ПОЛУНОЧНИКИ (клуб любителей мистики)

ПОРЧЕНАЯ - Жить тебе осталось недолго, - сказала седая сморщенная и сухая, как урюк, старуха. – Сделать уже ничего нельзя. - Это что же получается, они безнаказанными останутся? – спросила Валентина Игнатьевна, сжав кулаки со всей силой, какая была в слабых пальцах. Ведьма задумалась, уставилась, не мигая, в тёмный угол комнаты, пропахшей дымом восковых свечей и лекарственных трав. Склонила голову, как пёс, что прислушивается к незнакомым непонятным звукам, кивнула чему-то невидимому и, положив руки, обтянутые желтоватой кожей, на стол, заговорила: - Наказание их настигнет непременно, только не в этой жизни. Валентина Игнатьевна поджала губы. - Что ж это получается, мне в гроб, а им на Мальдивы? А если заявление написать? Хочу, чтобы их посадили. Старуха встряхнула мешочек из плотной черной ткани и высыпала на стол разноцветные бобы. - Не найдут. Даром только время потратишь, а его у тебя почти что и нет. - Ну можно же их хоть как-нибудь наказать? Наколдовать, чтобы они с повинной пришли… Старуха потерла морщинистый лоб. - Есть одно средство. Но тут нужно решиться. Не каждый осмелится. - Я уже ничего не боюсь. Вы говорили, жить мне осталось недолго. Просто скажите, что нужно сделать, а я сама решу. Старуха посмотрела на клиентку черными, как смоль глазами, словно насквозь прожгла. Казалось, зрачки – единственное, что в ведьме осталось живым и подвижным, полным неведомой силы. - Готова жизнь отнять? – спросила она вкрадчивым тихим голосом, будто не желала, чтобы кто-нибудь посторонний, услышал её вопрос, хотя в квартире, кроме них двоих, не было ни души. - Отнять жизнь? Вы что же, хотите, чтобы я их за углом с кирпичом караулила? - Ни в коем случае, - захихикала ведьма, будто Валентина сказала какую-то забавную шутку. – Нужно просто сделать переклад твоей болезни. - Вы же говорили, что ничего нельзя исправить. - Нет, нет, исправить нельзя, - подтвердила старуха. – Тело слишком изношено. Была бы ты молода, может, и хватило бы сил сдюжить. Но возраст берёт своё. Она посмотрела на собственные руки с пергаментной кожей. Валентина тоже уставилась на сухие пальцы колдуньи. Вся она выглядела совсем как мумия в музее. Женщина задумалась, «сколько же должно быть лет этой бабушке, возможно, ещё первую мировую застала, а мне на возраст указывает». - И что случится, если я соглашусь? - Справедливость, - ответила ведьма. *** Валентина вышла из подъезда на ватных ногах. В голове звенело. Медленно она побрела к автобусной остановке. Целый квартал пешком! Болезнь сделала из неё немощную старуху, а ведь когда-то Валя была спортсменкой легкоатлеткой. Даже медальки имелись за третье и второе место. Теперь они пылились на антресолях. Забытые, никому не нужные регалии. Валентина вздохнула. Разве могла она тогда подумать, что жизнь приведёт её в этот момент, в это место, в эти обстоятельства. Ничего ведь не предвещало беды, когда, придя на танцы с подружками, она познакомилась с Георгием. Как-то быстро у них всё закрутилось. Дело молодое. А то, что новоиспеченная свекровь не приняла радушно, так разве кто в её возрасте обращает на такое внимание? Да и мало ли семей с похожими проблемами. Зато с Гошей у них была любовь. Настоящая. Через год родился сынок. В общежитии стало тесно. Но к свекобре, как прозвала её про себя Валя, молодая семья перебираться не спешила. Да их никто и не звал. Мать мужа давно жила одна и одиночество своё всячески лелеяла. Больше, чем на три дня гостей даже из самых дальних уголков не принимала. Сына с невесткой тоже предупредила сразу, что с внуком сидеть не станет. Валю это не особенно огорчало. Ей нравилось самой возиться с малышом. Мальчик рос спокойным, совершенно не капризным. Расстраивало молодую мать только то, что каждый раз, попадая в дом к матери, муж становился будто сам не свой. Смотрел на неё волком, только шерсти на загривке вздыбленной не хватало. Но стоило покинуть отчий дом, пройтись по улицам города, вернуться в свою общагу с тонкими стенами и храпящим соседом за стеной, как всё в отношениях супругов мигом налаживалось. Так они жили, пока Андрюшке не исполнилось семь. А потом Георгию вдруг предложили служебную квартиру и неплохую должность. Одна беда – в другом городе. Вроде и недалеко, но свекобра вцепилась в сына, как коршун. - Одну меня на старости лет оставить решил! – сокрушалась она. - Мама, тут всего несколько часов езды. Будем навещать тебя по выходным. - Как же! Сначала каждую неделю, затем через одну, а потом и дорогу забудешь! Помру, так ты и знать не будешь! - Ну что ты такое говоришь? Ну хочешь, телефон тебе установим, буду каждый день звонить. - Чтобы мне домой потом названивали все, кому не лень? Нет уж. Свекровь отвернулась демонстративно, нижняя губа поползла на верхнюю. «Недобрый знак, - поняла Валентина, - Сейчас опять начнутся стенания и причитания». - Мам, ты ведь никогда особенно и не любила гостей. Мы и так приходим нечасто. Что вдруг изменилось? – недоумевал Гоша. - Ой, Валя, хоть ты ему втолкуй! У тебя ведь тоже сын. Валентина не ожидала, что свекровь обратится к ней, и потому над ответом подумать не успела, сказала, что на душе было. - Я как мать буду грустить, если Андрюшка решит от нас уехать в другой город. Но если ему там будет лучше, отговаривать не стану. Колючий, недобрый взгляд прожег Валю. Такого взгляда свекобра не метала в неё ни до, ни после. «Она ведь меня возненавидела её всеми фибрами своей души. По-настоящему возненавидела», - подумала невестка. Когда выходили из родительского дома, мать всё ещё кричала сыну вслед: - Благословения моего не получите! Счастья вам там не будет, так и знай! От этих слов у Вали бежали по спине мурашки, будто какое-то мимолетное предчувствие беды коснулось её плеча. - Нехорошо как-то, Гошенька. Без родительского благословения – ещё полбеды, а с материнским проклятием… - Не переживай, Валёк. Мама просто такой человек. Не умеет выражать свои добрые чувства. Детство у неё суровое было. Забудь и не обращай внимания. «Когда есть добрые чувства, уж как-нибудь да выразишь. Мой дед вот не знал, как теплые слова говорить, так показывал делами. Заботой. От свекобры же ни того, ни другого не дождешься», - подумала тогда она. Но мужу говорить ничего не стала. «Сына против матери настраивать – последнее дело, - решила Валя тогда. – Начну ему выговаривать, чем же от неё отличаться буду? Да и уедем мы, про неё, как про страшный сон забудем». Но стоило им начать обживаться на новом месте, как начались странности. На работе Гошу приняли плохо. Начальство придиралось на пустом месте. - Это что за грязь на рабочем месте? – с порога спрашивал главный инженер. - Так цех ведь, пыль летает. Тут у всех так, - оправдывался Гоша. - Ты мне про всех не рассказывай, за себя отвечать нужно. Усатый мастер, тихо что-то починявший в углу, дождался, пока начальство скроется из виду. - Ты его не слушай. Он тут сам без году неделя, вот и петушится. Пообтешется. Ты лучше это, после смены подходи к сторожке, мы там с мужиками собираемся, а потом все вместе в гараж к Виктору идём. Я так понял, у тебя тут друзей не имеется ещё, а мы новым историям всегда рады. А то свои уже все на десять раз пересказаны. Иваныч самогонку гонит такую, что аж до души пробирает. - Да я не пью, только по праздникам… - Тебя никто и не заставляет. Посиди, байки послушай, свои расскажи. - Жена дома ждёт… - Так и ей надо жизнь на новом месте налаживать. Дай бабе свободно вздохнуть. - Ну если с этой стороны посмотреть, - неуверенно проговорил Георгий. Так у Валиного мужа появились новые друзья и коллеги, которые не прочь были «залить полные баки», да и Гошу постепенно в свою шайку-лейку сманили. Стал он частенько приходить домой навеселе. А уж что творилось в те редкие моменты, когда семья возвращалась на малую родину, чтобы внука бабушке показать, Вале и вспоминать не хотелось. Ругались с мужем, как кошка с собакой. Только до рукоприкладства не доходило. Хотя Валентина несколько раз сжималась внутренне под взглядом кричащего Георгия. Глаза у него в те моменты становились совершенно чужие. Будто стеклянные. Валентина поёжилась, вспомнив те далёкие времена. Ей не хотелось думать о прошлом, только мысли сами возвращались назад. Андрюшка тогда пошёл в школу. Валя осваивалась на новой работе. Муж пил всё чаще. Они ссорились. Потом Гоша держался трезвым несколько дней, извинялся, божился, что это было в последний раз, и снова уходил в запой. Свекровь во всём обвиняла её, Валю. - Не жилось тебе на одном месте! – цедила она сквозь зубы каждый раз, как молодые приезжали проведать её. Валентина уже перестала оправдываться и объясняться. Старалась просто крепко держать язык за зубами. Так пролетело несколько лет. Всю любовь Валя вкладывала в единственного сына, который к этому времени успел подрасти и возмужать. Но в один день всё стало совсем плохо. Вале на работу позвонил начальник Георгия. Ещё не успев услышать новость, женщина поняла, что овдовела.

– Умоляю, отпустите! Не трогал я вашу жену, я простой курьер! – — Ничего не было! Я только привёз заказ. — Это было последнее, что успел сказать Арсений, перед тем как ему заклеили рот скотчем, обвязали тугой верёвкой и швырнули в багажник.

ПЁС Все началось, когда пришёл пёс. Он просто сел возле забора и громко залаял, словно звал кого-то. Хозяева дома даже не обратили внимание, мало ли что за собака лает. Это же частный сектор, тут у каждого первого есть пёс на привязи.

Мрачные семейные фотосессии...

В рот заснувшей под деревом женщины заползла змея, размером не меньше метра. Змею вытащили под наркозом.

ОЗЕРО — Нас пригласили на уикенд. — Уикенд? Я будто попала в американский сериал, — хмыкнула Светлана. — Скажи уж по-простому, кто и куда нас позвал? — Васильевы, — ответил муж. — А пригласили… Это что-то типа гостевого дома или турбазы. Поехали, а? Отдохнем, развеемся. Вот представь: бабье лето, сосновый лес, озеро… — Нет! — мгновенно выпалила Светлана.

МОЛИТВА Эту очень личную историю из своей жизни рассказала мне подруга, когда я помогала ей готовить на поминки по ее матери. Прошло сорок дней с ее смерти. У нас почти все было готово и мы сели передохнуть. "Мне так не хватает мамочки, - сказала подруга. - Ты же знаешь, что с личной жизнью у меня большие проблемы, я женщина сильная, независимая, привыкшая зарабатывать хорошо, а ко мне тянутся слабые, бесхребетные мужички, которые хотят, чтобы их опекали - не нужны мне такие! А ровню я себе пока не встретила. вот и дожила до сорока лет незамужней. Душой я отдыхала, когда приезжала домой в деревню, где жила мама и старший брат с женой и тремя дочками. Все у них было ладно. Дома уютно, в огороде что только не посажено - жена брата с дочками стараются. Брат работает - обеспечивает свой "девчатник". И мама помогает, заботится обо всех. Приезжала туда как в рай. Но все когда-нибудь заканчивается. Брат скоропостижно скончался на работе - остановилось сердце. Жена его с головой ушла в горе. все забросила, день и ночь ходила как тень, а потом стала топить горе в вине. Не знаю, что было в душе у матери, потерявшей сына, но она стойко ухаживала за снохой, за осиротевшими внучками. Когда я приехала на сороковины брата, внешне все было в полном порядке, не считая похудевшей и постаревшей снохи. Она перестала следить за собой и стойкий запах перегара выдавал ее пристрастие. Девчонки-племянницы жались ко мне. Маленькие они еще были. Старшей десять, средней семь, а младшей всего три года. Мама заверила меня, что со всем справляется, вот только сноху бы вразумить, да некому, мужниных родных она не слушает, а родных, к сожалению, нет - она же детдомовская. Побыла я там и домой вернулась, стала все больше работы брать. Надо было помогать племяшкам. Через полгода сноха умерла страшной смертью, пьяная захлебнулась собственной рвотой. После похорон мама мне твердо сказала, чтобы я не беспокоилась за них, что сил у нее на внучек хватит. Единственное, что необходимо сделать - это оформить опекунство. Жизнь пошла своим чередом, оформили опекунство, я бралась за любую дополнительную работу, чтобы заработать на большую квартиру и перевезти своих дорогих в город. Через два года старшую племяшку оформила в школу рядом с моим домом. банковский счет пополняется, скоро мечты сбудутся. Но нездоровый мамин вид и быстрая утомляемость наводили на мрачные мысли. Я стала уговаривать ее пройти медицинское обследование. Диагноз был как приговор - запущенная онкология с многочисленными метастазами. Врачи предрекли маме полгода жизни. Маме я, конечно, правды не сказала. Наговорила, что просто много всяких нарушений в работе желудочно-кишечного тракта. Поживешь у меня, подлечишься. Я отпуск возьму, чтобы с девчонками управляться. Нет! Домой! Только домой! Тебе работать надо, а мне внучек растить, коль все в порядке, то сил хватит. Привезла я маму домой. Смотрю на нее, а она веселая, счастливая, внучек обнимает, целует, а меня слезы душат! Выбежала я на улицу. Вечер морозный, звездный. Так тихо и красиво вокруг, а мне от этой красоты тошно становится. Встала посреди двора, протянула руки к небу и стала молить Господа нашего, чтобы помог он моей мамочке! Говорила ему, что люблю ее сильно! Что некуда пока забрать племяшек! Что плохо всем нам без нее будет! Говорила то, что говорят многие, узнав о неизлечимой болезни дорогих людей. Говорила от всего сердца, от всей души молила Бога не отнимать у меня маму, у внучек бабушку. Так мне было горько, так плохо, что я разрыдалась и упала на колени без сил. Плачу от безысходности. Чувствую, что легче мне становится, как будто кто-то по склоненной голове погладил - пожалел. И на душе у меня бури улеглись, стало спокойно и легко. Я поняла, что меня услышали! Моя молитва дошла до Неба! Как будто кто-то сказал, что все будет хорошо. Через полгода подвернулся замечательный обмен с небольшой доплатой и я стала владелицей трехкомнатной квартиры, почти сразу получила повышение, которое избавило меня от финансовых проблем, еще через полгода забрала вторую племяшку. Мама не отдала младшую, сказала, что у нее достаточно сил растить ребенка вдали от вредного большого города. Мама умерла через восемь лет после поставленного диагноза. За два месяца до кончины у нее начались сильные боли. Все доктора в онкоцентре были шокированы - с такими метастазами не живут! Поражены практически все органы! А тут прожила столько лет, полна сил и без болей!". Мы помолчали и пошли дальше накрывать поминальный стол.

ИСТОРИЯ, КОТОРАЯ НАВСЕГДА ИЗМЕНИЛА ЖИЗНЬ МОЛОДЫХ РЕБЯТ.... Сквозь сон Степан отчетливо чувствовал, что кто-то настойчиво теребит его за ногу: - Ромка, да отстань ты. Дай поспать. Лег он поздно, поэтому глаза открывать не хотелось. Да и не моглось. Но и спать, когда тебя дергают за ногу, невозможно. С трудом приоткрыв один глаз, Степка увидел перед собой морду медведя. Вот только рассмотреть ее как следует не удалось, глаз практически сразу закрылся. Веки были свинцовыми, поэтому, чтобы держать их открытыми, это нужно было спички вставлять. Или веточки – в лесу все-таки отдыхали. Тем временем кто-то настойчиво продолжал теребить ногу. Степан снова, но уже не сдерживая раздражения в голосе, обратился к другу: - Ромка, если не оставишь меня в покое, пеняй на себя. Посильнее зажмурив глаза, студент-первокурсник перевернулся на бок. «Да пусть дергает сколько влезет – не встану!». Ругаться с Ромкой, да и подниматься с теплого постельного мешка было лень. «Эх, не надо было вчера водку с пивом мешать» - с сожалением подумал он. Только Степан начал проваливаться в сон, как кто-то с силой вытащил его из палатки наружу. От испуга парень не сразу сообразил, что случилось, но сон как рукой сняло. Осмотрев себя с ног до головы и убедившись, что все части тела на месте, он сквозь пелену на глазах пытался найти товарища. Познакомились они недавно, в институте, поэтому за такие вольности можно было и наказать, чтобы впредь думал, что делает. Степан был готов наброситься на Ромку с кулаками, но тот лежал в своей палатке и по громкому храпу было понятно, что он крепко спит. «Кто же тогда меня за ногу тащил?» - удивился Степка. Повернув голову вправо… «Что за ерунда» - не поверил парень своим глазам и стал протирать их руками. Когда открыл их снова, ничего не изменилось. Перед ним во весь рост стоял бурый медведь. Он был больше, чем шкаф в общаге и шире, чем дуб. Тот самый дуб, об который «веселые» студенты вчера на спор разбивали стеклянные бутылки. Медведь не издавал ни звука и от этого было еще страшнее. - Здрасьте, - сказал Степан первое, что пришло ему в голову. Медведь стал медленно приближаться. «Ромка-а!» - хотел крикнуть Степан, но не смог. Вместо этого сдавленно прохрипел что-то нечленораздельное. Друг не слышал его, а