно! – бесстрашно кивнула та.
- Хорошо же, - разлив остатки наливки, хозяйка пододвинула гостьям стаканы. – На посошок… Выпейте. Зрелище еще то… не для трезвых глаз…
Зная, что им предстоит увидеть, Инна кивнула подруге и первая осушила стакан.
Хоть Тоня и подготовилась мысленно, но увидев на кровати высохшего старика, невольно вскрикнула.
- А я предупреждала, - пробубнила Устинья.
Но Тоня уже не слышала ее. Опустившись на колени перед кроватью, она взяла еле теплую сморщенную ладонь мужа и, прижавшись к ней губами, тихонечко заскулила.
Боясь разреветься, Инна беспомощно потопталась рядом и, развернувшись к хозяйке, бесшабашно предложила оставить влюбленных наедине, а самим продолжить задушевное застолье. Та с радостью согласилась, и негромко переговариваясь, они вышли из комнаты.
Оценив самоотверженность подруги, Тоня вгляделась в незнакомые черты, стараясь хоть немного, но отыскать в них того Демида, что повстречала на берегу Вятки тем далеким-далеким летом.
- Милый мой, потерпи, - покрывая поцелуями лицо, как в бреду зашептала она. – Все будет хорошо, обещаю… Ты многого не знаешь… Многое забыл… Живешь в нарисованном мире, ходишь по дорогам, что известны лишь тебе одному. И никому не достучаться до твоего разума. Отказавшись от обряда, ты добровольно приговорил себя к смерти. У нашей сосны спилена верхушка, а это значит, ты давно должен умереть и только магия Устиньи удерживает тебя в мире живых. Ах, если бы ты мог вспомнить, где твое кольцо с драконом, что подарила сестра.
В нем, именно в нем заключена какая-то сила, и даже может статься, что и твоя жизнь… Вспоминай, вспоминай мой голос. Вернись на нашу родину, к высоким горам и зеленой долине.
Воссоздай тот день, когда темная ведьма похитила тебя, почувствуй на пальце кольцо и подумай хорошенько, куда оно могло деться? А я буду рядом... Стану ловить каждый вдох и не пропущу ни слова, что слетит с твоих губ.
***
Доведя Устинью по полной кондиции, Инна помогла ей добраться до кровати и уложила спать. Немного постояла рядом и, убедившись, что клиент готов и сегодня вряд ли сможет подняться, вышла на свежий воздух. Голова кружилась и шумела, и очень смешил тот факт, что в искаженном алкоголем сознании темной ведьмы, она за сегодняшний вечер стала ей чуть ли не лучшей подругой.
Присев на крылечко, Инна оглядела залитый лунным светом двор. Хотя двором это можно назвать с натяжкой; могилы и сосны сделали свое дело; добавили к общей мрачности картины штрих нереальности и даже некого сумасшествия.
Заметив среди сосен движущиеся силуэты, Инна подумала на соседей и затаила дыхание. Но в итоге любопытство взяло верх, и она решила ненавязчиво поздороваться и заодно хоть одним глазком взглянуть на приспешников темной ведьмы. Сделала шаг, другой, вот вроде и поравнялась с неясными фигурами, но тут же проскочила мимо.
Упрямо мотнула головой и попробовала еще раз и еще, пока не догадалась, что проходит сквозь силуэты, как и сквозь сосны и могилы, а приглядевшись, узнала высокого деда Захара, коренастого Семена и юркую Аннушку. Друзья бесшумно передвигались и, судя по всему, рассаживали кусты шиповника. Нет, ну а чем им еще здесь заниматься…
И наверняка они ее и не видят…
Да и ладно, а на душе теплее, что рядом они, и делают в точности, как обещали.
А могло ли быть иначе, если за дело берется великий Знахарь?
Не смотря на то, что друзья не смогут ее разглядеть, Инна помахала им ладошкой, и направилась к подруге, но в голове вдруг вспыхнула и нестерпимо зажгла мысль, словно внезапно кем-то подкинутая.
И стало до одури удивительно, а где же раньше ее носило и с каких таких потаенных глубин угораздило вынырнуть именно сегодня? Как погиб Знахарь? Что с ним случилось? Почему дед Захар не рассказал про это? Почему он перестал навещать Эмидио на погосте? Ох, чует сердце, не так проста его смерть…
А явившаяся незнамо откуда звенящая тишина вдруг прихлопнула все шорохи ночи, и стало яснее ясного; сейчас что-то произойдет… Что-то из ряда вон выходящее, впрочем, как и все в этой истории, которая тянется уже, бог знает, сколько лет…
Зажмурившись, Инна вытянулась стрункой и почувствовала; как со свистом полетели мимо столетия, путая волосы и касаясь ее лица то теплом, то холодом. Едва не лишив сознания, знакомые и родные до умопомрачения звуки и запахи накрыли ее с головой как волна. Даже на минуту другую показалось, нечем вздохнуть.
Морской бриз ласково обнял за плечи, и внучка Стража отчаянно распахнула глаза. Вид высоких гор и любимой зеленой долины просто разорвал душу и, заскрежетав зубами, она опустилась в яркую траву, что казалось, только этого и ждала. Обхватили ее нежно стебли и листья, и давай раскачивать из стороны в сторону, из стороны в сторону… пока не вернули самообладание, чтобы смогла она без оглушающей боли и тоски смотреть на родимые края из той прерванной жизни.
Но и придя в себя, Инна долго еще сидела, опустив плечи и блуждая взглядом по величественным горам, пока не приметила вдалеке мужчину в белых одеждах, что вышагивая через долину, держал путь прямо к мертвому ущелью, где обитала Пете. Признав Знахаря, Инна не удивилась; она знала, что тот часто встречался с Эмидио на живом кладбище. Но, судя по всему, предстоящая встреча была особенной, а иначе, зачем тогда ее показывать. Приподняв длинные юбки, она устремилась вслед за Зэкери и всю дорогу ломала голову, видит ли тот ее? Ведь она совсем не таилась и шла достаточно близко.
Но если великий Знахарь что-то и заметил, то виду не подал.
Вот так они вместе и в то же время порознь миновали рынок, где Эмидио когда-то принял из рук ведьмы заговоренное вино. Вот узенькая балка с нависшими угрюмыми склонами, с которых то и дело осыпалась земля и мелкие камни. Так и хотелось миновать ее скорее, но Знахарь внезапно остановился и закрутил головой во все стороны, словно почуявший добычу хищник.
Не успела Инна удивиться такому странному поведению, как большой палец, на котором она носила кольцо с драконом, перед тем как отдать его брату, нестерпимо зажгло. Тихо взвизгнув от неожиданности, она присела и, не веря глазам, наблюдала, как на пальце отчетливо проступает силуэт перстня и желтые глаза Стража.
И события того злополучного дня неожиданно отобразились перед внутренним взором, только успевай смотреть и понимать.
Кольцо брата почувствовало ведьму еще на рынке, и тут же дало знать хозяину об этом, но напиток, что преподнесла Пете, притупил и рассеял боль. Эмидио сам последовал за темной ведьмой, и уж что ему там, в одурманенном сознании грезилось, вряд ли сможет теперь вспомнить.
И вот именно на этой тропке чары вина ослабли, и жуткая боль опоясала руку. Вскрикнув, Эмидио присел точно так же как сейчас она Инна, но Пете не дремала. Темная ведьма шустро подскочила к парню и умудрилась содрать с него кольцо. Конечно, она догадалась, не совсем обычен перстень, но удержать вещицу не смогла; еще бы чуть и серебряный дракон прожег бы ей ладонь. Сверкнули глаза Стража, и полетело кольцо прямо в узловатые замшелые корни деревьев, да и сгинуло там на многие годы.
И не зря обмолвился Знахарь о волшебной силе перстня, а теперь вот почуял его и завертелся на месте. Карабкаясь, Инна заглядывала в каждую выемку; сколько же лет прошло, засыпало колечко брата землей, не найти. Но не так просто затеряться такой вещице; еле-еле, но пробивался желтый свет сквозь мелкие камни, что осыпавшись, задержались на корнях деревьев. Обрадовавшись, Инна собралась было расшвырять их, но ни кусочка сдвинуть не смогла, ровно она призрак и неподвластно ей двигать предметы, а по силам только смотреть, да запоминать.
А Знахарь уже забирался к ней, и чтобы извлечь кольцо на свет божий, ему хватило и минуты.
- А вот и знак, - сжав в кулаке находку, пробормотал он, а потом посмотрел вроде и на Инну и сквозь нее и светло так улыбнулся. – Спасибо, кто бы ты ни был, - произнес непонятное и поклонился вдобавок.
Да и как рванул к мертвому ущелью, только белые одежды развивались. Внучка Стража, хоть и моложе во много раз, так с трудом поспевала за ним.
А поспеть нужно было; не зря к ней пришло это видение, вот и узнает, где же сейчас ее подарок брату. Кто его припрятал и куда…
Еще ныло сердце и подсказывало, наверняка наблюдает последние дни Знахаря, и выйдет так, что не только Рива и они с Тоней положили свои жизни ради будущей победы над ведьмой.
Продолжение далее...
Автор Светлана Аксёнова

ОБРЯД (5)

Чудесные настали времена… Рива светилась от счастья и куда бы не ступила, где бы не прошла, следом за ней дорожка из цветов пробивалась. Стражу на хвост только цветные нити наматывались. Как же хорошо, когда нет рядом зла…
Несколько лет прошло, а от Пете по-прежнему ни слуху, ни духу. Помня злобу и угрозы сестры, Рива даже рада была. Надоело ходить, да оглядываться, авось забыла Пете и про нее, и про Стража. А может статься, отыскала в далеком краю свою любовь.
