В. Унковская, "Воспоминания":
"Это было летом в 1866 году.
Мы только что с бабушкой из Красного приехали в Ивановское, был жаркий день, и grand-maman спала после обеда.
В эти часы, между тремя и четырьмя, никто не смел шуметь ни в доме, ни в саду, и люди или тоже спали, или куда-нибудь подальше уходили, и даже мухи сидели смирно.
Тихонечко, тихонечко, на цыпочках хожу по пустынным комнатам и осматриваю давно, давно знакомые и милые мне предметы.
Молча и горячо льются лучи солнца из верхних и нижних окон двухсветной залы, лаская цветы и запылившийся плющ, обвивающий перила хор.
В гостиной солнце, проникая сквозь цветные стёкла балконной двери, играет разноцветными пятнами на полу, на стене и на лице портрета дедушки Петра Александровича Арсеньева, украшая ему нос, лоб и волосы зелёным, розовым и голубым, и, довольный, он улыбается, храня молчание.
На столах в старинных вазах в воде стоят букеты роз, и розы молча пьют воду, с нежностью благоухая и улыбаясь солнцу.
Рядом, в соседней комнате, на диванах, на подушках тоже розы, но вышитые шерстями и шелками руками tante Sophie, а в углу возле окна стоят её пяльцы, на них натянут коврик, но розы на нём ещё не готовы и прикрыты душистой тоненькой батистовой простынкой.
Дальше ещё комната, "угловая", с площадкой и беседкой из плюща, - там вечером над столиком перед диваном горит цветной фонарь, а теперь кто-то возится и храпит.
- Кто это?.. Ах, это ты, Мосенька, - тише, тише, не храпи, разбудишь grand-maman. Ты как сюда попала, Мося, что ты тут делаешь?
- Скучаю, - отвечают мосенькины огромные, выразительные глаза, увлажняясь слезами, и довольная увидеть живого человека, она помахивает хвостиком, храпит и улыбается своей симпатичной чёрной бархатной мордочкой со сморщенным курносым носиком...
Оглядываясь на Мосеньку и грозя ей пальцем, чтобы она слушалась, выхожу из "угловой" в диванную и там вылезаю в открытое окно на балкон, чтобы не стукнуть дверью - здесь самое опасное место - как раз над балконом спальня grand-maman.
Жарко, жарко светит солнце в саду и тянет к себе травы и цветы и, расцветая на клумбах, они тихо дышат и, глядя на солнце, растут.
Солнце тянет и меня к себе - простираю к нему руки крыльями и, поднявшись на цыпочках, легко, точно во сне, летаю по дорожкам сада, то вниз к реке, то опять к дому, туда, где против кабинета под солнцем млеют капельки смолы на ёлках в рощице.
Оттуда к grand-maman наверх не слышно ничего, но и там тихо и безлюдно; и в безмолвии вдруг пробуждается и таинственно звучит какой-то чудный голос.
Нежный, мягкий, ещё не слыханный, но будто бы уже знакомый, он поёт без слов, пронзая моё сердце, и замирает...
- Ты что, милая девочка моя? - ласково спрашивает из окна кабинета дядя Митя. - Иди сюда!
Он нагибается в окно, поднимает меня, всю ослабевшую от звуков, переносит в комнату, берёт со стола скрипку и смычок и опять играет...
Стою перед ним такая маленькая, удивлённая и, слушая звуки скрипки, благоговею, бессознательно преклоняясь перед Тем, кто уже давно, давно, в прошлом существовании, навеки покорил моё сердце Божественным Глаголом в звуках музыки..."
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев