Факт — это нечто не подлежащее сомнению. Факт — это действительность, объективная реальность. Он обоснован убедительными доказательствами.
Теория — это нечто недоказанное, но принимаемое иногда за истину ради аргументации. Еще не доказано, что это является фактом, как таковым. Тем не менее иногда бывает, что что-нибудь объявляется фактом, хотя оно является лишь гипотезой.
К этой категории относится теория органической эволюции.
В газете The New York Times однажды была отпечатана статья профессора Нью-Йоркского университета Ирвинга Кристоля. По его мнению, разногласий между сторонниками и противниками этой теории можно было бы избежать, если бы эволюция преподавалась в школах не как факт, которым она и не является, а как гипотеза. Профессор Кристоль замечает:
«Хотя эта теория обычно преподается как обоснованная научная истина, но она не является таковой. В ней слишком много лакун [пробелов]. Геологические данные не предоставляют ожидаемого широкого диапазона промежуточных видов. К тому же, лабораторные опыты показывают, что развитие одного вида в другой граничит с невозможностью, даже если учесть естественный отбор и, до некоторой степени, генные мутации... Постепенное превращение популяции одного вида в другой является не биологическим фактом, а биологической гипотезой».
Гарвардского профессора Стивена Джей Гоулда, ревностно выступающего за эволюцию как факт, упомянутая статья затронула за больное место. Его возражение на статью Кристоля было опубликовано в популярном научном журнале Discover. Оно обнаруживает тот самый догматизм, который не одобряет Кристоль.
В своем очерке протеста Гоулд все снова утверждает, что эволюция является фактом. К примеру: Дарвин обосновал «факт эволюции». «Факт эволюции обоснован так же хорошо, как все в науке (так же достоверно, как вращение Земли вокруг Солнца)». К концу жизни Дарвина «почти все мыслящие люди признали факт эволюции». «Эволюция обоснована так же хорошо, как любой научный факт (причины я приведу ниже)». «Факт эволюции базируется на обильных данных, которые делятся приблизительно на три больших класса».
Из первого «большого класса» «обильных данных» Гоулд приводит небольшие видоизменения у молей, плодовых мушек и бактерий как «непосредственное доказательство» эволюции. Но такие вариации в пределах одного вида не имеют отношения к макроэволюции. При макроэволюции речь идет об изменении одного вида в другой. Гоулд превозносит Феодосия Добжанского как «величайшего эволюциониста нашего века», однако сам Добжанский считал приведенный выше довод Гоулда неприемлемым.
Относительно мутаций у плодовых мушек, приводимых в качестве аргументов Гоулдом, Добжанский говорил, что эти мутации «обычно характеризуются вырождением, расстройством или утратой определенных органов... Многие мутации даже смертельны для мутантов. Мутанты, по жизненной силе равные нормальным мушкам, представляют собой меньшинство, а мутанты, способные внести значительное улучшение в нормальной организации в нормальной окружающей среде, вообще не известны».
Несостоятельность аргументации Гоулда также показывается в журнале Science, официальном органе Американского общества для продвижения науки. Там говорится: «Виды на самом деле способны к небольшим модификациям физических и других признаков, но эта изменчивость ограничена и на долгий срок отражается в колебании вокруг среднего значения». У растений, как и у животных, вариации колеблются внутри границ данного вида, подобно шарикам, трясущимся в стеклянном сосуде: вариации остаются в пределах вида, как и шарики заключены в сосуде. То есть новых видов из уже существующих не образуется.
К второму из трех его классов Гоулд относит большие мутации: «У нас есть непосредственные доказательства крупных изменений, основывающихся на последовательности палеонтологической летописи». Утверждая, что изменения были крупными — т. е. один вид превращался в другой немногими большими скачками —, он уклоняется от необходимости выявить несуществующие переходные ископаемые остатки. Но своим отвержением небольших изменений в пользу больших скачков, он попадает из огня да в полымя.
К этому Кристоль замечает: «Такие „квантовые переходы“, создающие новые виды, нам просто не известны, так как большинство генных мутаций противодействуют выживанию индивидуума». И выводы Феодосия Добжанского, которого Гоулд считает «величайшим эволюционистом нашего века», в согласии с Кристолем. Его высказывание относительно смертоносности многих мутаций правильно, особенно в случае крупных, скачкообразных мутаций наподобие квантовых переходов. Показательны также его слова, что мутации, производящие значительные улучшения, вообще не известны. Лишенный доказательств крупных изменений, Гоулд прибегает к обветшалой увертке эволюционистов: «Палеонтологическая летопись очень неполная».
В качестве «непосредственного доказательства крупных изменений» Гоулд все же выдвигает один из, по его мнению, «превосходных примеров», а именно «эволюцию человека в Африке». Но эволюционисты обычно признают, что эта область далеко не превосходна. Она является рассадником споров, полем сражений по поводу зубов и обломков костей, которые эволюционисты с пылким воображением превращают в волосатых, наклоненных вперед, насупленных обезьянолюдей. Опять-таки Добжанский не поддерживал такие выводы: «Даже эта сравнительно недавняя история [от обезьяны до человека] усеяна неуверенностями; авторитеты часто расходятся во мнениях как в фундаментальных вопросах, так и в деталях».
Последний из названных Гоулдом «трех больших классов», который, по его мнению, доказывает, что эволюция является фактом, заключается в сходстве между видами. (Сегодня, однако, существует тенденция не принимать анатомические сходства как доказательство родства; вошло в моду доказывать родство генетическим сходством, даже если анатомические признаки сильно расходятся.) Гоулд приводит пример родства, якобы подтверждаемого сходством: «Почему растения и животные на островах Галапагос так сходны с организмами в Эквадоре, ближайшей суше на расстоянии в 1 000 километров к востоку, и все же немного отличаются от них?... Сходства могут только значить, что эквадорские организмы заселили острова Галапагос и затем уклонились в естественном процессе эволюции». Единственное, что такие сходства могут означать и действительно означают, так это вариация внутри видов. Вьюрки, за которыми наблюдал Дарвин, так и остались вьюрками. Немного изменилась форма клюва, это так. Но они по-прежнему и есть вьюрки.
Гоулд насмехается над аргументами оппонентов, что «допускаются ограниченные модификации внутри созданных видов, но не возможно превратить кошку в собаку». Он спрашивает: «Кто же говорит, что это возможно или что природа сделала это?» Тем не менее он сам верит в более резкое изменение. Кошка в собаку — это, по крайней мере, изменение одного млекопитающего в другое, но Гоулд говорит, что «птицы развились из динозавров».
В своей статье в The New York Times Ирвинг Кристоль приходит к следующему заключению: «Современное преподавание эволюции в наших школах на самом деле обнаруживает лишь идеологическое предубеждение против религиозных взглядов — что является только гипотезой, преподается как „факт“.
И в самом деле, школа — не место для распространения различных религиозных взглядов, основанных на догматизме. Она также не место для преподавания гипотетической эволюции как факта, ибо она является в действительности современной религией, основывающейся также только на догматизме.
https://www.politforums.net/culture/1526172694.html
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев