Я поверила тому, что он поможет спасти мужа, поможет сохранить ему жизнь. Ведь в этом все... В этом главное. Как ни ужасно, как ни мучительно все, что мы переживаем, но готовы тупеть и худшее, готовы выносить еще что угодно, только бы сохранить ему жизнь и не допустить злодеяния.
Несколько успокоенная и обнадеженная Давидсоном, я иду домой и на городской площади встречаю знакомую купчиху. Она останавливает меня и радостно сообщает, что из Петрограда приехал некий Ликас и что он просил передать мне, что в Петрограде усиленно хлопочут за мужа. В разговорах об этом мы дошли до ее дома. Она вызвала Ликаса, который сейчас же рассказал мне, что инженер Оранжереев усиленно хлопочет об освобождении мужа.
Переговорив с Ликасом, я решила немедленно послать еще в Петроград срочную телеграмму для ускорения и усиления ходатайства. У меня не было с собой денег, но Ликас вызвался сейчас же отправить телеграмму в Петроград. Прощаясь со мной, моя знакомая взяла с меня слово, что я сегодня же отслужу молебен св. Трифону и Иоанну Воину. И я вернулась домой почти вполне успокоенная.
------------------------------------------------------------------------------------------------------
Накормив обедом всех своих, я заперла дом, и мы все вместе - бабушка, няня, дети, я и прислуга - пошли служить обещанный молебен, но горе: подойдя к церкви, мы увидели, что собор и церковь Введения закрыты. Служить молебен можно было только на кладбище. Неужели Бог не хотел выслушать нашей общей дружной молитвы
Мы снова приуныли. Стало тяжело и жутко. Я послала няню к тюрьме в сад, вместе с детьми надеясь, что муж уже вернулся туда, а сама поспешила отнести Ликасу деньги за телеграмму. Хотелось убедиться в том, что он послал ее. Мама вернулась домой. Пока дети шли с няней к тюрьме, стал накрапывать дождь, поднялся ветер, все сильнее и сильнее, разыгралась настоящая буря. Видно, и небо возмутилось совершаемым грехом.
Разве не грех было это осуждение на казнь невинного человека, честного труженика, талантливого писателя, трудами и талантливостью которого гордилась бы всякая страна, в которой люди не сошли с ума.
-------------------------------------------------------------------------------------------
Европейская буржуазия — подобно изнеженной аристократии — обречена смерти. Испорченный рабочий класс обречен смерти. Зараженный и безбожный пролетариат обречен смерти. Безмерно вспухшее население Европы и Америки все еще растет, но оно довольно быстро начнет падать, сгнивая на корню и разрушаясь, как некогда в войнах и мятежах. Гнилые породы отпадут, как отгнившие ветки со ствола.
Наиболее обещающим движением русской жизни является теперь национальное. Враги национализма и справа, и слева распространяют о нем самый пошлый вздор, но это не мешает великому Движению расти и захватывать собой все более и более широкие круги общества.
Национализм русский, по крайней мере в моем понимании, не есть захват и не есть насилие. Национализм есть честное разграничение. Захват и насилие в его коварных формах идут со стороны не русского национализма. Не мы идем на инородцев, а они на нас. Не мы овладеваем территорией и трудом народным у евреев, поляков, армян и прочих, а они овладевают нашими. Дать закономерный, но ощутительный отпор этому внутреннему «нашествию иноплеменных».
М.О. Меньшиков
--------------------------------------------------------------------------------------------------------
Небо омрачилось. На озере забушевали волны. Лодки так и рвало, так и бросало. Казалось, любимое озеро моего мужа кипело гневом, скорбью и негодованием.
Дети с няней дошли до Штаба и остановились в воротах, чтобы переждать ливень и бурю. Только старшая моя девочка, 10-летняя Лидочка, невзирая на ливень, побежала в лавку за мясом. Остальные дети укрылись от непогоды в Штабе.
Няня услыхала тут, что сейчас идет суд над моим мужем. Не прошло и десяти минут, как дети услыхали громкое бряцание оружия, говор и смех, и на улицу высыпало человек 15 вооруженных солдат-крсногвардейцев. Это была стража, окружающая мужа. Он шел среди них в одном пиджаке и своей серенькой шапочке. Он был бледен и поглядывал по сторонам, точно искал знакомого доброго лица. Неожиданно увидав детей так близко, он просиял, рванулся к ним, радостно схватив на руки самую маленькую Танечку и крепко-крепко прижал ее к груди. Муж поцеловал и перекрестил ее, хотел поцеловать и благословить и тянущуюся к нему Машеньку, которая с волнением ждала своей очереди, но его грубо окрикнули, приказывая идти вперед без проволочек. Муж гордо посмотрел на них и сказал:
- Это мои дети. Прощайте, дети...
