Света раздраженно посмотрела на спящую рядом дочку. Вот уж кого жара абсолютно не смущает. Ася чувствует себя в этом климате, "как рыба в воде". Успела загореть, и личико девочки стало смуглым, как у цыганки.
Вспомнив цыган Света нахмурилась. Ей сегодня снова предстоит поехать в табор. Все, что продал Богдан, закончилось. Но сейчас главное было похмелиться. А потом, когда полегчает, можно еще поспать. Аську бы не разбудить, а то девчонка вновь начнет канючить. То ей поесть, то домой охота. Света не выдерживала уже всего этого нытья и вчера ответила Асе смачную затрещину.
Если честно, она уже так жалела, что взяла дочь с собой. Даже мысль о том, как злится отец, не приносила облегчения. Аська реально была обузой, которую теперь приходилось везде таскать с собой. Хозяйка дома, словно цербер, следила за Светланой, чтобы не дать больше девушке смыться из дома без дочки.
Стараясь не шуметь, Света опустила руку и пошарила возле кровати. Вроде бы сюда она вчера бросила сумку. В комнате царил абсолютный бардак. Пока Света не нащупала сумку, отшвырнула в сторону несколько грязных вещей валяющихся возле кровати. Убираться Света не любила. И, как оказалось, хозяйка дома не собиралась этого делать. Это не входило в стоимость проживания.
Наконец Света нашарила на полу длинную ручку своей сумки и потянула за неё. Лёжа подняла сумку на кровать и достала то, что ей было нужно - половину бутылки бесцветной жидкости. Еще бы таблеточку, но они закончились.
Света прильнула к горлышку бутылки, уже собираясь отбросить сумку туда, где она до этого валялась. Но тут словно что-то щелкнуло в голове. Девушка поняла, что когда она шарила по сумке, внутренний кармашек был расстегнут. А она точно помнила, что когда последний раз доставала деньги застегнула молнию. Резким движением Светлана засунула руку в пустой внутренний карман и похолодела. Ей не верилось, и она продолжала обыскивать сумку, практически вывернув ее наизнанку и вытряхнув все лежавшее в ней на кровать.
Света больше не старалась соблюдать тишину. Трясла сумку в какой-то глупой надежде и материлась. Денег не было!
Сумку не украли, не порезали. Просто кто-то, кто точно знал, что и где искать, залез в неё, расстегнул молнию внутреннего кармана и забрал всё. Всё, что у Светы было! Она вытерла выступившую от волнения испарину, на без того мокрому лбу и начала вспоминать события вчерашнего дня.
До обеда деньги точно были при ней. А вечер они с Асей и Саньком провели на пляже. С Саньком они встречались каждый день. Мужчина будто приклеился к ней, и Света знала почему. Так неужели это он украл деньги? А может быть цыгане? Вечером они бродили по пляжу в огромном количестве. Какая-то молодая цыганка подходила к ним, предлагала купить брелки. Но нет, к сумке она не прикасалась. Света это точно помнила, потому что сидела в тот момент рядом. Украсть деньги могли только тогда, когда она уходила купаться. Даже тогда Санёк не оставался рядом с сумкой один. Света велела приглядывать за ней Асе.
Со злостью Светлана посмотрела на свою дочку и увидела, что от шума Ася просыпается. Девочка открыла свои большие сонные глазки. Потерла их и глянула на маму. Кипевшая от злости Светлана толкнула девочку в плечо.
-Аська, вчера, когда я последний раз пошла купаться, я велела тебе сидеть рядом с сумкой. Ты сидела?
-Да, мама - обижена надолго губки Ася. - Я никуда не отходила, как ты мне и велела.
-Значит, сумку никто не трогал?
-Дядя Саша брал. Он сказал, что ты ему разрешила.
Ася села на кровати и смотрела на маму своими наивными глазками, не понимая, почему она так сердится. Сердится - это было мягко сказано! Светлана впала в ярость, а на ком еще было ее выместить, как ни на маленькой дочке?
Сильно размахнувшись, Света отвесила Асю такую пощечину, что Ася вновь откинулась на подушку. Девочка не заплакала. Она насупила темные бровки и волчонком посмотрела на мать, абсолютно не понимая, в чем провинилась.
-Дура какая же ты дура, Аська, - твердила Света. - Тебе велели приглядывать за сумкой, а он залез в неё прямо при тебе и ты промолчала. Ты что у меня умственно отсталая? Вставай, пойдём на пляж.
Идти на пляж было ещё очень рано. Обычно Санёк появлялся там ближе к обеду, но Свете не терпелось и не сиделось на месте. Она столкнула Асю с кровати, велев одеваться. Обиженная девочка натягивала на себя юбочку и не пыталась спорить с мамой.
Обычно, когда они шли на пляж, через пару кварталов заворачивали в столовую. Конечно, там готовили не так вкусно, как это делала няня, но вечно голодная Ася уплетала все с большим аппетитом. Мама кормила девочку один раз в день. Ближе к вечеру покупала какой-нибудь перекус. Иногда мама с дядей Сашей ели шашлык, но Асе ничего не перепадало. Чаще всего в такие моменты девочку оставляли сидеть на песочке, пока взрослые ели в кафе.
Сегодня, к большому разочарованию Аси, они даже в столовую не зашли. Мама очень торопилась и только забежала в магазин, где купила что-то себе и пачку печенья дочери. Ася начала грызть печеньку сразу же, ещё возле магазина. Она не знала, что куплено это было на последние деньги, которые у Светы завалялись в карманах. Хорошо, хоть квартира оплачена еще на неделю вперед. Хотя чем это спасет, если не на что будет жить?
Весь день Светлана сидела на пляже, как приклеенная, боясь отойти, чтобы не пропустить Санька. Мужчина так и не появился и к вечеру Светлана поняла, что глупо было надеяться. Он украл деньги, разве он теперь вернётся? Самым ужасным было то, что девушка ничего не знала о новом знакомом. Ни фамилии, ни адреса проживания. Может, он что-то о себе и рассказывал, но Света пропускала все мимо ушей.
К вечеру голодная Ася съевшая за весь день только пачку печенья захныкала, а мама грозно цыкнула на нее. Свете без того было тошно. Купленная на последние деньги бутылка водки давно закончилась, да и поесть ей тоже не помешало бы. Света сидела на песке, уронив голову на сложенные на коленях руки и сходила с ума от отчаяния.
Ася плескалась в море, и Света за ней не следила, абсолютно забыв про дочку. Девушка не понимала, что ей делать и как жить дальше. Вечерело и отдыхающие начали расходиться с пляжа, с недоумением поглядывая на маленькую девочку, плескавшуюся возле берега. Света мысленно проклинавшая Санька, вдруг резко подняла голову. Как же она могла забыть? Ведь, кроме денег, она прихватила из отцовского стола ещё и ювелирные украшения мамы! Их она не носила с собой и, по идее, они должны быть там, в съемной комнате, лежать на дне большой дорожной сумки.
Светлана вскочила, отряхнула с себя песок, накинула уже немного грязное платье, в котором ходила с момента приезда и побежала к ступеням ведущим на набережную. Она уже почти поднялась, когда ее догнала запыхавшаяся Ася. Девочка была мокрая, в руках держала свою юбочку с футболкой.
-Мама, ты куда? — вытаращила Ася глазки. - Ты что, про меня забыла?
-Ничего я не забыла, - раздраженно соврала Света. - Одевайся давай, по пути обсохнешь.
Всю дорогу Света шла таким быстрым шагом, что Асе, чтобы за ней успеть, приходилось бежать. Девочка абсолютно выбилась из сил, а еще, привычно уже, хотела кушать. Но войдя в комнату, она не стала ни о чём просить маму.
Еды в комнате все равно не было и мама только разозлиться.
Уставшая Ася заползла на кровать. Тело чесалось от морской воды и хотелось помыться. По всей видимости, маме сейчас было не до этого. Света сидела возле огромной дорожной сумки и нервно выкидывала из нее одну вещь за другой. Потом издала радостный возглас. Вот же золото! Да как же она могла о нем забыть?
Аккуратно Света извлекла мешочек с ювелирными украшениями и задумалась, куда их отнести. В ломбард? А может быть сразу цыганам? А что, цыгане на золото падкие. У них можно и денег выручить, и на таблетки обменять. Убить одним выстрелом двух зайцев, так сказать.
Света немного повеселела. Оставалось дождаться утра и слинять из комнаты, пока Ася спит. Тащить девчонку с собой в табор очень не хотелось.
Однако пришлось.
Как бы рано Света не встала и как бы осторожно не пробиралась через двор, дойти до калитки она не успела. Из деревянного строения, больше напоминающего сарай, в котором жила хозяйка дома, сдававшая все хорошие комнаты, выскочила пожилая женщина.
-Это куда это ты намылилась? - уперла она руки в боки. - Опять дочку бросать собралась? Я тебе в няньки не нанималась. Даже и не думай, еще раз оставишь, я живу ее в милицию сведу.
Кинул злобный взгляд на хозяйку, Света вернулась. Она растолкала дочку и велела живо одеться. Пришлось таки идти к цыганам с Асей.
Прошло полтора месяца.
Молодая цыганка по имени Рада стояла возле костра и любовалась на переливающийся разными цветами закат. Какая здесь всё-таки красивая природа! От созерцания Раду отвлекли крики детей, шумной оравой носящихся по полю. Дети у цыган крепенькие, здоровенькие, смуглые и очень органично влилась в эту ораву русская девочка по имени Ася. С распущенными черными волосами и темными глазами со стороны она ничем не отличалась от цыганских детей.
Совсем недавно прибилась к табору ее непутевая мать. Сначала Света приходила за дозой и продавала золото. Потом, видимо, у молодой женщины закончились средства к существованию. И как-то так получилось, что она прибилась к табору. Остаться Свете разрешил Богдан, муж Рады. Богдан был хоть и молод, но имел в таборе вес. И русской женщине разрешил остаться не просто так. Он пристроил её к делу.
Каждое утро Света уходила в город вместе с другими цыганками. До города они добирались вместе, потом разделялись. Цыганки приставали к отдыхающим и отвлекали на себя внимание. Отдыхающие, при виде представительниц древнего народа, начинали нервничать и невольно хватались за карманы либо за сумки, тем самым выдавая, где у них хранятся деньги. Всё их внимание было переключено на цыганок, однако воровали не они, воровала неприметная Света.
На молодую русскую женщину, хоть и весьма непрезентабельного вида, отдыхающие внимания не обращали. Этим Светлана и пользовалась, залезая в чужие карманы или разрезая сумочки. Первое время она действовала очень коряво и даже была поймана за руку одним мужчиной крупного телосложения. Он собирался отвести Свету в милицию, но она так мастерски расплакалась и начала жаловаться на свою тяжелую жизнь, что мужчина отпустил ее.
А вот с цыганками такой номер не прокатил бы. Цыгане жалости не вызывали. Света приносила прибыль и ей выделили пустующую палатку, где она спала сначала вместе с дочкой. Как-то незаметно Ася перебралась в шатер Рады и Богдана. Рада в вылазках в город не участвовала, у нее было другое занятие. Она следила за детьми в таборе. Четверо из этих детей были ее. Они подружились с Асей и затащили как-то вечером в шатер, оставив ночевать. С тех пор так и повелось. Рада кормила девочку и не прогоняла.
Свете это обстоятельство, похоже, было только на руку. Она выдохнула, благополучно сбросив с себя все заботы о ребенке. Работая днём, вечером получала дозу от Богдана и даже не просила денег. Всё, что ей было нужно, это таблеточки и еда. В таборе Свету кормили.
Рада смотрела на бегающих детей и выискивала взглядом Асю. Ей было безумно жалко эту девочку. Цыганка понимала, что Света, деградирующая на глазах, плохо кончит. И что тогда будет с Асей?
***
С вечерним воздухом на землю опустилась долгожданная прохлада. Несмотря на то, что здесь осень отмечалась такой же жаркой погодой, ночи все-таки становились заметно свежее. Вечер приносил умиротворение, но тишины как таковой не было. Все так же стрекотали цикады и потрескивали угольки в костре, на котором еще недавно пожилая цыганка готовила еду. Сейчас костер поддерживали для освещения.
Хотя табор затихал и готовился ко сну, Света не торопилась уползать в свою палатку. Она сидела на бревне возле костра и клевала носом. Цыгане не обращали на нее внимания. В таборе с ней никто не общался, кроме Богдана и цыганок, которые ходили с ней днём на промысел. Богдан разговаривал только в приказном порядке, а цыганки жалостливо, как с человеком, которого нужно пожалеть, ну или с бродячей, блохастой кошкой.
Свете было наплевать. Она была не совсем дурочкой и где-то в глубине сознания всё-таки вспыхивали проблески понимания, что она уже очень далеко зашла и пора остановиться. Под сильными веществами, что снабжал её Богдан, зависимость развивалась слишком стремительно. Чуть ли не каждый день Светлана обещала себе завязать, или хотя бы, по первому времени уменьшить дозы, но получалось ровно наоборот. Дозы лишь увеличивались, а сознание мутнело. Сейчас Света клевала носом и не было в её голове никаких мыслей. Какие-то рваные клочки воспоминаний, за которые Света хотела уцепиться, но они уплывали.
В таборе было тихо, но тут Света услышала голос, знакомый голос. Словно неподъемную гирю она повернула голову и увидела мужчину с выпученными глазами. Он возбужденно размахивал руками, разговаривая с Богданом возле шатра. Она знала этого мужчину. Кажется, его зовут Санек, и совсем недавно она так хотела его видеть. Зачем? Он обидел ее чем-то. Надо встать, подойти, но это сейчас делать так сложно. Света сама не заметила, как забыла начало своей мысли и вновь погрузилась в дремоту.
Санёк не замечал обворованную им знакомую, сидящую возле костра. Он прибежал к Богдану, чтобы предупредить о милицейской облаве. Санёк был не просто выпивохой, он имел за плечами тюремное прошлое. Этот прошаренный мужик был осведомителем в милиции, попросту говоря, стукачом. Но ещё он работал и на цыган. "И нашим, и вашим", как говорят. Цыгане за сведения хорошо платили, а Саньку недавно выпала возможность узнать, что сегодня ночью милиция собирается прошерстить табор. Вот он и прискакал Богдану сообщить это и получить вознаграждение.
В один миг табор загудел, словно потревоженный улей. Цыгане выскакивали из шатров с сумками и бежали через поле в лесистую местность, под деревья, где легко затеряться в темноте. Некоторые, спрятав в лесу то, что нужно было спрятать, возвращались. Табор не должен быть пустым. Главное, чтоб здесь ничего не нашли.
Богдан цепким взглядом следил, ничего ли не забыли и не забывал посматривать в сторону города. Не видно ли еще круглых фар милицейских уазиков? Взгляд цыгана упала на дремавшую возле потухшего костра Свету. Он длинно выругался, обозвав ею "чертовой наркоманкой". Нельзя было допустить, чтобы милиция взяла Свету. Стоит только продержать ее до утра в участке, а утром начнется ломка, и она выложит все, что было и чего не было.
Богдан подскочил к костру, схватил молодую женщину подмышки и практически волоком потащил с поля к лесу. Туда, где выжидали с сумками несколько цыган. Вернуться Богдан не успел. Шатры осветились светом фар. На поле уехало сразу пять милицейских машин. Облава началась. Облава и тотальный обыск. Искали запрещенные вещества и украденные у отдыхающих вещи. Как и следовало ожидать, после предупреждения Санька, ничего не нашли.
"Несолоно хлебавши" возвращались люди в форме в свои машины. Некоторые потирали расцарапанные злобными цыганками лица. Во время шмона в таборе стоял такой визг и ор, что его слышно было даже в крайних домах города.
Когда все закончилось и машины уехали Богдан подхватил одну из сумок и вместе с другими цыганами, пережидавшими в лесу, вернулся к шатрам. Свету он оставил валяться под деревом. Проспится приползет.
В таборе никто не спал. Хмурый цыган в возрасте подкидывал хворост в костер, разводя большой огонь. К нему со всех сторон подтянулись мужчины. Надо было обсудить случившееся. Немолодой цыган обвел взглядом черноволосых мужчин и сказал:
-Нам дали двадцать четыре часа на то, чтобы убраться отсюда. Слишком много заявлений о кражах лежит в милиции. Менты разозлились. Надо собираться.
Никто из цыган не был ни удивлен, ни шокирован. Такое происходило время от времени. Табор прибивался к большому городу, но всё было до поры до времени. Рано или поздно население взбрыкивало, и приходилось цыганам перебираться на новое место. Такова их судьба... Обсудив переезд, все мужчины разошлись по шатрам. Перед дорогой необходимо выспаться.
Богдан пошёл в шатёр к жене. Когда, пригнувшись, вошёл кроме Рады на него уставилось ещё несколько пар чёрных детских глаз. Глаз было больше, чем обычно. Кроме четверых его родных детей на Богдана испуганно смотрела чужая девочка Ася. Совсем привадила Рада эту девчонку!
-Что уезжаем? - уже догадавшись о всём, выдохнула Рада.
-Да, с утра собираемся. Ложитесь спать. Утром работа всем найдется.
Привыкшая слушаться мужа женщина шикнула на детей и когда они улеглись, погасила свечу. Ее не пугал переезд, но тем не менее женщина долго не могла уснуть. Переживала она за другое. За Асю. Понятное дело, русскую наркоманку они с собой брать не будут. Она уже не нужна. Да и работать с каждым днём ей всё сложнее и сложнее. Выглядит Света не очень. От неё уже шарахаются даже больше, чем от цыган. Но как же не хотелось оставлять ей Асю! Девочка пропадёт с родной матерью. Рада вспомнила, как Ася сюда попала. Голодная, худенькая девочка никак не могла наесться.
