Судьба Человека (истории из жизни)

Материнская душа

Внезапно погас свет. «Это ненадолго», поспешила успокоить гостей хозяйка дома Анна Григорьевна и велела сыну Андрею принести свечи. Пламя играло на хрустале, было тепло, уютно. Всё располагало к рассказу. Гости стали упрашивать Анну Григорьевну поведать обещанную необычную историю. «В ту далёкую пору, - начала она, - я со своей семьёй жила в городе. У мужа в деревне осталась одна его престарелая тётка – баба Варя, как мы её называли. Однажды, как всегда, мы поехали к ней помочь с посадкой картошки. Она встретила нас радушно. Мы хотели сразу приступить к работе, но она остановила нас: «Я сегодня собиралась на кладбище, надо поправить могилу Николая (сына), да и цветы посадить», и она попросила нас о помощи. Мы, конечно, сразу же согласились. На кладбище мой муж с бабой Варей принялись за работу, а я с детьми отправилась побродить по зелёной траве. Сразу же за кладбищенской оградой, была большая поляна, сплошь усеянная веснушками жёлтого одуванчика. Мы направились к этой полянке. Не успели пройти несколько шагов, как я почувствовала на себе чей- то взгляд. Осмотрелась – никого не было, только с надгробной плиты на могиле смотрела на меня молодая светловолосая женщина. Застенчивая, немного грустная улыбка притягивала взгляд. Я остановилась. Свежие цветы в стеклянной банке, новые ещё венки, множество следов на рыжеватой земле - всё говорило о недавнем человеческом горе. Я прочла фамилию, дату рождения и мне стало не по себе. Нет, я никогда не знала этой женщины, но мне стало её бесконечно жаль, ведь она была моей ровесницей. Ещё подумалось о её детях. «Что же случилось с тобой, Светлана?» - с грустью думала я, опершись на голубенькую оградку. Но уже дети тянули меня за подол платья, и мы ушли. На поляне, почти у самой дороги, росла одинокая черёмуха. Словно невеста под белой фатой, она была усыпана цветущими пахучими гроздьями. После сонной тишины кладбища, всё здесь было ярко, живо. Мы отдыхали в кружевной тени дерева. Свежий майский ветер играл в цветущих ветках и словно снежной крупой припорашивал изумрудную траву. Только на миг я подумала о той, что в холодной, сырой могиле, и ещё страшнее показалась бездна, разделяющая живых и мёртвых. Я крепче прижала к себе своих малышей. По дороге к дому я спросила бабку Варвару о незнакомке, что похоронена, рядом с её сыном. «Даже не знаю, сейчас много новых людей в деревне. Вот завтра придёт Галина - ты у неё спроси, она должна знать», - был ответ. Вечером, уложив детей спать, я тоже уснула. Мне приснился сон. Пришла ко мне женщина, я сразу узнала в ней Светлану. «Днём вы были с детьми на моей могиле, и ты хотела узнать, что случилось со мной. Я со своей семьёй жила на Севере. Муж, когда напивался, был страшно ревнив. Однажды он пьяный убил меня. Да я- то ладно, что уж теперь, но у меня остались двое детей - Таня и Миша, четырёх и шести лет. О них болит моя душа, как-то они будут жить без меня?!» Слёзы капали из её глаз и растекались на полу тёмными пятнами. Я посмотрела на эти пятна и увидела, что это были капли крови… В ужасе закричала я и внезапно пробудилась. Казалось, что кто- то с тихой грустью смотрит на меня из тёмного угла. Хотелось плакать о погубленной материнской душе, которая раненой птицей носится над землёй в вечной тоске и тревоге за своих детей и плачет, и плачет кровавыми слезами… Порыв ветра внезапно распахнул форточку и задул свечи. Сухая ветка царапнула по замёрзшему стеклу, словно чья-то сухая костлявая рука. «Ой!» - вскрикнул кто- то из гостей. Вспыхнул свет и гости, взволнованные рассказом, просили хозяйку продолжить. «Говорила мне мудрая бабка Варвара, чтобы я понапрасну не тревожила материнскую душу, и я никогда никому о ней не рассказывала, сейчас впервые,- задумчиво, как бы про себя, сказала Анна Григорьевна. Она вздохнула и продолжила: « Был ранний предрассветный час. За окном стоял серый туман, петух прокричал в сарае. Я немного успокоилась, но так и не смогла уснуть, слушая непривычные для городского уха звуки просыпающейся деревни. Утром я рассказала мужу о том, что мне приснилось. Он проворчал что - то, вроде: «Думаешь о чём зря - вот и снится что попало». Завтракали, когда пришла сноха бабки Варвары - Галина, работавшая продавщицей в сельмаге. Я задала ей вопрос о покойнице Светлане. «А, это та, которую привезли с Севера…» «Погоди, - остановила я, - муж убил её из ревности, и у неё остались двое детей – Таня и Миша, четырёх и шести лет, так?» «Да, вчера приходила её мать с внучатами в магазин, - такие славные ребятишки. А бабушка всё - то плачет! А ты откуда её знаешь?» - спохватилась Галина. Тут вмешалась бабка Варвара: «Аня, ты вчера меня о покойнице спрашивала, а сегодня всё знаешь о ней?» Мы с мужем переглянулись, и я рассказала свой сон. Все молча смотрели на меня. « Ишь ты, как о детках тоскует, касатка, - прервала молчание баба Варя, - даже в гробу нет покоя материнской душе! Недаром раньше молебны за упокой души заказывали, чтобы не металась она, сердешная, по белу свету, а теперь…» Бабка махнув рукой, утёрла глаза цветистым фартуком. Я тоже зашмыгала носом. «Ну, развели мокроту, - прикрикнула на нас Галина, - налей-ка лучше нам по рюмке, да выпьем за упокой души Светланы батьковны!»- обратилась она к бабке. «Тебе лишь бы выпить…»- заворчала старуха, но всё же налила она нам своей знаменитой рябиновки, и мы выпили за упокой светлой и скорбящей материнской души…» Рассказчица умолкла, - молчали и гости. Да разве найдутся в целом свете такие слова, чтобы выразить величие и скорбь материнского горя. Автор Нина Медведева

Мамина песня

Я никогда не говорила родителям, что люблю их. Как-то не принято было в нашей семье открыто проявлять свои чувства, тем более облекать их в слова. Эта сдержанность, как мне кажется теперь, шла от мамы. От ее трепетного и бережного отношения к слову. Однажды легковесное слово обожгло ее. Опыт оказался мучительным. С тех пор мама не бросала слов впустую, и не позволяла этого никому. Она была ярким солнцем нашей маленькой семейной галактики. Она была красивой женщиной. Насмешливые зеленые глаза, тонкие черты лица, статная фигура. Отец не просто любил, он боготворил ее. И если бы она велела ему онеметь, он бы онемел, лишь бы остаться рядом. И только когда мои родители состарились, а мы с сестрой стали совсем взрослыми и самостоятельными, мы перестали сдерживать свои чувства. Долгая разлука – мы жили в разных государствах, встречались редко - способствовала тому. Теперь мы слишком дорожили друг другом, чтобы не доверять словам. Как-то мама позвонила расстроенная: отец хандрит, неважно себя чувствует. Сердце у меня разрывалось от тоски по родителям, по дому. Но я не могла приехать. Лихие девяностые, хроническое безденежье, работа, маленький ребенок. Все это казалось непреодолимым препятствием. А через несколько лет, когда пришлось срочно лететь хоронить маму, нашлись и деньги, и ребенка пристроила, и с работы отпросилась. Только кому уже это было нужно? Но тогда мамин звонок разбередил мне душу, а мама, прощаясь, как обычно пожелала: «Береги себя, детка!» И, помолчав, неожиданно добавила: «Я люблю тебя». И сорокалетняя детка чуть не выронила телефонную трубку. Знала ли мама, что я запомню и этот осенний день, и наш разговор почти дословно? И щенячью радость, охватившую меня от этих слов, только потому, что услышала их, тоже запомню. Как мне, оказывается, не хватало именно этого ее «люблю», произнесенного вслух. Теперь, на склоне лет, я понимаю, какая мощная защитная сила заключена в этих простых словах, но только если говорят их от сердца. Как и в сказке, сезам открывает дверь к сокровищам, но только тем, кто знает волшебное слово. Теперь, на склоне лет, я понимаю, что слова любви обязательно надо говорить, если ты действительно любишь. И не стесняться, и не уверять себя, что и так все понятно, и не жалеть, не беречь их до лучших времен. Наступят лучшие времена или нет, не знаю, а вот время, когда эти слова просто некому будет сказать, придет. И ты, как остров, застынешь в молчании своего одиночества, равнодушно отмечая, как с каждым днем все дальше и дальше от тебя берег материка. То ли ты уплываешь, сорвавшись с якоря, то ли одиночество затягивает, поглощает тебя, как омут. Время уже безжалостно отсчитывало последние месяцы и дни маминой жизни, но я-то этого не знала. Она никогда не жаловалась на здоровье, терпеть не могла разговоры о болячках, а ее звучный смеющийся голос в телефонной трубке создавал