Он успел сказать няне, что его ведут на расстрел. Пораженная ужасом, няня замерла на месте, затем убедилась, что его ведут действительно на расстрел переулочком к берегу озера, которое он так любил. О подробностях казни нам после рассказывала мещанка, видевшая убийство из своего дома, находящегося напротив места расстрела. Придя под стражей на место казни, муж стал лицом к Иверскому монастырю, ясно видимому с этого места, опустился на колени и стал молиться.
Первый залп был дан для устрашения, однако этим выстрелом ранили левую руку мужа около кисти. Пуля вырвала кусок мяса. После этого выстрела муж оглянулся. Последовал новый залп. Стреляли в спину. Пуля прошла около сердца, а другая немного повыше желудка. Муж упал на землю. Лежа на земле, он конвульсивно бился, он бил руками об землю, судорожно схватывая пальцами ее. Сейчас же к нему подскочил Давидсон (будь он навеки проклят) с револьвером и выстрелил в упор два раза в левый висок.
Слова свои Давидсон, наконец, привел в действие. Как рассказывали после мне вместе сидевшие с мужем, при допросе (это было в тюрьме), при котором был и Давидсон, он сказал:
- Я сочту за великое счастье пустить вам (мужу) пулю и лоб.
Дети расстрел своего папы видели и в ужасе плакали. Извергам было мало одной казни. Через четверть часа после расправы с мужем, бедным мучеником, на то же место привели другого невинно осужденного молодого человека, почти мальчика, сына уважаемого М.С. Савина.
---------------------------------------------------------------------------------------------------
Глубоко обмещанившееся общество, утратившее все рыцарское, все сильное, все двигавшее на подвиг, непременно должно было сделаться добычей чужих идей, ибо утратило свои. Если народ безрассудно растратил древнее богатство духа, он непременно тянется к чужому богатству и делается рабом его.
"Свиньи и бесы" 1907 год.М.О. Меньшиков
----------------------------------------------------------------------------------------------------------
Восемнадцатилетний юноша, только что окончивший реальное училище, отсидел три месяца в тюрьме, после чего выслушал смертный приговор. Выйдя из Штаба, молодой человек увидал своего несчастного отца, который подошел к Давидсону и просил у него разрешения проститься с сыном. Давидсон учтиво ответил:
- Сделайте одолжение, если желаете, чтобы в результате оказалось два трупа, а не один.
А бедного юношу повели на то же место, где только что убили моего мужа. Несчастный старый отец шел сзади, издали благославляя сына и горестно выкрикивая, сквозь слезы:
- Прощай, дитя мое ненаглядное. Прощай, моя радость, дорогой мой сын. Да благословит тебя Христос... Прощай, сынок.
Но сын его шел храбро на расстрел. Встречаясь со знакомыми, он улыбался и прощался с ними. При повороте за угол в переулок, к месту казни, молодой Савин снял фуражку и в последний раз поклонился своему отцу, прощаясь с ним. Молодой человек просил, чтобы ему не стреляли в спину, говорил, что он готов встретить смерть лицом к лицу. Этот мученик также был убит с нескольких залпов. Двумя пулями в сердце и одной в живот он был убит. Но когда этот юноша упал на землю, к нему подбежал красногвардеец и еще раз выстрелил в упор в висок. Мозги вылетели у молодого человека, обрызгав издевавшегося над убитым. Во время второго издевательства над жизнью человека труп мужа еще лежал тут же.
После свершения казни Давидсон подошел к убитому горем старику и сказал ему с изысканной любезностью:
- Ваш сынок прислал вам последний привет. - И он сделал жест рукой, означавший, что сына уже нет в живых.
Савин-отец стал просить, чтобы ему выдали тело убитого. Давидсон разрешил это, а затем отправился еще в квартиру казненного, чтобы передать последний привет сына несчастной матери.
Отцу убитого юноши, когда он увозил тело сына домой, пришлось мозг подбирать в платок.
Пока совершались эти ужасные злодеяния, я ничего не подозревая и твердо надеясь на успех петроградского ходатайства, отнесла деньги за телеграмму и спокойно пошла домой. Я не слыхала даже выстрелов, которые слышали все, кто был на улицах.
Проходя мимо дома моих знакомых - Птицыных, я увидела заплаканные лица девочек. Я также заметила, что их прислуга, увидав меня с балкона, точно отшатнулась в ужасе. Что с ним, что такое?.. Я вошла к ним и прямо спросила: "Что случилось?"
