РАЙСКАЯ ОБИТЕЛЬ

Детектив Моро стоял у старинных ворот, на которых были выкованы огромные позолоченные орлы – с распростёртыми крыльями, держащие в лапах по дюжине умерщвлённых ядовитых змей. От удивления он даже приоткрыл рот, впервые увидев вблизи такое великолепие.
Внезапно ворота приоткрылись, и в них показалась фигура пожилого мужчины, одетого явно не по сезону. На дворе стоял самый разгар лета. Столбик термометра после обеда перепрыгнул отметку в тридцать градусов, но, несмотря на это, старик стоял в зимней куртке с меховой подкладкой и накинутым на лысую голову капюшоном и улыбался почти беззубым ртом.
– Господин Моро? – мужчина сделал один шаг в сторону детектива, а в это время с его ноги на землю упал небольшой ком снега.
– Да, это я.
– Меня зовут Олаф. Прошу вас, следуйте за мной. Да, держите куртку. Специально для вас взял: боюсь, вы не сможете без проблем дойти до нашего пансиона в одном костюме.
Моро на секунду задумался, решая, что делать дальше: по спине градом стекал пот, и у детектива совершенно не было никакого желания примерять на себя ещё и зимний гардероб.
– Ну, что же вы? Идёмте… Не бойтесь.
Моро покрутил головой из стороны в сторону, всё ещё не решаясь войти, но потом, набрав полные лёгкие воздуха, словно для погружения под воду, молча прошёл мимо Олафа.
Когда ворота закрылись, словно по команде, исчезло яркое солнце, и появилось зимнее звёздное небо. Под ногами у детектива захрустел снег, а изо рта пошел пар: резкая перемена температуры с плюсовой на минусовую заставила закашляться.
– Одевайтесь, не стоит рисковать!
Олаф по-отечески набросил на плечи детектива куртку и пошёл через сугробы вперёд, освещая дорогу старинным фонарём со странной чёрной свечой внутри.
Моро ничего не оставалось, как проследовать за стариком. А тот совершенно не обратил внимания ни на резкую смену климата, ни на быстрое изменение времени суток, словно этот фокус для него был давно разгадан и забыт.
***
Моро, продрогший до костей, закрыл за собой входную дверь в пансион и быстрым шагом направился к большому камину в холле, не обращая никакого внимания на просьбу Олафа следовать за ним дальше. Детектив вытянул над огнём трясущиеся пальцы и стуча зубами попытался что-то произнести в ответ.
Но кроме «зашифрованного послания» зубной азбукой Морзе, которое он отстукивал нижней челюстью, ничего другого не получалось.
– Сейчас, сейчас, мой дорогой! Я тебе помогу! – Олаф, смеясь после каждого произнесённого слова, схватил со стойки регистрации графин с виски и, чтобы не терять времени, вынул из него ртом хрустальную пробку, плеснул в стакан большую порцию алкоголя.
– Держите, Моро. Без виски мы бы и сами здесь не выжили. Третий год зима. Если бы не сегодняшняя встреча с вами, то и солнце не увидел.
Моро взял напиток и жадно сделал несколько глотков. Затем, уже пустой стакан, с благодарностью на лице отдал Олафу.
– Говорите, зима несколько лет? Как такое, в принципе, возможно?
– А вас Уильям разве не посвятил во все тонкости нашей, так сказать, довольно-таки щепетильной ситуации? – теперь у Олафа дрогнула губа, и он, уже придурковато улыбаясь, налил себе полный стакан. – Старый идиот! Опять напился и, видимо, забыл вам рассказать все нюансы…
– Ничего страшного. По ходу дела я сам со всем ознакомлюсь. Где ваш управляющий? Мне бы сначала с ним поговорить.
После произнесённого вслух пожелания детектива Олаф тут же закашлялся, подавившись виски.
– Это невозможно. Управляющего никто никогда не видел.
– А как же вы тогда с ним общаетесь? – Моро, уже достаточно согревшись, снял с себя куртку и протянул её Олафу. – А-а… Я понимаю: записки никто ведь не отменял?
– Записки? Ну что же, пускай это будут записки, – задумчиво произнёс старик и одним большим глотком допил содержимое своего стакана.
***
Стоило Моро в беседе с Олафом произнести вслух несколько раз имя Уильяма, как тот сразу же появился на пороге. Его, правда, слегка качало из стороны в сторону при ходьбе, но зато стоял он идеально ровно, словно генерал, принимающий на плацу парад. Моро сразу отметил для себя, что Уильям никто иной, как бывший военный. Несмотря на своё состояние (немного подшофе), мужчина был гладко выбрит, усы и бакенбарды аккуратно подстрижены. Правда, военный френч без знаков отличия на нём был слегка помят (видимо, Уильям не снимал его во время сна), но сидел на нём, как влитой. Завершали его вид начищенные до зеркального блеска сапоги и[X1] брюки галифе с небрежно отпоротыми лампасами и кое-где торчащими нитками темно-бордового цвета.
Когда эти двое служащих пансиона встали рядом друг с другом, в глаза детективу бросилось, что Олаф сильно уступает своему напарнику: старые нечищеные ботинки очень большого размера, словно у клоуна в цирке, видавшая виды сорочка с заношенными рукавами и воротником, брюки и пиджак на размер больше нужного и куртка без двух нижних пуговиц.
– Олаф, ты меня звал? – Уильям с трудом выдавил из себя несколько слов и выхватил у того стакан с виски из рук.
– Нет!
– Тогда пошёл ты к чёрту, старый дурак!
Не теряя времени и что-то бубня себе под нос, Уильям налил вторую порцию и, уже немного успокоившись, указывая рукой со стаканом на детектива, продолжил: «А это кто?»