медведь приближался все ближе и с каждым шагом становился все больше. Стало страшно. Никогда еще в жизни Степан так не боялся. Руки тряслись, ноги превратились в мешки, набитые ватой, а кричать не было сил. Собрав всю волю в кулак, парень резко вскочил с земли и побежал. Куда бежал, не видел. Просто вперед, подальше от палатки и от… «Блин, Ромка!» - пронеслась запоздалая мысль. Степан остановился и стал осматриваться: кругом были одни деревья. Высокие – до самого неба. - Ромка-а-а! – стал звать друга Степка. – Ромка-а-а, отзовись! Вдруг среди деревьев промелькнула тень. Большая и мохнатая. Парень повернулся в ту сторону. Но как ни старался всматриваться в пустоту - никого там не увидел, но каким-то шестым «нюхом» чувствовал, что медведь рядом. Сзади хрустнула ветка. Потом еще одна. Не оборачиваясь, Степан снова побежал. Голос прорезался, и он кричал как только мог. А потом споткнулся об ветку и полетел кубарем в овраг. Несколько раз кувыркнувшись через себя, упал на твердую землю, сильно приложившись головой. Последнее, что он видел: медведя, который протягивал ему разбитую бутылку. Сквозь сон Степан отчетливо чувствовал, что кто-то настойчиво теребит его за ногу: - Ромка, да отстань ты. Дай поспать. Вдруг он резко открыл глаза, одновременно отскочив в дальний угол палатки. У входа в палатку на карачках стоял Ромка и ехидно улыбался: - Кошмар приснился? - Ромка, это ты? - Прикалываешься? А кого ты еще ожидал увидеть в глухом лесу, медведя что ли? Ты так орал, что белки в дупла попрятались. Все нормально? Степан потихоньку стал приходить в себя. Выйдя из палатки, он подозрительно осмотрелся по сторонам. Никаких медведей не было: «Слава Богу, это просто сон». Звонкий металлический звук заставил его вздрогнуть. Повернувшись, он увидел, как Ромка пинает ногами консервные банки: - Ты что делаешь? - Ну не с собой же их забирать. Ты, кстати, давай палатку собирай, а то на автобус опоздаем. Среди деревьев на мгновение показалась нахмуренная морда медведя с разбитой бутылкой. Степка зажмурил глаза и быстро открыл: «Фу-ух, показалось». - Чего? - Ничего, Ромка. Мы в лесу такой беспорядок устроили. Давай уберем, чтобы животные не поранились случайно. - Тебе надо, ты и убирай. А я пошел тогда. Не хочу на автобус опоздать. Роман закинул рюкзак за плечи и пошел в сторону остановки. Степан же остался собирать мусор: первым делом сложил в пакет банки из-под шпрот, умудрившись при этом порезать палец об острые края крышки. «А если бы животное поранилось?» - пронеслась мысль в голове. Потом стал собирать осколки бутылок. Убедившись, что ничего остро-режущего не осталось, он, собрав палатку, отправился вслед за Ромкой. Пройдя примерно половину дистанции, Степан встал как вкопанный: друг сидел на дереве и дрожал от страха, а под деревом его караулил медведь. Руки стали предательски дрожать, отчего один из пакетов упал на землю. На фоне зловещей тишины дребезжание жестяных банок показалось чересчур громким. Медведь резко обернулся, внимательно посмотрел на гостя, шумно сопя ноздрями, после чего бросил суровый взгляд на Ромку и в одно мгновение прыгнул в кусты. Ребята несколько минут смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами и не могли пошевелиться. Даже слова произнести не могли – боялись, что медведь их услышит. Когда позади хрустнула ветка, Степка напрягся и готов был уже потерять сознание. - Пацаны, а вы чего тут делаете? – прозвучал за спиной басовитый мужской голос. Степан повернулся и увидел перед собой мужчину лет пятидесяти с ружьем на плече. Он хотел что-то сказать в ответ, но мысли путались, а слова застревали в глотке. - Да вы не бойтесь, - усмехнулся мужчина, похлопывая рукой по ружью, - я егерем работаю. За порядком слежу и заблудившимся дорогу показываю. Каждый год одно и то же: на майские понаедут сюда из города, покуролесят всю ночь, а утром начинают блуждать по лесу. Внимательно осмотрев студентов, мужчина продолжил: - Смотрю, вы даже мусор за собой убрали, молодцы! Обычно самому приходится убирать, народ нынче культурно отдыхать совсем не умеет. - Ага, - только и смог выдавить из себя Степан. - Слушайте, вы же на автобус, наверное, торопитесь? Или на машине приехали? - Н-нам на автобус надо. - Так чего стоим, пошли скорее, а то опоздаете, а следующий рейс только вечером будет. - А медведь? – жалобно подал голос Ромка. - Что медведь? – не понял мужчина. - Ну медведя мы тут видели, большой такой. - Вы, ребята, это, не злоупотребляйте много, чтобы не мерещилось. Медведей здесь лет десять никто не видел. Пойдемте скорей, автобус ждать не будет.

ЙЕТИ Антон замер, увидев собаку с разноцветными глазами, придавленную огромной веткой. Тряхнув головой, он попытался сдвинуть толстый сук, но тот не поддавался... - Как же здесь красиво! – воскликнула Лора, любуясь видом гор в окно машины. - Горы поражают воображение своей красотой, как в первый раз! Машина плавно огибала крутые повороты горного серпантина. Антон улыбнулся словам жены, разделяя её восторг. Они были женаты пять лет, и каждый новый год приезжали на недельку в горы, подышать чистым воздухом, и покататься на лыжах. Горнолыжная трасса находилась в пятнадцати километрах от домика, где они всегда останавливались. Нудный лай собачки вернул Антона к действительности. Он с неодобрением посмотрел на мопса на руках Лоры: - Угомони это недоразумение! Зачем нужно было брать ее с собой? - Не оставлять же её одну дома, - возразила Лора, стараясь успокоить собачку. – Жоржетта, тихо! Жоржетта посмотрела на хозяйку и ещё громче принялась голосить, словно проверяя на прочность нервы хозяина. - Тихо! – не выдержал Антон, громко прикрикнув на собачку. В машине воцарилась тишина. Жоржетта заскулила и прижалась к хозяйке, отвернувшись от Антона. - Ну вот, обиделась, - Лора погладила собачку. – Жоржи, в машине нужно вести себя тихо. Ты же воспитанная собака! - Разве можно это существо называть собакой? – Антон даже поморщился от неприязни. – Вот овчарка или лайка, это да, не то что… - Антон, не начинай! Это подарок родителей, не отказываться же, - Лора пересадила собачку на заднее сиденье. - Угодила с подарком тёща, - пробормотал Антон, съезжая с дороги и углубляясь в лес. - Почти приехали, - заметила Лора. – Жоржи, тебе тут обязательно понравится! Собачка в ответ начала выть в голос. Антон зажмурился от неприятного визгливого голоса Жоржетты и резко нажал на тормоз. - Лора! – парень красноречиво посмотрел на жену, потом на мопса. - Жоржи, тихо! – приказала девушка, но собачка лишь усилила вой. - Ты вернёшь этот кошмар тёще. И это не обсуждается! – Антон нажал на педаль газа, открыв окно. В салон машины ворвался холодный воздух, угомонивший Жоржетту. Собачка недовольно посмотрела на открытое окно и отодвинулась подальше... Машина медленно пробиралась по лесной дороге. Смеркалось. Вскоре показался бревенчатый домик, уютно расположившийся среди кедров и сосен. Антон остановил машину возле домика и заглушил двигатель. Жоржетта начала царапать дверь машины. Послышался громкий лай и требование выпустить ее на волю. - Выходи! – Антон открыл дверь, выпустив собачку из машины. – Лора, смотри за ней, а то ведь бестолковое существо, потеряется в лесу. Лора улыбнулась. В этом весь Антон. Едва выносил Жоржетту, но переживал, что животное может потеряться. Пристегнув поводок к ошейнику Жоржетты, Лора поднялась по ступенькам на веранду. Вдохнув полной грудью чистый горный воздух, она радостно улыбнулась. Наконец-то они добрались! Открыв дверь домика, Лора включила свет. Посадив Жоржетту на диван, она приказала ей сидеть смирно. Собачка коротко гавкнула, активно виляя хвостом. Разгрузив машину, Антон затопил печь. На улице разожгли мангал и приготовили шашлыки. Первую партию шашлыка парень занёс в дом, а вторую