Елизавета Петровна Птицына, смущенная и печальная, ничего не ответила, но молча поднесла мне ложку брома. Я удивленно спрашивала, зачем это, и говорила, что я совсем спокойна.
Тогда она сказала, что в Штабе идет суд над мужем и чтобы я шла туда. Я не поверила. Ведь мне сказали, что суда не будет. Но она настаивала на том и дала мне в провожатые своего взрослого сына Костю.
Мы побежали вдвоем под страшным ливнем. Поднимаясь по лестнице на площадке, в густых облаках табачного дыма я увидела мальчишек-красногвардейцев, довольных, сытых, гогочущих. Спрашиваю:
- Правда ли, что судят Меньшикова?..
В ответ взрыв грубого хохота. И сквозь смех вопросы: "Это ученого этого? Это профессора в золотых очках? Да его уже давно расстреляли на берегу озера". Я, как ужаленная, вскрикнула: - Звери проклятые!..
Толпа бросилась на меня с винтовками.
- Ты смотри, - кричали солдаты. - Ты у нас поговори...
Но я потеряла сознание и тут же упала как мертвая. После того как на меня вылили ковш холодной воды, я очнулась. Я обезумела от горя и ужаса. Мысли мешались. Я то рвалась к озеру, то просилась в тюрьму. Костя Птицын не отходил от меня и отвез домой. Здесь ждало меня новое горе с мучительнейшими переживаниями. Я увидела моих несчастных сирот, измокших, дрожащих, бледных, перепуганных и горько рыдающих. Больше всех убивалась и плакала трехлетняя Машенька. Она ломала крошечные ручонки, горестно твердила, не переставая: "Папочку убили злые люди"...
Комментарии 14
...Как известно, рукописи не горят. Возвращается к нам и наследие М.О. Меньшикова. Оно влечет к себе богатством мыслей, идей, пророчеств, неповторимой философией русской жизни, русского национализма. Постичь и оценить все это нам еще предстоит.
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ и с БЛАГОДАРНОСТЬЮ к замечательному МИХАИЛУ МЕНЬШИКОВУ!
"Мы, - писал М. О. Меньшиков, - не восстаем против приезда к нам и даже против сожительства некоторого процента иноплеменников, давая им охотно среди себя почти все права гражданства. Мы восстаем лишь против массового их нашествия, против заполонения ими важнейших наших государственных и культурных позиций. Мы протестуем против идущего завоевания России нерусскими племенами, против постепенного отнятия у пас земли, веры и власти. Мирному наплыву чуждых рас мы хотели бы дать отпор, сосредоточив для этого всю энергию нашего когда-то победоносного народа..."
(Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1913. С. 123-124.).
Нация должна быть свободна от инородческого засилья, от всевозможных пут. Все наши силы, много их или мало, должны тратиться только на свои цели и на своих людей. Никто не будет нас образовывать, кормить, защищать - все "чужаки" будут решать проблемы только своих. Если мы не будем иметь возможность все, что мы вырабатываем сами, то есть наш национальный продукт (интеллектуальный или материальный), пускать строго на прокорм, образование, защиту своих ближних, разве мы можем считать себя свободной нацией? Нет, конечно, нет. Мы - нация угнетаемая, угнетаемая нашим же ненациональным правительством и международными финансовыми институтами. Мы - гонимые и эксплуатируемые, но мы пока в большинстве в государстве и должны заставить считаться с нашими законными правами...
"В широком смысле национализм, - писал ...Ещё"Коренному русскому племени вовсе не все равно, остаться ли наверху или очутиться внизу в государстве." (Меньшиков М. О. Письма к ближним. СПб., 1915. С. 187.)
Нация должна быть свободна от инородческого засилья, от всевозможных пут. Все наши силы, много их или мало, должны тратиться только на свои цели и на своих людей. Никто не будет нас образовывать, кормить, защищать - все "чужаки" будут решать проблемы только своих. Если мы не будем иметь возможность все, что мы вырабатываем сами, то есть наш национальный продукт (интеллектуальный или материальный), пускать строго на прокорм, образование, защиту своих ближних, разве мы можем считать себя свободной нацией? Нет, конечно, нет. Мы - нация угнетаемая, угнетаемая нашим же ненациональным правительством и международными финансовыми институтами. Мы - гонимые и эксплуатируемые, но мы пока в большинстве в государстве и должны заставить считаться с нашими законными правами...
"В широком смысле национализм, - писал один из творцов русского национализма профессор II. И. Ковалевский, - духовное веяние, течение, направление в данном народе, имеющее целью и задачею поднятие и совершенствование блага данной нации" (Ковалевский П. И. Основы русского национализма, СПб., 1912. С. 8-9.).
"На великой страже" 1902 год. Михаил Осипович Меньшиков.