Дело близилось к утру, когда Рада приняла свое решение. Она тоже имеет слово, и утром скажет его мужу.
-Ася едет с нами, - заявила Рада мужу едва они проснулись ранним утром.
Богдан зыркнул черными глазами на жену, понимая, что это не просьба. Рада хорошая, покладистая женщина, но иногда характер показывает. И сейчас заявила таким тоном, что стало понятно, пойдет до конца. Да и в конце концов, а почему бы и нет? Не в первый раз в таборе были русские дети, далеко не в первый. Их было не жалко и с их помощью цыганки побирались. А как в табор попадали дети? Да по-разному. Бывало, чего уж греха таить, их воровали.
Обычно надолго они тут не задерживались. Во время облав милиция увозила светленьких детей. Но Ася не такая. Она черноволосая. Ночью на неё никто из милицейских вниманий не обратил.
-Ладно, - солидно кивнул Богдан, делая вид, что это его и только его решение. Заберем девчонку. Эта мамаша о ней и не вспомнит.
-Нет, я так не хочу, - ни с того ни с сего уперлась Рада. - Может, сейчас и не вспомнит, а когда уедем пойдет в милицию. Заявит, что девочку украли. Я выкуплю у нее Асю, чтобы она молчала.
-Сам договорюсь, - нахмурился Богдан.
-Только ты денег ей дай. И того, что она там употребляет. Надо, чтобы она добровольно Асю отдала.
-Решу, - сквозь зубы процедил цыган и вышел из шатра.
Первым делом он заглянул в рваную палатку, в которой ночевала Света. Молодой женщины там не оказалось. Богдан присмотрелся и увидел, как Светлана шатающейся походкой идёт по полю со стороны леса. Значит, она там до сих пор спала. Света подошла, её потряхивало. Пришибленным взглядом она заглянула цыгану в глаза и заскулила:
-Богдан, у меня ничего нет. Дай скорее, а то подохну.
-Пошли в твою палатку, поговорить надо.
В палатке Света долго не могла понять, что ей вдалбливал Богдан. Все слова про Асю она пропускала мимо ушей. Единственное, что ее на самом деле взволновало, это то, что табор уходит, а ее с собой брать не собираются.
-Богдан, не оставляй, - взвыла Света. - Я что, мало работаю? Это потому, что вчера ничего стащить не удалось? Такого больше не повторится, точно, Богдан.
Внезапно цыган понял, что в таком состоянии со Светланой разговаривать бесполезно. Прямо на грязное одеяло на полу палатки он высыпал горсть таблеток и кинул пару пакетиков с порошком. Туда же он кинул несколько купюр, крупных купюр.
-Это тебе на первое время, - буркнул цыган. - Но мой тебе совет - завязывай, иначе сдохнешь.
У Светы загорелись глаза. Сидя на коленях в маленькой палатке, она протянула руку за таблетками, но Богдан очень ловко закрыл их своей огромной смуглой ладонью.
-Подожди, ты меня не поняла. Я не просто так тебе всё это даю. Это за Асю, мы её забираем.
-Да поняла, я поняла, - бормотала Света, не сводя глаз с ладони прикрывшей то, что ей было сейчас так нужно.
-Повтори. Посмотри на меня и повтори, что я тебе сейчас сказал.
Светлана подняла мутные глаза и уставилась в черные глаза цыгана.
-Это за Асю. Вы ее забираете. Богдан, ну я же не дура. Забирайте девчонку.
-Скажи мне, что ты её продала.
-Я продала, продала Аську вам. Делайте с ней, что хотите. Она ваша.
Тем временем Рада нервничала. Занимаясь сборами вместе с другими цыганками, она то и дело поглядывала на рваную палатку на краю поля. Что-то долго там Богдан. Неужели эта наркоманка не соглашается? Когда Богдан наконец вышел, Рада бросила все дела и вопросительно уставилась на мужа.
Не говоря ни слова цыган кивнул. И тогда Рада бросилась собираться с новыми силами, время от времени поглядывая на радостную и загорелую девочку, носившуюся вокруг нее вместе с другими детьми.
Похоже, что больше всех Ася привязалась к Гере, старшему сыну Рады и Богдана. Гера был на три года старше девочки и с самого начала, как только Ася появилась в таборе, защищал ее от нападок других цыганских детей. Именно благодаря Гере Ася стала тут своей. И теперь, во время всех шумных игр, девочка держалась к нему поближе, ощущая сильное и надежное плечо.
Ближе к обеду исчезли все яркие шатры с поля и лишь стояло несколько повозок, нагруженных нехитрым цыганским скарбом. Когда повозки тронулись на месте осталась рваная серая палатка, в которой крепко спала раскумаренная Света. Она не слышала, как табор уходил и не видела, как болтала ножками ее дочка, усаженная на край повозки.
Асе было все интересно и она с любопытством оглядывалась по сторонам, когда чахлая лошадка дернулась и повозка плавно покатилась вдаль.
Ася не вспоминала о маме. Ей было хорошо. За повозкой шла тетя Рада и бежал Гера. И даже хмурый дядя Богдан, недовольно поглядывающий на нее, не мог испортить девочке настроение.
Богдан был недоволен тем, что Рада настояла на том, что Ася должна ехать в повозке, тогда как другие дети бежали пешком. Мужчине казалось, что Рада слишком уж сюсюкается с этой девчонкой. Со своими она так никогда не миндальничала.
В чем-то Богдан был прав. Рада любила своих детей, но они были свои, родные и понятные, с известной цыганской долей. А вот Ася вызывала в женщине непонятные щемящие чувства и желание защитить эту красивую кроху, которой так не повезло родиться у непутевой матери.
***
В просторной кухне Владимира Гаранина было жарко. Жар исходил и от духовки, в которой запекался уже покрывавшийся аппетитной корочкой гусь, и от плиты, где доваривалась картошка на пюре. Тридцатилетняя женщина, работавшая в доме Гаранина, шустро нарезала салаты, не забывая поглядывать на гуся в духовке. Работала она в этом доме уже давно, официально считаясь помощницей по хозяйству. В итоге она и готовила, и убиралась в просторном доме. А тут еще Гаранин собрался пристраивать второй этаж. Значит, работы прибавится.
