Предыдущая публикация
— Ето чего?
— сглотнул Стасик. Он очень хотел пить, но Маринка не спешила поднести мужу полную чарку.
— А я откуда знаю, чего! — ворчливо ответила женщина. — Поди и посмотри сам.
Стас встал, неуверенной походкой доковылял до окошка, открыл его, свесился вниз. Маринка тоже подрулила, схватила его за брюки, чтоб не сиганул вниз, хотя высота первого этажа не причинила бы ему никакого вреда, запачкался бы только, но Марина мужа любила всей душой, берегла добытчика своего.
— Да ты ж гляди! — восхищенно прошептал Стас, оттолкнул жену и побежал вон из квартиры.
Марина тоже свесилась вниз, прищурилась. Перед глазами всё плыло, и мутило, но всё же ей удалось разглядеть валяющиеся на земле мужские вещи — рубашки, брюки, джинсы, джемпера.
— Ну прямо подарок с небес, — вытянула лицо Марина. — Стас! Да быстрей давай, Стасик! Да, подбирай! Подбирай, хороший мой! И вон, вон носок ещё! Да, на кусте. А ну и что, что с дыркой! Бери, не вороти нос!
Стас Иванович ловко хватал одежду, что помельче, засовывал к себе под майку, крупное и длинное вешал на шею. Сверху, кажется с восьмого этажа, раздавались какие–то голоса, то и дело в окно высовывался мужчина, кричал Стасу, чтобы тот всё вернул, но тут рядом с мужем нарисовалась Марина, погрозила крикуну кулаком и поволокла обвешенного обновками мужа прочь, в квартиру…
— Ира! Прекрати немедленно! Ты чего разошлась?! Да не тобой куплено! Положи на место! Я кому сказал? Эту рубашку мне мама подарила! — кричал Ярик, прыгал вокруг, пока Иринка, раскрасневшись и то и дело сдувая со лба прядку волос, кидала его вещи в окошко. Ох, как давно она об этом мечтала, чтоб вот так, прямо из шкафа выгрести и по одной кидать. И эту итальянскую сорочку, купленную за баснословные деньги, и эти вот брючки, которые так хорошо подчеркивают Ярикову фигуру, и вот этот джемпер! Да–да, этот! С вырезом галочкой. Он ей никогда не нравился, а вот той молодухе, с которой Ярик теперь разговаривает по часу, запершись в ванной, и той, у которой он теперь ночует почти каждую неделю, — нравился. Значит, точно выкинуть надо! Была бы печка, такая большая, как у бабушки в деревне, или на худой конец бочка, Иришка бы всё спалила. Всё–всё! И не жалко! Да пусть горит оно синим пламенем, тряпье это! Хоть какое–то удовольствие!
— Ирина! Прекрати истерику! Ты с ума сошла! Что о нас скажут люди! У нас приличный район, ты позоришь мою фамилию! Ира, всё это ерунда! У нас семья, мы как жили, так и живем, ничего не изменилось, а ты рушишь её, эту семью! Ты меня, отца нашей дочери, из дома выгоняешь! Одумайся! Умей прощать в конце концов! — сорвался на петушиный крик Ярик, вырвал–таки из жениных рук футболку с надписью «Битлз форевэ», прижал ее к себе, даже кажется втянул носом ее запах. Небось той курицей пахнет футболка–то!
— О! Людей испугался? Фамилию свою позорить не хочешь?! Я умею прощать ошибки, Ярик! Но то, что сделал ты, это не ошибка, а предательство! — бушевала Ира, стащила с вешалки кожаную куртку, тоже отправила ее вниз. Та рухнула на Стасика, тот заметался, как–то испуганно взвыл, Маринка сорвала с него куртку, сразу надела на себя. Пусть теперь этот мужик, что там наверху орет, попробует отобрать! Пусть только подступится к ней, Марина ему так наподдаст!
— Людей раньше нужно было стесняться, мой хороший! Ты когда свою Машку… — еще яростней вцепилась Ира в футболку.
— Дашу. Её зовут Даша, но это ровным счетом… — замотал головой муж.
— Ну Дашку, хорошо. Так вот, ты когда эту мымру сюда водил, пока я в Норильске нос морозила, ты не думал, что о тебе скажут? «Я к Ярославу Викторовичу по делу! Я его секретарь!» Ишь ты, завел себе секретаршу, значит? Мне тетя Валя, консьержка наша, всё рассказала! И сколько раз эта жирафа сюда приходила, и когда уходила тоже! Ярик! — Ира вдруг перестала кидаться вещами, села на кровать, заплакала, запустив пальцы в волосы. — Как ты мог?! Это же наше гнездо, наша жизнь, а ты об нее вот так ноги вытер!
Красивое женское лицо скривилось, задергались губы. Ира вытирала рукой нос, не жалея своего шелкового халата, потом завыла. Опершись локтями на колени, она как–то вся сгорбилась, волосы упали вперед, совсем спутались.
Ира рыдала, а Ярик, захлопнув окно, стал скоренько запихивать остатки вещей в чемодан. Это вообще было как–то странно и неправильно, что Ирина выгоняла его из его же собственной квартиры. Но уж Ирка так воет, что лучше пока уйти.
Так… Что взять? Что еще взять? А! Зубную щетку. И пасту. И бритву же надо. Это как собираться в командировку! Но вот только всегда туда, в командировки эти, Ярика собирала Ирина. Гладила и аккуратно складывала рубашки, брюки, галстуки, маечки, трусики, обязательно клала носовые платки и гель для бритья. Пасту покупала какую–то маленькую, чтобы в чемодане места много не занимала… Что–то ещё клала, вспомнить бы… Если бы спокойно собраться, а тут Ирка вопит, как умалишенная, с мыслей сбивает!