– Ну как же? Ты забыл? Хозяин поручил тебе связаться с господином Моро, а мне – встретить его! – ответил Олаф, покачав головой. – Вот я и привёл этого господина в пансион.
– И ворота открылись без проблем? – Уильям сделал удивлённое лицо.
– Ну да. Как же иначе? – Олаф пожал плечами.
– Даже так? – Уильям сделал небольшой глоток. – Дело в том, что я никому не звонил и ни с кем не связывался.
Теперь оба мужчины вопросительно посмотрели на Моро. Взглянув по очереди на каждого из служащих, детектив понял, что теперь пришла его очередь продолжить беседу.
– Мне позвонила женщина и сказала, что она от Андре, и он просит меня помочь в одном конфиденциальном деле. Вот я и здесь…
– Так просто? Неизвестная мадам вам позвонила, и вы приехали? – Уильям подозрительно прищурил один глаз.
– Я, если так можно выразиться, очень обязан Андре. Он в своё время сильно меня выручил… В общем, я его должник и готов выполнить любую просьбу. А если он решил через свою помощницу со мной связаться, то, значит, дело, действительно, очень серьёзное. Я не видел Андре уже десять лет – он не стал бы по пустякам просить о помощи. Как говорится, долг платежом красен.
– Женщина? – после слов о женщине мужчины ещё больше разволновались. Олаф нервно засмеялся, а Уильям как-то странно зашевелил усами.
– А что, собственно говоря, не так? – Моро встал рядом с мужчинами и попытался улыбнуться.
– Дело в том… – произнёс Олаф сквозь нервное хихиканье, – дело в том, что приказы нашего господина можем слышать только мы двое. Это сложно объяснить, но это так.
– Значит, вас кто-то подслушал. Прослушка – дело такое, – не сдавался Моро.
– Чтобы нас подслушать, нужно забраться к нам в голову, – Уильям тяжело вздохнул и, налив себе новую порцию алкоголя, залпом выпил его.
***
– А что тут думать? – Олаф задумался, и на его лице засияла почти беззубая улыбка. – Если ворота открылись, значит, всё идет так, как нужно нашему господину. Без его ведома они даже ни на миллиметр не сдвинулись бы с места. Я точно знаю!
– Действительно, – кивнул Уильям, поднял правую руку вверх и резко опустил. – Я ещё переживать буду! Да пошло оно всё к черту! Олаф, приготовь что-нибудь на ужин господину Моро, а я пока сделаю запись в журнале.
Олаф кивнул в знак согласия и, хихикая, быстро исчез за одной из десяти дубовых дверей, коими щедро был усеян холл.
– Старый дурак этот Олаф. Даже не спросит: кто, откуда, по какой надобности. Словно у нас не закрытый пансион, а проходной двор. Это вас не касается, не смущайтесь, – не поднимая головы, продолжил Уильям. – Не спорю, садовник он хороший, но в остальном слабо соображает. Как он занимался бизнесом, ума не приложу. Наверное, так и занимался, если оказался здесь, вместе со мной.
– А как долго вы здесь работаете? – Моро наблюдал, как Уильям открыл журнал постояльцев, больше похожий на старинный фолиант, поставил рядом с ним чернильницу и, обмакивая в неё настоящее гусиное перо, каллиграфически вывел его имя.
– Вечность! Моро… Детектив Моро... Отлично, отлично, – Уильям полюбовался своей работой и продолжил: «Номер 1313. Хотя подождите! Я еще не понял, кто вы: светлый или тёмный?»
– То, что не блондин, это точно, – Моро погладил себя по голове и улыбнулся.
– Я не про цвет глаз или волос! – Уильям серьёзно посмотрел на нового постояльца. – Пансион чётко разделён на две половины, и ни в коем случае нельзя тёмных подселять к светлым, или светлых – к тёмным. Хотя по заключённому с ними договору они не имеют права сводить здесь друг с другом счёты, но всё-таки неприятности иногда случаются, чёрт бы их всех побрал.
– А что будет, если вы меня не туда поселите? Мне не принесут завтрак в номер? – детектив улыбнулся.
– Нет, всё намного прозаичнее, – Уильям отряхнул с пера лишние чернила. – Вас попросту убьют: или те, или те. Но мы же этого не хотим?
– Не хотим…– почти шёпотом повторил Моро.
– Следовательно, в выборе места вашего временного проживания я не должен ошибиться! Решено – 1313! И пошло оно всё к чёрту!
Уильям внезапно захлопнул журнал перед носом удивлённого детектива и вылил себе остатки виски из графина.
– Куда этот Олаф, старый дурак, запропастился? Я всю работу за него уже сделал! Идёмте, проведу в ресторан. Запоминайте дорогу. Я вам не нянька, больше показывать не буду. Чёрт бы вас всех побрал! – произнеся своё любимое ругательство, Уильям указал на третью по счету дверь и залихватски подкрутил усы.
***
– Вам мясо с кровью, или есть свои предпочтения? – улыбаясь, прошепелявил Олаф, одетый в фартук в клеточку, издалека смахивающий на килт. Такого же цвета был и берет, украшенным шерстяным помпоном с серебряным гербом и атласными лентами. Всё это делало его похожим на выходца из Шотландии.
– Может, сразу к делу приступим? – Моро недовольно вздохнул и, постукивая ногой по чёрно-белый плитке на полу, заметно занервничал.
– Все дела потом. Я не хочу, чтобы господин на меня рассердился из-за гостя, – Олаф и Уильям одновременно с благоговейным трепетом посмотрели на потолок, украшенный лепниной.
Моро тоже поднял голову и недоуменно пожал плечами:
– Похоже, я здесь надолго. Тогда – прожарка средняя. А вам, Олаф, вместо ножа – волынку: ну, вылитый шотландец! – Моро невольно залюбовался стариком, который со своей внешней непритязательностью в быту оказался на редкость импозантным дедком.
– Олаф, пошёл ты к черту со своим мясом с кровью! Мне хорошенько зажарь, чтоб до углей! Сыроедение уже осточертело – вечно колики в животе после твоей стряпни!
Уильям взял со стола салфетку, завязал её в небольшой узелок и точно попал Олафу в лоб. Но тот и ухом не повел и как ни в чем не бывало продолжил кашеварить, по очереди добавляя специи из стеклянных банок в огромную сковородку с мясом.
– Три года зима. Три года мы едим мясо. Знаете, Моро, ситуации довольно-таки печальная: время здесь, как бы вам поаккуратнее сказать, остановилось полностью, – не поднимая головы, Олаф внезапно заговорил о том, что очень сильно заинтересовало Моро с самого начала. – А началось это как раз три года назад, когда мы с Уильямом обнаружили неживым одного из наших постояльцев.
– Неживым? Олаф, ты сказал – неживым? Чёрт бы тебя побрал! В номере был мёртвый! – Уильям резко замолчал и посмотрел на потолок. – Фу, пронесло…
– Да что тут у вас такое происходит? – Моро снова задёргал ногой.
– Понимаете, смерть этого постояльца может разрушить весь мир! Ввергнуть его в хаос: начнётся война на уничтожение! Ни одна из сторон не пойдёт на уступки – ни при каких обстоятельствах! Поэтому господин остановил время, чтобы отсрочить апокалипсис…
– Кроме нас, в пансионе никто не ходит, не передвигается. Чёрт бы их всех побрал! – продолжил Уильям. – Все остались на своих местах: как тогда, в момент обнаружения нами тела.
– Вы хотите сказать, что постояльцы окаменели? Но… Но это нереально, правда же? – Моро улыбнулся, но его улыбка больше походила на гримасу отчаяния.
Олаф поманил Моро, чтобы тот подошёл к нему поближе, и махнул рукой вглубь кухни. Там, в нескольких метрах от них, словно восковая фигура из музея мадам Тюссо, стоял шеф-повар с застывшим в воздухе над его головой небольшим блином.
Моро без чувств рухнул на стул.
– И кого же вы нашли в номере, если у вас творится такая чертовщина?
Уильям подошел как детективу и, оглядываясь по сторонам, словно вор, чуть слышно прошептал на ухо всего одно слово: «Ангела…»
***
Моро медленно пережёвывал идеально прожаренный Олафом кусочек сочного мяса и по очереди смотрел на этих двоих, с виду таких непохожих, людей, которые волею судьбы оказались вместе в таком необычном и странном заведении. Олаф без устали молотил языком, рассказывая о своей прошлой жизни, прерывая повествование нервным хихиканьем, и каждые пять минут вскакивал из-за стола то за новой порцией мяса, то за графином виски, который Уильям поглощал молча в немыслимом количестве.
– Нам только мясо и виски доступно: остальные продукты превратились в экспонаты, как, впрочем, и всё в этом пансионе. А мне так хочется попробовать бри – это такой сыр с плесенью! – Олаф мечтательно зачмокал губами.
– На кой чёрт тебе этот сыр сдался? Хлеба! Простого! Пшеничного! Хотя бы корочку! – Уильям, уже значительно принявший на грудь, внезапно разрыдался, как ребёнок. – Прошу, умоляю…
Уильям внезапно упал перед Моро на колени.
– Сделай хоть что-нибудь! Нет больше никаких сил! Ну нет! Каждый день одно и то же: ночь, мороз, вьюга! И этот бестолковый Олаф, чёрт бы его побрал!
Мужчина на корточках отполз от стола, лицом вниз упал на шкуру медведя, лежащую рядом с ними на полу, и тут же захрапел.
– Как я его понимаю, – Олаф отрезал небольшой кусок и, словно лаборант, пристально разглядывая структуру мяса, задумчиво вздохнул: «Если вы больше ничего не желаете…»
– Благодарю, я сыт. Может, покажете мне то, зачем я сюда пожаловал? – Моро отодвинул тарелку с небольшим кусочком мяса, которое он не смог доесть.
– Боюсь, вы, как и мы, ничего не сможете понять. И останетесь навеки в пансионе. Управляющий без разрешения проблемы вряд ли кого выпустит отсюда.
– И всё же я попытаюсь! – Моро встал из-за стола и хотел было посмотреть, нужна ли какая помощь Уильяму, но по улыбающемуся лицу Олафа стало понятно, что тот в полном порядке, и лучше его вообще сейчас не беспокоить.
Когда мужчины подошли к большой двери, которая вела в правую часть пансиона, из кухни выбежала мертвенно-бледная девушка. Она пробежала возле Уильяма, задержалась на секунду возле стола и, вдохнув полной грудью воздух жареного мяса, и снова убежала на кухню.
Детектив от неожиданности слегка приоткрыл рот: «А-а-а…»
– Это? Это Катрин, – Олаф достал из кармана связку ключей и медленно начал выбирать нужный.
– Но вы же говорили, что вас здесь только двое!
– Так и есть, двое. Я и Уильям.
– А девушка?
– Катрин?
– Катрин? – Моро уже начал выходить из себя от нарочито-медленного объяснения Олафом ситуации, как тот, найдя нужный ключ, сделал домиком брови на лбу: «Катрин не человек, Катрин - приведение!»
– Приведение? – Моро почесал затылок.
– Ну да. Она когда-то у нас работала. Но в тот злополучный день умерла, и теперь её душа периодически появляется то тут, то там. Вы не бойтесь: Катрин не злобное привидение. С ней проблем не будет.
– Катрин, – Моро задумчиво оглянулся. Он посмотрел на Уильяма, на кухню, из которой выглядывала только застывшая фигура повара, и, убедившись, что девушки больше здесь нет, медленно побрел за Олафом, нервный смех которого уже звучал где-то за поворотом длинного, как железнодорожный туннель, коридора.
***
– Это здесь… – Олаф остановился возле двери, на которой светился белым цветом, словно разогретый газовым резаком, металлический засов. – Осторожно!
Олаф громко крикнул в не свойственной ему манере и вместо смеха заскрипел от злости зубами, когда Моро попытался притронуться к засову указательным пальцем.
– Это очень опасно! Раз – и тебя больше нет! Один пепел! Только мы с Уильямом можем без последствий вешать на дверь печать Каина.
– Печать Каина?
– Да, эта штуковина так называется. Господин наделил нас с Уильямом такой способностью, поэтому мы можем закрыть, открыть или пройти через печать Каина без проблем. Остальных ждет смерть.
Моро внимательно слушал каждое слово Олафа и старался запомнить все манипуляции старика, которые тот проделывал с дверью, чтобы без вреда для себя снять, казалось бы, самый обычный с виду железный засов.
Когда, наконец, дверь открылась, Олаф осторожно заглянул в комнату, потом выглянул и, посмотрев в обе стороны коридора, словно искал шпионов, заговорщицки махнул рукой Моро.
– Идём, пока всё спокойно…
– Бывает и неспокойно? – но ответа не последовало.
Моро переступил порог обычной с виду комнаты и сразу же попал в совершенно иное место, где всё вокруг было из стекла: стеклянные стены, мебель и беспорядочно разбросанные вокруг вещи. Завершала эту «инсталляцию» стеклянная скульптура человека во весь рост со сложенными крыльями за спиной.
– Это он, ангел по имени Темпус Доминус. Из-за него весь сыр-бор, – Олаф достал из нагрудного кармана большой платок и аккуратно протёр пыль с лица и рук ангела. – Как живой, честное слово. Я лично его встречал у ворот пансиона. Каждую весну он прилетал с севера на большом облаке. Это… Это не передать словами: ангел, сходящий с небес…
Моро молча подошел Темпусу и принялся досконально изучать «тело». Если бы не красная штуковина внутри, напоминающая человеческое сердце, со стороны могло показаться, что это, действительно, гениально изготовленная скульптура.
***
Как ни старался Моро, но так и не нашёл никаких следов преступления, если таковые, конечно, имелись. И вообще он впервые в своей жизни столкнулся с таким происшествием, полностью выходящим за рамки его понимания: ангелов, которых видел только на картинках в детстве и считал необузданной фантазией людей из тёмного прошлого. И вот теперь он, детектив Моро, в здравом уме и трезвой памяти, стоит напротив такой стеклянной «фантазии» и пытается понять, что вообще здесь происходит.
Три года зима, когда за воротами лето. Двое полоумных смотрителей пансиона, один из которых пьяница. Призрак девушки…
Моро, уже любуясь и не отрывая взгляда от ангела, ещё раз обошёл фигуру из стекла: она была настолько изящной, что больше напоминала мраморную скульптуру времен Микеланджело, чем живое существо в недавнем прошлом. Прозрачные пальцы, сложенные стеклянные руки на груди, скорее, говорящие о чувстве подавленности и безысходности, нежели о взывании к помощи, взгляд в пустоту, слегка направленный вниз…
Моро скривил верхнюю губу и встал рядом с ангелом, пытаясь угадать, куда тот смотрел в последнюю секунду своей жизни. Но результат эксперимента лишь разочаровал детектива: ангел смотрел на пол. Под тот самый стеклянный комод, на котором Олаф, в ожидании вердикта детектива, уже третий раз тщательно протирал пыль. Стоило старику слегка отойти в сторону, как Моро тут же заметил небольшой предмет белого цвета, который очень сильно выделялся на фоне стеклянной мебели, но он почему-то не увидел его вначале. Мужчина выждал, когда Олаф, мурлыкая себе под нос песенку, встанет к нему спиной, быстро присел, схватил штуковину и тут же машинально сунул её в карман.
– На сегодня, я думаю, всё… – детектив закашлялся, чтобы Олаф наверняка услышал сказанное им и поспешил к двери, держа руки за спиной, чтобы исключить даже случайное прикосновение к засову.
Прежде чем выйти, Олаф снова опасливо выглянул в коридор и, не заметив, на его взгляд, ничего подозрительного, вместе с Моро быстро покинул помещение.
***
Назад Олаф шёл молча, иногда резко оглядываясь, словно чувствовал затылком чей-то пристальный взгляд. И только, когда они оказались в обеденном зале, мужчина немного расслабился и вновь обрёл своё прежнее состояние: молчание и сосредоточенность сменила быстрая сбивчивая речь, а, когда в двери щёлкнул замок, который Олаф закрывал уже трясущимися руками, к нему добавилось и фирменное хихиканье после каждого сказанного предложения.
За время их отсутствия здесь ничего не изменилось. Уильям так и продолжал лежать: только теперь уже – в шкуре медведя, завернувшись в нее с головой, словно гусеница в кокон.
– Уильям, Уильям… – Олаф раздосадованно покачал головой и слегка наклонился, протянув руку к носу своего напарника. – Вроде дышишь. Чёрт бы тебя побрал, как ты говоришь. Ладно, не впервой. Ночью один подежурю…
– Подежурите? – Моро смотрел то на Олафа, то на Уильяма, то на стол с пустыми тарелками. – Странно, мне кажется, на моей тарелке ещё оставалось немного мяса…
От этих слов Олаф почему-то вздрогнул. Покрутив немного нижней челюстью, словно прокручивал в голове нужный ответ, нервно засмеялся, потирая при этом руки, как маленький ребёнок, искусно обманывающий маму.