Когда женщина устраивалась в этот дом немного побаивалась. О Гаранине говорили всякое. Сплетничали, что он быстр на расправу и жесток. Женщина рискнула устроиться к нему и не жалеет. Мужчина вполне адекватный, хотя и вправду строг. Строг, но справедлив, так считала она уже после первого года работы в этом доме. А его сын Ваня так и вовсе - добрейшей души человек.
Была когда-то у Гаранина ещё и дочь, но домработница не удостоилась чести её знать. И, видимо, к лучшему. Вроде бы Светлана была гулящая.
Женщина заправила салат и метнулась к духовке. Не передержать бы гуся. Сегодня такой ответственный день. Ваня приведёт знакомить с отцом свою невесту. Стол должен быть на высоте.
Домработница взяла полотенце и начала открывать духовку. И тут в доме со стороны гостиной послышался такой громкий рёв, что полотенце выпало из её рук. Кричал хозяин дома - Владимир Гаранин и, по всей видимости, орал он на сына. С сыном Владимир всегда был строг, но не настолько же! Женщина первый раз слышала, чтобы он так орал на Ваню.
Она достала противень с гусём и одним глазком решила посмотреть, что же там происходит, в чём так провинился перед папой Иван. Потихоньку женщина вышла в коридор и на цыпочках прокралась к гостиной. В стоявшее в коридоре зеркало ей было видно всё как на ладони, а слышно ещё лучше.
-Не бывать этому, - рычал Владимир, - если бы ты раньше мне сказал, что из себя представляет твоя так называемая невеста, я бы не затевал все это знакомство. Ты не женишься на ней, и это мое последнее слово.
-Еще как женюсь, папа! - двадцатипятилетний Иван расправил плечи и стоял перед отцом, как молодой петушок.
Взгляд парня был настолько твёрд, что Гаранин поразился. Неужели это Ваня так смотрит? Где его мягкий податливый сын? Куда делся? Когда, пару дней тому назад, Ваня сказал, что приведёт свою невесту Владимир был не против и лишних вопросов не задавал. Ваньке уже давно жениться пора. А какая разница, кто невеста? Главное, чтобы красивая была и внуков побыстрее нарожала. А из какой она семьи - это безразлично. Денег у Гаранина хватает. Но то, что сказал сын сегодня, повергло Владимира в шок. Оказывается, его избранница была на десять лет старше Вани и имела двоих детей-подростков. Вот что выбесило хозяина дома и почему он стал так орать на сына.
-Да ты рехнулся совсем, Ванька. Это взрослая женщина и большие дети. Разве кинется она тебе рожать?
-Нет, не кинется, - смело смотрел отцу в глаза Иван. - Мы с ней все обсудили. Дети нам пока не нужны. А может и вообще. Я не считаю, что самое главное это продолжение рода. Я буду воспитывать детей Ани.
-Воспитывать?!! Воспитывать, говоришь? Да как бы они сами тебя воспитывать не начали. Я смотрю, у вас с ними разница небольшая. Я запрещаю тебе жениться на этой Ане. Ты сегодня же разорвешь с ней всяческие отношения.
-Нет, папа, - спокойно говорил двадцатипятилетний парень, - не бывать этому. Мы с Аней уже подали заявление в ЗАГС. Мы поженимся с ней с твоего благословения, либо же без него. У меня своя жизнь и я не виноват в том, что случилось с твоей. Ты винишь себя за Свету, тоскуешь по Асе, поэтому и торопил меня с женитьбой. Что думаешь, я женюсь, нарожаю тебе кучу внуков, и это уменьшит твою боль? Я не собираюсь жить так, как нужно тебе. Я люблю Аню и буду с ней.
Гаранин задыхался от ярости. Сын стоял перед ним с расправленными плечами и невозмутимо смотрел в глаза. Первый раз в жизни Ваня проявил такую твердость. И, может быть, надо было поговорить с ним в этот момент как-то по-другому, но Владимир не мог удержать свою ярость.
-Если ты это сделаешь, ты мне больше не сын. Ты от меня ни копейки не получишь!
-Повторяешься, папа, - криво усмехнулся Иван. - Когда-то ты уже говорил подобные слова Свете. К чему это привело, ты помнишь? Кому было потом больнее всего? Но воля твоя, я сейчас пойду в свою комнату и соберу все самое необходимое. Мне не нужны твои деньги, я смогу обеспечить свою семью сам. У тебя есть время передумать и остановить меня. Если ты этого не сделаешь, то меня ты тоже больше не увидишь.
Иван вышел из гостиной спокойным, но немного деревянным шагом. Усмехнулся, увидев спрятавшуюся за углом домработницу, и свернул в свою комнату. Владимир Гаранин метался по гостиной, словно раненый тигр.
"Ванька сейчас уйдет. Нет, не посмеет! Может остановить? А если остановлю то, считай, что благословлю на этот брак."
Стоявшая за углом коридора домработница прижала ладонь ко рту.
Сейчас произойдет что-то непоправимое. Владимир Петрович должен остановить своего сына!
Владимир Петрович этого не сделал. Иван собирался долго, минут двадцать. Может быть, специально тянул время, в надежде на то, что отец передумает. Но Гаранин так и не смог переломить свой характер.
В звенящей тишине дома громко хлопнула входная дверь. Пути к отступлению отрезаны. Иван ушел....
Бегая по комнате Гаранин спотыкнулся о ножку стола, яростно пнул ее и, плюхнувшись в кресло-качалку ручной работы, схватился за голову. В коридоре что-то скрипнуло. Гаранин прорычал:
-Да заходи уже, хватит там прятаться. Знаю, что подслушивала.
В гостиную бочком вошла домработница.
-Владимир Петрович, Ваня еще недалеко ушел. Давайте я его догоню, скажу, что вы передумали. Не по-людски это как-то.