иллюзию молодости, и я забывала про ее возраст. Накануне моего дня рождения мама позвонила и попросила найти и обязательно послушать песню группы «Фристайл» «С днем рожденья, мама!» Я пообещала, но как-то без должного внимания. Мама, видно, почувствовала мою невнимательность, и снова настойчиво попросила найти песню и внимательно послушать припев. «Ты вместо слова «мама» вставь слово «дочка», - наставляла меня мама своим размеренным учительским голосом, - и поймешь, что я хотела тебе сказать». Я усмехнулась мысленно, но пообещала исполнить ее просьбу. И конечно забыла. Суета. Недели через две мама спросила, слушала ли я песню. Захваченная врасплох, я неумело соврала. Мама мудро промолчала и как-то очень быстро распрощалась со мной. А у меня остался горький осадок от ее хоть и невысказанной обиды, от моего глупого вранья. И всего-то надо было зайти в магазин и купить кассету, но все как-то руки не доходили. Всегда находились какие-то более важные, чем мама, дела. Песню я так и не послушала. Где-то в это же время мама попросила прислать фотографии внука. Соскучилась и очень уж хотелось ей посмотреть, каким он стал с тех пор, как они виделись в последний раз. Я решила, что обязательно нужна семейная фотография, где мы втроем: я, муж и сын. Порадуем родителей нашими счастливыми физиономиями. Пока собрались сфотографироваться, пока фотографии отпечатали… А потом надо было еще идти на почту отсылать, а времени как всегда не хватало. Я обещала себе: «Завтра!». Но проходило очередное завтра, фотографии так и продолжали лежать на рабочем столе. Как-то под вечер позвонила мама и между прочим спросила, выслала ли я фотографии. Я горячо заверила ее, что завтра обязательно отошлю. Мама тяжело вздохнула и как-то обреченно сказала: «Видно, не дождусь я…» Меня обожгло стыдом. И я дала себе самую страшную клятву завтра же утром отослать фотографии. Утром позвонил отец, совершенно убитым голосом сообщил, что маму положили в больницу, ночью ей стало плохо. Лучше бы мне приехать. Чувство надвигающейся беды и моей огромной вины перед мамой оглушили меня. Я ринулась занимать деньги, потом - за билетами на самолет. И пока я суетилась, собирала вещи, инструктировала мужа и сына, одна мысль растерянно билась в моей отупевшей от горя голове: «Только б успеть! Господи, дай мне успеть! Повиниться, показать эти чертовы фотографии. Пусть она меня простит, Господи!». Мне казалось, что все каким-то невероятным образом наладится, как только мама простит меня. Она поправится, только бы мне приехать. Только бы мне успеть - и все образуется! Так не должно быть, не может, чтобы она ушла, а я осталась С ЭТИМ жить. Вечером, когда я уже сидела на чемодане, ждала машину ехать в аэропорт, снова позвонил папа. И еще ничего не услышав, я уже поняла, что мамы больше нет. Не успела я… Сколько себя помню, куда бы меня ни заносила судьба, домой летела окрыленная, радостно предвкушая встречу. И само ожидание этой встречи становилось праздником. Впервые дорога домой оказалась такой мучительной. В доме везде была мама. Ее книга на тумбочке у кровати. Ее халатик на двери. Еле слышимый запах ее духов. Я, как раненое животное, бесцельно кружила по комнатам, выхватывая взглядом памятные безделушки в стенке, альбомы, фотографии и картины. История появления каждой из них была мне хорошо известна. Это были не просто вещи, это были приметы любимого дома. Я надолго застывала у окна, уставившись невидящим взглядом в его чернильную темноту. Я не просто вспоминала. Я прощалась с тем счастливым домом, которого у меня больше не будет. Никогда. Гроб с маминым телом привезли под вечер следующего дня. Ей тоже предстояло прощание с домом. Последняя ночь. Ближе к полуночи разошлись друзья и соседи, отец, словно окаменевший в своем горе, прилег отдохнуть. Мы остались с мамой вдвоем. Я молчала, понурившись. Все слезы уже были выплаканы. И теперь мне предстояло сделать последнее, вернуть долг. Пусть так, пусть с непростительным опозданием, но я должна была это сделать. Я ведь обещала. Я достала из сумочки злополучные фотографии, положила их на застывшие мамины руки. Наше счастливое семейство бодро улыбалось в объектив. - Прости меня, мама. Прости! – бормотала я, не поднимая глаз. Я просила прощение