Ярик возился у шкафа, с треском двигал «плечики», бормотал что–то, ронял сорочки, наклонялся, поднимал их, но тогда с «плечиков» сползали пиджаки...
— Я тебе всю молодость отдала, всю красоту свою, доверилась, пылинки с тебя сдувала, а ты! — верещала Иришка, комкая небрежно брошенное на кровать покрывало. — Изверг! А я терпела… Ну бывает, гормоны, то–сё… Ритка говорила: «Ну куда ты без него? Опомнись, мать! Погуляет и вернётся! Ни одна ты такая. Проще надо быть. Он же не дома гадит, да и пусть его…» Вот так она говорила. И я надеялась, что ты одумаешься, что ты просто ошибся и скоро это поймешь. Но теперь всё, хватит! Ты не ошибся, ты тешился, предал меня. Я не знаю, как простить предательство.
Ярик притих, подобрался весь, потащил чемодан к двери. Ира поплелась за ним. Вот сейчас она его убьет! И ее ведь оправдают, эту грымзу, припишут состояние аффекта, мол, муж довел, и срок тогда скостят... А он, Ярослав Викторович, уже ничего не сможет объяснить. И маму жалко… У нее же сердце… Она говорила, что Ирочка ничего не узнает, что обойдется всё…
— Ира, не бери грех на душу! — зашептал Ярик, отпрянул от идущей на него жены.
— Ой, батюшки, испугался! Да уходи уже, наказание моё! Чтоб духу твоего тут не было, понял?! И не возвращайся! И вообще!..
Она что–то кричала, он быстро обулся и побежал прочь, с чемоданом и с ключами от машины в руках. Машинально взял, по привычке. Они всегда на тумбочке лежат, его и Ирины. Две одинаковых машины стоят внизу, прямо под окошками. Ярик любил вечерком, держа в руках чашечку эспрессо, стоять и любоваться своими машинками, как раньше, когда маленький был, автопарк игрушечный под кроватью держал, а теперь вот, тоже у него мини–автопарк, только настоящий!
Ира захлопнула дверь, подышала немножко, успокаиваясь, потерла виски, потом посмотрела на часы. Господи! На работу же надо!
Стала собираться, быстро оделась, взяла расческу, принялась нещадно возить ею по спутанным волосам. Вот так всегда, если сразу не посушить со щеткой, то потом не причешешь… Женщина собрала волосы в пучок, зачесала, закрепила конструкцию шпильками и доброй порцией лака.
Так, ну что там? Уехал? Глаза б на него не смотрели!
Ира выглянула в окошко. Муж копошился у машины, открыл багажник, сунул туда чемодан, принялся кому–то звонить. Ох, что это он? Расстроился что ли? Никак пассия его принять не может… Да, Ярик, не повезло…
Ира наблюдала, как мужчина в запале пнул ногой колесо, как стоял и размахивал руками, ругаясь с кем–то по сотовому, потом поднял глаза, заметил, что Ира за ним следит, и вдруг направился к помойке. Зачем? Вещички свои искать? Так их алкаши с первого этажа, Марина со Стасиком, подобрали…
— Что же ты там забыл, а? — всё удивлялась Ира. Вот муж вынул что–то из кармана, вот замахнулся и кинул нечто мелкое, почти незаметное в контейнер.
А потом он обернулся и как будто показал Ире язык. Да нет, не может быть! Зачем он это сделал?
Ира заметалась, споткнулась о валяющегося некстати у кровати Брюса, беленького с коричневым пятном на ухе джека–рассела, вредного собакевича, которого подарили им на годовщину Яриковы родители. Брюс признавал только Ярослава, Иру так, терпел, позволял себя выгуливать, но всегда презрительно смотрел на нее и не слушался.
Пес взвизгнул, стал бегать по комнате, мельтешить, потом нашел под супружеским хозяйским ложем мячик. «Ну же, давай! Может, хоть на это ты сгодишься?!» — как будто усмехался он, подкатывая мячик к Ириным ногам. Но она не годилась. Ирина всё думала, что такого мог выкинуть в помойку муж, чтобы наслоить ей, и мячик ее совсем не интересовал.
— Ладно, потом. Может быть, кольцо обручальное? Тогда он совсем разум потерял, — рассуждала Ирина, застегивая узенькое шерстяное платье и выуживая из ящика прикроватной тумбочки бусы. Война войной, как говорится, а на работу надо ходить прилично, дресс–код и всякое такое…
Надев туфли и взяв сумку, Ира вышла из квартиры, вызвала лифт. Сердце то и дело принималось нещадно колотиться с той стороны души, сигнализировать, что работа подождет, надо как следует выплакаться, напиться даже может быть, поехать к подруге, упасть на диван и рыдать так, чтобы соседские собаки выли пуще волков…
Но нет, сегодня только среда. Вот доработает Ира до пятницы, а там можно и в запой уйти!
Сердце разочарованно остановилось, потопталось у ребер, как у запертой калитки, потом равномерно заухало, лишь слегка отдавая тахикардией.
Ирина машинально здоровалась с попутчиками, консьержку не заметила, хотя та поливала цветы в подъезде, на самом виду.
Вот от нее, от тети Вали, и узнала Ирочка, как далеко зашли мужнины увлечения.
Этим утром Тетя Валя подробно, с конспектом в руках, поведала изумленной Ире, что раз пять за ее, Ирино, отсутствие, приезжала к Ярику секретарша. Даже, кажется, ночевала и…
Подробностей Ира не дослушала, Брюс рванул к лифту, видимо, очень хотел к своему гулящему папочке.