оставил на веранде, решив забрать позже. Молодые люди поужинали, и Лора взяла в руки гитару, исполняя просьбу Антона сыграть для него. Только пальчики Лоры коснулись струн гитары, как Жоржетта начала выть в голос. Антон закрыл уши ладонями и, недовольно покачав головой, выскочил на улицу. - Это невыносимо, - проворчал Антон, садясь на скамью. На улице тихо падал снег, было тепло. - Прекрасная новогодняя ночь! – воскликнула Лора, выходя на веранду. Она накинула мужу на плечи куртку и виновато посмотрела на него. – Извини за Жоржетту! - С тех пор, как тёща подарила этот кошмар, в нашем доме нет покоя и тишины. Разве такую собаку ты хотела? В походах она не сможет тебя сопровождать, - заметил Антон. – Ты же о лайке мечтала, а не об этом недоразумении. - Мама хотела, как лучше, - тихим голосом ответила Лора. Лора с друзьями ходила в походы, а Антон не всегда мог сопровождать её. Но такая собачка, как Жоржетта, явно не была предназначена для этого. Для чего тёща подарила её, оставалось непонятным для Антона… В этот момент в доме послышался звон бьющегося стекла с последующим грохотом падающего стула. Лора подпрыгнула на месте и, забежав в домик, обнаружила Жоржетту среди осколков посуды. Всё, что было на столе, вместе со скатертью, оказалось на полу разбитым в дребезги. Собачка, забавно чавкая, доедала остатки шашлыка. - Ох, Жоржи! – воскликнула Лора, беря собачку на руки. – Так ты хочешь расположить к себе Антона? Наведя порядок, Лора выпустила Жоржетту погулять. - Лора, ты не заносила шашлык с веранды? – спросил у жены Антон, глядя на пустую тарелку. – Я оставлял здесь мясо. - Нет, ты уверен? – Лора с сомнением посмотрела на Жоржетту. – Жоржи была в доме всё это время, она не могла съесть шашлык. - Там было пару кило, она не осилит, - Антон окинул взглядом окружающий их лес. Остаток новогодней ночи прошел без происшествий. Утром молодые люди отправились кататься на лыжах, оставив голосящую Жоржетту в домике. Антон вздохнул с облегчением, предвкушая несколько часов без собачки. Прекрасно проведя день, супруги вернулись уже в темноте. - Антон, там кто-то есть! – воскликнула Лора, указав рукой за угол дома. – Я видела, как мелькнула тень. - Лора, на улице темно, тебе могло показаться. Антон выбрался из машины и, светя фонарём, направился к месту, указанному Лорой. Жена следовала за ним по пятам. На снегу были отчетливо видны отпечатки лап животного, уходящие вглубь леса. - Неужели волк, - шёпотом спросила Лора, прижимаясь к руке мужа. - Не думаю, - Антон нахмурился. – В этих местах ни разу не видели волков. Лора с опаской огляделась по сторонам. Подняв взгляд, она стала всматриваться в темноту леса. Неожиданно, на неё посмотрели два глаза, один красный, другой желтый. Лора моргнула, и видение испарилось. - Антон, я сейчас видела два разноцветных глаза! – воскликнула Лора. – Это Йети!!! - Лора, снова ты со своими детскими историями о том, чего не существует! – Антон улыбнулся, погладив жену по щеке. – Это всего лишь какой-то лесной зверь. - То, что мы не видим, не означает, что это не существует! – возразила Лора. – А Йети существуют! - Идем в дом, твоя крошка хочет гулять, - Антон потянул жену в сторону дома. – Скажи ещё, что Йети вчера съел наш шашлык. - Вполне возможно, - пробормотала Лора, бросив последний взгляд на темные деревья... Всю ночь Лора беспокойно ворочалась и с первыми лучами зимнего солнца поднялась с кровати. Стараясь не разбудить мужа, она прошла на кухню, и, заварив чай, вышла на веранду. Жоржетта увязалась следом за ней, оповестив громким лаем всю округу. Лора поморщилась от громких звуков, издаваемых собачкой, тихо прикрыв за собой входную дверь. Сделав пару шагов, она замерла на месте, обнаружив тушку зайца на полу веранды. - Жоржетта постаралась? – сонным голосом спросил Антон за спиной Лоры. Лора с сомнением посмотрела на собачку, потом на тушку зайца. Ощущение, что за ними кто-то следит, не покидало её... ***** В последующие два дня история повторялась. Утром на веранде лежала тушка зайца, но кто её туда приносил, оставалось загадкой. Лора оставляла гостинцы для Йети. Яблоко и шоколадка остались нетронутыми, а вот от колбасы загадочный гость не отказался. В тот день Жоржетта была особенно громкой, и, не выдержав, Антон выставил ее за дверь. Через полчаса до него донёсся испуганный визг собачки, от которого, казалось, зазвенели стекла в доме. Выскочив на веранду, парень увидел Жоржетту забившейся в угол, с испугом в глазах. - Ты кого испугалось, несчастное создание? – Антон оглянулся по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил. Затащив притихшую собачку в дом, Антон поглядывал в окно, но никого на улице не увидел. Этот загадочный гость начал его беспокоить. Кто это мог быть? Или что… - Жоржи непривычно тихая со вчерашнего дня, - на следующий день заметила Лора. - Вчера чего-то испугалась на улице, - отмахнулся Антон, упаковывая горные лыжи в чехол. – Лучше пусть молчит, чем голосит. - Испугалась? – задумчиво переспросила Лора, посмотрев на окно, и вздрогнула: – Антон! Там кто-то есть! Антон тоже услышал звуки торопливых шагов на веранде. Отложив лыжи в сторону, он бросился к двери, распахнув ее настежь. Он успел заметить нечто белое, похожее на спину животного. Схватив куртку, он выбежал из дома, увидев дорожку следов, уходящую в лес. - Ты не пойдешь! – заявила Лора, поняв намерения мужа. - Твой Йети ничего мне не сделает, - улыбнулся Антон, на обеспокоенный взгляд жены. - Дальше нашего дома живёт лесник, можно спросить у него. Следующим утром Антон отправился навестить лесника, а Лора осталась дома в Жоржеттой. Тепло одевшись, девушка подхватила собачку на руки и решила прогуляться по лесу, недалеко от дома. Снега в этом году было не много, поэтому сугробы Лору не пугали. Жоржетта старалась поспевать за хозяйкой на своих коротких лапках, забавно фыркая, когда снег попадал на её мордашку. Сжалившись над собачкой, Лора наклонилась, чтобы взять её на руки, и в этот момент кто-то с силой толкнул её в спину! От неожиданности Лора не устояла на ногах и упала лицом в снег, услышав непонятный шум за спиной. Поднявшись на ноги, Лора отряхнулась от снега, протирая глаза. Рядом заскулила Жоржетта, постепенно повышая голос до визга. Собачка добралась до хозяйки и прижалась к её ногам. - Ну чего ты испугалась? – Лора погладила Жоржетту по голове. – Ты же храбрая собака! Жоржетта заголосила ещё громче, стараясь запрыгнуть на ручки к хозяйке. - Нет! Пойдешь самостоятельно, своими лапками! – строгим голосом заявила девушка. – Я не могу всё время носить тебя на руках. Лора обернулась и замерла на месте. Прямо за её спиной лежала огромная ветка старой сосны, только что отломившаяся от дерева. Лора посмотрела на толстый ствол сосны с крючковатыми ветвями, и вздрогнула. Кто-то толкнул её в спину, спасши тем самым ей жизнь. Но кто это был? Оглядевшись по сторонам, Лора не заметила ничего подозрительного. - Странно, - протянула девушка. – Тихо, Жоржи! Собачка выла в голос, требуя, чтобы её взяли на ручки. Не обращая внимания на вой Жоржетты, Лора приблизилась к упавшей ветке. - Похоже, что под тяжестью снега ветка обломилась, - задумчиво пробормотала Лора, осматривая место происшествия. Неожиданно ветка шевельнулась, заставив Лору вздрогнуть. Она услышала звук, похожий на стон. Лора прислушалась. Стон снова повторился. Упав на колени, девушка принялась разгребать снег руками, отламывая мелкие веточки. До слуха Лоры донеслось скуление, и показалась голова собаки с разноцветными глазами. Животное пыталось выбраться из снега, но было придавлено толстым суком ветки. В нерешительности Лора протянула руку, смахивая снег с головы животного. Собака не возражала против прикосновения девушки, жалобно глядя на неё своими необычными глазами.