за эти опоздавшие улыбки, за свою бессовестность. Пройдет несколько лет. Я похороню сестру и отца и приеду продавать квартиру. Теперь это была только квартира, только квадратные метры жилплощади. Эти стены и потолки перестали быть домом, с тех пор, как из жизни ушли дорогие мне люди, которые здесь жили. Они ушли и забрали с собой что-то невидимое глазами, но ощущаемое сердцем. Наверное, у нашего дома тоже была душа. Иначе и не могло быть. Мы слишком любили друг друга, и эта любовь не могла просто так, бесследно, растворяться в пространстве. Дом впитывал нашу любовь, как сухая земля впитывает воду. А потом источник иссяк. Еще какое-то время дом хранил тепло умерших людей, выстывал постепенно, а потом умер, как умирают люди. И когда я через год вернулась, это была уже только жилплощадь. На подоконнике маминой спальни все еще стоял старенький «Панасоник», мама любила перед сном слушать радио и свои любимые кассеты. Повинуясь какому-то неясному чувству, я нажала кнопку. Я уже знала, что услышу. И все же, когда зазвучали аккорды и первые слова песни, я испытала настоящий шок. Через годы и горькие утраты, через мои слезы, и нестерпимое, обжигающее чувство вины я опять услышала мамин голос: «Ты обязательно послушай эту песню…» И вот в пустом мертвом доме, где не осталось никого, я слушала мамину песню, как привет из времени, когда все мы были еще живы и счастливы. Автор Нина Роженко Верба

Первое свидание

Живут в нашей деревне двое пожилых людей, дед Сергей и баба Маша. Живут душа в душу, и всё у них ладится. Вся деревня смотрит на них и радуется, а кое кто даже завидует. Всегда вместе. Никогда их не видели чтобы кто-то в одиночестве шел. Даже за хлебом в магазин вдвоем идут. Если дед Сергей на рыбалку шёл, то рядом всегда его баба Маша. Я лично не знаю больше таких семей, где муж и жена так неразлучны. Даже в газете о них писали много лет назад, и деревенские жители даже гордились, что живут рядом с ними дед Сергей и баба Маша. Только вот никто из жителей деревни не знал как они встретились. Не знали эту таинственную и жуткую историю давней встречи Сергея и Маши. Сергей в молодости работал водителем лесовоза. Работать приходилось и днём и ночью. И однажды он так заработался, что уснул за рулём и опрокинулся в овраг. Приехала милиция и врачи, которые констатировали смерть молодого парня. Отправили Сергея в районный морг, где он и пролежал сутки, пока не очнулся. Сергей очнулся от нестерпимой боли и холода в полной темноте. Он долго не мог понять где он находится, пока не догадался где. Раны на голове небыли перевязаны. А зачем если человек умер. Перепугался Сергей прямо жуть. Когда ещё придут за ним и дверь откроют. Так и второй раз умереть можно. Но ещё сильнее он перепугался когда услышал слабый плачь в темноте. Тут уж у любого нормального человека крыша поедет. Прислушался Сергей, плачет кто-то, и не показалось ему вовсе, как он первоначально подумал. Плачет девушка. - Здесь кто-то есть?- шепотом произнес Сергей. Плачь прекратился и послышалась возня в темноте. - Кто здесь?- снова спросил Сергей. - Маша,- всхлипывая сказал женский голос. - А меня Сергей зовут,- сказал он,- Маша, а ты знаешь где мы? - В морге,- запросто ответила она. - Вот и я подумал что в морге. А как ты сюда попала? - Утонула. А ты? - Разбился на машине. Уснул за рулём. Они помолчали оба не веря в происходящее. Трудно было поверить в такое. Два оживших одновременно в одно время, разве это не чудо? Это наверно знак. - Не плачь Маша, скоро за нами придут. - Мне очень холодно. Не чувствую ни рук ни ног. Сергей кусая губы слез со стола, протянул руку и пошел, пока пальцами не коснулся чего-то теплого. - Давай я тебя обниму,- сказал Сергей садясь превозмогая боль на пол рядом с Машей,- Так обоим теплее будет. Ждать им пришлось не долго. Часа через два дверь открылась и... И пришлось долго откачивать врача. Ну вы понимаете, что ни каждый выдержит, и не лишится ума видя такое зрелище. На полу сидят обнявшись два мертвеца. Я бы например никогда не хотел такого увидеть. Точно бы в психушку загремел. Об этом случае долго ещё говорили, хотя держали в большом секрете. Ну а дед Сергей и баба Маша с тех пор не разлучались. И прожили свою жизнь счастливо. Автор Владимир Петров