Предыдущая публикация
Ника Марш
"Только не к барину"
3.09.2024 г.
- Что ты наделала, Мотя? – прошептала повариха, склоняясь над девушкой.
Тяжело дыша, Матрёна не отвечала. Волосы её, обычно аккуратно убранные в косу, разметались по полу. Сразу же послали за лекарем, а босоногая кухаркина дочка помчалась к барину.
- Всё из-за него, - болтала дворня. – Матрёнка-то и не выдержала!
Все понимали в тот день 13 декабря 1804 года, почему девушка пошла на отчаянный поступок. Лучше, что угодно. Но только не к барину!
в иллюстративных целях
Все в Коврове слышали про помещицу Ульяну Яковлевну Безобразову. Жестокая была барыня, любила вершить суд по своему усмотрению. Почти Салтычиха! За пятнадцать лет ее самоуправства накопилось немало жалоб от крестьян и дворни. И вот однажды в ее имение нагрянули с проверкой… Грозило это «опекой» - когда хозяева больше ничего не могли сделать со своим имуществом, но не лишались права им пользоваться. После этого другие ковровские помещики немного присмирели. Испугались!
Вот и барин Николай Иванович Фёдоров, прежде крутой на расправу, перестал распускать кулаки.
- До поры до времени. – шептались крепостные. – Он же зверь настоящий! Сейчас затаится немного, а потом отыграется на нас за все время.
Матрёна, дочь Василия-кузнеца, была в ту пору совсем еще девчонкой. Помогала в барском доме горничным, жила в сенях, иногда бегала в соседнюю усадьбу с письмом от Фёдорова. Грамоте выучилась кое-как, между делом, ведь учителей к ней не приставляли.
- Толковая. – задумчиво сказал как-то Фёдоров, глядя, как Матрёна склонилась над рукодельем.
в иллюстративных целях
Именье у Фёдорова было маленькое, доход с него – более чем скромным. А у помещика имелась слабость к изысканным блюдам и дорогим напиткам. Вот и скопились некоторые долги…
- Я тебе вот, что могу предложить, - как-то сказал Фёдорову купец Афанасий Колесов, заехав к нему после воскресной церковной службы, - отдай мне в счёт долга трёх своих крепостных. В услужение. А как отработают положенное время – верну назад.
Это была очень выгодная сделка! Столько рабочих рук Фёдорову не требовалось, а крепостных надобно было кормить. Поэтому дело порешили сразу: пусть отправляются к Колесову дворовые помещика Фёдорова. У того в Коврове большой дом, крепкое хозяйство, там вечно нужна подмога.
Толстяк Афанасий Александрович лично и внимательно отбирал дворню. Ткнул пальцем в крепкого рослого слугу, забрал помощницу кухарки и… Матрёну. Не заметила испуганная девушка, как жадно заблестели глаза Колесова…
В новом доме ей велели отправляться не в комнату, где жили остальные девушки-служанки, а в отдельную маленькую каморку. Вскоре ей принесли ворох белья на починку, так что Мотя – так ее звали по обыкновению – быстро принялась за дело. Проворные пальчики летали над строчкой. Стежки получались ровные, крепкие, аккуратные. Казалось, что Мотя любую прореху может починить играючи.
– Хозяйка наша хворает уже который год, - рассказывала прислуга в редкие свободные минуты, - у матери у своей живёт. И детки с ней. В Коврове не были уже года три, не меньше.
Мотя не слушала, о чем сплетничают другие. Не до этого ей было.
Редко долетали весточки из поместья. Однажды заглянул отец Моти, которого Фёдоров послал в город для покупки лошадей. И печально рассказал, что в поместье снова лютует барин. Дела идут у него из рук вон плохо, вот он и куражится… То конный заводик решает открыть, на паях с купцами, то и вовсе думает всё имущество продать и податься в Петербург. Скакали мысли Фёдорова, словно белки. В таком состоянии он всё время был недоволен. А крепостные уже и не знали, как им быть.