-Не передумал я, - рычал Гаранин. - Ты же все слышала. Он женится на женщине, которая не собирается ему рожать. У неё уже есть дети. И что? Ради кого я старался, горбатился, рисковал своей жизнью, перегоняя автомобили в начале 90-х, открывал автосалоны? Ради чужих детей? Ничего, пусть поживёт без денег. Он ещё вернётся. Ванька вернётся, - говорил Гаранин, но сам себе не верил, вспоминая уверенный взгляд сына.
-Я там гуся из духовки достала, – тихонько сказала домработница.
-Нет аппетита. Забери все, что наготовила себе домой.
Оставшись абсолютно один в пустом доме, Гаранин сидел в кресле-качалке и потирал грудь в области сердца. Больно давило в груди, но куда сильнее была душевная боль. Еще пять лет назад у него было двое детей и была Ася. Ради Аси дедушка готов был свернуть горы и преподнести ей весь мир на блюдечке. А потом Светка его допекла. Когда он выгонял дочь из дома, ему и в голову не приходило, что она может поступить так. А с чего бы? Свете дочка никогда не была нужна. Взять её с собой она могла только с одной целью - досадить ему.
В первое время, после побега Светы, Гаранин не отчаивался. Казалось, он легко разыщет внучку. Не могли же они бесследно исчезнуть из города. Но время шло, а концов не находилось. Словно бы Света ни разу и нигде не засветила свои документы.
Как такое было возможно Гаранин не понимал. В милиции у него были свои люди, но и они разводили руками.
Свету искали, хотя, как объяснил Владимиру знакомый из милиции, делать это были не обязаны. Совершеннолетняя женщина уехала из города, поругавшись с отцом, и забрала свою дочку. Все законно. Ее могли разыскивать только как без вести пропавшую. И все равно, не находилось никаких зацепок.
Даже через год после побега Светы Гаранин не терял надежды. А через полтора года ему позвонили из какого-то из города, находящегося очень далеко на юге, и сообщили, что молодая женщина была найдена на улице мёртвой. При ней были документы на имя Светланы Гараниной. Про маленькую девочку ему ничего не сказали.
В тот же день Гаранин купил билет на самолёт и полетел, всю дорогу молясь, чтобы с Асей было всё в порядке. От аэропорта до города из которого ему позвонили мужчина добирался на автобусе. И как же невыносимо тяжело дались ему эти полтора часа.
Владимира встретил мужчина в форме и повез в морг на опознание. Конечно, это была Света....
Как же сильно она изменилась за это время! Немыслимая худоба, чернота под глазами. Даже если Гаранину не сообщили бы, что Светлана скончалась от передозировки, это было и так понятно.
Именно тогда, в чужом городе, посередине мрачного помещения, где на оцинкованном столе лежала худенькая фигурка его дочери прикрытая белой простыней у Гаранины первый раз сжало в груди. Сжало так, что не хватало дыхания. Он не хотел плакать и вроде бы не делал этого, но соленые капли текли сами собой, попадая в рот.
Девочка, его маленькая девочка... Почему-то сейчас Гаранин не помнил Свету взрослой. Не помнил, как она напивалась, шлялась, хамила. Вспоминалась только маленькая шалунья со смешными косичками. Эти косички были смешными потому, что он не умел их заплетать, но так старался.
Сотрудник морга увидел, как отхлынула вся кровь от лица этого крупного, уверенного в себе мужчины и как непроизвольно стал потирать грудь отец потерявший дочь. Он быстро накинул простыню, закрывая лицо покойной и кивнул человеку в милицейской форме. Гаранина нужно было уводить.
Его состояние напоминало начало сердечного приступа.
Сидя в кресле-качалке и также потирая грудь Гаранин вспоминал, как бушевал он тогда в чужом для него городе, пытаясь найти Асю. Он нашел даже наркоманов, с которыми провела последние недели своей жизни Света. В их присутствии она и передознулась. Но все эти люди, все как один, твердили, что никакой дочки у Светы не было и никогда она о ней не упоминала. В городе Света появилась недавно. Появилась одна. Откуда приехала, не говорила. После смерти при женщине был обнаружен только паспорт. В паспорте была прописка, так и вышли на отца Светы.
Долго оставаться в том городе Гаранин не мог. Ему необходимо было организовать транспортировку тела дочери домой и заняться похоронами.
Он не успокоился и после похорон вновь поехал разыскивать Асю. Поехал не один, а со своим хорошим знакомым, долгое время проработавшим в милиции. Они перелопатили почти весь город, обошли все притоны, в которых могла бывать Светлана. И ничего... Она возникла, как будто, из ниоткуда и ничего о себе не рассказывала. И было ли кому рассказывать? Когда Света появилась в этом городе она была уже совсем пропащей. Её гибель была вопросом времени, а остановиться женщина уже не могла.
Гаранин растирал грудь с надеждой, что жжение утихнет, а оно становилось только сильнее. Вот кто бы мог подумать, что такого крепкого мужчину с железным характером можно довести до сердечного приступа? Со стороны людям казалось, что у Гаранина и сердца-то нет. Так легко пять лет назад он выгнал свою дочь из дома и так легко заявил сегодня сыну, что отказывается от него. А ведь, Ванька - это всё, что у него осталось. Но не побежит он за сыном. Нет, не побежит!
Иван должен сам понять, что поступает неправильно. И когда-нибудь он поймет. Надо только подождать.
Рывком Владимир поднялся с кресла и, старясь не обращать внимания на боль, вздохнул полной грудью. Он справится, конечно же справится. Если справился с потерей Аси, которую любил, наверное, больше обоих своих детей, то чего уж сейчас? Ванька не сможет его прогнуть, а чтобы не думать о поступке сына нужно заняться делами. В планах Гаранина было открытие нового автосалона и расширение дома. Он хотел пристроить второй этаж. Вот этим и займётся.
***
-Так, дети, слушаем меня внимательно. Открываем тетради и пишем- "Контрольная работа", - диктовала стройная светловолосая учительница с добрыми глазами, ходя по рядам. Правда, до конца рядов она не доходила. Круто разворачивалась, возвращалась к доске. На задних партах сидели цыганские дети. В этой школе их было слишком много, ведь по соседству несколько лет назад осел практически целый цыганский табор.