Длилась эта славная беззаботность лет двадцать, а может и больше… Время в горах иначе идет, да и жизнь у Стража и Целительницы намного длиннее человеческой. И вот однажды заметил Дракон темные нити. Мало, но все-таки они были.
Решив не тревожить любимую раньше времени, тайком кинул Страж клубок, да устремился за ним.
Оставляя непроглядную дорожку, полетел клубок за море.
Не дождавшись к вечеру мужа, Рива заволновалась. Еще не случалось такого, чтобы он ночевать не приходил. Еще один день минул…
Забравшись на самую высокую скалу, Целительница уловила след Стража и трое суток не сводила взгляда с горизонта. Лишь на четвертый день ближе к вечеру удалось ей различить далеко-далеко в небе темную точку.
Очень медленно приближалась точка, и то и дело пропадала с глаз, исчезая в соленых волнах моря.
Вот тогда-то и задумалась Рива о помощниках. Никак нельзя одному Стражу быть. Созвала летучих мышей, что помогали ей по ночам собирать траву, и велела лететь навстречу Дракону. Застрекотали те, взвились густым роем и, вскоре принесли на своих крыльях Стража и осторожно опустили на поляну перед хозяйкой.
Осмотрела Рива мужа; ран нет, порезов тоже, но будто одурманен чем. Голову держать не может, глаза закатываются, пена у рта. Как еще сам полпути одолеть смог? И запах от него исходил… еле уловимый, знакомый…
Вдохнув сладковатый аромат, Рива почувствовала, как закружилась голова, и враз обмякло тело. Упав на колени и боясь потерять сознание, она все перебирала в памяти, да что же за запах такой, и откуда ей известен. А вспомнив, велела летучим помощникам нести Стража к ручью, что бежал неподалеку.
Мыши быстро сообразили, что к чему и, перетащив Дракона, положили его голову в чистую воду так, чтобы тот мог напиться, но ни в коем разе не захлебнулся.
«Молодцы, молодцы, крылатые…» - похвалив верных друзей, Рива упала рядом с любимым.
«Пей! – приказала она. – Пей, иначе умрешь!» - и, показав пример, сама начала лакать воду из ручья, словно животное.
Но совсем ослабел Страж; даже глотка не мог сделать.
«Пей! – сняв с себя мокрую кофту, Рива принялась хлестать любимого по морде. – Пей, или обратись в человека! Иначе я не смогу помочь тебе! Пей же!» - и разрыдалась от бессилия.
«Почему именно сейчас? – привалившись к огромной шипастой голове, запричитала она. – Именно сейчас, когда под сердцем шевельнулся твой ребенок! Я и не думала, что у нас получится, потому что не должно так. Но видимо сами небеса благословили наш союз! Ты слышишь меня?» – и, вскочив, разъяренной львицей принялась нахлестывать Стража пуще прежнего.
«Хлебай воду, несносный змее-ящер! Тебя в белладонне так вываляли, что сейчас паралич разобьет и сердце остановится!» - уже кричала она.
Что привело в сознание Стража, непонятно. То ли мокрые шлепки по морде, то ли шокирующая новость о ребенке. Слабо вильнув хвостом, он пустил носом пузыри, а потом начал жадно всасывать воду.
Рива замерла и улыбнулась и, хлопнув в ладоши, отдала новый приказ летучим помощникам.
«Принесите самого сладкого винограда, инжира и персиков! Живо!»
Прошуршав, взмыли мыши и рассеялись в ночном небе.
«Сейчас, милый, сейчас, - поглаживая острые гребни, бормотала Рива. – Сейчас сладостью уберем эту дрянь из тебя. А ты пей, пей…»
Мыши обернулись очень быстро и вскоре возле ручья возвышались горы фруктов и ягод.
«И вы тоже ешьте и пейте! – повелела хозяйка. – На всякий случай. Ведь несли его…»
Немного очухавшись к утру, Страж попытался улыбнуться и даже что-то произнести, но улыбка вышла зловещей и жуткой, и кроме звука; «Э-э-э» ему так и не удалось ничего выговорить.
«Потом все расскажешь, - успокоила его Рива. – Все потом. А сейчас пей, ешь и спи. А я подожду…»
На пятый день Дракон очнулся и, обнаружив себя мордой в ручье, сильно удивился. Чувствуя слабость и ломоту в теле, отполз и тут же уткнулся в фруктово-ягодные горы и удивился еще сильнее. Потом заметил спящую жену и, вдохнув родной запах, улыбнулся, довольно фыркнул и обратился в человека. Примостившись рядышком, нежно приобнял любимую и закрыл глаза. Последнее, что он помнил, как отправился вслед за клубком, а вот что там случилось, и как он снова в родных местах оказался, все темной пеленой скрыто.
«Спи, - уловив его мысли, прошептала Рива. – Потом помогу тебе вспомнить…»
Провалявшись еще день на спасительной поляне, Страж и Целительница почувствовали зверский голод.
«Ну, вот и отпустило, - облегченно выдохнула Рива. – Вернувшийся аппетит первый признак выздоровления».
Взявшись за руки, направились они к дому. Заметив наставницу, девушки, которых Рива набрала, чтобы обучать ремеслу врачевания, обрадовались и шустро накрыли стол. Поблагодарив учениц, Рива отпустила их и, оставшись с мужем наедине; заварила чай на горных травах и зажгла самодельные свечи с ароматом, пробуждающим память.
«Пей маленькими глотками, - протянув Стражу пиалу с чаем, произнесла она. – Закрой глаза, и все что будет проноситься перед тобой, проговаривай вслух».
Терпкий чай заставил чаще биться сердце и погнал по венам кровь все сильнее, сильнее; вот уже и в голове зашумело, и яркие картинки одна за другой замелькали перед внутренним взором, только успевай языком поворачивать!
«Повела меня темная нить через море, - промолвил любимый. – Нескоро, но показалась земля. Горы, пески, пальмы… Леса. Над лесом остатки клубка и остановились. Я нитку смотал, да и сбросил вниз.
Небо с землей вдруг местами поменялись; даже не сразу сообразил, что падаю. Совсем не по-геройски шмякнулся в кусты, аж искры из глаз. А запах сладкий голову так одурманил, что и не поднять ее совсем. Сколько лежал, не помню…
Очнулся от шагов чьих-то; смотрю, женщина подходит. Осторожно ступает, спугнуть опасается. Подошла, по шкуре рукой провела, и сказала, как выплюнула;
«Не подох еще? Ну, ничего, выживешь, ли нет, большой вопрос, а я к следующей встрече подготовлюсь! Если бы я знала, по какой части ты Страж, то еще в тот день, когда ты с вывихнутым плечом к нам с сестрой в дом пришел, выдрала бы тебе руки, чтобы не леталось больше!»
«Пете?- удивленно прохрипел я. – Ты ли это?»
«Нет, дорогой, я теперь Белладонна!» - эхом прокатился ее хохот и дьявольское создание исчезло.
Хотелось бы мне верить, что привиделся этот кошмар в бреду, но вряд ли…
И еще вряд ли бы я выбрался оттуда, если бы не люди. Уж откуда они там взялись, не знаю…
Лиц разглядеть не смог, но хорошо помню белый цвет их одежды. Они поили меня молоком и прогоняли из ядовитых зарослей. Даже толкать пробовали...
И у них получилось. С молока мне стало немного лучше и я, пропахав брюхом глубокую борозду, с помощью людей выполз на песок, потом кое-как добрался до берега, и полетел. Падал в море, тонул, выныривал, опять летел, снова падал…
И уже на исходе сил подхватили меня твои крылатые помощники и притащили сюда. А вот еще припоминаю… - хитро улыбнулся Страж. – Наяривая по моей морде мокрой тряпкой, любимая женщина сообщила новость, что я стану отцом. Вот только не пойму, с радости, или с досады она меня хлестала? Ты не подскажешь?»
«Вспомнил! – радостно захлопала в ладоши Рива. – А мыши теперь и твои помощники! Одного больше не отпущу!»
«Это я уже понял, - притянув жену, серьезно произнес Дракон. – Про ребенка, то верно, или специально, чтобы оживить меня?»
«Глупый, - засмущалась та. – Кто же такими вещами шутит… Даже ради оживления…»
***
Вот так закончилась первая встреча Дракона с Пете. Можно сказать, обошлись малой кровью и можно несколько лет дышать спокойно, но ни в коем случае не расслабляться. А вскоре Страж и Целительница стали родителями. Каким же счастьем одарила их судьба. Сколько трепетных и неизведанных доселе чувств, принес им маленький сын.
«Мой Инизио, - склоняясь над колыбелью, шептал Страж. – Ты положишь начало новому роду!»
Так и вышло; Инизио стал первым, от кого пошел род Дракона.
Незаметно минуло еще тридцать лет. Как же быстро оно бежит это время…
Кажется, совсем недавно качали сынишку и с восторгом слушали его лепет. Кажется, только вчера, поддерживаемый заботливыми руками, он сделал первые шаги, а потом побежал по яркой весенней траве… такой взрослый и самостоятельный.
Вот уже и привел в родительский дом избранницу, а вот уже и внук родился.
Однажды, стоя на скале, супруги провожали закат и, любуясь женой, Страж признался;
«Благодарен небу за то, что встретил тебя и, несмотря на пророчество, ты решилась ответить на мои чувства. Не представляешь, сколько счастья ты мне подарила!»
«Не забывай, что своим счастьем мы обрели огромную проблему в виде моей злобной сестры… - обняла мужа Рива. – Очень люблю тебя, но мысли о Пете разъедают по ночам душу. Мне страшно, что однажды я смогу лишиться самого дорогого…»
«Ты вытащила меня один раз, вытащишь и другой!» - уверенно заметил Страж, на что любимая лишь печально усмехнулась.
«Мы с тобой сидим на месте, а ее носит по всему свету. Каким еще трюкам она выучится, чтобы напакостить нам? Кстати, что там с нитками?»