– Это Уильяма рук дело, он всё доел, пока мы там были, – Олаф почти бегом принялся убирать со стола посуду. – Он, когда напьётся, всегда всё доедает за мной, хотя за целый день может ни разу не притронуться к пище.
– Ну, Уильям – так Уильям, – Моро пожал плечами. – Мне, честно говоря, не жалко.
Олаф, быстро закончив уборку, вновь кивком головы позвал детектива идти за собой, но теперь уже для того, чтобы проводить его в свой номер.
– Поздно уже, да и вам нужно отдохнуть. День выдался непростым…
«Непростым…» – подумал Моро. И вслух добавил: «Непростым – это еще мягко сказано, Олаф! Сумасшедшим! Я бы так сказал!»
В ответ на это старик снова захихикал. А детектив, сунув руку в карман, где лежала найденная в номере ангела вещь, слегка изменился в лице, приоткрыв рот, но быстро взял себя в руки. Стараясь не подавать вида, он поспешил за стариком, который опять скрылся из виду, но уже в другом бесконечном коридоре этого странного пансионата-лабиринта.
***
Сделав несколько поворотов направо, потом столько же – налево и поднявшись на третий этаж, мужчины остановились напротив двери с номером 1313. Олаф тут же закрутил головой по сторонам в поисках невидимой слежки. Не заметив ничего предосудительного, достал из кармана видавший виды стальной ключ и открыл дверь.
– Вот шлюссель от номера, а вот колокольчик, – Олаф улыбнулся своим поредевшим частоколом из оставшихся зубов и заразительно засмеялся.
– А колокольчик-то зачем? – Моро хотел было слегка потрясти медным звоночком, но Олаф быстро зажал его рукой.
– Лишний раз не нужно шуметь. Это непростой звонок – колокольчик для Уильяма. Если вдруг кто-то или что-то будет к вам ломиться в номер, вы позвоните, и он быстро прибудет на место. Потребуется (а я всё-таки надеюсь, что этого не произойдёт) – пристрелит нарушителя. Поэтому, прежде чем позвонить хорошенько подумайте: Уильям стреляет без промаха по всему, что движется… Не прицеливаясь.
– Вы же говорили, что все обитатели обездвижены? Да и Уильям сейчас не в том состоянии, чтобы стрелять. Он на ногах стоять не может, а вы про меткость рассуждаете, – Моро уже с ужасом представлял, что может произойти с ним в этом Богом забытом месте, если к нему в номер ночью кто-то будет ломиться.
– Меткость стрельбы Уильяма не зависит от его состояния… Здоровья, так сказать… Это умение, дарованное ему свыше. Без такого, как он, пансион попросту бы разнесли вдребезги за один день, а так каждый знает, что от пули Уильяма в этом месте нигде не спрятаться. И, если быть уж совсем откровенным, то нечто всё-таки в пансионе присутствует. Я и Уильям стараемся по мере наших сил мониторить ситуацию. Но место непростое, сами понимаете… Ангелы, демоны, тёмные, светлые. А ещё сущностей всяких – не пересчитать. Утром я зайду за вами. Надеюсь, сможете отдохнуть…
«Считай, отдохнул», – подумал Моро, глядя на зловеще-тёмную комнату, в которой ему предстояло провести ночь, и робко переступил через порог.
А Олаф, больше ни слова не говоря, быстро развернулся и пошёл в направлении, известном только ему одному. Он что-то мурлыкал себе под нос и заразительно смеялся над своими же словами, неуклюже произнесёнными вслух.
***
Моро присел на кровать, бельё на которой не менялось, наверное, несколько лет. Пыль от прикосновения облаком взлетела вверх. Детектив несколько раз вдохнул носом воздух и громко чихнул. Но вдруг застыл как вкопанный, уставившись в одну точку на стене, словно вспомнил о чём-то важном.
Рука быстро соскользнула в карман, но тут же из него вылетела, словно её ужалила змея. Мужчина затряс от боли кистью и снова, только уже более аккуратно, попытался достать предмет, подобранный им в комнате стеклянного ангела. Моро очень медленно вытащил из кармана вещь, похожую на белое перо (оно само по себе меняло цвет с белого на прозрачный и – наоборот), и поднёс её ближе к свету. «Ни за что бы не догадался, что это такое, если бы увидел раньше. Признаться, первая мысль, которая меня посетила – это оружие, необычайно острый нож или лезвие. Вернее, обломок лезвия».
Несколько капель крови из пореза на руке упали на постель, и Моро поспешил переложить перо в другую руку. «Внешне самое обычное перо, по форме напоминающее перо орла. Но ужасно острое! Да и материал, из которого изготовлено, мне не известен».
Стоило Моро разжать пальцы, как перо внезапно повисло в воздухе, словно подхваченный ветром воздушный змей. Но через секунду ожило, и маленький бумажный самолёт начал весело кружить по комнате, залетая в самые отдалённые уголки номера и досконально изучая в них всё подряд, словно охотничий пёс, тщательно обнюхивающий незнакомое место... Пока, наконец, не подлетело к шкафчику и не зависло в воздухе возле него на довольно продолжительное время. Моро сначала не придал этому значения, но потом решил посмотреть, что же могло заинтересовать там его «самолётик».