— Ира! У меня еще есть информация! — крикнула вдогонку квартирантке Валентина, но двери лифта тогда уже закрылись. Ира обычно выгуливала собаку рано утром, заодно бегала по парку, набиралась энергии на целый день… Набралась. Так набралась, что до сих пор ноги дрожат…
Женщина вышла на улицу, вдохнула аромат мокрой, прибитой дождем пыли, бензина и каши. Кто–то варил пшенную кашу, из распахнутого окошка тянуло этим знакомым с детства запахом.
Ира много времени прожила у бабушки в деревне. Там была настоящая русская печка, с заслоном и огромной трубой. В ней, в этой самой печке, тщательно побеленной, баба Лида варила внучке каши в горшке, доставала его, как полагается, ухватом. Каши выходили рассыпчатыми, томлеными с маслом, вкуснейшими. После таких яств детсадовские размазни Ира есть отказывалась. Бабушка у Иры вообще была самая–самая лучшая! Была…
В груди защемило, Ира всхлипнула.
— Вот, баб Лид! А ты говорила, что я счастливая… — прошептала она, глядя в небо. — Уж счастливей некуда…
Что у Ярика кто–то есть, Ирина поняла не сразу. Ну, командировки, ну перестал ночевать с ней в спальне, ссылался на то, что устал очень, а она читает допоздна. Стал придирчив к еде, то, что ел раньше за обе щеки, теперь отставляет, рано уходит на работу, не звонит, как раньше, не спрашивает, как у его Ириши дела…
С дочкой, Танюшкой, тоже стал рассеян. Она ему что–то про институт рассказывает, про друзей, про то, как на велосипедах катались за городом, а он даже не угукает. Раньше, если Таня, цветочек его аленький, просила отца её куда–то отвезти, чем–то помочь, он сразу соглашался, а нынче отказывается, опять у него дела.
— Чего он, а? — обиженно спросила Таня у матери. — Я же просто до метро хотела с ним доехать, а он даже слушать не стал. Мам, у вас всё нормально?
Вот! Даже дочка что–то почувствовала, а Ира — нет. Всё наивно полагала, что «утрясется», что надо достойно, без обид пережить этот кризис середины жизни, Ярик ведь живой человек, имеет право на разочарования, но она, Ирина, окружит его еще большей заботой, поможет со всем справиться.
И она стала устраивать то вечерние семейные посиделки, то, если Таня в отъезде, романтические ужины. А Ярик нос воротит, сбегает — то затылок у него ломит, то работы много, то спать хочется…
Ира молчала. Ну нет — значит нет. Умные люди, бывалые, рассказали ей, в чем причина таких вот мужниных закидонов, уговаривали бросить его, сказать в лицо, что она о нем думает, и бросить.
— Ну Ир! Я не могу! — возмущалась Юля, коллега с работы. — Да загулял он, ясно это! А ты ж себя не на помойке нашла! Ну что ты унижаешься?! Обстирываешь его, обглаживаешь, пятки, небось, чешешь, спинку мнёшь, когда до тела допустит, да?
Ну, собственно, да. И сорочки гладит, в шкаф вешает, и ботиночки начищает, и старается кормить разнообразно, чтобы у мужа были все витамины в достатке, и в доме всегда чисто, потому что Ярик привык к порядку и идеальной чистоте. Молчит Ира и гладит рубашки, складывает их в чемодан, потому что муж едет в очередную командировку… Она просто решила, что Ярослав перебесится, одумается, дочка всё–таки растет, да и Ирина у него не плохая, красивая ещё, хотя, вон, морщинки, седину уже закрашивать приходится, не много ее, но есть. И в любовных делах Ира стала сдавать, сил нет просто, на работе устаёт, до кровати бы доползти вечером…
А то, что Ира себя не на помойке нашла, это, конечно, верно. Ярик ее там нашел. Тогда им это казалось забавным...
Он ехал на машине мимо точки сбора мусора, там копалась какая–то девица, в костюме, на каблучищах, при прическе. В общем королева красоты. И вдруг такая принцесса перебирает мешки с мусором, что–то там причитает. Странно!
Ярик остановился, немного понаблюдал за девчонкой, а когда понял, что она плачет, вышел из машины, спросил, что стряслось.
— Кот, — коротко пояснила Ира. — Сюда заполз кот, он какой–то больной, что ли… Плакал, я услышала…
— Коты не плачут, — махнул рукой Ярослав.
— Ещё как плачут. Он под этими мешками, а мне не достать. Помогите мне, пожалуйста!
Она так смотрела на него, глаза полны слез, лицо грустное, очень–очень красивое…
И Ярик помог. Он скинул пиджак, засучил рукава и стал вместе с этой странной девушкой искать кота. Питомца обнаружили не сразу, долго ковырялись, смеялись даже. Кошак спрятался от них в щели между двух бетонных плит, зло дергал лапой, выставив когти, но потом всё же выполз. Ира осторожно протянула к нему руку, кот весь припал к земле, как будто ждал, что ударят. А Ира погладила его, беднягу, костлявого под свалявшейся шерсткой, несчастного…
Кота назвали Гришей, отвезли в ветклинику…
Он прожил у Иры три года, был уже не молод, ушел на радугу, а вместо себя через много лет подсунул этого джек–рассела, Брюса.
— Это не равноценный обмен, Гриша! — сокрушенно говорила Ира, глядя в окошко, на небо, туда, где, по идее, должен витать Гриша. — Неужели не нашлось никого посговорчивей?!
Но она тогда уже была замужем, растила Таню, Ярика боготворила, поэтому с подарком от свекров смирилась…
— Так вот я говорю, Ира! — продолжала Юля, подъехав к Ириному столу на своем кресле. — Гони в шею!
— Кого?
— Мужа. Ну и собаку тоже заодно. А то подарили как будто ему, а ковыряешься с псинкой ты. Ярик вечно не может, у него рандеву.
— Да нет у него никого, понятно?! Нет! Просто кризис жизни, он хочет побыть один! — отрезала Ира и уткнулась в компьютер…
… Дашу Ярик встретил в Казани. Она разносила чай и кофе в филиале их фирмы, стреляла глазками, кокетничала. Она была свежа и крепка, подтянута и игрива. Ярик сначала сопротивлялся, а потом дал слабину, заговорил с ней. Дашенька предложила показать ему город.
— Я ведь здесь выросла, всё знаю. Наш город очень красивый, самобытный! Вам интересно будет! — выпрямилась она, выпятив все свои формы. И Ярику стало интересно…
Город был изумителен, экскурсовод тоже. А на следующее утро Ярослав уже проснулся у Даши дома, в однушке со старыми, выцветшими обоями и ржавыми кранами. Девушка ходила по квартире в его сорочке, смеялась и обещала приготовить какие–то умопомрачительные бутерброды. А ещё кофе. Растворимый. Ирина всегда варила мужу свежий, только что помолотый, но Дашка не заморачивалась, а Ярик пил и так. Из её рук он мог, кажется, и тушенкой питаться…
И понеслось… Встречались, Казань стала вторым по значимости городом после Москвы. Туда мужчина мотался сначала каждый месяц, потом ещё чаще. Дома трепел Ирку, как мог, но она всё больше раздражала его.
Через полгода свиданий Даша сказала, что хотела бы побывать в Москве, посмотреть город, людей, магазины.
— Ты же отведешь меня в магазины? — шептала она ему по телефону.
Ярослав согласно угукнул, купил даме сердца билет на поезд, снял ей дорогой номер в «Космосе», встретил, накормил, потом водил по городу, показывал достопримечательности. Даша всему удивлялась, восхищалась. Она была такая искренняя, как ребенок, который попал в сказку. Много не требовала, ну, серебро в золоте, ну, пальто с мехом, даже не шубу! Она понимала, что Ярик должен ещё тратиться на жену, чтоб её…
О! Это были незабываемые выходные! Ярослав стоптал себе все набойки на ботинках, натер мозоли, и опять разыгрался радикулит, но он был счастлив. Так счастлив, что даже мог выслушивать Ирино кудахтанье и Танькино пение в ванной.
Ира тогда даже подумала, что вот, наконец–то всё налаживается…
Через две недели, которые встали Ярику в копеечку, Даша уехала, мужчина помрачнел. И… Даша вернулась. Ну как она там, в Казани, без него будет?! Она просто погибнет! Пылко доказав очередной раз свою любовь, Дашенька намекнула, что неплохо было бы снять ей в Москве квартиру. Ей надоело мыкаться по чужим углам, по гостиницам. По дорогим гостиницам, и в дорогих номерах Даша «мыкалась», страдала, места себе не находила.
«У нас должно быть свое гнездышко, родной! Маленькое, теплое гнездышко! И ты там будешь полноправным царем, а я твоей рабыней!» — шептала Дашуля в темноте номера—люкс.
Ярик поднатужился, снял ей квартиру. Квартира хорошая, но надо бы другую мебель! И мебель у Даши появилась. И Ярик там, среди этой мебели, был царем. А она — его рабыней…
А дома всё раздражало, и мысль о том, что Ира всё знает и, змея, ждет просто удобного случая, чтобы укусить, не давала покоя. Ещё в школе, когда в кармане у Ярика были шпаргалки, мальчику казалось, что учительница так и зыркает на него, так и следит неусыпно, куда он лезет своими руками. И Ира следит, пристально смотрит мужу в затылок, когда тот ест, а может быть, и телефон проверяет, переписки… Ярослав уже порядком устал шифроваться, надоело.
И Даша ему уже поднадоела. Она таскала своего кавалера по магазинам, скупала всё без разбора, а он оплачивал. Когда курьер однажды позвонил в дверь и сказал, что привез огромную плазму, за круглую сумму, и что оплатить надо по факту получения телевизора, Даша только трепетно вздохнула. Бюст ее приподнялся, у Ярика закружилась голова, и с его банковской карточки опять произошло списание. А ему еще за Танькины сборы платить, девчонка занимается воздушной гимнастикой, собирается на выездные соревнования…
Потом Ярослав приболел, их с Дашей встречи стали редки. Ира ворковала вокруг страдающего мужа, то чай с малиной принесет, то мед с булкой, то компресс на голову, чтобы не так пекло… Она, глупая, думала, что муж её опять полюбит…
Но вот Ире пришлось ехать в командировку, работа есть работа. Таня укатила на сборы, которые Ира оплатила сама. Ярик помочь не смог, сослался на какие–то непредвиденные дела, на то, что забыл про всё, вот, болел, а она лезет к нему с какими–то деньгами, и вообще, почему все тут живут за его счет!?
И тогда Ира промолчала. Думала, что так будет мудрее…
Как только Ирина улетела, на пороге Яриковой квартиры появилась Дашуля. Короткое платье, яркие алые губы, леопардовые пятна на шарфике, в руках — пакет с «прикормом» для царя. Шампанское, сыры, креветки, какой–то тортик. Даша купила всё в дорогущем магазине, благо, Ярик завел ей карточку, велел на себе не экономить.
Досмотр в виде тёти Вали Дашенька прошла быстро, представилась секретаршей, вот, начальник болеет, пришлось выезжать. Консьержка позвонила Ярику, тот удивленно хмыкнул, но велел Дашу пропустить…
Закрутилось, а потом тетя Валя всё испортила. Ну вот кто просит этих вахтерш совать нос в чужую семейную жизнь, а? Эх, тетя Валя… А мама говорила, что обойдется… Эх, мама…
И вот теперь Ярик изгнан голый, босый, Стас и Маринка, местные алкоголики, примеряют его итальянские вещички у себя в квартире, а Ира стоит на улице и растерянно ищет в сумке ключи от машины.
Секунда, две, и она поняла, что выкинул Ярик в помойный бак. Он забрал её ключи, решил отомстить! Как же он так мог?! Как?..
Ира скривилась, заплакала, хотя только недавно велела себе не раскисать. И как вот теперь? Ну ладно, на работу можно и на автобусе доехать, но в машине ее ноутбук, вчера его там забыла, а на ноуте много всего нужного и важного…
Запасные ключи! Точно! У них же есть запасные ключи!
Ира рванула к дому, но тут поняла, что вместе с ключами от автомобиля на связке были ключи от дома…
Чтобы запереть дверь снаружи, было достаточно нажать кнопочку, и всё.
Ирина закрыла глаза, вздохнула.
— Ну что же, дорогой, один–один! — с досадой подумала женщина, потом стала медленно обходить выкаченный почти к проезжей части мусорный бак.
Маринка, кое–как одетая, и Стас в розовой рубашке и джинсах, то и дело сползающих с его худых бедер, смотрели на мечущуюся Иру.
— Думаешь, сиганет? — сделав длинный глоток из бутылки, спросила Маринка.
Стас пожал плечами, бутылку отобрал, выпил, крякнул.
— Не знааааю, — протянул он, расправил хилые плечи.
— А ты бы ради меня полез? — похлопала ресницами Марина. Мешки под ее глазами задергались.
— Куда? — не понял Стас.
— В помойку. Ну ради меня… — Марина вытянула губки трубочкой, закрыла глаза. Хороший у нее Стасик, добрый, любит ее, красавицу. И она его любит, самый он лучший, а в этой розовой рубашонке так вообще, как бизнесмен. И никогда он ей не изменяет, лапуля, потому что знает, с Мариной ему лучше всех живется! Да, бедно, да, дерутся иногда, но любят друг друга. А эти вот, наверху, хоть и богатые, а чужие друг другу!
Стасик слабо дернулся, кивнул и обнял жену. Ради неё он и не такое может…
А Ира тем временем уже подтаскивала к контейнеру пустые ящики из–под фруктов. Их сюда постоянно сваливают работники продуктового магазина. Раньше Иру это жутко раздражало, а сейчас вот, пригодились ящички–то!
Осторожно взгромоздившись на импровизированную тумбу, женщина посмотрела внутрь контейнера, скривилась, сглотнула и отвернулась. Нет… она не сможет туда нырнуть… Даже если это вопрос жизни и смерти, всё равно не сможет...
Зазвонил сотовый.
— Добрый день! Это Романова Ирина? — спросил как будто знакомый голос. Танин тренер. — Это из спортивного центра вас беспокоят. У нас тут ветрянка. Таня ваша тоже болеет, вы ее заберете? — пробасил голос.
Ира нахмурилась, слезла с тумбы, потерла лоб.
— Подождите, повторите еще раз! Плохо слышно… — пролепетала она.
— Я говорю, дочку заберите, пожалуйста. Эпидемия у нас, но разрешили домой забрать, под вашу ответственность, — опять стали басить в трубке.
— Да! Да, я сейчас! Я приеду. Я готова! Как Таня? Температура? Что там? — Ирина туго соображала. Мимо продефилировал Стас в Яриковой рубашке, пошел, видимо, за чекушкой.
— Да невысокая. Всё нормально, чешется. Вы приезжайте.
И говоривший дал «отбой»…
Ира заметалась. Лучше ехать на своей машине! Там удобно, Тане будет комфортно, всё же ехать далеко. Но как же теперь?! Ключи–то там, в контейнере…
Стас оглянулся. Ирина опять взобралась на тумбу, приноравливалась перекинуть ногу через железную стенку контейнера.
— Господи! Ну до чего красивая! — восхищенно осклабился алкоголик. — Но Маринка моя лучше. Вам помочь? — вдруг крикнул он. Ира ему заплатит, а он найдет ее ключи — вот как хитро Стасик всё придумал.
— Что? — Женщина покачнулась, чуть не упала.
— Я говорю, могу помочь. Я не брезгливый. Что ищем–то? — Стас подошел, деловито сунув руки в карманы и с радостью нащупав в Яриковых джинсах купюру. Та приятно скомкалась, спряталась в его кулаке.
— Ключи… От машины ключи… Ой, мне же надо на работу позвонить! — Ира набрала номер начальства, быстро отпросилась, кивнула и опять уставилась на Стаса. Тот набивал себе цену, задумчиво расхаживал туда–сюда.
— За пятьдесят кусков могу, — сказал наконец он, гордый своей находчивостью.
— Что? За пятьдесят тысяч? Но… Но у меня с собой нет… Я сниму, вечером занесу, пойдет? Ну и рубашка на вас не дешевая. Может, вы мне просто поможете? Вы мне только руку подайте, я боюсь туда прыгать…
За копошением у помойки наблюдали соседи. Марина ревниво кусала губы, уже рванула спасать Стасика, другие жильцы с любопытством следили, как Ира прилаживается залезть в контейнер. У нее было сотня разных вариантов, что можно делать! Взять такси, каршеринг, позвонить кому–то, попросить помощи, но голова решительно не работала, хотелось плакать, и было очень страшно за Таню…
Женщина уже задержала дыхание и приготовилась при помощи Стасика, схватившись за его слабенькую, в синих венах руку, сигануть внутрь, но тут за ее спиной спросили:
— Ира! Что происходит?!