«Обычная людская зависть, злоба, не более, - пожал плечами муж. – Мы с крылатыми хорошо справляемся».
«Обещай, как появятся необычные нити, сразу скажешь мне», - попросила Рива.
Решив не портить чудесный вечер, Страж согласно кивнул.
Дело в том, что толстые нити уже месяц, нет, нет, да проскакивали. Конечно, рано еще бить тревогу, но интуиция зверя подсказывала; Пете объявилась снова.
И верно, чутье не обмануло; вскоре толстых ниток целый клубок набрался. Повздыхал, повздыхал Страж, покрутил в руках клубок и, помня, что обещал не утаивать правду, пошел к жене.
Риве хватило одного взгляда на нити, чтобы понять, чья в них злоба.
«Это Пете», - уверенно произнесла она.
«Может, мы все-таки нагнетаем?» – этими словами Страж всего-навсего надеялся развеять тревогу любимой, но та и слушать не пожелала.
«Посмотри на эту непроглядность… Точно такого цвета душа у моей сестренки… Не то что заглядывать, думать страшно…»
Этой же ночью Дракон и крылатые помощники отправились за клубком. Следуя за черной ниткой, Страж косился на мышей, что летели рядом, такие решительные и смелые, будто всю жизнь только и делали, что за злом охотились. А ведь как знать, что их там поджидает?
Вполне, что и не всем повезет вернуться в родные края. Вот же Рива, сумела внушить мышам всю важность момента, и те охотно перешли из искателей травы в ряды ночных воинов. Хотя и с травой по-прежнему помогали…
Что и говорить, верные друзья…
«На рожон не лезьте, чуть что, сразу назад! И чтобы все, слышите, чтобы все вернулись!» - так и звучали в ушах слова жены, что вышла провожать их на высокую скалу.
А как не лезть на рожон, если того требуют обстоятельства?
Через семь дней воители с тьмой возвратились к родным берегам. Все живы, но немного потрепаны. Риву утешило, что Дракон летел сам, но как, оказалось, рано обрадовалась Целительница, рано…
В этот раз не смог Страж обратиться в человека. Как ни пытался, не получается и все тут. Взревел от гнева, да и давай вокруг себя кружиться и землю когтями взрыхлять, аж горы задрожали.
«Прекрати! – выкрикнула жена. – Ты сейчас на наш дом валуны обрушишь!»
Испугавшись за дом и за семью, остановился Дракон.
«Ты просто устал, - успокоила его любимая. – Ничего страшного, если поешь и отдохнешь в таком облике. А потом у тебя все получится…» - и, обняв огромную голову мужа, снова уловила посторонний запах. Вроде как яблоками повеяло.
«Вы яблоками в дороге перекусили?» - поинтересовалась она и, услышав отрицательный ответ не на шутку встревожилась, а когда заметила, что ест муж вяло и неохотно, решила не откладывать дело в долгий ящик и приступила к расспросу.
«Рассказывайте, как все прошло! - нервничая все сильнее и сильнее, попросила она. – Что на этот раз случилось? Растения, животные… Кто на вас напал? Или думаете, я не вижу?»
«Да ничего особенного… - затрепыхали крыльями мыши. – Сбросили нити, и тут на нас со всех сторон набросились… такие же летучие как мы, но не мы…»
«В смысле? - нахмурилась Рива. – Мыши на вас напали?»
«Да не мыши то были, - вступил в разговор Страж. – А стая летающих чертей! Орали, визжали так, что от одного шума свихнешься. Пришлось вступить в бой, но мы успели задать им жару, прежде чем уволокла их черная паутина!»
«Допустим… - медленно промолвила Рива. – А более ничего не произошло? Гляжу я на ваши морды, - обратилась она к мышам. – И, очень, кажется, не договариваете чего-то».
Те ушки опустили, чтобы хозяйка в глаза не заглянула, но куда там, разве укрыться от ее взора…
«Я жду…» - голос Целительницы и так не сулил ничего хорошего, а она еще руки на груди сложила, бровь одну приподняла, да усмехнулась многообещающе.
Тут не то, что заговоришь, запоешь!
Глядя на эту картину Страж, в который раз удивился проницательности жены.
«Не пугай, им и так досталось, - заступился он за крылатых друзей. – Перед тем, как паутина всю нечисть утащила, на спине у летающего черта прямиком из ада явилась к нам эта дрянь... сестрица твоя… Только теперь она величает себя не иначе как Мандрагорой!»
«Что-о-о? – опрокинув посуду, Рива вскочила из-за стола. – Можешь повторить, что именно она сказала?»
Задумался Дракон.
«Слово в слово? – уточнил он. – Ну, если так, то; Мандрагора приветствует тебя, летающее корыто, и поцелуй ее смертелен!»
«Поцеловала она тебя?» – обмерла любимая.
«Нет, рядом пролетела, но… - замялся муж и задергал шкурой. – Как в шею что укололо, зажгло, а потом прошло…»
Подойдя к Стражу, Рива принялась внимательно осматривать шею. Мешала твердая чешуя и шипы, но удалось ей разглядеть отравленный шип, что торчал из кожи. Обмотав руку тряпкой, Целительница осторожно вытащила шип, и яблочный запах стал сильнее.
«На сей раз Мандрагора. В какие игры надумала играть с нами эта стерва? – задыхаясь от гнева, прошипела она. - Надеюсь, ее тоже паутина уволокла?
Догадываясь, какая участь ему уготовлена, Дракон молча кивнул.
«Ладно, - обняв его, прошептала жена. – Я буду рядом, и ты ничего не бойся, хорошо?»
Потом отошла, тихо отдала приказы летучим мышам и, сев возле мужа, призвала на помощь самообладание, силу духа и память предков.
Мандрагора смертельна и отрава давно уже проникла в кровь Дракона, и теперь только чудо и знания Целительницы помогут вытащить мужа.
«Мы обманем смертельную ловушку, - шептала она теряющему силы Стражу. – Сейчас ты умрешь, и яд покинет ненужное тело. А потом, потом я вытащу тебя. Веришь мне?»
«Кому, как не тебе…» - еле откликнулся любимый.
«Тогда закрывай глаза и засыпай. Постарайся вспомнить наши счастливые моменты, первую встречу, первый поцелуй, рождение сына… Спи, милый… А как придет время, я разбужу тебя…»
***
К утру, когда летучие мыши вернулись, Дракон уже превратился в камень и начал затягиваться землей. Сбившись в кучу, стояли крылатые помощники, боясь потревожить хозяйку, что сидела, привалившись к мужу точно неживая.
«Принесли? – почувствовав их присутствие, Рива подняла голову. – Высыпайте в чашку и идите на отдых».
Но заметив испуг в глазах крылатых друзей, поспешила успокоить.
«Обещаю, все будет хорошо. Я вытащу Стража. Дождусь, когда земля полностью поглотит его и посею семена. Тяжело было достать?»
«Ради Дракона мы и не на такое способны…» - мыши хмурились и отводили взгляд от огромной горы, в которую превращался хозяин.
«Чувствуете запах яблока?» - спросила Рива.
Поведя носами, друзья закивали.
«Это запах мандрагоры. Вот взойдет корень жизни и вытянет из нашего Стража весь яд, а как вызреют ягоды, то и проснется он нам на радость и проклятой Пете на удивление. Мы еще поборемся с ней! - гневно раздув ноздри, проговорила Целительница. – А теперь идите, не мешайте мне!»
Скорбно уходили крылатые помощники, словно и не верили, что удастся когда-нибудь увидеть хозяина вновь, а Рива осталась возле мужа, да так и сидела ровно девять дней, пока земля полностью не закрыла камни, в которых еще можно было разглядеть очертания Дракона.
Будто спал он, но вот только не колыхалась трава от его горячего дыхания и холод, такой мертвенный холод шел от камней, что Целительница начала уже переживать, что ошиблась и сделала что-то не так…
Но как покрыла Стража земля, то и тепло сразу пошло…
Вот только тогда и смогла выдохнуть Рива и поверить в то, что так упорно твердила всем…
Всем? Замерев, Целительница пыталась вспомнить, а с кем это она тут разговоры вела…
Никак сама себя успокаивала?
Тут до ее слуха послышалось слабое сопение и, обернувшись, с удивлением обнаружила, не одна она, как думалось. Девушки-ученицы, сын, невестка и внук, все были рядом. Даже мыши, закрывшись крыльями и, напоминая диковинные фрукты, вповалку лежали под боком. Все спали и, судя по обилию посуды, еду и питье приносили прямо сюда.
Рива смутно припомнила, что и впрямь кто-то пытался ее кормить и поить. Кто-то постоянно был рядом. Она же бормотала как заведенная, что все получится, получится, а иначе и не может и быть, а сама и верила и не верила, но очень хотела, чтобы верили ей…
Через месяц взошел на горе корень жизни женьшень, а когда полыхнули красным поспевшие ягоды, то зашевелилась гора, треснула земля и осыпалась к лапам очнувшегося от мертвого сна Дракона. Велика была радость от встречи, которая немного омрачилась тем, что поначалу Страж никого не вспомнил и снова не смог обратится в человека. Но поцелуй жены вернул ему и память, и способность перевоплощения, и вскоре сидели они дружной семьей на большой поляне за накрытым столом и долго не могли наговориться и наглядеться друг на дружку.
Будучи мудрой женщиной, Рива начала тщательно готовиться к следующей встрече с сестрой. Через сколько лет она произойдет, неизвестно, но то, что это случится, можно было не сомневаться. Сердце вещун будто подсказывало что-то, и она принялась так обставлять дела, чтобы после очередной стычки с пакостной сестрицей было кому выходить любимого мужа и вернуть ему память.
Зайдя к сыну в мастерскую, Рива остановилась напротив расписанных холстов. Они с мужем с детства приметили тягу Инизио к рисованию и всячески поощряли творческую искорку. И теперь, глядя на картины, Целительница поняла, что это определенно божий дар! Настолько талантливо выполнены полотна, что иной раз даже сомнения охватывают; а человек ли вообще их писал?
Вот, например, эта опушка на краю леса; кажется, сделай шаг и ступишь прямо в нагретую солнцем траву. Видно, как ветер чуть волнует головки цветов и даже доносится нежный аромат.
А эти покрытые туманом горы? Так и видится, как туман сизой струйкой спускается вниз и стелется по полу мастерской.
А морские пейзажи? Стоит подойти к картине ближе, тут же почувствуешь на лице соленые капли, повеет легким бризом и запахом водорослей, а до слуха отчетливо донесутся тоскливые вскрики чаек.
Вот и прекрасно… как раз то, что надо!
Этим же вечером Рива поговорила с сыном и попросила изобразить на холстах жизнь Стража, чтобы при очередной потери памяти картины могли сослужить хорошую службу для отца; вернуть утраченные воспоминания.
Оставалось решить еще одну проблему, кто будет выхаживать Дракона? Кто еще обладает такой же мощью Целительницы? Пригляделась к ученицам в надежде, что возможно сверкнет бриллиант, но вскоре оставила эту затею; слабы воспитанницы, не справятся.
Этот вопрос не давал Риве спокойно спать; мало передать знания, надо чтобы и ученик обладал силой и могуществом, заложенным еще при рождении. Где отыскать такого?
Удивительно, но ситуация разрешилась неожиданно и очень вовремя, будто свыше, тот, кто все-таки иногда, но поглядывает на Землю, послал помощь в виде горстки странников в белых одеждах.
Отказавшись зайти в дом, путники попросили позвать ту самую из клана Целительниц, намекнув, что имеют к ней очень важный разговор.
Выйдя на крыльцо, Рива внимательно окинула взглядом нежданных гостей.
«Добро вашему дому, - выйдя вперед, произнес мужчина со светлыми волосами до плеч, забранными в хвост. – Мы издалека к вам…»
«Раз в дом заходить не желаете, пойдемте в беседку у озера», - предложила хозяйка, и велела ученицам накрыть там стол, чтобы путники перекусили.
Светловолосый вожак, а что это вожак, Рива даже не сомневалась, согласно кивнул и только в беседке она смогла разглядеть его получше.
Он был не так и молод, как показалось вначале. Яркие синие глаза странника так искусно отвлекали внимание от морщин, что Целительница так и не смогла точно определить, сколько ему лет.
«Как называть тебя? - обратилась она к синеглазому гостю. – И куда путь держите?»
«Зови меня Иршат, - промолвил гость, - Что означает…
«Ведущий по верному пути…» - закончила за него Рива.
«Правильно… А путь держим к тебе, Целительница Кривапете».
«От древнего клана осталась только половина…»
«Ведаю про то… - и гость решительно вздернул подбородок. – И идем мы от темной половины этого клана к светлой… Примешь нас?»
Рива даже не сразу поняла, о чем говорит гость, а когда дошел смысл сказанного, то вначале засомневалась, а правильно ли расслышала. Но взглянув в синие глаза странника, что смотрел твердо и выжидающе, поняла, что не ослышалась.
«И ты не боишься заявлять мне такое?» - недоуменно произнесла она.
«Не гневайся раньше времени, хозяюшка, а выслушай… Привел я к тебе остатки рода Знахарей. Сильный род был, пока не свалилась на наши головы заморская сеньорита, и не разделила наш клан на два лагеря. На темный и светлый. Не сразу мы ее раскусили, а когда спохватились, поздно стало. Много фокусов с травами знала заморская гостья, но и у нас столько семейных тайн выведала, что страшно становится. И эти секреты, что направленны на спасение, обратила она против людей.
Более всего неожиданно стало, что многим из нашего рода к душе пришлись ее штучки варварские. Так и треснул клан, словно дерево гнилое…» - и, вздохнув, замолчал Иршат, и опустил голову в ожидании приговора.
***
Глядя на светлый пробор волос, Рива молчала. Страх, что все это хитроумная ловушка, расставленная сестрой, не дозволял безоглядно принимать все за чистую монету.
«Почему я должна тебе верить?» - произнесла настороженно и тут заметила позади путников мужа.
Умел Страж неслышно подкрасться, даже она не заметила. Стоял теперь, водил носом как зверь, изучая чужие запахи, хоть и был в человеческом обличии.
«Это вы тогда меня из ядовитой травы вытащили?» - спросил он.
«Мы, - даже не шелохнувшись, промолвил Иршат. – Как чувствуешь себя, Страж? Вижу, что драгоценные семена вернули тебя к жизни. Рад, что и в этот раз смогли помочь!»
«Так это вы были? – Рива аж привстала от удивления. – И семена дали… Почему же сразу не сказали?!»
«Зачем начинать разговор с перечисления заслуг, - с достоинством ответил Знахарь. – Я хотел, чтобы ты всю правду услышала, как есть. Кто мы и почему пришли… А хорошие дела, если они есть, рано или поздно сами наружу выплывут. Впрочем, как и плохие…»
«Спасибо вам за мужа, - обняв гостя, Рива чуть не расплакалась. – А я-то думаю, почему мыши про семена не сознаются? Где достать сумели, у кого? Сколько раз спрашивала, так отмалчиваются, делают вид, что не слышат! Вот, бесята маленькие!»
«Боялись… Почти у врагов дар приняла… А вдруг бы испугалась применять?» - хитро прищурился Иршат.
«Скорее всего, так и есть, - согласилась Целительница и радушно улыбнулась. – Добро пожаловать в нашу семью. Верю, что поделившись знаниями, станем сильнее в борьбе!»
И тут замялся странник, прикрыл глаза, словно решая сложную дилемму, и Рива явственно ощутила, как сгустился от напряжения воздух.
«Не договариваешь чего-то?» - догадалась она.
«Верно, - согласно кивнул тот. – Но утаивать ничего не буду, ибо были произнесены слова, что рано или поздно все откроется…»
«Что же ты еще хочешь мне поведать?» – прошептала Рива, но поняв, что Иршату нелегко признаваться, дала собраться ему духом и посмотрела на мужа, что по-прежнему стоял позади гостей, но уже за спинами детей.
Детей было мало, всего трое мальчишек, но Страж так подозрительно принюхивался, что у Ривы от страшной догадки сердце захолонуло.
«Ребенок! – выкрикнула она. – У сестры есть ребенок! Я права?»
«Был… - поправил Иршат. – Девочка, которую мать нарекла Лейлой, что означало; ночь и темноту.
Но ребенок вобрал в себя светлый характер своей тетки, что очень злило Пете, и как не пыталась она посеять в душе малышки мрак, ничего у нее не вышло. И вот эту славную девочку взял в жены мой сын…»
Обернувшись к Стажу, гость устало улыбнулся каким-то своим воспоминаньям.
«Тогда в зарослях белладонны они совсем еще юные стояли рядом со мной, отпаивали тебя молоком и вытаскивали из ядовитых зарослей. И я был уверен, что впереди у них долгая жизнь, которая предписана нашему роду. И они так думали и не спешили с потомством и только три года назад осчастливили меня внуком. Зэкери…» - кивнул он на глазастого мальца, что был как две капли воды схож с ним.
Те же белесые волосы и синие глазища в пол-лица.
«Он светлый, - отметив испуг хозяев, твердо заверил Иршат. – И если осталась в нем хоть капля темной крови его бабки, то придет время, и он со знанием дела применит эту частицу против нее. Уж поверьте мне, я знаю, что говорю!»
Сбившись с толку, Рива взглянула на мужа в надежде на подсказку.
«Пусть поедят», - произнес тот и, подозвав девушек, что уловив серьезность разговора, жались неподалеку с корзинками полными еды, отвел жену в сторону.
«Что думаешь?» - без обиняков спросил он.
Та же, прижав с руки груди, только качала головой и скользила пустым взглядом по горам.
«Я не знаю… - еле слышно прошептала она. – Правда, не знаю… Я хочу поверить, но боюсь. Так дико боюсь, не передать… Мальчик, внук моей сестры. Что вырастет из него? Бесстрашный воин, отменный целитель? А вдруг темные корни возьмут верх, и тогда несдобровать всем!»
«Ставлю на то, что в лице Зэкери мы получим бесценного помощника. Кто, как не он, поможет нам разглядеть зло с изнанки и с годами выработать стратегию против этой ведьмы!» - убедительно заявил Страж. – Я за то, чтобы принять их».
Наблюдая, как гости жадно набросились на еду, Рива вдруг ощутила теплоту, что так неожиданно разлилась в сердце и именно эта теплота помогла принять ей правильное решение.
Подождав пока путники наедятся, Целительница велела помощницам разместить их в доме, а Иршата попросила остаться, чтобы задать ему еще пару-тройку вопросов.
Вот только вроде пылала решимостью расспросить гостя, как взглянув в понимающие синие глаза, вдруг смутилась.
«Хотела спросить, где мой сын и невестка? – точно прочитал ее мысли Иршат. – Погибли… И это была не кровавая бойня, а что-то иное… Половина светлых в ту ночь легли спать живыми и молодыми, а поутру мы обнаружили хладные трупы древних стариков и старух. Что эта дрянь, называющая себя то Белладонной, то Мандрагорой сотворила с ними, непонятно. Она ничем не брезгует, и не удивлюсь, если набралась у местных племен их темной религии».
«Вуду… - скривившись от отвращения, тут же смекнула Рива. – Ну, сестрица, замарала душу, никакими молитвами не очистить…»
«Не больно она и заботится о душе, - невесело усмехнулся гость. – И жену я в ту ночь потерял. Только эти потери сподвигли прийти к вам… Хотя и давно собирался, еще после той первой встречи с Драконом, но мешало родство, из-за которого вы имели полное право прогнать нас вон. Но тревога за клан Знахарей и за внука, в котором Пете видит будущую угрозу, заставили не сомневаться более и рискнуть».
«Сколько тебе лет? – все-таки не удержалась Рива. – Вот смотрю и не пойму… Вроде как и молод, а в то же время…»
«А в то же время стар, - кивнул Иршат. – Мне девяносто. По меркам Знахарей это еще молодость. В ту ночь я должен был умереть вместе с другими, но Пете удалось забрать только мои годы, но не жизнь».
«Значит у тебя огромный запас, - заметила хозяйка. – Сожалею о твоей утрате… Теперь мы одна семья и надеюсь, наше единение принесет огромную пользу. А теперь иди в дом и отдыхай. Девушки покажут комнату…»
***
Объединив родовые секреты, клан Целителей стал сильнее, и как знать, может эти тайны, обряды и ритуалы, сыграют свою роль в будущем. Ничего не проходит просто так; добро, что сеется в землю, прорастает добром, а зло получает по заслугам.
Рива все приглядывалась к маленькому Зэкери, но и толики мрака не могла приметить и вскоре прикипела к смышленому мальчишке и полюбила как родного внука.
Вот вроде и подготовила почву к следующему нашествию сестрицы, но не на месте сердце. Тоскует, будто чует долгое расставание с родными.
Отправляясь в горы за травами, Рива подолгу стояла на высокой скале и все вглядывалась вдаль, словно надеялась разглядеть то, что уймет необъяснимую хандру. Там ее однажды и отыскал Иршат.
Подошел и молча встал рядом, и хоть уловила его взглядом Целительница, но вида не подала.
«Что тревожит тебя, милая? – первым заговорил Знахарь. – Часты уединения твои стали, и если честно, то они больше на побег похожи… От кого же ты бежишь?»
«И что ответить не знаю, - тяжело вздохнула Рива. – Тоска гложет. Как отравлена чем… Никогда не испытывала страх пред будущим, а тут справиться с наваждением не в силах. Вот думаю, может, наслала на меня что сестрица? Как думаешь?»
Положив ладонь на склоненную голову Целительницы, Иршат замер, стараясь услышать то, что так пугало жену Стража. Подняв волны, налетел с моря ветер, всколыхнул верхушки деревьев, пригладил траву. Взволновал края светлой одежды, взвихрил белые волосы и рыжие локоны, да перепутал. И в этот самый момент донесся до слуха Знахаря плач и крики о помощи.
Убрав руку, он нахмурился и, откинув назад светлые пряди, смело взглянул Целительнице в лицо.
«Лукавить не стану, небеспричинна твоя тревога…»
«Ты что-то увидел?» - обмерев от страха, Рива зажмурила глаза. – Я так и знала, так и знала!»
«Не надо… - остановил ее причитания Иршат. – Никто не должен видеть твоего смятения».
Жена Стража вдруг обмякла и опустилась на траву. Хотелось выть, хотелось царапать лицо и рвать одежду и волосы, как в самый скорбный час, но она знала, знала, что нельзя заранее, нельзя.
Не настал еще тот час, и если удержит себя в руках, то может и минует черный день, пролетит мимо и коснется лишь кончиком крыла…
Но и его будет более чем достаточно для ее рода…
Впервые она чувствовала себя такой слабой...
«Пойдем-ка к дому, милая, - помогая подняться, проговорил Иршат. – Негоже раньше времени убиваться. Сейчас ты ляжешь и отдохнешь. А ночью окурим домик травницы бессмертником и можжевельником, и я постараюсь хоть немного, но приоткрыть будущее. А потом… потом уже решим, что нам делать. И запомни, ты не одна!»
Так приговаривая, Знахарь поселил в душе капельку надежды и, зайдя в дом, Рива приветливо улыбнулась, даже нашла силы позавтракать вместе со всеми и уделить каждому чуточку внимания, а после, сославшись на усталость и трудные поиски целебных трав, удалилась в спальню.
И, несмотря на беспокойство, уснула сном младенца. Очнувшись от крепких объятий Морфея за полночь, тихо встала и, надев белое платье, то самое в котором произносила слова любви и верности своему мужу, выбежала во двор и в неясных предчувствиях, понеслась легкокрылой ласточкой через поляну к домику, где хранились травы.
Эта дорога, что заняла всего пять минут, так сильно врезалась в память…
Колдовской свет луны, загадочные перемигивания звезд, прохладный шлейф ветерка, пропитанный запахами странствий и серебристые капли росы на траве, все это было как некий переход от настоящего к смутному будущему. И если в ее силах изменить его, то она сделает это…
Беловолосый Знахарь уже ждал ее.
«Ложись», - кивнул он на топчан и, запалив сразу несколько пучков трав, расставил их четко по кругу.
«Круг для того, чтобы то будущее, которое не примет сердце, не смогло пробраться…» - вспоминая уроки Иршата, и таким способом успокаивая саму себя, проговорила Рива.
«Самая способная ученица, - улыбнулся тот и присел рядом. – А теперь вдыхай глубже и запоминай все, что увидишь...»
«Ты со мной?»
«Да, - крепко взяв ее за руку, отозвался Знахарь. – Прошу тебя, будь внимательней и не позволяй эмоциям взять вверх, иначе забудешь все, что увидишь, или еще хуже, застрянешь там навсегда. Просмотри все ситуации как сторонний наблюдатель. А гнев, боль и ярость используем, когда придет время…»
«Я все поняла… - храбро промолвила Рива. – До встречи здесь, Знахарь…»
«До встречи здесь, Целительница…»
Очнувшись, Иршат с удивлением обнаружил, что травы еще дымятся. Там, откуда он вернулся, перед его взором развернулись целые события, скрученные в годы, да еще в различных вариациях. А в домике травницы и пяти минут не прошло.
«Смотрю, тоже впервые попутешествовал?» – подала голос Рива.
«Как догадалась?» – смущенно прокашлялся Знахарь.
«По выражению лица. Мы там несколько жизней успели примерить… и если честно, ни одна из них мне не по душе!» – и, вскочив, Целительница обвела комнату полубезумным взглядом.
«Куда? – хрипло произнесла она. – Куда мне складывать ту ярость, гнев и боль, которая сейчас разорвет мне сердце! Куда, Знахарь?!»
Преклонив колено, Иршат подал ей несколько фигуристых стеклянных пузырьков.
«Выдувай!» - приказал он.
«А ты?» - еле сдерживаясь, покосилась на него Рива.
«Я после, - мрачно усмехнулся тот. – Пусть покипит во мне… Только ядренее станет…»
Целительница еще хотела что-то спросить, но перекрыв дыхание, эмоции хлынули из нее, как горный поток; с таким же шумом и ревом.
Вздрогнули горы, а кое-где даже и осыпались, поднявшийся ветер пронесся бешеным ураганом и скатил огромные валуны с вершин, да поломал деревья, а хлынувший дождь выпустил из берегов реки и размыл пути-дороги…
Наполнялись склянки разным цветом, Иршат только закупоривать успевал. Опустошившись, Рива обхватила голову руками и притихла. Выплеснув и свои чувства, Знахарь поставил бутылочки на полку.
«Припрячь, чтобы не тронул, кто ненароком», - попросил он.
«Они точно помогут?» – разглядывая невообразимые цвета, засомневалась Целительница.
«Даже не представляешь как… А теперь скажи, что делать будем? Какое будущее выбираешь?»
«Никакое…» - тускло ответила жена Стража.
«Так нельзя…»
«Знаю, но неужели все должно быть настолько мрачно? Неужели надо пройти через такое, чтобы через несколько веков наконец-то стереть Пете с лица земли?»
«Иногда, чтобы победить, надо притвориться побежденным…» - и Знахарь снова зловеще усмехнулся.
«Ты сегодня очень нехорошо улыбаешься, - передернув плечами, заметила Рива. – И пугаешь меня…»
«Не тебе надо бояться этих усмешек, а твоей сестре. У меня к ней свои счеты…»
«Значит, говоришь, надо притвориться побежденным? – словно оттягивая время, переспросила Целительница. – Кто еще будет об этом знать?»
«Кто, притворившись, пойдет на добровольную жертву, - не стал юлить Иршат.
«Выходит; что я и наши внучки. Даже и не знаю, чья участь хуже…»
***
Вскочив, Рива заметалась из угла в угол, потом остановилась напротив Знахаря и решительно произнесла.
«Я согласна. Как я поняла, мы трое должны пройти через какой-то обряд? Не думаю, что ты мне скажешь многое, но хоть немного, что это вообще такое? Эти знания ты не предавал мне. Почему?»
«Не думал, что понадобится когда-нибудь… Обряд соединения души с деревом… Он довольно жесток и без надобности я бы его не проводил».
«Пете знает про этот обряд?»
«Знает, но не до конца. Твоя бестолковая сестрица пытается перемешать его с вуду».
«Не такая и бестолковая! – возмущенно отозвалась Рива. – Ты же сам видел, что она с живыми людьми делать будет!»
«Верно, - Иршат был само спокойствие. – Эта стерва научиться выпивать жизнь постепенно, а не разом, как недавно испробовала на светлых. Если выпивать жизнь сразу, то в чужом теле ее ненадолго хватает. Через два столетья Пете поймет это, и тогда наловчиться забирать жизненные соки через дерево. И выберет сосну… Интересен ее выбор…» - задумался Знахарь.
Наблюдая за другом, Целительница хотела возмутиться по поводу его бесстрастности, но потом поняла, а что так и надо. Сдержанно и хладнокровно подойти к делу и не торопясь разделаться с сестрой. И уже навсегда, а не на время, когда после стычки с Драконом она отлеживается где-то и набирается сил. Да еще и повадилась каждый раз мужа ее травить.
Как показали события будущего, искать, где прячется Пете бессмысленно и приведет к неминуемой гибели обоих кланов, а истреблять ее, когда наберется клубок черных нитей, так же не сулит ничего хорошего.
После одной из схваток Страж уже не сможет очнуться и так и останется лежать огромной горой и века сотрут его черты, и надо будет очень сильно присмотреться, чтобы заметить лик великого Дракона.
«И чем интересен этот выбор с соснами?» - вдохнув самообладания от друга и учителя, спросила Рива.
«Сейчас не отвечу тебе, но зря Пете выбрала это дерево. Вот к чему приводят поверхностные знания, - и Иршат снова положил руку на голову Целительницы. – У тебя две недели, чтобы приготовиться к обряду. Дождемся растущую луну и уйдем в лес на несколько дней».
«Я вернусь совсем другой? Что поменяется во мне?» - замерев под тяжелой ладонью, прошептала та.
«Не ведаю. Впервые буду проводить этот обряд… - признался Знахарь. – От тебя мне понадобится полное умиротворение, ясность мыслей и вера. Ни капли испуга не должно присутствовать при ритуале».
«Можно же прибегнуть к помощи трав!»
«Ясность мыслей! – сверкнул глазами учитель. – Ты сама должна прийти к этому. По силам тебе?»
«В будущем многое зависит от меня. Мне придется смочь…»
Не зная, как ритуал изменит ее характер, Целительница старалась больше времени проводить с семьей, и каждый день уходила с мужем далеко в горы, чтобы побыть с любимым наедине.
Перед ним она особенно чувствовала вину за те долгие годы, когда он будет жить в полном одиночестве, забыв счастливые года с ней, забыв всех и вся…
И вот настал день накануне ритуала. Знахарь велел Риве собрать узелок со сменным бельем и как следует выспаться, а всем сообщил, что сегодня в ночь отправляются они с Целительницей в горы за волшебным по силе растением, которое цветет только на растущую луну. И если повезет найти, то обогатятся кланы новыми знаниями и силой.
Настал вечер и, ничего не подозревая, проводили их родные, пожелав, чтобы не закружил леший, и нужная дорога всегда была под ногами. Шутки, поцелуи, объятия и наказы возвратиться поскорее.
Поднявшись на гору, Рива обернулась на дом, что в наступивших сумерках уже еле различался.
«Не люблю врать…» - произнесла виновато.
«Не оправдывайся, - забрав у спутницы узелок, обронил Иршат. – И не мучься угрызениями…»
Дальше шли молча, и только шелестела под ногами трава, да похрустывали мелкие камни.
Выйдя на пологую поляну, защищенную со всех сторон высокими соснами, чьи ветки опутала колючая лиана с темно зелеными листьями, Знахарь остановился.
«Вот и пришли… Здесь и будем обитать несколько дней. Ручей рядом, - прислушавшись, заметил он. – Это хорошо, вода нам понадобится».
Присев на камни, Рива развязала узелок.
«Переодеваться?» - спросила как можно бодрее.
«Рубаху накинь, и пойдем к ручью», - кивнул учитель.
Омывшись в холодной воде, Целительница не почувствовала холода, а когда увидела какое ложе готовит ей учитель, даже бровью не повела.
Взяв колючую лиану, Иршат усмехнулся.
«То, что нужно! – довольно произнес он. – Видишь эти колючки? Вот как раз они-то тебе и понадобятся, чтобы зацепиться за скалу, а потом переползти к Стражу, который превратится в гору. Ты будешь рядом с мужем и станешь дарить ему прекрасные сны, где вы вместе. Но проснувшись, он забудет все… И тебя и семью…»
Не срубая, учитель снял лианы с сосновых веток, расстелил и придавил плоскими булыжниками, а сверху из жердин сообразил лежанку.
«Готово! – отряхнув ладони, произнес он. – Вот, милая, и твоя постель на несколько дней. Располагайся…»
Зацепившись взглядом за звезды, что поглядывали сквозь верхушки сосен и за тонкий серп месяца, Рива глубоко вздохнула. И даже когда Иршат полностью укрыл ее белым полотном, она продолжала видеть темное небо и серебристые астры с острыми лепестками, что пульсировали как кровь в ее венах.
Кровь, которая бежала все быстрее и быстрее и вот уже настолько быстро, что Рива понеслась навстречу к звездам, или же они сами спустились к ней. Спустились, опутали с головы до ног и прокололи насквозь острыми лепестками. И стало холодно и в то же время и горячо…
А откуда-то издалека раздавалось шаманское пение. Звенел бубен и вторили ему высокие сосны и ночные колдовские цветы, что услышав песню древних сил, окружили поляну и замерцали, озаряя округу такими диковинными красками, что в пору, замереть от немыслимого восторга сердцу, а душе вылететь вон…
Придя в себя, Рива долго не могла сообразить, где она. Вовсю светило солнце и щебетали птицы, где-то рядом звучал ручей. Попробовав шевельнуться, она вскрикнула. Тело ломило так, будто по нему знатно прошлись жердинами. Жердинами? В голове пронеслось видение пугающего ложа.
«Очнулась? - склонился над ней синеглазый мужчина. – Помнишь меня?»
Промычав, Целительница поморщилась.
«Вспоминай. Чем быстрее вспомнишь, тем лучше…» - потребовал светловолосый незнакомец.
«Учитель…» - всплыло в памяти, а застонав от нахлынувших воспоминаний, Рива попыталась подняться.
«Тихо, тихо, - остановил ее Иршат. – Полежи еще немного. Выпей-ка…» - поднеся к ее губам флакон с розовой водой, приказал он.
И ничего вкуснее той воды не пробовала Рива ни до, ни после.
«Что это?» - с трудом оторвавшись, спросила она.
«Наша сила и отвага, которую мы с тобой почти месяц назад по бутылям разлили…»
«Там же вроде как гнев и боль были?»
«Все там присутствовало, - подмигнул Знахарь. – Там, где есть гнев, поблизости бродит и отвага, а с болью бок о бок сила идет! А как иначе? Сама подумай…»
***
Привстав, Рива ошалело разглядывала рубаху и холстину, что были измазаны в крови и разодраны в хлам, а на теле то тут, то там виднелись царапины…
Даже не царапины, а глубокие борозды, будто зверюга какая когти об нее поточила.
«Опасаюсь спрашивать, как все прошло… - достойно перенеся неожиданную картину, пробормотала Целительница.
«На первый взгляд, превосходно», - гордясь стойкостью ученицы, промолвил Иршат.
«Страшно представить, а как тогда; не превосходно?»
«Думаю, об этом лучше не знать. Если в силах встать, то пойдем к ручью».
Искупав Риву как маленькую, учитель бережно омыл раны, потом закутал в чистую холстину, и усадив на плоский камень, принялся потчевать козьим молоком, фруктами, ягодами, лепешками и сыром.
«Тут вино еще есть…» - смущенно крякнув, он достал запечатанный глиняный кувшин.
Закашлявшись от удивления, Целительница подозрительно прищурилась.
«Откуда? Ты же вроде как не должен был отлучаться от меня!»
«А я и не отлучался… - разливая по пиалам напиток, признался Иршат. – То наши летучие друзья постарались».
Приняв чашу с вином, Рива усмехнулась.
«Мои крылатики не проболтаются, - заметила она и, уловив аромат вина, улыбнулась. – Мое любимое принесли…»
«За тебя, - подняв пиалу, произнес Знахарь. – За смелость, доверие и отвагу!»
«За нас! – отсалютовав в ответ, Целительница выпила до дна и, прикрыв глаза, прислушалась к себе. – Ничего не чувствую… Я будто бы прежняя… Может такое быть?»
Покачав головой, учитель усмехнулся.
«Ты же видела, во что превратилось полотно, видела свои царапины. А что ничего такого не ощущаешь, даже хорошо! Значит, вы отлично подошли друг дружке, и подозреваю; перемешавшись, вы вполне способны выдать что-то другое, необычное и особенное!»
«А ты меня обманул! – захмелев, Рива вдруг звонко расхохоталась. – Говорил, что кроме нас никто не узнает!»
Знахарю вино тоже дало в голову, и он долго и смешно хмурился, пытаясь сообразить, о чем это лепечет жена Стража.
«Ты про мышей? – наконец догадался он. – Поверь, они должны знать. Хотя и звучит забавно, но без этих ночных разбойников нам не справиться. Когда мы не сможем общаться, они будут служить проводниками».
«Мои маленькие помощники, - нежно проговорила хозяйка. – Всегда знала, они бесценны!»
К вечеру от страшных царапин не осталось и следа. Обрадовавшись, Иршат разъяснил, что сущность Ривы приняла колючую лиану, растворила в своей крови, сделавшись с ней единым целым.
И подхватив полные корзины травы, которую тоже набрали мыши, Знахарь и Целительница с легким сердцем направились домой. Первый шаг к победе сделан! А именно это самое трудное и главное, сделать первый шаг…
Шли годы и вот однажды, по сумрачному взгляду Стража, Рива поняла, темные нити появились вновь.
«И рад бы ошибиться, - признался ей муж. – Но это Пете… Ее нити. От них такой холод идет, что пока я их наматываю, хвост замерзает. Когда б такое было, чтобы у меня хвост мерз…»
«Вот и дождались», - хоть и произнесла она спокойно, и даже улыбнуться попыталась, но внутри все обмерло.
«Вот и дождались…» - в ужасе перед грядущими событиями, взбаламутилась и застонала каждая клеточка ее тела.
Страж все-таки подметил внезапную бледность жены.
«Не переживай, - бросился он с утешениями. – Мы справимся! Если меня отравят, ты снова выходишь! Ничего страшного в этом нет…»
«Конечно, справимся, любимый… - проведя ладошкой по колючей щеке мужа, Рива нежно коснулась губами его глаз, кончика носа и подбородка. – Пойдем ужинать».
Ночью, дождавшись, когда Страж уснет, Рива направилась к домику травницы. Она не сомневалась, Иршат уже поджидает ее. Во время ужина за столом учителю одного взгляда хватило, чтобы все понять.
Здесь Целительница уже могла не притворяться, уж кому, как ни Знахарю знать, что творится у нее на душе.
«Мне страшно…» - осев прямо на пороге, прошептала она.
«Все правильно, так и должно быть, - пересадив ее на топчан, промолвил учитель. – Чем сильнее твой страх, тем ценнее жертва. На-ка выпей», - и с этими словами протянул ей бутылочку с водой до того темной, что Рива непроизвольно отпрянула.
«Да ты что? – испуганно воскликнула она. – Это же… это же…»
«Все верно… - кивнул Иршат. Это твои боль и гнев… А теперь взгляни внимательнее», - и, подняв склянку, поднес ее к пламени свечи.
Где-то в глубине темноты плескались фиолетовые всполохи; они завораживали, они притягивали взор и будоражили сознание.
«Гнев придаст тебе храбрости и лишит страха! Пей!»
Припав к горлышку, Целительница выпила все до капли и, облизнув губы, усмехнулась совсем как Знахарь; так же мрачно, зловеще и многообещающе.
Наблюдая за ней, учитель готов был поклясться, в черных красивых глазах жены Дракона вспыхнули фиолетовые искорки и, покружившись, плавно улеглись на дно, в ожидании нужного часа.
«Значит, все произойдет на той самой скале, с которой я провожаю мужа…» - задумчиво произнесла Рива.
«Да, в ту самую минуту, когда Страж скроется из вида, будь готова…» - прижав голову ученицы к своей груди, Иршат тяжело вздохнул.
Уму непостижимо, сколько же сил и самообладания в этой хрупкой женщине… Да лучше бы он сто раз отдал себя в жертву, но в будущем ему уготована совсем иная роль. И она тоже значима для победы.
И вот наступил день, когда набрав целый клубок черных нитей, Страж собрался в дорогу вместе с верными спутниками летучими мышами. Провожая мужа, Рива старалась вести себя как обычно, но ей плохо удавалось. А еще и мыши, что были в курсе надвигающихся событий, все жались к ней и то и дело бросали тоскливые взгляды.
«Да что с вами такое? – приметил неладное Дракон. – Будто в первый раз… Отставить уныние! Никому не под силу убить Стража!»
«Зато под силу превратить в вечную гору…» - хмуро подумала Целительница и, незаметно погрозив пальцем летучим помощникам, нашла в себе силы беззаботно улыбнуться.
«Буду ждать вас, не сходя с этого места», - бодро ответила она и крепко обняла мужа.
Прижав уши и оценивая черный юмор хозяйки, мыши безрадостно переглянулись и, расправив крылья, показали, что готовы к бою.
«От тебя пахнет цветком», - шумно втягивая воздух, заметил муж.
«Каким еще цветком?»
«Я его еще не встречал, но точно знаю, этот цветок красив и пленителен, как ты, моя любимая!»
Вскоре превратились в точки летающие друзья, и силуэт Дракона постепенно делался все меньше и меньше, а когда и он пропал, то Целительница почувствовала за спиной холод.
Взглянув вниз и еще раз, приметив небольшой выступ, она медленно развернулась. Сестрица стояла в метре от нее.
«Сюрприз! - самодовольно заявила Пете. – Сегодня спасать тебя некому. Твой герой, как последний болван, понесся навстречу смерти! И что вам не живется спокойно? Все надо кого-то спасать, защищать…»
«А тебе, смотрю, все убивать неймется, - поставив удобно ноги, Рива приготовилась. – Как знала, что это ты меня столкнула тогда…» - презрительно бросила она и, не удержавшись, плюнула в ненавистное лицо и тут же ощутила сильный удар в грудь.
Как и много лет назад пред глазами бешено замелькали горы, но в этот раз из Целительницы вырвались колючие лианы и успели зацепиться за выступ.
А утром на скале вырос невиданный доселе розовый куст; чьи нежные цветы источали диковинный аромат, а гибкие ветки были усеяны острыми и длинными шипами.
***
Закончив рассказ, Тония опасливо взглянула на подругу, что все это время сидела с открытым ртом.
- Чего замолчала? – нахмурилась та. – Дальше рассказывай!
- Так все…
- Да как все? – резво подскочила Иннес. – Страж вернулся, и? Жены нет, а он что?
- Дракон всех забыл. Он прилетел и превратился в гору, которая вскоре вся заросла диким шиповником.
- Шиповник… Тот самый розовый куст, в который обратилась Рива! – догадалась подруга. – Так, хорошо! – закусив губу, она щелкнула пальцами. – Ты там, в начале разговора, обмолвилась, что мы с братом не захотим с тобой знаться. Почему?
- Видишь ли, - замялась Тония. – Вы потомки Ривы и Дракона, а я не могу похвастать такой родословной. Моя несколько раз прабабка, темная Пете.
Приложив ладошки к груди, Иннес пристально вгляделась в лицо подруги, будто надеялась разглядеть черты векового зла.
- Вот это тебя угораздило! – протянула восхищенно. – И нашла из-за чего переживать! Как и не знаешь; если человек сумел побороть в себе зло, то он в сто раз сильнее того, кто изначально рожден светлым. Меня больше другое заботит… Выходит, мы какие-то там очень дальние родственники? Не, я конечно рада, что ты моя сестренка, но как же Эмидио? Возможна ли теперь ваша свадьба?
- Если его не испугает моя темная сторона, то возможна. Рива и Страж положили начало драконьему роду. Дракон сильнее и поэтому в ваших жилах течет его кровь. Во мне же кровь темной Целительницы и Знахаря.
- Откуда такие познания?
- Дедушка просветил. Он много что знает, - с гордостью произнесла Тония. – Не зря он наш вожак!
- Зэкери? – снова подскочила Иннес. – Тот самый внук Пете, что привел с собой Иршат? Он твой дедушка?
- Дедушка несколько раз с приставкой «пра», но мы, как и вы не используем ее.
- Да я про другое! Зекери! Тот самый… - и Иннес восхищенно закатила глаза.
- Так ты про его подвиги! – догадалась подруга. – Ну, это же дедушка… Я привыкла…
- Как? Как к такому можно привыкнуть? И еще… он необыкновенно красив. А его синие глаза просто невероятны.
- Ты влюбилась, - глядя на обворожительную сеньориту, Тония улыбнулась.
- Даже спорить не буду, - трепетно взмахивая ладонями, Иннес крутанулась вокруг себя на одной ноге, а потом изобразила немыслимый танец.
И он был настолько чувственным и красивым, что потомственная ведунья забыла про все переживания, про скорую разлуку с женихом, про трудный период, что ожидает каждого из клана Целителей, пока они будут возвращать Стража к жизни. Забыла про все…
Напоминая большую и яркую бабочку, танцовщица порхала и на фоне мрачных гор смотрелась древним божеством, что сошло на землю…
Выкладываясь в танце, Иннес пыталась сбросить гнетущие предчувствия, которые со дня исчезновения брата перевернули и вытрепали душу.
- А сколько лет Зэкари? – выкрикнула она.
- Сто восемьдесят, - не отрывая глаз от чудных движений, ответила Тония.
- Уже не юн, но и не стар, - ни капли не запыхавшись, танцовщица легко опустилась на траву.
- Бесподобно… Какие же у вас таланты в роду.
- Да! Эмидио делает украшения, а я выражаюсь в танце, - согласно кивнула Иннес. – Но, смотри, что я сотворила прошлой ночью. – И протянув руку, продемонстрировала массивное серебряное кольцо с мордой дракона.
- Я его с самого начала приметила, - благоговейно заметили подруга. – У него глаза настолько живые, что оторопь берет!
- Так в этом кольце глаза и есть моя работа! Для брата сделала и надеюсь, что оно поможет, когда он… - и, не договорив, Иннес опустила голову.
- Обязательно поможет… - тихо подтвердила ведунья.
- А кто те две, что тоже должны пройти обряд? Про кого разговаривали Рива и Иршат? – дерзко вскинув подбородок, поинтересовалась подруга.
- Я не знаю…
- Как так? Дедушка поведал тебе эту историю, и не рассказал о каких внучках идет речь?
- Слушай, так он сам, наверное, не знает…
- А Иршат? В чем состояла его миссия, и что с ним произошло? – не отставала Иннес.
- Великий Знахарь растил из Зэкери достойного приемника и оберегал от Пете, которая не оставляла попыток навредить внуку. Как чуяла, что дедушка представляет угрозу в будущем и на нем завязан путь к победе.
- Наверняка в одной из стычек с этой ведьмой Иршат и погиб?
- Да… Это произошло еще до моего рождения. Учитель погиб, но успел передать Зэкери силу и знания…
- Как думаешь, какова роль твоего дедушки?
- Стать нашим вожаком! А ты думаешь иначе?
- Да так, промелькнула кое-какая догадка, - бросив взгляд на молчаливые горы, неохотно промолвила Иннес.
- Поделишься?
- Не сейчас… Брата бы дождаться…
Эмидио вернулся домой к следующему утру.
- Почему так долго? – повиснув у него на шее, все спрашивала сестра. – Тония приходила… Они скоро на Белую гору уходят.
- Будь другом, цветочек, сбегай к ней, позови, - попросил брат. – Передать кое-что нужно, да и попрощаться…
- Попрощаться? Все так серьезно?