ДЕТЁНЫШ С кухни вкусно пахло гречкой. Могло бы вкусно, но неделя гречнево-геркулесовой диеты сделала свое дело: Андрей уже видеть не мог некогда любимую кашу. А еще кисели и кефир, лишившие его ароматов свежего кофе и крепкого чая. И ради чего все, спрашивается? - Дюш, ты пришел? Мой руки, я сейчас позову детей, будем ужинать! - сияющая Лета поспешила к нему, вытирая руки не совсем чистым кухонным полотенцем. В последнее время у них все стало "не очень": не слишком вкусная и питательная еда, не особо чистые вещи, не такие, как раньше, послушные дети. Нет, они, конечно, замечательные: Андрей нежно любил обоих. Вспыльчивую и горячую Анжелику, переживающую кризис сложных четырнадцати лет, и Вадика, в свои двенадцать любившего поворчать на все сто. А скоро появится еще один. Если Лета не передумает. Рады они? Надо полагать, не совсем. В школе сейчас бешеная программа, Ликуша вечно корпеет над громоздкими проектами, заданными на дом. Вадик перед контрольными совсем срывается с катушек, хлопает дверью спальни и до трех ночи торчит на каких-то сомнительных сайтах. Вряд ли готовится, скорее, просто снимает стресс. А что будет, когда родится ребенок? Сейчас у каждого по комнате, для младенца нужно будет освободить место. Запихнуть старших в одну комнату? Они в тот же день друг друга разорвут в мелкое крошево. Брат с сестрой неплохо ладят, но они слишком разные - Лика чистюля, Вадик наоборот. Дочка всегда разговаривает на повышенных тонах, шумно общается по телефону с многочисленными подругами. Вадик готов весь день сидеть в наушниках, резаться в свои жутковатые игрушки и вести виртуальную переписку с приятелями. Вопли Ликуши, как бы он ее ни любил, сильно раздражают парня. Остается поставить детскую кроватку в их с Летой комнату; прощай спокойный сон и здоровая голова по утрам. Расходы придется снова урезать, забыть о запланированном отдыхе, теплом море и прочих радостях. Беременность протекает тяжело, стоит ждать осложнений у будущего ребенка и Леты. Значит, готовимся: лекарства, витамины, платные обследования. Еще минус жирный кусок бюджета. И еще минусы, и еще... если только она не передумает. Если только. Ложки вяло стучали по тарелкам с почти не убывающей гречкой. Дети мрачно сопели над коричневыми кучками, то и дело заглядывая в смартфоны. Обычно Андрей запрещал им подобное за столом, но сейчас угрюмо молчал. Может, хоть так удастся избежать приправы к ужину, в виде очередного скандала? Пока зависли в своих общалках, проглотят проклятую кашу и не заметят? Не прокатило. - Вадюш, ты совсем плохо ешь в последнее время, и так уже как привидение стал! - Лета протянула руку, потрепать сына по свисающему до носа чубу (Андрей уже не раз грозился обстричь этот несчастный огрызок собственноручно). Сын дернул головой, окрысился: - А что мне жрать, я скоро от ваших гречек-овсянок блевану! - Вадим! Не смей так разговаривать за столом! - А что, он неправду сказал? - это уже вскипела Лика. Ложка печально звякнула о край тарелки. - Дома нормальной еды вообще нет, ты и сама не готовишь, и нам даже бич-лапшу не даешь покупать! Мы тебе что, какие-то бомжары, на одних кашах пустых сидеть? - Ликуш, ты же знаешь, у меня токсикоз, я запахи другой еды не переношу, а ваши бичи, это вообще одна химия, пахнут ужасно... трудно две-три недели потерпеть? Скоро пройдет, будем питаться, как раньше! - Так, это ваш с папой ребенок, вы виноваты, а нам страдать? Кто вообще в сорок лет рожает? Лучше бы сходила на аборт, как все нормальные женщины на твоем месте бы сделали. Мне перед подругами стыдно, матери на пенсию скоро, а она будет с пузом по двору ходить! Наверное, надо было вмешаться и осадить детей. Но Андрей слишком хорошо их понимал, да и головная боль снова дала о себе знать. Когда дети, всласть накричавшись, побросали ложки и полезли из-за стола, он покосился на заплаканную жену и угрюмо велел: - Посуду за собой приберите, оба. Потом извинитесь перед матерью, и скройтесь с глаз долой. Странно, но Лика и Вадим послушно навели порядок. Потом неубедительно пробормотали извинения и поспешили "скрыться с глаз". Что только потвердило догадку Андрея: виноватой в ситуации они считают именно мать. Плохо, но небезосновательно. Позже он снова попробовал поговорить с женой, мягко, без лишних эмоций. - Летусь, подумай хорошо. Ты уже сейчас еле ходишь, гемоглобин низкий, проблем со здоровьем хватает. А что будет после родов? Я тоже не настолько здоровый, давление скачет. Случись чего, куда его, в детдом? Твоя мама уже высказалась, что помогать не собирается. На самом деле Елизавета Карловна высказалась куда крепче и забористее. После ее отповеди на тему: "Да лучше бы я тебя, крольчиху неблагодарную, вообще на свет не рожала! Другие дети родителям пироги и деньги несут, а ты только младенцев!" Летиция вылетела из отчего дома как ошпаренная и поклялась забыть туда дорогу. Андрей только мученически вздохнул. Другого от тещи ожидать было сложно: впрочем, с Ликой и Вадимом она, худо-бедно, помогала. А вот на третьего, по ее словам, даже смотреть не станет. - И за ужином... ну, ты сама понимаешь, у Ликуши и Вадика трудный возраст, гормоны в голову бьют. Им не до того, чтобы нянчиться с братиком или сестрой. Проблемы покатятся снежным комом: ты будешь постоянно возиться с младшим, а они в это время пойдут вразнос. Я на работе с утра до ночи, мне за всем тоже не уследить! Покрасневшие глаза жены зло сверкнули: - Андрей, просто так и скажи: тебе не хочется лишних проблем! А то, что это твой ребенок, твоя частичка... как вообще можно просто взять и избавиться? - А как можно просто забыть принимать таблетки, которые пьешь уже не первый год? Или я чего-то не знаю? По тому, как забегали глаза Леты, стало понятно: подозрения не напрасны. Он с самого начала не верил в россказни с внезапной забывчивостью, зато хорошо помнил, как жена уговаривала его на третьего ребенка еще два года назад. Но тогда Вадим получил серьезную травму, катаясь на скейтборде, и беготня по больницам заставила забыть тот разговор. А теперь, вот, пожалуйте: "Дюся, ты скоро снова станешь папой!" Внутри закопошилась тошнотворная обида, смешанная со злобой. Из-за нелепой прихоти супруги - снова нянчиться с розовым пупсом - вся жизнь рассыпалась, как неправильно сложенный паззл. *** В кабинете УЗИ почему-то стоял зимний холод. Мерно попискивали разные приборы, мигали какие-то лампочки. Молодая докторша с блеклым лицом и приклеенной клоунской улыбкой водила машинкой по выпуклому животу Леты. На экранчике, вместо изображения плода в утробе, дергался и извивался странный комок, похожий на клубок темных червей. Жена улыбалась, так же широко и нелепо, как докторица. Андрей стоял рядом, не в силах пошевелиться: ноги будто примерзли к полу. Сердце колотилось тяжело и глухо, грохот отдавался в уши, посылая в мозг, одну за другой, волны агонии. Потом Лета закричала и выгнулась. Изо рта плеснуло густой черной кровью. Улыбчивая докторша держала уже не прибор для УЗИ, а блестящий острый предмет, похожий на лезвие. Под кожей жены что-то перекатывалось, пульсировало. Сверкнуло лезвие - натянутая кожа лопнула с влажным треском. Алые от крови околоплодные воды хлынули на пол. Лезвие взметнулось снова. Оцепенев от ужаса Андрей смотрел, как сумасшедшая докторша кромсает его жену, все с той же приклеенной улыбкой. Из утробы наружу тянулось нечто огромное, скользкое. Длинные тонкие веточки поднимались вверх из ран, напоминая паучьи лапки. Изображение на экранчике поменялось: клубок перестал шевелиться. Из него на Андрея смотрел мокрый белый глаз... Завтрак прошел в уже привычной, похоронной атмосфере. Дети вяло сжевали по бутерброду с сыром и поплелись собираться в школу. Лета сидела над остывшей кружкой слабого чая и терла висок. Похоже, спалось ей так же плохо. Ночной кошмар до сих пор стоял перед глазами. Из-за него не хотелось даже смотреть на еще совсем плоский живот супруги. Приснится же такое! - Дюш, ты не выспался? У тебя все в чашке льдом покрылось! - Как и твой чай! - пришлось вымученно улыбнуться и тронуть губами повядшую щеку жены. - Ладно, Летусь, побежал я, и так провалялся сегодня, лишнего... не вставай, сам закроюсь. До вечера, милая! Лета, все же, проводила его до двери и кисло улыбнулась, когда он махнул на прощание, направляясь к лифту. Сегодня Андрей незаметно сунул сыну и дочери побольше денег, чтобы сходили в буфет и нормально поели. Во всяком случае, в школу они уходили повеселевшие; может, вечером будут чуть добрее. Надо будет и самому зарулить в кафе после работы и наесться впрок. Нерешаемых проблем нет, есть ленивые мозжечки - как часто говорил покойный ныне свекр. Почему именно эта часть мозга, известно было только ему одному. Вечер прошел относительно мирно. Проев всю выданную наличку (скорее всего, накупили всякой запрещенной гадости), сытые и довольные, дети вечером вели себя почти идеально. Ели, правда, совсем в микроскопических дозах, но спасибо сказать не забыли, потом дружно навели в кухне порядок и перемыли посуду. - Видишь, они привыкнут помаленьку, надо только время! - Летиция попивала очередной киселек, похожий на кровавые сопли. Андрей старался не смотреть на ее кружку и алые усики над верхней губой. - Время все расставит на свои места! Спорить не хотелось. Вместо этого он обнял жену и зарылся носом в ее волосы, в первый раз за последние дни, чисто вымытые и пахнущие клубничным шампунем. Ночью ему снились чьи-то огромные, покрытые черными волосками руки, лезущие между бедер воющей от боли Леты. Пахло кровью и еще чем-то тяжелым, тошнотворным. На деревянные стены незнакомой комнаты падали блики света, отбрасываемые зловонно чадящими свечами. Хриплые голоса вокруг что-то бормотали, то ли молились, то ли читали заклинания. Наконец дитя показалось на свет. Тонкие ручки и ножки, кривые точно птичьи лапки, судорожно подергивались. Вместо лица у младенца оказался один большой рот, влажно чавкающий и издающий квакающие звуки. От раздутого синюшного животика тянулась перекрученная блестящая пуповина. *** - Пап, я ночью уснуть не могу, мне кажется, у нас крыса завелась, - Лика мрачно ковырялась в баночке с йогуртом. - Вадька, хорош ржать, придурок несчастный! Я серьезно! - Ликуша, откуда у нас крыса на восьмом этаже? - Андрей потянулся за чашкой с печеночным паштетом. Токсикоз у Леты остался в прошлом, а на сытый желудок и ссор стало в разы меньше. - Не знаю, но в последнее время, как ночью проснусь, что-то скребется и топает, будто маленькими лапками. Вадька, колись, ты какую-то дрянь притащил и по ночам выпускаешь? Лика грозно сверкнула цыганскими черными глазищами - бабушкиным наследием. День ото дня, любимая дочка становилась копией тещи, что не могло не беспокоить. Вторую Елизавету Карловну Андрей не хотел. На всякий случай, на выходных он нашел время зарулить в магазин и накупил звуковых ловушек от грызунов. Продавец клялся, что эти штучки и крысы несовместимы, причем, для людей вреда абсолютно никакого. Крошечные черные коробочки расставили по всем комнатам. Две недели Лика спала спокойно и не жаловалась на шум. До той роковой ночи... За окном мерно, убаюкивающе, шуршал дождь. Засыпалось под его мелодию особенно сладко; в ухо тепло дышала сонная Лета. Первый раз за несколько месяцев у Андрея с женой случилась близость, и теперь, охваченный сладкой дремой, он ощутил, как сильно ее любит. Несмотря ни на что. Даже этот ребенок... Пронзительный девичий визг разорвал в клочья теплую негу сна. Не успев толком проснуться, он кубарем слетел с кровати. Бледная, взъерошенная Лета судорожно натягивала халатик, прямо на голое тело. Визг повторился, сменившись грохотом чего-то тяжелого, упавшего на пол. Андрей бросился в комнату дочери, не заметив, как жена вдруг болезненно поморщилась и схватилась за едва округлившийся живот. На пороге своей спальни сонно щурился разбуженный Вадик. Андрей хлопнул по выключателю. Ликуша сидела на полу, возле кровати. Бледная, как обезжиренный кефир, со спутанными волосами, она обнимала руками колени и судорожно всхлипывала. - Ликуша, доченька, - Лета вслед за мужем вошла в спальню, присела рядом и отвела с лица дочки влажные от пота пряди. - Солнышко, что случилось? - Он... он ползал по мне! - в голосе Лики звенели истеричные нотки. - Я проснулась, а он... я его рукой схватила, такой липкий, горячий... Она зарыдала. Андрей с женой молча переглянулись. - Анжелка, да тебе приснилось просто, нефиг в духоте спать! - Вадик прошелся по комнате, заглянул под кровать, компьютерный столик. - Проветривать надо, и меньше конфет на ночь жрать! Он повертел в руке фантик от молочной ириски, потом скатал шарик и запустил в сестру. Как ни странно, это подействовало быстрее родительских увещеваний. Темные глаза вызывающе сверкнули: - Иди ты, знаешь куда... Кто в такой ливень окно открывает, совсем больной? И конфеты я не ела, не знаю, откуда у меня обертка, такие только ты мешками жрешь! - Угу! Прям у тебя в спально сижу и хаваю! Ты тупая? Ааа... пап, мам, я понял - Анжелка у нас лунатик, она во сне ходит и таскает конфеты, а потом ей всякая хрень мерещится. Давайте ее на ночь к кровати привязывать! Лика немедленно пнула братца, потом вырвалась из объятий матери и вскочила на ноги: - Я правду говорю - эта дрянь ползала, у меня по одеялу! И я не какая-то там шизичка, чтобы по ночам ходить, понятно? Андрей протянул руку жене, помогая встать. От недавнего ощущения мира и покоя не осталось и следа. - Так, прекращайте оба! Вадюха, иди, поставь пока чайник, выпьем и подумаем все вместе. Ликуш, а ты уверена, что тебе не приснилось? Бывают такие, очень живые и яркие кошмары, что... - Ну, па-а-ап! Говорю же, я его чувствовала, он прямо на груди у меня сидел! - кипятилась дочь, пытаясь пригладить растрепанные волосы. Андрей примирительно тронул ее за хрупкое плечико: - Хорошо! Но ты же сказала, он был липкий? Тогда на руке должен был остаться след! Лика растерянно умолкла, разглядывая чистые розовые ладошки. В ее взгляде появилось сомнение. Лета ласково обняла дочку: - Просто ты много занимаешься, очень устаешь, вот тебе и снятся кошмары! Я недавно купила одну травку, очень хорошо успокаивает, давай и тебе заварю! Другой рукой она снова незаметно потерла живот. *** Простыня под спиной промокла от пота. Ладони судорожно стискивали, комкали сырую ткань. Страх парализовал тело, сдавил горло болезненным спазмом. Это просто сон, дурной, горячечный кошмар. Надо проснуться... Топ-топ-топ. Крошечные ножки - или лапки - пробежали мимо комнаты. Потом замерли, и обратно - топ-топ-топ. Все было бы хорошо, это мог быть проснувшийся ночью шалун-сынишка, или хорошенькая кудрявая дочка. Папа-папа - нам страшный сон приснился, можно к тебе? Или лохматая белая болонка с крошечными когтистыми лапками - хозяин, я не сплю, стерегу наш дом! И бегаю по коридору, от двери и до спальни, раз туда - раз обратно. Топ-топ-топ. Вот только у Семена Арнольдовича никогда не было собаки. Ни болонки, ни рыжей таксы, ни даже обычной дворняжки. И деток тоже - ни сынишки-шалуна, ни лапочки-дочки. Семен терпеть не мог собак и детей. Бегать ночью по его квартире было некому. Первый раз за всю жизнь он пожалел об этом. Потому, что отчетливо слышный топоток за дверью не на что было списать. Галлюцинации? Вот так, с бухты-барахты? Вряд ли. Белая горячка? Он не пил последние пять лет; тяжело перенес операцию на правой почке и с тех пор даже на пиво не смотрел. Топ-топ-топ... В этот раз шаги замедлились возле самой комнаты. Будто неведомый гость притормозил перед ней и теперь размышлял, стоит ли постучаться. Или просто распахнуть дверь и с радостным: "Папочка!" ворваться внутрь. "Нет, уходи, убирайся! Тебя нет, это просто кошмар, игра толком не проснувшегося мозга, глупая галлюцинация; проваливай!" Капли пота, противно щекоча, ползли по лбу и вискам. Несмотря на духоту, тело под тонким одеялом сотрясалось в ознобе. Мысль о том, чтобы протянуть руку и включить настольную лампу, стоящую на тумбочке, возле кровати, почему-то вселяла ледяной ужас. Тогда ОНО точно догадается, что Семен не спит. Может, если замереть и не дышать, ОНО уйдет само? Топ-топ-топ. Влево по коридору. Выдохнуть, очень медленно. Топ-топ-топ. Обратно. Замереть. "Уходи. Убирайся. В этой квартире не место детям, собакам... или что ты там такое? Проваливай туда, откуда пришло..." Очень мягко, почти не слышно, начала открываться дверь. "Нет-нет-нет! Не надо..." Под одеялом, в потной духоте, бешеным кроликом колотилось сердце. Тук-тук-тук. Топ-топ-топ. Вторили крошечные ножки. Будто в такт. Потом к стуку сердца и топоту ножек присоединился лязг зубов. Ножки топали все ближе, сердце-кролик стучало яростнее, зубы выбивали бешеную дробь. Что-то мягко приземлилось на кровать - даже пружины не скрипнули. "Нет, умоляю, уходи! Пожалуйста! Я старый и больной, не трогай меня... пожалуйста... боже..." Какое-то время ничего не происходило. На минуту-другую Семен почти потерял сознание от страха и духоты. Когда пришел в себя, вокруг стояла полная тишина. Плотно закрытые окна почти не пропускали звуки с улицы. Да и какие там звуки глубокой ночью. Топота не было, сердце мерно отбивало ритм. На кровати ничего не копошилось. Может, ОНО ушло? Не в силах оставаться под спасительной духотой одеяла, он осторожно высвободил мокрую от пота голову и вдохнул глубже. ОНО ушло? Ушло. Семен приподнялся на локте, собираясь спустить ноги на пол. Мочевой пузырь настойчиво требовал освобождения. Оказалось, ОНО и не думало уходить. Глядя, как из-под складок одеяла медленно поднимается круглая лысая головка, Семен обмочился. - Бу..э...аууу... - промямлил уродец, карабкаясь по кровати. Кривые ножки и ручки, похожие на высушенные птичьи лапки, быстро-быстро тащили пухлое дряблое тельце. За ним волочился какой-то длинный толстый шнурок. На шнурке налипли мусор и пестрые фантики, похоже, от конфет. На кухне стояла вазочка, полная трюфелей, карамелек и ирисок. Самая большая слабость хозяина квартиры. "Интересно, все сожрал, или что-то осталось?" - глупая мысль оказалась последней в жизни Семена Арнольдовича. Сердце-кролик еще дважды сделало "тук-тук", прежде чем лопнуть в груди переспелым кровавым помидором... *** - Мать совсем ополоумела, - Лика натягивала перед зеркалом модную шапочку, которую всеми правдами и неправдами выклянчила у отца, вместе с новой сумочкой. - Она теперь даже к врачу не ходит, представляешь? Несет какой-то бред, что они ее дитачку могут угробить своими излучениями и прочим. И это ведь у нее третий ребенок, должна уже соображать! - А отец твой чего говорит? - подруга сочувственно хмыкнула, хотя ей о таких проблемах и думать не приходилось. Родители категорически не желали второго ребенка, чему Леля была только рада. - Да что... он уже сам на грани! Ходит, как труп оживший, серый весь, с мешками как у панды! Боюсь, скоро пошлет мать и свалит из дома. Хоть бы нас с собой забрал, что ли, с маман уже жить невозможно, помешалась на своем пузе! А тут еще двух соседей - оба уже в возрасте - одного за другим, с обширными инфарктами увезли, так она неделю истерила, типа, по дому страшная инфекция гуляет и нам надо срочно съезжать. Хорошо, отец не послушал. Лика отчаянно завидовала подруге. Ее то мать умеет голову включать. Всегда ухоженная, подтянутая, без дурацких заморочек. И на дочку время есть, и про себя не забывает. Хотя, у нее и муж зарабатывает столько, что хватило бы на пятерых! А Ликушу дома ждет серый от недосыпа отец, брат-псих и мамины сюсюканья над раздутым пузом. А скоро еще и вопли начнутся, ни днем, не ночью покоя не будет! Однако, все оказалось еще веселее. Открыв дверь своим ключом, девочка услышала громкие голоса с кухни. Рычал в гневе отец (а он еще и так умеет?) хныкала мать, и кто-то третий нудил, сладким, тошнотным голоском. В прихожей стояла незнакомая обувка - мужские ботинки: "Прощай молодость", старые и стоптанные. Густо пахло удушающим, каким-то стариковским парфюмом и сушеными травами. На цыпочках, Лика подкралась ближе к кухне. - Завтра же идешь к врачу, поняла? К нормальному, я тебя сам запишу! - ревел отец. - А этого... твоего, чтобы я здесь больше не видел! - Андрюша, ты не понимаешь... - Андрей Михайлович, не надо так кипятиться! И на жену кричать. Ей сейчас нельзя переживать, стресс губителен для ребенка... - Я сказал - вон из моего дома! Что-то с грохотом упало на пол. Лика едва успела отскочить. Дверь распахнулась и из кухни вышел багровый от злости отец, таща за шкирку плюгавого мужичонку в потертом костюмчике и нелепых очках. Мать с причитаниями бежала следом: - Андрюша, отпусти... Андрюша, не надо! Игнорируя ее крики и робкие возражения Плюгавика, отец распахнул дверь прихожей и вытолкал гостя в подъезд. Следом полетели оба ботинка. Лика в первый раз почувствовала что-то вроде уважения к отцу, которого считала полным тюфяком. Мать зарыдала, обнимая круглый живот. Вместо того, чтобы ее утешать, отец схватил с вешалки пальто, сунул ноги в ботинки и опустил в карман ключи. - Проветри здесь, - коротко велел он дочери. - И матери воды налей, я вернусь часа через два. Хлопнула дверь. Позже, вечером, Вадим и Лика сидели на кровати и без особой охоты жевали чипсы с беконом, из одного пакета. - В общем, оказалось, мать вместо больниц постоянно бегала к этому Плюгавику. Он ей всякие сушеные травки впаривал, дохлых кузнечиков, порошки какие-то. А еще хуже - этот урод плешивый при отце ляпнул, что ребенок получился только благодаря ему. То есть, мать специально к этому шаману недоделанному ходила, чтобы пить травы и залететь, а отцу врала, что таблетки принять забыла. - Дела... - Вадик почесал макушку. - И чего - они теперь разведутся? - Не знаю, тут еще дело в том, что от этих травок вонючих может родиться какой-то урод. Мать ведь к врачам давно не ходит. Тогда его точно придется куда-нибудь сдавать, папа не потерпит такого! Он и здорового-то не хотел. За окном тоскливо завывал ветер, колотя в стекла и осыпая их снежной колкой крупой. Близился Новый Год, а следом - появление нового члена семьи. Лику одинаково тошнило при мысли и о первом, и о втором. Еще недавно такая уютная и размеренная жизнь быстро превращалась в ад. *** Горячее дыхание грело ухо. Лета обнимала его сзади, нежно шепча: - Люблю тебя, милый, я тебя так люблю... От нее пахло любимым клубничным шампунем. И все было хорошо, совсем, как раньше. Тело казалось невесомым, будто плыло под потолком. Теплые ласковые ручки гладили его спину, плечи. И все же, что-то казалось неправильным, неестественным. Андрей хотел повернуть голову, но тело не слушалось, будто завернутое в ватное одеяло. Во рту стоял сладковатый привкус. Смутно вспомнилось, что за ужином кофе был слишком сладким, и отдавал орехами. О чем они говорили с женой? У плода, на УЗИ, куда он всеми правдами и неправдами затащил ненаглядную, выявили какие-то патологии, врачи настаивали на прерывании. Странно, но Лета обошлась без истерик. Спокойно выслушала вердикт, кивнула и позволила себя увести. Вечером они долго говорили на эту тему. Точнее, говорил Андрей, Лета слушала и кивала, попивая очередной травяной настой. А потом они вместе убрались на кухне, перемыли посуду и отправились спать. Дети в этот вечер тоже вели себя очень тихо, после ужина сразу забившись по комнатам. Наконец, до Андрея дошло, что именно не так. Сквозь одурманенное сознание пробилась мысль: Лета обнимает его сзади, крепко прижимается... как? Срок у нее был уже немаленький. Где же ее живот, вечно мешавший спать? К горлу подкатила тошнота, в ушах зашумело. Сознание померкло. Утром голова буквально раскалывалась. Лета, как ни в чем не бывало, готовила на кухне завтрак, придерживая рукой круглый животик. - Я записалась к доктору Амелиной, на следующий понедельник, - сообщила она, снимая с огня чайник. - К ней всегда бешеная очередь, но мне Машуня помогла, они хорошие подруги, так что, иду пораньше! Андрей вяло кивнул, потирая виски. Вечером, возвращаясь с работы, он узнал, что недавно переехавшая к ним соседка - молоденькая и хорошенькая Мариша Степаненко - ночью скоропостижно скончалась от инсульта. *** Понедельник выдался сумбурным - куча дел на работа, беготня с документами, бестолковый стажер-новичок, которого приходилось водить едва ли не за руку. Близились новогодние праздники и связанный с ними геморрой. За этой суматохой Андрею удавалось не думать, как там Лета. С утра она должна была ехать к врачу, и, возможно, в тот же день лечь в стационар. Бедная... ничего, скоро все закончится и через несколько дней она вернется домой. Если только все пройдет без осложнений. Если только. По дороге он решил заехать в магазин, купить замороженных полуфабрикатов. Сил на готовку почти не оставалось, а дети вряд ли станут возражать. Но стоило подойти к холодильнику с мороженной продукцией, как в кармане завибрировал телефон. - Пап, приезжай скорее, тут пипец творится, дома! Папа, тут мама... В трубке раздался женский крик, потом хлопнула дверь. - Вадик, погоди - что случилось? Мама не в больнице? - Она туда и не ездила! Тут этот хмырь опять заявился, который ей травы продавал, и с ними еще какие-то мужики, стремные. Анжелка на них наорала, хотела выгнать, так один здоровенный ее в комнате запер. А мама, похоже, рожает... пап, давай скорее! Крик повторился; в этот раз он больше походил на звериный вой. Волоски на спине зашевелились от ужаса. - Вадь, сейчас приеду - вызывай Скорую! - Я хотел, а мать сказала, что не... Трубка противно запищала. Бросив тележку, Андрей поспешил к выходу, по дороге набирая номер "Скорой". Дверь квартиры оказалась приоткрыта. Терзаемый дурными предчувствиями, он шагнул внутрь и почти сразу столкнулся с двумя амбалами в кожаных куртках. За локти они с двух сторон держали почти не стоящую на ногах Лету. Пол в коридоре усеивали темные пятна, пахло травами, жженой тряпкой и спиртом. - Летусь, что случилось? Я "Скорую" вызвал... - Мужик, шел бы ты с дороги, - неприязненно буркнул один из амбалов. Крошечные темные глазки зло буравили хозяина квартиры. Не обращая на него внимания, Андрей попытался подхватить иссиня-бледную жену. Мощный кулак впечатался в лицо, отшвырнув к стене. Рот тут же наполнился кровью. - Сказано тебе - не лезь! - рявкнул амбал. - Тихо-тихо! - с кухни вышел печально знакомый плюгавый мужичок. - Ребята, берите Летицию Антоновну, и в машину. А вы, уважаемый, лучше не вмешивайтесь, это уже не ваше дело! - Где дети? - сплевывая кровь, Андрей с трудом поднялся, но повторный удар снова сбил его с ног. - Какого хера вы тут творите?! Не видите, ей плохо, сейчас приедет "Скорая"! - Не нужно "Скорую"! А дети ваши в порядке, правда, шумели очень, пришлось успокоить на время. Летиция Антоновна сама согласилась с нами ехать, туда, где ей окажут нужную помощь. - Лета... Леточка! - в голове с грохотом перекатывался чугунный шар боли, кровь из разбитого носа текла в горло. Жена мутным взглядом посмотрела по сторонам. Похоже, она никого уже не узнавала. Низ кофточки и юбка быстро пропитывались кровью. Внезапно она закричала, забилась в конвульсиях. Изо рта ударила густая алая струя. Один из амбалов подхватил корчащееся тело и потащил к двери. - Я вызываю полицию, - прохрипел Андрей. - Слышите? Плешивый на секунду задумался, потом кивнул второму здоровяку. - Забирай и этого тоже. Правда ведь, позвонит, а нам это не надо! Увернуться от третьего удара не удалось. Мелькнула мысль, что на такой шум соседи должны были давно вызвать полицию. Дальше был спуск по лестнице, плечо амбала, обтянутое кожей, морозный воздух улицы. Снег порошил в лицо, смягчал боль в разбитых губах. Его и Лету погрузили в небольшой неприметный Уазик. Краем глаза, Андрей заметил подъезжающую дому "Скорую". Опоздала... - Опоздали! - донесся сквозь пелену беспамятства голос плешивого. - Начинается, уже не довезем! - Самуил Викторович, а может, если на полном ходу... - В такую погоду? Нет, тормозни-ка, Данюша, вот тут, за следующим поворотом, видишь, стройка заброшенная? Сверни за угол, тут машину не заметят с дороги. Лета уже завывала в голос. Кровь из рассеченной брови почти полностью склеила глаза, но Андрей кое-как протер их рукой. Тело жены, закрепленное ремнями, билось и выгибалось, как от ударов током. Качок, которого плешивый звал Данюшей, отстегнул ремни и с трудом потащил ее из машины. Сразу стало холодно, зато в голове прояснилось. Пошатываясь, Андрей выбрался следом. Плешивый Самуил уже расстелил прямо на снегу кусок брезента, куда помощники опустили орущую в голос Лету. И присел рядом на корточки, щупая пульс. - Давай, милая, продержись немного - ты же хочешь помочь малышу? - Да вы психи... - Андрей в растерянности смотрел, как плешивый урод поправляет очки и закатывает на его жене кофту. - Ей срочно надо в больницу! - Не сейчас! - проворковал Самуил, - Малышу пора выходить. Немного не рассчитали со сроками, слишком быстрый рост плода! Видно, гены хорошие! - он гнусно захихикал. Амбалы, тем временем, соорудили вокруг что-то вроде навеса из брезента. Теплее не стало, но хоть снег в лицо не летел. Андрей с трудом сообразил, о чем речь. Плод, гены... неужели, ребенок Леты, это не его сын? Эти уроды ей что-то подсадили? Кулаки сами по себе сжались. Они ответят. Внезапно накатила странная апатия. Лета, что же ты наделала, на что согласилась? - Очень хорошие, - он горько усмехнулся. - Не знаю, что вы ей там занесли в матку, но оно уже и ходить умеет! Он вспомнил жалобы дочери на нечто, бегающее по комнате, странно плоский живот жены, прижимающийся к нему ночью. А соседи с их инфарктами, чья работа? - Как это - умеет ходить? - неожиданно в голосе плешивого, к злой радости Андрея, послышался страх. - Что за бред? - А вот так, выходит из пуза и гуляет по ночам! - Андрей не мог оторваться от лица Леты, бледного, с искусанными губами и залитым кровью подбородком. - Что, разве не так должно быть, по вашему плану? В свете фар машины лицо Самуила показалось еще белее Летиного. - Так не должно быть... - повторил тот слова Андрея. - Это не тот зародыш, который... мы не могли спутать... о, боже. Тело Леты буквально взорвалось кровавым фонтаном. Ошметки плоти усеяли снег вокруг, брезент, машину. Один из амбалов вскрикнул и закрылся руками, другой упал на снег и начал быстро отползать в сторону. Обезглавленное тело Самуила слабо подергивалось в кровавом сугробе. Андрей молча смотрел, как нечто, на тонких черных лапках, похожих на паучьи, стремительно приближается к нему. Оплетенное пульсирующими венами синюшное тельце младенца с распахнутым в крике ротиком будто росло из какой-то черной липкой твари. Снизу, из-под брюшка, извивалось длинное, покрытое волосками щупальце с клешней на конце. С клешни падали вязкие капли. Мутные белые глаза были наполовину залеплены слизью, зрачки бешено вращались. - Сдохни, сука! - нервы одного из амбалов не выдержали. Визжа и матерясь, он выхватил откуда-то пистолет и принялся палить в тварь. - Сдохни-сдохни-сдохни! Чудовище оттолкнулось тонкими лапками и взвилось в воздух, чтобы через секунду приземлиться на грудь истошно орущего мужчины. Клацнула зловещая клешня. Амбал рухнул навзничь, держась за распоротое горло и захлебываясь кровью. Взревел мотор - второй приспешник Самуила решил свалить, пока не поздно. Со зловещей грацией тварь повторила прыжок, в этот раз на крышу Уазика. Перебирая лапками, она процокала по машине. Хрустнуло стекло. Не успев далеко отъехать, Уазик вильнул в сторону и влетел в ближайший столб. Андрей смотрел на пламя, весело пожирающее остатки разбитой машины. Скоро здесь будут люди. Но они уже не успеют. Тварь вернется раньше. И она вернулась. *** Последняя объемная клетчатая сумка с трудом уместилась в багажник. Андрей хрустнул спиной и посмотрел на детей. Вадик, яростно жестикулируя, ругался с кем-то по смартфону. Лика медленно качала ярко-голубую коляску. К подъезду неторопливо подошла старенькая соседка - Аграфена Ильична. У ее ног заливалась истеричным лаем такая же старая, как хозяйка, мальтийская болонка. - Устя, как не стыдно! Замолчи, немедленно! - укорила старушка и наклонилась к коляске. - Как Коленька ваш, здоровенький? Утю-тю, какой сладкий малыш! - Здоров, как коров! - вымученно улыбнулась Лика, поправляя на братике теплую шапочку. Весна выдалась на редкость противной - холодной, сырой, с ледяным ветром и колкой снежной крупкой, режущей лицо. Андрей подошел ближе и обнял дочь за плечи. - Ну, нам пора! Всего вам доброго, Аграфена Ильинична! - Уезжаете насовсем? - старушка вздохнула. - Оно, конечно, и к лучшему... быстрее забудется. В гости-то приезжайте иногда, уважьте старуху! Привыкла я к вам, за столько лет. Устя, да ты чего? На своих лаять - совсем уже совесть потеряла! - Обязательно навестим, только обустроимся на новом месте, - Андрей едва сдержался, чтобы не пнуть заходящуюся в истерике псину. - Вадим, успеешь еще наговориться, поехали! Болонка еще долго рычала и взвизгивала, пока серая девятка не скрылась из виду. Старушка горестно покачала головой, дернула любимицу за поводок и побрела к дому. В машине повисло тягостное молчание. Коленька дремал на руках сестры, сложенная голубая коляска покоилась в багажнике. До ночи оставалось еще много времени. Не хотелось ни о чем думать, но мысли упорно лезли, точно назойливые тараканы. События последних месяцев проносились в голове тошнотворной чехардой. Новость, ставшая началом конца прежней жизни, счастливая Лета с сияющими глазами и выпуклым тугим животом. Запах трав и горелой тряпки, кулак амбала, летящий в лицо. Кровь жены на снегу, на грязно-зеленом брезенте, ее истошные крики, искусанные в агонии губы. Непонятное нечто, лезущее из растерзанного чрева наружу. Мертвые тела похитителей. К тому времени, как к месту трагедии начали съезжаться машины, от тел не осталось ничего. Тварь об этом позаботилась. Осталось загадкой, кем был плешивый Самуил - сумасшедшим ученым, непризнанным гением, больным на голову сектантом-фанатиком? Андрей пришел в себя в больнице, спустя почти неделю. Через какое-то время ему рассказали, что похищенная неведомыми сектантами Лета пропала бесследно. Лета канула в лету... в тот момент он думал, что сойдет с ума, бесконечно прокручивая в голове эту фразу. Лика и Вадик оказались живы, похитители просто вкололи им сильнодействующий препарат. Придя в себя, дети рассказали полицейским, что мать забрал ее знакомый, какой-то больной на голову шаман. Увы, от похитителей осталась только обгорелая покореженная машина. И ни одного тела, ни в ней, ни рядом. Взрослого тела. Стоило переварить эту новость, как тут же подоспела вторая - недалеко от места аварии нашли новорожденного мальчика, чудом не замерзшего насмерть. Андрей не стал отрицать свое отцовство, и, едва подлечившись, забрал "сына" домой. А через две недели похоронили Елизавету Карловну, ненадолго пережившую единственную дочь. Сейчас они ехали в новый дом, далеко от города. Там имелся глубокий подвал с прочно запирающейся дверью. Ночью, когда Коленька перестанет быть похож на милого пупсика, этот подвал сослужит отличную службу. Как они будут жить дальше, загадывать не хотелось. "Сынок" с каждым днем все больше походил на самого обычного младенца. Может ли он со временем перерасти свою зловещую сущность? Как знать. На крайний случай, от прежних владельцев дома осталась старая но мощная винтовка, в сарайчике - два остро наточенных топора. И там же несколько канистр с бензином. Караулить будут все, по очереди. И однажды, возможно, уже скоро, им придется принимать решение... А пока Коленька тихо спал на руках Лики, сунув в рот розовый палец. Смешная шапочка с улыбающимся далматинцем сползла ему на лоб. Круглый подбородок, с ямочкой, совсем как у Леты, блестел от слюны. За окном мелькали голые мокрые деревья и редкие машины. Там, куда они ехали, машин и людей было еще меньше. Новый дом быстро приближался. Автор: Effi