Дело в том, что императрица Екатерина II запретила крепостным жаловаться на своих хозяев, но в правление ее сына всё поменялось. Павел I даже сам рассматривал жалобы. В Петербурге все знали про «желтый ящик», куда можно было бросить любое прошение на высочайшее имя. Но до столицы было далеко. Поэтому в провинции предпочитали жаловаться местным священникам или губернским властям. А теперь снова власть поменялась – не стало императора Павла. И как на жалобы реагирует новый государь Александр Павлович было неведомо…
Вскоре и Мотя не знала, как ей лучше поступить. Купец Колесов повадился заглядывать к ней едва ли не каждый день, чтобы лично проверить: хорошо ли выполнена работа? А однажды так расхвалил Матрёнин труд, что пообещал наградить крепостную новым платьем. И на следующий день принёс в каморку своей служанки синий сарафан.
- Мотя-то в купеческие зазнобы метит, - болтали на кухне.
- Чур тебя! Она и не думает об этом. – отвечала кухарка. – Это Афанасий Александрович ей прохода не дает.
фрагмент полотна А.Шишкина
Что могла сделать Мотя против купца, которому её отдали за долги хозяина? Убежать? Но куда? Да и как сложилась бы судьба ее семьи, оставшейся у Фёдорова? Засёк бы барин Василия-кузнеца от гнева, что дочка подалась в бега… Могла ли она отказать, выкрутиться, обратить всё в шутку? Тоже маловероятно. Доля у Моти была незавидная. Но в купеческом доме и не думали ее жалеть.
- Понравилась барину, а еще недовольна! – шептались девушки.
Так и потекли Мотины деньки. Утром ей приносили новую работу, а к вечеру, несколько раз в неделю, заглядывал Колесов. Иногда оставлял в комнатке девушки маленькие подарки – то платочек, то берестяной туесок… И длилось бы так дальше, если бы осенью 1804 года не поняла Мотя с ужасом, что она ждет ребенка.
…Она выглядывала в окошко. День прошёл как на иголках. А встретила Афанасия Александровича с каменным лицом. Проплакала все утро, даже за работу не села. Так решила для себя – уж если накажут, то ей все равно. Есть вопросы поважнее… Но купец Колесов, узнав, что произошло, внезапно сдвинул брови:
- Так ты что же, - произнес он, - сама ни о чем не позаботилась? И теперь, что от меня хочешь? Думаешь, барыней здесь стать? На следующей неделе отошлю тебя к Фёдорову. Пусть он разбирается. Мне тут приплод не нужен.
фрагмент полотна З.Серебряковой
Умоляла его Мотя совершенно напрасно. Непреклонный Колесов пообещал, что уже ко вторнику посадит её в сани и отправит в имение, из которого она приехала.
- Только не к барину! – с ужасом говорила Мотя. Ей казалось, что Фёдоров непременно накажет её за случившееся... Да и как посмотреть в глаза отцу? Что скажет ему?
Никто не видел, как на следующий день Мотя тихонько выскользнула из дома. Сбегала недалеко, узнала проверенный адрес. А вечером 13 декабря 1804 года кухарка нашла ее в каморке, лежащей на полу. Взяла Мотя средство, которым обычно изводили крыс…
Помочь ей оказалось невозможно. Втихаря отправить на погост не получилось – дошли вести до исправника, что произошло в доме. Началось разбирательство. Вот тогда и выяснились все подробности – как Колесов склонял Мотю, как пообещал отдать её жестокому хозяину… Впрочем, Матрёна свой поступок совершила сама. По этой причине никаких претензий к Афанасию Александровичу не выдвинули. Да и с Фёдорова что было спросить? Он ведь тоже к этой истории был словно и непричастен.
Оплакали и забыли. Была Мотя – и вся вышла… Бедная душа.
Подписывайтесь на мой канал Ника Марш!
Лайки помогают развитию канала!
Ника Марш
Источники: Материалы III Рождественских историко-краеведческих чтений в Коврове О.А.Моняковой, Н.В.Фролова, 1996 г.
#НикаМаршОгонëкДуши
Следующая публикация
Комментарии 1