Мужчина открыл дверцу и тут же потерял дар речи: на него смотрело привидение! Это была Катрин. Та самая Катрин, которую он видел часом ранее. Детектив хотел было то ли закричать, то ли позвонить от испуга в колокольчик, но привидение быстро подняло руку и приложило к губам указательный палец, еле слышно прошептав: «Умоляю, не шумите! Если они меня найдут, то непременно убьют…»
***
Катрин, действительно, походила на привидение: бледная кожа, впалые глаза, истощённый внешний вид и старое, видавшее виды, платье, идеально подходили к её образу призрака. Моро виновато подал ей руку, и Катрин, заглянув детективу в глаза, всё-таки решилась покинуть своё временное укрытие.
– Катрин. Меня зовут Катрин, – тихо произнесло «привидение». – Вы, наверное, и так уже знаете обо мне. Олаф и Уильям давно прозвали меня тенью, призраком, хотя с самого начала им больше всего нравилось прозвище Ведьма.
– Ничего не понимаю! Что здесь происходит? – Моро сделал несколько шагов назад, наткнулся на стул и, не раздумывая, сел на него. – Попал сюда по-дурацки: хотел сделать «доброе дело». Затем эти «два брата» – Олаф и Уильям. Потом ты – привидение, но, как оказалось, совсем не привидение. Стеклянный человек в номере под замком. Это совсем не похоже на то, с чем я прежде сталкивался.
– Они не те, за кого себя выдают. Уильям – убийца, причем профессиональный убийца. А Олаф…Олаф – вообще людоед. И пансион – не райская обитель, а филиал ада на земле…
Моро, затаив дыхание, так внимательно слушал Катрин, что не заметил, как у него отвисла челюсть.
– Постойте, постойте! Вы сказали – людоед? Мне не послышалось?
– Нет. Я сама однажды видела, как Олаф, который обычно возит в садовой тачке лопату и лейку, вёз в ней топор, лом и лопату. А за ним с оружием наперевес следовал Уильям, и они постоянно оглядывались, как воры. Я проследила за ними почти до самого дуба, что растёт возле ворот.
– И что же в это подозрительного? Так любого можно назвать людоедом, если он будет нести топор…
– Я не знаю, что они там делали. Ваша правда. Но копали землю долго – явно заметали следы преступления. Уильям убил, а Олаф расчленил и закопал.
– Почему сразу расчленил? – Моро улыбнулся подозрительности девушки, но та, как ни в чем не бывало продолжила:
– Я видела топор, когда они вернулись. Он был весь в крови. Это кровь человека…
***
– Так получается, вы втроём в пансионе? Если можно так сказать, живые люди. Или ещё кто-нибудь бродит? – Моро смотрел, как перо кружилось вокруг головы Катрин, и для себя помечал что-то карандашом в блокноте.
– Да, в тот день всё замерло. Сначала Темпус. Ещё через день наступила ночь, и вот уже третий год она никак не закончится. Я, наверное, не доживу до того дня, когда испытание, посланное нам свыше, подойдёт к концу. Еды нет, надежды на избавление от мук тоже нет, и ждать помощи в этом забытом Богом месте неоткуда.
– Как это – еды нет? А мясо, что готовит Олаф? Довольно сносно, кстати, готовит. Я видел у него много заготовок в холодильнике! – Моро приподнял бровь вверх и снова что-то записал.
– Как вы понимаете, меня никто к столу не зовёт. Эти двое за три года съели все запасы в пансионе, и теперь у них только виски (в подвале несколько десятков бочек). Ну, и мясо. Дичь добывает Уильям. Он, признаться, хороший стрелок. Своё дело знает: то лося добудет, то косулю, то зайцев настреляет. А я, что успеваю у них стащить, когда они спят, тем и довольствуюсь. Но вот недавно им взбрело в голову начать на меня охотиться. Раньше не обращали внимания на моё присутствие, а сейчас словно с цепи сорвались: рыщут и рыщут. Приходится прятаться по всему пансиону. Однажды даже провела сутки в номере с демоном. Он хоть и безобидный – сидит себе на стуле, но страху натерпелась, вам не передать. Наверное, это всё из-за Темпуса…
– Ангела?
– Ну да. Они думают, что я могу его оживить. И поэтому хотят меня нейтрализовать. Они почему-то не горят желанием, чтобы ангел вновь ожил, видимо, у них на то есть свои веские причины.
– А как вы собираетесь его оживить? Он не похож на спящего человека – капельницу не поставить… И вообще мне очень интересно, что с ним?
Катрин опустила голову и сквозь выступившие на глазах слёзы прошептала: «Это моя вина! Это я его убила…»
***
– Как убили? Вы убили ангела? Но как? – Моро, остававшийся до этого момента спокойным, резко вскочил со стула и уставился на Катрин так, словно увидел разверзшиеся перед ним врата ада.
– Я отказала ему. Отказалась покинуть с ним это место… Вы должны меня понять: такие грешники, как я, просто не имеют никакого морального права быть… Да что там быть – даже находиться рядом с ним! Ангел призван служить спасению рода человеческого, а не влюбляться в такую дуру, как я… В тот день он прилетел за мной: не думала, что наши разговоры и встречи окажут на него такое влияние. Он просто места себе не находил, когда я сказала: «Нет!»
– Значит, ангела никто не убивал… В смысле физического устранения я имею в виду. – Моро снова сел на стул и взял девушку за руки, которые у той тряслись, словно от лихорадки.
– Нет, конечно. Ангел бессмертный. Только он сам может изменить свою форму пребывания в нашем мире.
– Тогда я не понимаю, почему Олаф и Уильям решили, что вы можете его оживить? Есть ещё что-то, о чём я не знаю?
Но ответа не последовало. Моро услышал какой-то подозрительный шум за дверью и вновь вскочил со стула. Ручка на двери его номера быстро задергалась вверх-вниз, после чего из коридора раздались знакомые голоса.
– Моро, открой дверь!
– Да открывай, чёрт бы тебя побрал! Иначе мы её сломаем! Мы знаем, что эта сумасшедшая у тебя в номере!
Моро посмотрел на Катрин, которая снова забилась в шкаф, потом на замок на двери, и, прикинув в голове все доводы «за» и «против», решительно повернул ключ.
– Ну вот, ты и попалась! – прошепелявил Олаф и тут же противно засмеялся.
– Наконец-то мы до тебя добрались, чёрт бы вас всех побрал! – наставив ствол винтовки на шкаф с девушкой, добавил едва стоящий на ногах Уильям.
– Господа! – Моро заслонил собой девушку в шкафу. – Господа, минуточку внимания! Уильям, опустите ружьё! Олаф, присядьте и успокойтесь! Сейчас мы все вместе поставим жирную точку в этом загадочном деле.
Олаф и Уильям испуганно переглянулись между собой: они оба одновременно услышали то, что сказал детектив, хотя Моро при этом даже рот не открыл.
***
Моро так уверенно пробирался по лабиринтам, состоящим из тайных коридоров, словно принимал непосредственное участие в их планировке и строительстве. По правую руку от него шла Катрин, которая ещё до конца не верила, что её мечта вновь увидеть Темпуса очень скоро осуществится, и она попытается исправить роковую ошибку, чуть не стоившую ей жизни. А за ними, опустив головы, словно нашкодившие коты, плелись Олаф и Уильям. Мужчины изредка переглядывались, при этом странно откашливаясь, словно таким образом подавали друг другу скрытые знаки общения, наподобие кода, известного только им двоим.
Лицо детектива Моро теперь уже не было таким растерянным, каким оно выглядело в первый раз, когда он сюда попал. Мужчина вёл себя как хозяин пансиона, в отсутствие которого его нерадивые работники знатно набедокурили, и теперь ему пришлось прервать все свои важные дела и вернуться в пансион в теле человека, чтобы навести в своей вотчине мало-мальский порядок.
Моро остановился напротив двери с ангелом и вопросительно посмотрел на Олафа чёрными зрачками.
– Вот ты мне объясни: зачем понадобилось закрывать дверь печатью? Я для чего вам её выдал?
– Чтобы эта сумасшедшая здесь чего-нибудь не натворила, – Олаф слегка хихикнул, но сразу же замолчал, по-детски шмыгнув носом.
– Господин, она клялась, что покончит с собой прямо здесь! У его ног! У нас на глазах, чёрт бы её побрал, эту ненормальную! Мы устали за ней бегать! Совсем с головой не дружит! Меня зовёт убийцей, а Олафа – людоедом…
– А разве это не так? – Катрин внезапно встрепенулась и начала энергично жестикулировать руками перед лицом у Олафа. – Я своими глазами видела топор Олафа: он был весь в крови! В человеческой крови! Что скажешь, а?
Моро скрестил руки на груди в ожидании ответа Олафа, но старик вместо ответа подвернул на ноге штанину. На ней красовался огромный шрам, который за эти годы превратился в некое подобие наглядного экспоната из медицинского университета, дающего представление о тяжелой травме, нанесённой топором.
– Это была моя кровь…– Олаф заразительно засмеялся.
– А почему ты не рассказала, как я нёс криворукого Олафа на спине? С первого удара засадил себе топор в ногу! Хорошо ещё, что я не стоял рядом!
Катрин, не зная, что сказать, опустила в пол глаза и от злости прокусила до крови нижнюю губу.
– Всё равно вы душегубы и людоеды! И с ногой всё придумали: таких лжецов даже в аду не держат!
– А ты психопатка и самоубийца, чёрт бы тебя побрал!
– Хватит! – Моро сделал знак рукой, и разгорячённая троица сразу же замолчала. – Олаф, убери печать! И держите себя в руках. Я не нянька, чтобы вас разнимать!
***
Стоило Олафу открыть дверь, как Катрин, оттолкнув старика в сторону, бросилась под ноги стеклянной скульптуре. Девушка громко рыдала и без перерыва покрывала поцелуями застывшего в стекле ангела, упрекая себя в предательстве любимого. Слёзы градом лились из её глаз, но она, всё ещё надеясь на чудо, продолжала целовать Темпусу руки.
– Я же говорил, сумасшедшая, – Олаф пожал плечами. – Думаю, на сегодня хватит, а то опять, чего доброго, вены начнёт вскрывать. А мне потом убирай…
Уильям и Олаф переглянулись, словно ждали совсем другого результата от встречи Катрин с ангелом, и одновременно с облегчением выдохнули воздух.
Катрин вдруг перестала громко всхлипывать и уставилась на пустые ладони ангела.
– Они украли душу! Эти двое украли душу Темпуса! Он держал её в руке, я сама видела! А сейчас души нет! Это они! Это только их рук дело!
Девушка бросилась с кулаками на Уильяма, но тот, словно ожидая нападения, быстро выскочил из комнаты. Следом за Уильямом поспешил покинуть помещение и Олаф. Мужчины так быстро побежали от Катрин, что Моро даже не успел ничего предпринять, чтобы их остановить.
Детектив ещё раз с сожалением посмотрел на стеклянного ангела и поспешил следом за непримиримой троицей.
– Как жаль пансион! Я столько сил и времени потратил на него. Теперь репутация навсегда испорчена.
Моро закрыл дверь в номере с ангелом, и тут же с его глаз слетела черная пелена. Зрачки вновь обрели прежний человеческий вид, а на лице появилась постоянная присущая ему неуверенность в себе.
