Предыдущая публикация
«… она танцевала, как дышала, легко и непринужденно…» Именно с появления Анны Павловой на европейской сцене начался триумф русского балета.
В 1899 году на сцене Петербургского императорского балета состоялся дебют танцовщицы Анны Павловой, наиболее проницательные балетоманы сразу же угадали в ней уникальное явление в искусстве танца. Но в столице тогда царили две звезды: Кшесинская, одаренная, сильная танцовщица, поддерживаемая неизменной свитой великих князей, придворной знати и неприкрытым фавором императора Николая Александровича. И Преображенская, балерина, чья грация и стиль были на голову выше технических совершенств Кшесинской, но в окружении которой не значились ни государь император, ни его сиятельные родственники.
А тут еще и какая-то новая примадонна... Когда Сен-Санс увидел Павлову, танцующую его «Лебедя», он добился встречи с ней, чтобы сказать: «Мадам, благодаря вам я понял, что написал прекрасную музыку!»
Первые гастроли в Европе принесли Анне Павловой небывалый успех. В 1907 году она дебютировала в Стокгольме. После одного из представлений до самого отеля за экипажем Павловой молча шла толпа зрителей. Люди не аплодировали, не переговаривались, не желая нарушать отдыха артистки. Никто не ушел и тогда, когда балерина скрылась в отеле. Павлова недоумевала, как ей поступить, пока горничная не подсказала, что нужно выйти на балкон – поблагодарить. Анну встретили бурей рукоплесканий. Она только кланялась. А потом бросилась в комнату, вытащила корзину, подаренную в тот вечер, и стала бросать в толпу цветы: розы, лилии, фиалки, сирень.
Когда Павлова познакомилась с Виктором Дандре, они были людьми «разного круга». Он – выходец из старинной аристократической французской семьи, страстный балетоман, был образцовым представителем «золотой молодежи» Петербурга: богатых щеголей, денди, поклонников жизни яркой и изысканной. Она – дочь швеи и солдата, еще никому неизвестная «малютка из балета». Жизнь Виктора Дандре рядом с Павловой представляла подвиг самопожертвования. Взяв абсолютно все заботы на себя, он обеспечивал ей, что называется райскую жизнь. Он был не только хозяином всего театрального предприятия, но и «экономом» в огромном доме, следившим за тем, чтобы все желания его любимой Анны были выполнены. Время от времени Анна резюмировала: «Подходящий муж для жены – это то же, что музыка для танца».
Павлова была чрезвычайно суеверной. Она истово подмечала приметы: боялась грозы, встречи со священником, пустых ведер, черных котов. То, что для других было пустяком, для нее превращалось в какой-то особый, тайный знак. Однажды в гостях, заглядевшись на огромный куст чайных роз, она сказала: «Вот, когда этот куст умрет, и я умру. Это так. Я точно знаю».
Анну не раз убеждали поехать в отпуск, отдохнуть. «Что вы – лепетала она. – Я должна работать. У меня на руках труппа. Если я не имею времени жить, то уж умирать я должна на ходу, на ногах»
На следующий год она спешила на гастроли в Гаагу. По дороге простудилась. Легкий насморк перенесла на ногах, затем – воспаление легких, перешедшее в плеврит.
Странно, но слова Анны Павловой по поводу куста роз оказались пророческими. Когда она заболела, цветы покрылись ржавыми пятнами и погибли в несколько дней. Через три дня, не дожив восьми дней до своего 50-летия, умерла и великая русская балерина.
Последний раз, приподнявшись в постели, будто готовясь встать, она отчетливо и строго, как всегда распоряжаясь, сказала: «Приготовьте мне костюм Лебедя».
Следующая публикация
Комментарии 8