Цыгане выкупили длинное строение барачного типа, приведя этим в ужас соседей. Хотя и соседи многие были не из благополучных. Райончик был такой, по детям в школе было видно. Многие из неблагополучных семей ходили грязные, в штопанной одежде не по размеру. И всё равно к ним отношение было лучше, чем к цыганским детям.
Цыгане особый народ, злющий, отчаянный. И ребятишки у них такие же. В школе держались особняком, на переменках сбивались в стайки. Другие ребята их гнобили, обзывали ворами, придумывали обидные дразнилки. Из-за этого им часто прилетало от цыганят.
В этом классе учились две цыганки, родные сестры. Одна совершенно обычная, а другая, Ася, не походила на цыганских детей, выбивалась из общей картинки и часто вводила учителей в замешательство.
Вот и эта учительница с добрыми глазами на Асю всегда смотрела по-особенному. Девочка старательная, пишет буковка к буковке, соображает лучше всех в классе. Да и внешность у неё не цыганская, несмотря на чёрные волосы и тёмные глаза.
Учительница не могла знать, что ещё несколько лет назад загорела девочка была ничем не отличима от цыганских детей, однако время шло, и оно вносило свои коррективы. Здесь, в городе далёком от южного солнца, загар сошёл с лица Аси и оказалась она очень светлокожей, превращаясь в настоящую красавицу. Однако ни разрез глаз, ни форма лица, ничто не могло навести на мысль, что эта девочка из цыганского табора. Хотя по документам Ася считалась дочкой Рады и Богдана. Эти документы детям выправили только здесь, в этом городе , когда цыгане решили осесть, чтобы дети могли учиться в школе.
Времена не стоят на месте и цыгане тоже учили детей. В основном только в начальных классах. Так и получилось со старшим братом Асей - Герой. Гера доучился до четвёртого, а потом Богдан сказал - "хватит". И как бы Рада ни уговаривала мужа, цыган был категоричен.
-Читать, писать умеет и достаточно. Пора работать. Мужчина растёт.
Такая же участь через год постигла и двух младших братьев-близнецов Геры. Со школой для них было покончено. Богдан пристроил мальчишек в дело. Только Ася и ее сестренка учились уже в шестом классе. За них Рада сражалась, как львица, ругалась с Богданом. И все равно, девочки предчувствовали, что придет скоро конец их школьной жизни. А Асе учиться нравилось. Отличаясь от других цыганских детей не только внешне, но и по характеру, она легко находила общий язык со всеми детьми. У неё даже появились подружки из русских девочек, к которым она ходила в гости.
Асю обижать боялись, и на неё с сестрёнкой косо не смотрели хорошо помня кулак их старшего брата Геры. Хоть он уже и не учился, при необходимости мог прийти в школу и навалять кому следует. Дети это понимали.
Уроки в школе закончились, но Ася с сестрёнкой не спешили уходить. Они топтались возле школьного крыльца, дожидаясь цыганских детей из других классов. Только так, сбившись в кучку, они возвращались к длинному бараку, в котором расположился чуть ли не весь табор, решив пожить осёдлой жизнью. Эта жизнь длилась уже несколько лет, и Ася полюбила этот суровый город с холодными зимами. Полюбила она и длинное барачное строение с одним общим коридором, где табор жил почти что одной семьёй. Она уже почти забыла кочевую жизнь и уж тем более свою родную маму. Где-то в глубине подсознания мелькали воспоминания о большом доме с сильным черноволосым мужчиной, балующем её. Но Ася давно выбросила бы их из головы, считая цыганскую семью своей, а Раду родной мамой, а если бы не Богдан.
Цыган постоянно напоминал девочке, что она чужая, при этом строго-настрого запретив говорить об этом посторонним людям. Зачем цыгану это было делать, непонятно. Может быть, его бесило трепетное отношение к девочке Рады. Взять хотя бы то, что девчонки учатся уже в шестом классе! Где это видно, чтобы цыгане так долго в школе задерживались? Скорее всего, Рада давно бы согласилась, что родной дочери пора завязывать с образованием, если бы не Ася.
Для чего Рада хочет ее выучить? Может быть думает, что девчонку ждет какая-то другая судьба, помимо цыганской? Однако это не так. У Богдана были на нее свои планы.
Цыгане рано женят своих детей. Двенадцать-четырнадцать лет для девочки считалось подходящим возрастом для брака, а на Асю уже давно положил глаз сын цыганского барона и имелась у Богдана тайная договоренность, о которой Рада не знала.
Но сначала старший сын - Гера. Гере исполнилось пятнадцать и через годик его вполне можно женить. И невесту подходящую Богдан подобрал. Не из детей барона, конечно, но тоже из весьма зажиточной цыганской семьи, уже давно ведущей осёдлый образ жизни в этом городе. И семья Богдана жила неплохо. В этом городе цыган развернулся на полную катушку. Его товар пользовался спросом. И даже машина у них, хоть и отечественного производства, но всё-таки имелась.
Все дети, в том числе и Ася, давно знали, на что они живут, и что они вне закона. Дети умели держать язык за зубами, а Гера уже был пристроен в дело. Очень часто в вечернее ночное время к ним в дом наведывались темные личности со остекленевшими глазами. А бывало, что и по наводке местных жителей являлись сотрудники правоохранительных органов. Богдан был хитер, и ничего в квартире у цыган не находилось. Как бы не ненавидели многие местные цыганскую диаспору, выгнать их из города они уже не могли. Это вам не табор с поля согнать. Здесь у цыган своё жильё куплено и оформлено документально.
В школьном дворе Ася вместе с сестрой дождались всех цыганских детей и шумной стайкой побежали домой. Дети галдели и вели себя вызывающе, заставляя шарахаться и хвататься за карманы местных бабулек.