***
Моро стоял возле ворот в теплой куртке и с сожалением смотрел на пансион, который непрерывно заметало снегом. Олаф не стал дожидаться, когда детектив выйдет за ворота. Он просто снял с них замок и быстро побежал в дом, где на сковороде у него вновь жарилась огромная порция мяса, а за столом, постукивая от нетерпения вилкой и ножом, сидел недовольный Уильям и громко посылал всех к чёрту. Катрин как была эти три года одна, так и осталась отшельницей. Девушка уединилась в небольшой комнате. Она стояла у окна и, вытирая слёзы, непрерывно махала Моро на прощание рукой.
Детектив, который никогда не жаловался на плохую память, почему-то смутно помнил последние несколько часов своей жизни. Было ощущение, что его телом и разумом управлял кто-то другой, и теперь этот «кто-то» удалял последние воспоминания из его памяти. Это продолжалось до тех пор, пока Моро не увидел то самое белое перо, что он подобрал в комнате с ангелом. Оно зависло в воздухе перед его глазами и несколько раз нарисовало знак бесконечности.
Детектив улыбнулся, думая, что перо таким образом с ним прощается. Однако, убрав взгляд с белого самолетика, внезапно перенёс всё своё внимание на огромное дерево, покрытое снегом.
– Кажется, под этим дубом Олаф и Уильям что-то закапывали, если верить Катрин…
Мужчина, проваливаясь по колено в снегу, поспешил к дереву, будто там находился ответ на все интересующие его вопросы. Он так спешил, что упал прямо в сугроб и полз, словно крот под толщей снега, ещё не осознавая, что он хочет там найти.
Огромная проталина возле самого ствола дуба говорила о том, что здесь, действительно, находится что-то необычное. Что-то такое, которое своей энергией растопило на метр всё вокруг и не давало занести снегом, несмотря на сильный снегопад.
Моро дотронулся до земли. Она была мягкая и теплая, словно кто-то её специально перекопал. Детектив опустился на колени и, словно зверь, который выкапывает себе нору, принялся руками грести землю.
Через десять минут мужчина был вознагражден: его руки коснулись чего-то стеклянного, а ещё через мгновение эта штуковина уже была у него в руках и освещала мягким светом и Моро, и дуб, и ворота.
– Напоминает песочные часы, – Моро перевернул находку.
Внезапно появилось солнце, а звезды, которые так ярко светили на ночном небе, растворились в его голубизне.
– Теперь всё встало на свои места, – детектив поднялся с колен и, освещая дорогу, медленно пошёл в пансион. Ещё через минуту из здания выскочили Олаф и Уильям: без сапог, курток и головных уборов. Они бежали сломя голову, не оглядываясь, словно спасались от разъярённого дикого зверя, которого нечаянно разозлили.
Эпилог
Детектив Моро сидел на террасе в небольшом кресле. Накинув на себя плед, мужчина пил крепкий кофе и с удовольствием наблюдал, как двое слуг, Олаф и Уильям, убирают перед пансионом снег. Олаф работал молча, только кряхтел, а вот Уильям исторгал сотни проклятий. В основном, те касались большого количества снега, который они убрали, и немного того, что ещё предстояло убрать. Иногда проскакивали проклятия и в сторону Олафа.
– Старый ты дурак, чёрт бы тебя побрал! И зачем я тебя послушал в тот вечер: «У меня прекрасный план, всё получится! Мы станем хозяевами пансиона навсегда: ешь, пей и веселись…»
– Это разве я тебя надоумил? – наконец Олафу надоело слушать упрёки Уильяма, и он изо всей силы ударил того по спине лопатой. – Я говорил, что не нужно было трогать душу Темпуса! Ни к чему это! Три года жили, как на Северном полюсе: вокруг один снег! Света белого не видно! Пьяница проклятый! Только и умеешь, что пить да спать! А я тебе в кухарки не нанимался!
Уильям медленно встал и, отряхивая снег, задумчиво произнёс: «Я вот никак не пойму. Если бы ты не открыл ворота, то и господин к нам не попал? Так?»
– Выходит, так, – Олаф набрал в лопату новую порцию снега.
– Значит, это ты виноват, что у меня кровавые мозоли от лопаты! Сидел бы я сейчас и пил виски, а не это всё! Чёрт бы тебя побрал!
Уильям размахнулся и хорошенько приложился лопатой по Олафу. Через мгновение мужчины сцепились, словно два мартовских кота, и покатились по снегу. Моро хотел сначала их остановить, но потом подумал, что пусть лучше они друг на друге вымещают злость, чем на постояльцах, которые постепенно начинали приходить в себя после долгой спячки и требовать особого внимания.
Детектив допил кофе, поднял голову вверх и закрыл глаза.
– Хотя, несомненно, в этой истории есть и положительный момент. Катрин все-таки смогла вернуть к жизни ангела. А он так и не понял, что прошло три года: для него всё было, словно секунду назад. Как же он обрадовался, что Катрин передумала и согласилась с ним улететь! Даже подарил ей свои крылья, а себе через сутки вырастил новые. Кстати, красивая пара получилась. Жаль, что улетели. Мне их будет не хватать.
Моро встал с кресла, взмахнул рукой. Олаф и Уильям разлетелись в разные стороны: «Хватит! На сегодня хватит! Олаф, марш за стойку! Уильям, к воротам! У нас гости!»
На небе светило яркое весеннее солнце. Звенела капель. А возле самого пансиона появился небольшой ручеёк, пробивающий себе дорогу к дубу, где постепенно превращался в озеро.
Чистилище вновь ожило и готово было принимать новых грешников, которые нуждались в очищении от последствий совершённых при жизни грехов.
Автор: Александр Михан