Свекровь, Полина Андреевна, в красивой шляпке и пальто стояла на тротуаре и изумленно смотрела на Иру. Рядом с ней застыл свёкор, Виктор Фёдорович. Ира замерла в нелепой позе, Стасик улыбнулся, поздоровался.
— Я… Он… Ключи там, а мне за Тааааней ехать надоооо! — заплакала вдруг, как девчонка, Ирина.
— Ириш, ты спускайся, — тихонько взяла ее под локоток Полина Андреевна. — Пьяная она что ли? — зашептала она мужу. — Ирочка! Ну не реви, расскажи, как и что, я ничего не понимаю! Что с Таней? Почему ты роешься в помойке вместе с этим… этим…
— Стас, — представился алкоголик.
— С этим Стасом, — закончила Полина брезгливо передернула плечиками. — И почему на нем рубашка моего сына? Я узнала, это я Ярику дарила…
Ирина опустила глаза. Говорить или нет? Матери всегда на стороне своих сыновей — это и так ясно. Какие бы у невестки и свекрови не были хорошие отношения, но обсуждать сына Полина Андреевна вряд ли захочет…
Ира жалобно посмотрела на Виктора Фёдоровича. Тот сразу засуетился, забегал колобочком вокруг супруги.
— Ну ладно, в машине доскажешь. Поленька, давай–ка мы поедем. А мы, Ирочка, тут мимо проезжали, смотрим, ты… И странное что–то… И… Так, а что с Таней? — вдруг напрягся он. Внучку дед боготворил, в обиду никогда не давал.
— У них там ветрянка, она на спортивных сборах же… Мне позвонили, сказали приезжать, забирать её. А Ярик… Он мои ключи в помойку выкинул. Он…
Полина Андреевна отступила на шаг, поджала губы. «Ярик — хороший мальчик» — как будто сразу зажглось табло на её лбу.
Виктор Фёдорович нахмурился, потом опять быстро заговорил:
— Адрес, откуда забирать, ты знаешь? С ключами я потом разберусь, и с Яриком тоже. А пока марш все в машину, надо ехать. Тоже мне! Танька и ветрянка! Придумали! Мою внучку заразили, ух я им там всем!..
Он ворчал, пока садились в машину, ворчал, пока выезжали со двора, ворчал, пока пробирались по улицам к шоссе. Полина всё еще молчала, в ней боролись ангелы и демоны. Ангел рисовал образ обиженного, плачущего Ярика. Ира чем–то расстроила его, довела, вот он и вспылил…
Демон же заставлял ругаться. Иру Полина Андреевна очень полюбила, они как–то быстро сошлись, дружили, и Таню не делили, а как бы преумножали меж собой заботу о ней. О многих проблемах Ира свекрови просто не рассказывала, берегла ее любовь к сыну, а сейчас значит уже через край… Сейчас Ярик по–настоящему нахулиганил, обидел Ирочку. Плохо!
— Ну так что? Рассказывай. Нам ехать три часа, — Виктор Фёдорович посмотрел в зеркальце на невестку. Та скукожилась на заднем сидении. — Поль, вынь мой чай, ну термос там, в рюкзаке. Дай Ире. Вот…
Полина Андреевна налила невестке горячего сладкого чая, та медленно выпила, поблагодарила. И… И рассказала про Дашу, про то, как Ира, глупая, верила, что всё ещё наладится, терпела, обстирывала, кормила, молчала… А он эту выхухоль домой теперь приводит…
— Я не выдержала, выгнала его. А он за это вот… Ключи… — закончила Ирина, притихла.
За окном мелькали пушистые темно–зеленые елки, под их ветвями было мрачно и как будто сыро. Дальше толпились, горели на солнышке розовато–охристыми стволами светлые сосны. Ира любила сосны, их чешуйчатую кору, длинные иголки, аромат, маленькие шишечки… Хорошо вот так ехать куда–то далеко–далеко, прочь от забот, проблем. Вот только из головы не идет эта Даша… Как же так?..
Андрей Федорович кивнул, пару минут просто ехал, потом вдруг позвонил сыну, переключился на громкую связь. Полина Андреевна испуганно смотрела на мужа.
— Да! Папа, что? Я на работе! — сипло ответил Ярослав.
— Сынок, что у вас с Ирой случилось? Плачет она вроде… — зашел издалека мужчина.
— Ой, да истеричка она, вот и всё! Климакс. Показалось ей, будто я ей изменяю, она с ума сошла как будто!
— А ты?
— Чего?
— Ты не изменяешь?
— Пап, я взрослый человек! Я сам разберусь! Некогда мне!
Тут в динамиках что–то вздохнуло, потом замурлыкало: «Ярик, ну что ты? Опять эта твоя корова звонит? Да плюнь ты на неё! Иди сюда…» Опять вздох и частые гудки…
— Выпорю. Приеду и выпорю, — спокойно кивнул сам себе Виктор Фёдорович.
— Витя!
— А что Витя? Что Витя, когда сын мой совсем совесть потерял! Ну один раз, я понимаю, но…
Ира изумленно смотрела на свёкра, тот притих, потому как уже сболтнул лишнего…
Полина Андреевна закусила губу, отвернулась. «Все мужчины изменяют. Ну не все, а те, у кого хватит смелости… Другие, у кого поджилки трясутся, только мечтают об этом. Кто–то умеет скрыть факт измены, кто–то не так ловок… И всё равно ведь остаются при выигрыше. Чаще всего блудливых котов прощают. Женщины отходчивы, что поделать… А если развестись, то станет бывшая одна тянуть детей, себя. А он, мужчина, опять на коне. И еще везде расскажет, как жена с него деньги требует, как по судам таскает. А он просто устал, устал от неё, пилой она его пилит, всю душу вытравила, захотелось на чужой огород. Да, деньги придется платить, на работу бумага придет об алиментах… Но мужчине легче заработать, ему это не в тягость, если голова на месте. Во всех других случаях не будет никаких любовниц. У жмотов и нищебродов их не бывает — дорого! Ладно, к сем не бывает?!»
— Что значит, «с кем не бывает»? — переспросила Ира.
Полина Андреевна смутилась. Вот дал Бог привычку думать вслух!
— Я говорю, что так бывает, Ириш…
— Ну вы так это сказали, как будто Ярик просто контрольную на «двойку» написал! Он обманывал меня, пользовался мной, как уборщицей, прачкой, поваром, а потом… Потом…
Ирина расплакалась. Виктор Фёдорович приказал жене замолчать.
— Ир, позвони Тане, чего она там? Скажи, что едем, — посоветовал он.
— Хорошо… — Ира дождалась, пока Татьяна ответит, пожалела её, сказала, что они с дедушкой и бабушкой скоро приедут.
— Ты плачешь, мам? — испуганно спросила Таня. — Да ты чего? Это же просто ветрянка! У меня даже температуры нет! А мы домой сразу?
Ирина растерянно пожала плечами.
— Скажи, к нам поедете, — помог невестке Виктор Фёдорович.
Таня такой новости очень обрадовалась, сказала, что будет их ждать…
Часа через два сделали остановку. Полина Андреевна пошла купить что–нибудь поесть. Свёкор залил в бак бензина и уселся обратно в машину. Ира жалостливо, как–то безнадежно смотрела на него, потом отвернулась.
— Вот почему так, а? Почему? Что во мне не так? — тихо просила она, подышала на стекло, нарисовала солнышко, стерла его ладошкой.
— Всё в тебе так. Просто у Ярика нашего жизнь очень легкая. Вот козликом и прыгает. Когда времени много, а забот в голове мало, невольно начинаешь искать развлечений. Вот ты, Ир, ты всегда рядом с ним, никуда не денешься. Да, красивая, но по вечерам от тебя пахнет не французскими духами, а котлетами и картошкой, которые ты готовила на ужин. Он, Ярик их поел, котлеты–то, а вот тебя хочет, как с картинки, всю в перьях и шелках. И не уставшую. Ну, идеальную жизнь хочет, понимаешь? И чтоб он в этой жизни был султаном. А то, что и пузо уж висит, и лысина на темени — это разве повод отказываться от утех?! А у тебя то голова болит, то рано вставать, то Тане черчение делаешь, будь оно не ладно. Приедается… — протянул свёкор как–то виновато. — Яблоки попробовал, апельсины попробовал, тянет на другие экзотические фрукты. И чтобы бытовых вопросов не было, чтобы не ждать свою очередь в ванную, не мыть посуду, не выносить мусор. Это же рутина, это пошло и скучно. А надо, чтобы праздник был. Так жить интересней. Но это тогда, когда жизнь вообще спокойная. Ярик у нас избалован, вот и пузырится, а толку никакого. Нам с Полиной было трудно, работали много, доставок еды тогда не было, рестораны тоже себе не позволяли. Белье кипятили на плите, в огромной такой кастрюле. Проще жили. Мне некогда было особо на других баб заглядываться. Ярика берегли, пылинки сдували, пестовали. Даже в лагере ни разу он не был, Полина переживала, как бы не подхватил чего… Да, всё для него делали, всё ради него… Один раз только, каюсь, увлекся я…
Ира повернулась, уставилась в лысый затылок Виктора Фёдоровича.
— Да–да! Как, знаешь, ослеп! Полину забыл, Ярика, всё забыл. Такая красота мне попалась. Молодая, соками налитая, свеженькая. Я ей был интересен, она меня воспевала, лесть рекой текла медовой. И дома у нее как будто уютней, и готовит она вкусно.
— И что же? Почему с ней не остались?
— Я как–то услышал, как она меня с подругой обсуждала. Неприятно стало, домой захотелось. Помыться, очиститься. И я ушёл. А Поля меня приняла. Мы с ней никогда этого не обсуждали, но я знаю, что она не простила меня. И мне тяжело с этим жить. Я ее предал. Не знаю, предавала ли она меня, не хочу знать. Больно это… Как будто в тыл к тебе противник зашел, готов всего тебя уничтожить. Ир, я приму любое твое решение, и я не считаю, что простить и забыть — это правильно. Мы с Полей не развелись тогда, но осадочек остался. Всю оставшуюся жизнь не могу прежней её сделать, охладела…
Он хотел ещё что–то добавить, но пришла с кофе в руках Полина Андреевна, уселась на своё место.
— Я разговаривала с Яриком, — сообщила она.
— И что? — выруливая со стоянки, поинтересовался Виктор Фёдорович. — Как там наш гулена?
— Я его отругала. Но он сказал, что это была ошибка, он раскаивается и искренне переживает, Ириша! Он бы хотел помириться, снова жить, как раньше! Подумай, у вас же Таня растёт!