- Беги, цветочек, времени мало у нас…
От плохого предчувствия у Иннес земля из-под ног ушла. Невыносимо долгой вышла дорога к Целителям; в какой-то момент даже показалось, что вьется спиралью путь и то и дело возвращает назад. Пятый раз, пробегая мимо оливковой рощи, Иннес в растерянности остановилась и, оглядевшись, заметила вдали высокого светловолосого путника.
Силуэт незнакомца дрожал и плавился, и было непонятно, на самом деле он там стоит, или же зрение играет шутки.
Неуверенно подняв руку, Иннес замерла в ожидании; вряд ли видение сможет откликнуться…
Путник тут же взмахнул в ответ и показал на долину.
- Что? – воскликнула девушка, словно незнакомец мог ее услышать.
- Через долину беги! – голос странника непостижимым образом донесся до нее вместе с сильным порывом ветра, что больно ударил в грудь и перехватил дыхание.
Не понимая, Иннес бросила взгляд на долину и взвизгнула от удивления; выстилая дорогу, над травой зарозовели кусты шиповника. Подобрав подол юбки, понеслась внучка Дракона по более длинному пути. Длинному, но не бесконечному…
Через какое-то время, не сдержав любопытства, оглянулась, розовые кусты, словно заметая следы, исчезали, взвивая в воздух нежные лепестки.
Этот путь странным образом отпечатался в памяти, как последние мгновения той жизни, когда все были еще рядом. И часто именно эта дорога мерещилась в тех тягостных снах, что ждали в будущем…
Первым кто встретил ее в стане целителей, был Зэкери. Будто знал, будто ждал…
- Мне Тония нужна… Срочно! – забыв про приветствие сходу затараторила Иннес.
Молча кивнул ей Знахарь, но его синие глаза сказали больше, чем желала бы знать девушка.
***
Страх перед будущим сковал Иннес льдом, и показалось, выдохни она сейчас, то заморозит вокруг пространство, но уже через мгновение полетела по венам огненная кровь Дракона и прогнала мертвенный холод.
Внимательно наблюдая за гостьей, Зэкери одобрительно улыбнулся;
- Молодец, сама справилась. Кровь Стража дает о себе знать, но даже и ему всякий раз страшно уходить в забвение, и только сны, что дарит Рива, помогают. Моей внучке будет сложнее…
- Значит, я все верно поняла… - трепеща от ненависти к Пете, проговорила Иннес. – А вы… вы с самого начала ведали, какая участь уготовлена Тонии?
- Только сегодня узнал, что это именно она.
- Интересно, откуда?
- Иршат приходил, - спокойно произнес Знахарь, будто речь не о покойнике, а о живом.
- Высокий, светловолосый и в белой одежде… – совсем не удивилась Иннес. – Он помог мне добраться до вас.
- Возьми, - и Зэкери протянул маленький холщевый мешочек. – Там темная настойка…
- Та самая, которую пила Рива?
- Та самая… - кивнул Знахарь. – Драконья кровь не испугается, но вот Тония…
- Я все поняла, - догадалась Иннес. – Я тоже глотну, чтобы подруга не чувствовала угрызений за свою слабость. Эмидио знает про нас?
- Ни в коем разе. Его может прочитать Пете и тогда все сорвется.
- А нас? Нас она не сможет прочитать?
- Вас закроют глаза Дракона…
Подняв руку, Иннес показала кольцо.
- Вот эти?
- Нет, другие. Вечером поймешь, - и, вздохнув, Зэкери посмотрел поверх ее головы. – А вот и Тония, идет… Прошу тебя, помоги ей в самый трудный час, - тихо попросил он.
- Вы чего-то опасаетесь? – тоже перешла на шепот гостья. – Что в ней темная частичка проснется, или что она труса спразднует?
- Ни то, ни другое, - уверенно ответил Знахарь. – Просто она ведунья, а не воин…
- Не надо так переживать… Вспомните про свои подвиги…
- Хватит секретничать! – остановившись в нескольких шагах от них, выкрикнула Тония. – Я уже близко. Или вы забыли, что слух ведуний как у летучих мышей.
- Я же говорила, она справится! – невозмутимо заметила Иннес, и стоя спиной к подруге, незаметно поднесла к глазам палец и медленно моргнула.
Расшифровав этот нехитрый знак, Зэкери неуловимо качнул головой.
- И все-таки, что за обряд нас ожидает? – не удержалась от вопроса гостья.
- А вот это вы и должны узнать…
Возвращались подруги через долину; шли молча и старались не расплескать в сердце храбрость.
- Будь что будет, - вдруг решительно произнесла Иннес. – Что толку бесконечно думать об этом и тревожиться, если это неминуемо! Рива тоже боялась и еще как! А она хоть примерно ведала, что с ней случится. Так что считаю, в нашем страхе нет стыда! И еще… - вытащив из мешочка бутылочку с темной настойкой, покрутила ею перед носом Тонии. – Если сильно прижмет, то выпьем!
Этими словами внучка Стража словно разбила испуг, разорвала в мелкие клочья и сожгла в пламени драконьей крови.
Подруги несколько секунд смотрели друг на дружку, привыкая к новым ощущениям, а потом, взявшись за руки, побежали что есть духу и их смех, отскакивая от скал, еще долго витал по сверкающей изумрудной травой долине.
Этим же вечером Эмидио надел на шеи девушек серебряные кулоны-обереги с глазами великого Стража. Сбегав домой, Иннес принесла корзину с фруктами, сыром и вином и за разговорами друзья не заметили, как промелькнула ночь.
Последняя ночь, когда они были вместе…
Дальше события стали разворачиваться с такой скоростью, что на размышления времени не оставалось. Гиблое место, от которого исходили нити, находилось совсем рядом; расправившись с Ривой и Стражем, Пете обнаглела настолько, что перебралась впритык к клану Драконов, и теперь ей не терпелось уничтожить молодых отпрысков светлой сестры.
Так что Эмидио не пришлось искать темную ведьму, она сама вышла на него. И вот тут-то случилось непредвиденное, Пете влюбилась…
Ненавистный отпрыск был так схож лицом с тем юношей, что однажды явился за помощью к ведуньям; и нахлынули на темную ведьму те сердечные муки, что довелось испытать тогда.
Несказанно удивившись своим чувствам, Пете призадумалась и поменяла план расправы.
И как знать, может, эту внезапную любовь и увидели в видениях Рива с Иршатом, и решили обернуть слабость ведьмы в пользу светлых.
Придя к ущелью, что показали мыши, Эмидио не встретил ни одной живой души. Да и слово «живой» совсем не подходило к этому месту…
От серых скал и ручья шел холод, а солнце, будто через пелену проглядывало. Сухие деревья, пожухлая трава, казалось, отпечаток зла лежит на всем.
Побродив по пустынному ущелью, Эмидио вернулся на местный рынок и тут ноги сами поднесли его к черноглазой торговке, продававшей вино.
Стоило ему взять в руки чашу с вином, как кольцо с серебряным драконом, что преподнесла вчера сестра, нестерпимо зажгло палец, а агатовые глаза будто бы полыхнули желтым.
«Кольцо подскажет тебе, когда зло будет рядом…» - сразу вспомнились слова Иннес, и Эмидио завертел головой.
А черноглазая торговка плеснула и себе в пиалу виноградного напитка, и легонько дотронувшись до чаши симпатичного покупателя, обольстительно улыбнулась, и стоило потомку Стража сделать глоток, как память оставила его.
Уже несколько дней ожидая Эмидио, подруги проводили время в его мастерской, и совсем не удивились, когда, возникшая на пороге старушка сообщила весть, что нашла Эмидио в ущелье неподалеку от своего дома; что парень смертельно болен и попросил найти сестру и невесту, дабы проститься. Прекрасно зная; это ловушка, девушки отправились вслед за незнакомкой, которая изо всех сил пыталась прикинуться доброй, но подруги сразу почуяли исходившую темноту.
Пете же так откровенно радовалась своей смекалистой голове, что просмотрела во взорах гостий откровенную неприязнь и отвращение, хотя те и пытались ее скрыть, но она нет, нет, да проскакивала.
Эмидио действительно лежал в бреду. Черные кудри прилипли к горячему лбу, глаза лихорадочно блестели и, останавливаясь на сестре и невесте, не признавали и бессмысленно скользили далее, словно ища за что зацепиться, но, увы, не находили…
Заметив, что на брате нет кольца с серебряным драконом, Иннес недовольно зыркнула на старушку.
- А кольцо с драконом где? – спросила резко.
- Мне ли знать? – фыркнула та. – Без кольца он был уже…
- Спасибо вам, - скрепя сердце, поблагодарила Тония. – Мы заберем его.
- Куда вы его заберете! – всполошилась хозяйка. – Не дотянет до дома, помрет!
- И что вы предлагаете? – не сговариваясь, спросили подруги.
Довольно ухмыльнувшись, старушка чуть ли ладони не потерла в предвкушении.
- Знаком мне один древний обряд, который может вернуть его к жизни, - осторожно предложила она.
- Вот и началось… - прошептала Иннес. – Мы должны вам верить? – произнесла громче.
- Я давно живу, деточка, и многое повидала… - нетерпеливо осклабилась хозяйка.
- Без принуждения и по своей воле, - вспомнив слова дедушки Зэкари, тихо проговорила Тония. – Мы должны согласиться.
- Да знаю я, - гневно прошипела подруга. – Но так претит сразу уступать. Пусть понервничает, стерва.
- О чем вы там шепчитесь? – навострила уши старушенция.
- Ишь, прикрылась почтенным возрастом, - пылкий темперамент Иннес не желал униматься. – Думает, что мы сразу и безоговорочно поверим ей, - и, повернувшись к хозяйке, бросила с нескрываемым уже вызовом.
- Мы согласны!
И Тония отчетливо услышала, как произнеся эти слова, подруга от бессильной злобы скрипнула зубами.
Продолжение далее...
Автор Светлана Аксёнова