Ася не могла знать, как провожала её взглядом учительница с добрыми глазами, глядя из школьного окна. Выбивалась девочка из толпы цыганят внешним видом. Ох, выбивалась! Довольно высокая для своего возраста, худенькая, светлокожая. И глаза у неё не просто тёмные, как у цыган, а карие с золотыми крапинками. Необычные глаза, красивые. С цыганами девочку роднила лишь пёстрая и неопрятная одежда и задиристый нрав, возможно не унаследованный ей, а подсмотренный и перенятый в таборе.
Дети пришли к бараку и привычно разбрелись по квартирам. И Ася с сестрой зашли в свою, отметив, что жигуленок Богдана стоит во дворе, а это значит, что мужчина дома, что, в принципе, днём бывало редко. При Богдане все дети вели себя потише, вот и Ася хотела быстренько шмыгнуть в общую для всех детей, кроме Геры, комнату, но у неё это не получилось. Девочка застыла в главной комнате, услышав, как Богдан орёт на Геру. Такое случалось не часто. Богдан видел в старшем сыне своего помощника и опору, и обычно голос не повышал. А тут закипел и его чёрные глаза метали гром и молнии.
-А я тебе сказал, ты женишься. У меня уже есть договорённость. Да где это видно, чтобы сын отцу перечил? Я подобрал тебе невесту, и она должна стать хорошей женой.
Гера стоял будто по стойке смирно, прижав вспотевшие ладони к штанинам талдыча одно:
-Нет, не женюсь. Не женюсь я на ней.
Богдан размахнулся и ударил сына по лицу так, что Гера отлетел на два шага назад, спиной налетев на застывшую Асю. Так они и остались стоять. Ася прижалась к Гере, которого она любила больше всех детей, считая своим старшим братом. Сейчас она чувствовала трепет парня перед отцом и хотела оказать поддержку, прижимаясь плечом. А Богдан не утихал и продолжал орать на сына:
-Да как ты смеешь мне перечить? У нас испокон веков так принято, что родители находят своим детям жен и мужей. Чего тебя, гадёныша, не устраивает? Или, может быть, ты сам хочешь себе жену выбрать?
-А может, и хочу. Может быть, уже выбрал.
Голос Геры перестал дрожать, он чувствовал спиной Асю, ощущал ее поддержку.
-Я вот на Асе женюсь. Она ведь мне не кровная сестра. Нам можно.
Ася впала в ступор от слов Геры. Его заявление прозвучало очень неожиданно для нее. Да, она любила Геру больше других детей, но любила как старшего брата и никак иначе. И уж точно никогда не представляла его в качестве будущего мужа. Для чего Гера это говорит девочке было непонятно.
Не могла она знать, что никогда не вызывала в Гере сестринских чувств. С самого раннего детства, когда он защищал ее и брал под свое крыло, он чувствовал что-то совсем другое, не то, что чувствуют к сестрам. Асе это было невдомёк, но она молчала. Нельзя ей сейчас вмешиваться в мужской разговор.
Чёрные брови Богдана поползли вверх, а глаза выпучились от изумления.
-Что, что ты сказал? На ком ты жениться собрался, на Аське? Если я всегда и подчёркивал, что она не кровная вам сестра, это не означает, что ты можешь на ней жениться. Нам такой брак не нужен, он ничего не принесёт. К тому же, Аська уже давно обещана сыну барона.
Испуганно ойкнула Ася и издала разочарованный вскрик Рада в углу комнаты, до этого не вмешивающаяся в разговор отца с сыном. Этого-то цыганка больше всего и боялась и не хотела такой судьбы для Аси.
-За Яшку?!! Ты собрался отдавать нашу Асю за Яшку? – закричал Гера. - За этого жирного урода?
Это было правдой. Яшка был старше Геры на пару лет и страдал лишним весом. Ася знала его и всегда Яшка вызывал в ней только отвращение. Всё взбунтовалось внутри девочки против такого брака. Она никогда не выйдет за Яшку! Лучше сбежит, исчезнет, испарится. Так же думала Рада, и Гера, который начал кричать на собственного отца:
-Не выйдет Ася за него. Я лучше убью Яшку!
Крик парня резко прервался, когда Богдан его вновь ударил, и не остановился на этом. Взбешённый цыган продолжил избивать своего старшего сына, но даже Рада у которой сердце кровью обливалось, боялась вмешаться, не говоря уже об Асе. Такие уж законы были в цыганских семьях, что решение хозяина - закон и никто не должен был перечить, тем более женщины.
Гера упал, отполз от отца и выскочил в общий для всех барачных квартир коридор. Уронив с плеча тряпичную сумку, служившую ей ранцем, Ася побежала за тем, кого считала своим братом. Геру она нашла в темном закутке коридора, куда цыгане сваливали всякий хлам. Парень сидел на полу отодвинув в сторону ржавое ведро и облизывал соленую кровь с разбитых губ. Гера ждал, зная, что Ася прибежит за ним.
Девочка тоже села на грязный пол и прижалась плечом к плечу брата.
-Я не хочу замуж за Яшку! – всхлипнула она.
-Я не отдам тебя ему, не отдам! – с горячностью вскрикнул Гера. Выходи за меня.
-И за тебя не могу! – продолжала всхлипывать девочка. - Я тебя очень люблю, но ты мой брат. А разве можно выходить замуж за брата?
-Ну уж лучше за меня, чем за Яшку. Давай поженимся, а потом всем расскажем и будет поздно что-то менять.
-Он убьет тебя! Убьет, Гера! - говорила Ася, имея в виду Богдана.
Гера поник. Конечно же, Ася права. Богдан не допустит такого самоуправства. В цыганских семьях так было принято, что супругов детям выбирают родители. Никогда Гера не думал, что сможет ослушаться отца. Но больше всего парня возмутило, что Богдан решил отдать Асю Яшке, этому уроду, который никогда не будет ее ценить и любить так, как любит Гера.
Продолжение далее..
Автор Ирина Ас.
Комментарии 7
И язык повести очень хорош.
С удовольствием читаю. Увлеклась..
ЧАСТЬ 1
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157652974829039
ЧАСТЬ 2
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157653086240239
ЧАСТЬ 3
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157653186117103
ЧАСТЬ 4
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157653276032495