Ира видела, как свёкор закатил глаза… Да, в любом случае по–старому уже не будет. Теперь всегда жди подвоха, нервничай, а внутренний голос будет нашептывать всякие мерзости… Нет, тут не прощать надо, а расходиться. Прощают ошибки, а здесь… Здесь предательство. Ира даже сама удивилась, как легко пришла к такому выводу, не мучалась, не сожалела о прошлом. Может быть, это будет потом, но сейчас ей стало легче, и это хорошо.
…Татьяну им выдали быстро. Вся в красных пузырьках, но счастливая и довольная, она кинулась обнимать деда и бабушку, потом прижалась к Ирине.
— Мам, у нас точно всё хорошо? — тихо просила она.
— Нормально. Не хорошо, но нормально, — ответила Ира.
— Хватит болтать! Таня! Детскими болезнями надо болеть в детстве! Садитесь и поехали домой! — скомандовал Виктор Фёдорович, пожал руку Таниному тренеру, прыгнул за руль…
— Мам, значит это правда? Ну, что папа… Что он… — прошептала Танюшка матери на ухо.
Ира кивнула.
Таня заплакала, горько, навзрыд. Больно. Маму предали — это больно, за неё обидно и за себя. Таня же мамина частица, значит и ее тоже папа предал…
У дома свёкров Ирину ждал Ярослав. Мать предупредила его, что они уже едут, велела купить цветов, продукты, сделать виноватое лицо. Ей так не хотелось всех этих разборок, скандалов, разводов, она надеялась, что увлечение сына пройдет незаметно. Не получилось.
О Даше она знала давно. Ярик пару раз занимал у матери деньги, чтобы оплатить девушке квартиру. Полина Андреевна просто хотела покоя, не вникала, не читала нотаций. Её муж тоже обманул, предал. Это цикличный процесс, бороться бесполезно. Полина тогда не развелась только потому, что испугалась остаться одной. Да, вот просто остаться одной, без мужчины. У всех подруг были мужья, а у нее не будет? Нет уж, она его так просто не отдаст! Она его взрастила, выпестовала, человеком сделала, а другие пользоваться будут? Дудки!..
Ярослав сначала улыбался, стоя с огромным букетом и переминаясь с ноги на ногу, потом перестал растягивать свои пухлые губы. Виктор Фёдорович так поглядел на него, что Ярик весь побледнел, глазки его забегали.
Таня тоже не стала здороваться с отцом.
— Таня! Детка! А я тебе зайца купил! Смотри, какой зайчик милый! — кинулся к дочери Ярик, но та шарахнулась от него, как от огня.
Таня, уже взрослая, знающая, что всякое в жизни бывает, никак не могла поверить, что папа, её папа, мог так их предать. Ну, другие мужчины так делают, но не он! Он же её идеал! Как же так?..
— Дари зайцев своим Дашам, папа, — покачала девушка головой.
Тявкнул на поводке Брюс, но на него вообще никто не обращал внимания. Ира не заберет его с собой. Он ее, оказывается, так любит, так любит, а она ушла. Скрылась вон за той дверью…
— Мам! — разочарованно позвал Ярослав. — Ну и зачем ты меня сюда позвала? Со всеми этими пакетами, с игрушкой этой, а?
Полина Андреевна устало вздохнула. Её укачало в машине, болела голова, и совершенно не хотелось о чем–то думать.
— Иди домой, сынок. Ну, надо же было попробовать… — расплывчато объяснила она.
— Домой? Но у нас там бардак! Пусть Ира приезжает и наводит порядок! — возмутился мужчина. — Ты не представляешь, что она там устроила!
— Ярик, дорогой! Я немного отдохну и приеду, хорошо? А ты пока найди Ирочкины ключи от машины. У вас же есть запасные? — Полина Андреевна скрылась за дверью подъезда, а там, прямо на ступеньках, сидел котенок, бедный, голодный котенок, серенький, с черным пятнышком на носу. Он смотрел на Иру, только на неё.
Женщина растерянно улыбнулась.
— Чей это?
— Да кто же его знает… С утра тут сидит, — подвинула ногой котенка Полина, стала подниматься по лестнице. — Вить, вынеси его на улицу, весь подъезд испачкает же! — кинула она через плечо.
Виктор Фёдорович виновато пожал плечами, посмотрел на Ирину.
— Он точно ничейный? — тихо спросила она. Мужчина кивнул.
— Тогда наш с Таней будет. Гришей назовем. Извините, Виктор Фёдорович, я Таню к маме отвезу, пожалуй. С котенком Полина Андреевна нас не пустит.
— Да я сам вас отвезу, — улыбнулся Виктор Фёдорович. — Надо еще в клинику его, врачам показать и…
Они ехали в машине, обсуждали, как весело будет жить с ними Гриша, Таня всё хотела его погладить, но почему–то боялась. Котенок строго и настороженно смотрел на неё, дрожал.
— Спасибо, Гришка! — вдруг помахала кому–то за окошком автомобиля Ира. — Я его буду беречь!
Таня удивленно смотрела на мать, а та улыбалась. Всё у них ещё впереди, всё будет хорошо, потому что они — Ира, Таня и Гриша — любят друг друга и никогда не предадут!..
… Марина и Стасик, опять пьяненькие и веселые, смотрели в окошко. Там, на газоне, перепрыгивая через кучки, выгуливала Брюса Дашенька. Пёс её категорически не признавал, всё норовил убежать. Даша замерзла и устала, а дома нет обеда и у Ярика отит. И всё это скопом свалилось на неё, бедную. Да ну её, эту Москву! И Ярика с его ушами! Пусть купит ей билет обратно, в Казань!
(Автор Зюзинские истории)
Следующая публикация
Комментарии 2