Предыдущая публикация
См.
также: «Житие преподобномученицы великой княгини Елисаветы» в Православном календаре.
Предисловие
Жизнь великой княгини[1] Елизаветы Федоровны Романовой, до последнего вздоха служившей Москве и России, оставила заметный след в истории нашей страны и в русской культуре.
В России было немало верных сынов и дочерей, которые, защищая Москву, отдали жизнь за спасение столицы своего Отечества. Но мало таких, кто, не имея ни капли русской крови, полюбил Россию как свою вторую родину и предпочел смерть — спокойной жизни за рубежом, вдали от Москвы.
Когда весной 1917 г. в революционную Москву прибыл шведский министр, чтобы передать великой княгине предложение германского кайзера покинуть Москву в преддверии страшных времен, Елизавета Федоровна выслушала его и сказала, что готова разделить судьбу своей второй родины и не оставит духовную семью — сестер московской Марфо-Мариинской обители милосердия.
Может возникнуть вопрос: не странно ли, что великая княгиня была так предана Москве и России, являясь по происхождению английско-немецкой принцессой? Здесь нет ничего странного. Ведь нравственный гений выстраивает свою жизнь по высокому моральному счету и не ищет безопасной гавани в пору народных бедствий. Нерасторжимая личная связь с Москвой, понимание особой духовной роли России в судьбах человечества определили поведение великой княгини в то тревожное время.
Если составить карту московских и подмосковных поездок и пеших путешествий великой княгини, всегда значимых и душеполезных, совершаемых во благо москвичей, то эта карта будет испещрена множеством линий и точек. В Москве ее вниманием и заботами отмечены: Марфо-Мариинская обитель труда и милосердия, Храм Христа Спасителя, Исторический музей, дворец в Нескучном саду, вся территории Московского Кремля (особенно кремлевские дворцы, Успенский собор и Чудов монастырь), особняк Дворянского собрания, Епархиальный дом, Строгановское училище, Шереметевский странноприимный дом, Шелапутинский педагогический институт, Иверская община сестер милосердия, Воспитательный дом, Хитров рынок, Синодальное училище, генерал-губернаторский дом на Тверской улице, ясли, приюты, школы Елизаветинского Благотворительного Общества, Покровский, Зачатьевский, Новоспасский, Никитский и многие другие монастыри Москвы, Сергиево-Елизаветинское трудовое убежище увечных воинов. Московская консерватории, Большой театр… Важное место в жизни Елизаветы Федоровны занимали подмосковные православные святыни: Троице-Сергиева лавра, Саввино-Сторожевский и Ново-Иерусалимский монастыри; а также имения в Ильинском, Дмитровском, Петровском, Кораллове, Ершове, Архангельском, Усове, Ромашкове…
В любое путешествие по Москве и Подмосковью, в каждую встречу великая княгиня вносила мысль об основе основ русского добротолюбия: мысль о почитании духовно образованного человека, его родственного внимания к ближним и дальним.
В ней все было оригинально и удивительно просто, естественно и основательно. Ее душа была переполнена готовностью понять чужую радость и скорбь как свою собственную. Черствость, снисходительное, холодно-милостивое отношение к людям вызывали искреннее изумление Елизаветы Федоровны. Не уяснив этой характерной черты духовной природы великой княгини, невозможно подойти к пониманию сущности ее жизни и подвига.
Каждое новое дело было для великой княгини не просто задачей, требующей творческого решения, но в равной мере барьером нравственности. Культура любого вида ее деятельности столь совершенна и нравственно обоснованна, что для многих это содержание бытия Елизаветы Федоровны откроется впервые. Великая княгиня — не только обаятельная, тонкая, умная женщина, но и крупный общественный деятель рубежа эпох, отличавшийся особой культурой поведения в критических ситуациях, имевший прямое отношение к помощи защитникам Отечества в русско-японскую и Первую мировую воины, к организации творческих союзов, к работе музеев, к жизни медицинских и учебных заведений, к проведению грандиозных общенародных празднеств.
Всей своей жизнью в миру, в Марфо-Мариинской обители милосердия, в Алапаевске (и в этом главная заслуга великой княгини Елизаветы Федоровны) она показала, как важна для правящей элиты Москвы и России повседневная ориентация на идеал русских праведников и страстотерпцев.
Многие художники пытались написать портрет великой княгини, но все эти произведения встретили внутреннее отторжение Елизаветы Федоровны. Стремился написать портрет и М. В. Нестеров, который, работая над росписями Покровского храма обители, часто встречался с великой княгиней и многое сумел открыть для себя в ее духовном облике. Он уже видел портрет Елизаветы Федоровны: она в обители «тихим вечером на лавочке среди цветов, в ее сером обительском одеянии, в серой монашеской скуфье, прекрасная, стройная, как средневековая готическая скульптура в каком-нибудь старом-старом соборе ее прежней родины». Однако случилось так, что М. В. Нестеровым был написан другой портрет, уже после убийства великой княгини. Хочется верить, что именно этот портрет Елизавета Федоровна приняла бы с любовью.
На московской земле созидала великая княгиня Елизавета Федоровна свой духовный град, посвятив жизнь спасению безнадежно больных, бедных, раненых, обездоленных детей и взрослых. Москва оказалась не просто лучшим, но единственным местом на земле, которое позволило ей реализовать свой неповторимый дар благотворительности.
Автор, обращаясь к старшеклассникам, ко всем, кто дорожит историей Москвы, стремился показать бытие великой княгини Елизаветы Федоровны как образец подвижничества, как великий творческий акт, убедительный пример для осмыслении каждым своего жизненного пути. Книга поможет читателю увидеть, как прекрасна жизнь в ее абсолютной посвященности людям и святыням.
Глава 1. Родительский дом принцессы Гессенской и Рейнской
Московские страницы жизни стали венцом биографии великой княгини Елизаветы Федоровны. Но чтобы понять истоки се подвижнического бытия, необходимо обратить особое внимание на семейную атмосферу велико-герцогского дворца в немецком городе Дармштадте, где прошли юные годы принцессы Гессенской и Рейнской Елизаветы, на образ ее матери — великой герцогини Алисы, которая во многом определила душевный и духовный строй дочери, взрастила ее способность всегда видеть живую душу в любом человеке.
Мать последней императрицы России Александры Федоровны и русской святой преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой — принцесса Алиса родилась в 1843 году. Она была третьим ребенком английской королевы Виктории, чьим именем называется целая эпоха (викторианская) истории Великобритании, и принца Альберта Саксен-Кобургского, Всего в этой семье было десять детей.
По воспоминаниям людей, знавших юную Алису, она обладала прекрасной внешностью: черты были полны изящества, движения плавные, гибкие, полные достоинства. При всей природной непринужденности, с которой она встречала каждого, Алиса никогда не забывала, что она дочь королевы, принцесса, а позднее великая герцогиня. Ее речь была живой, она легко переходила от одного предмета к другому к всегда говорила о явлениях, достойных того, чтобы о них рассуждали. Даже о мелочах она говорила в особой, полной значимости манере.
В 1861 году состоялось венчание принцессы Алисы и великого герцога Гессенского Людвига. Став великой герцогиней и обосновавшись в Дармштадте, Алиса нашла свое подлинное земное призвание, посвятив всю жизнь благотворительности, служению людям и обществу.
У великогерцогской четы было семеро детей: Виктория, Елизавета (Элла), Ирена, Эрнст Людвиг, Фридрих, Алиса (Аликс, будущая императрица Российская Александра Федоровна) и Мария.
Вторая дочь Алисы и Людвига — Элла, будущая великая княгиня Елизавета Федоровна — родилась в Дармштадте в небольшом доме на Вильгельминенштрассе 1 ноября 1864 года. Ожидали сына, но некоторое разочарование родителей из-за рождения девочки прошло через мгновение. Через два года семья великого герцога переселилась в новый дворец, и крестины третьей дочери, Ирен, прошли уже там.
Любуясь подрастающими младенцами, Алиса сообщала в письме к матери детали внешности и темперамента Эллы в первый год ее жизни: «Элла уже некоторое время говорит «папа» и «мама» и называет себя сама, ползает везде, очень энергичная и веселая, прямая противоположность Виктории, которая так бледна, белокура и теперь худая, а у Эллы глаза темно-голубые и волосы роскошного каштанового цвета, так что про этих двух крошек никогда не скажешь, что они сестры. Они очень милы друг с другом, им нравится быть вместе, они приносят нам много радости. Ни за что не променяла бы их на мальчиков! Это такие милые сестрички, и они могут стать хорошими подругами».
Предчувствие матери сбылось, В течение всей жизни Элла и Виктория высоко ценили глубину и утонченность натур друг друга. Алиса, разумеется, не могла даже предположить, что жизнь дочери пройдет на русской земле, что старшей дочери, Виктории, придется в течение двух лет отвоевывать мощи младшей, Елизаветы, у лиц и обстоятельств, преодолевая границы, пренебрегая любыми опасностями по пути в Иерусалим. Впрочем, об этом речь пойдет дальше.
А пока Алиса жила, погружаясь в счастье материнства. Это счастье нарушалось лишь разлуками с мужем в дни франко-прусской войны или в иные периоды его необходимых отъездов по государственным делам.
Едва владея пером, маленькая Элла писала отцу:
«Дармштадт, 29 декабря 1870. Мой любимый папа, я желаю тебе счастливого Нового года. Мама поставила твою фотографию в нашей комнате для школьных занятий. Мы были в мэрии города, там бедные дети получили рождественские подарки, а их папы — на войне. Прощай, любимый папа. Твоя послушная, любящая тебя дочь Элла».
Позднее Алиса сообщает мужу в письме: «Элла здорова и совсем не хочет расставаться со мной, когда я прихожу к ним в комнату. Она постоянно меня целует и обвивает своими пухлыми ручками мою шею. Каждый раз, когда я ухожу, происходит «сцена». Она такая ласковая… Милая толстушка Элла очень сильная и отнюдь не тихая: Элла пишет тебе сама… Ей уже восемь лет! Она еще прелестнее, чем прежде, и очень милый ребенок».
Элла с детской прямолинейностью возражала против нарушения этикета, даже если нарушителем оказывалась любимая мама. «Во время завтрака со мной, — признавалась в одном из писем Алиса, — Элла увидела, как я обмакнула печенье в кофе, и сказала: «О, мама, так нельзя! Разве так можно делать?» — потому что я не позволяю так делать. Она такая смешная, и с ней не так-то просто управляться — прямая противоположность Виктории, которая очень послушна. У Эллы настоящий талант к шитью, и она шьет, как только у нее появляется свободное время, совершенно одна и без ошибок».
Наиболее точную и высокую оценку роли принцессы Алисы в развитии ее дочери Эллы и других детей мы находим в книге графини Александры Андреевны Олсуфьевой «The Grand Duchess Elisabeth Feodorovna of Russia» (Лондон, 1923). Графиня Олсуфьева в течение многих лет была фрейлиной великой княгини. Будучи изгнанной из дома и страны, она решила написать портрет своей госпожи, которой была глубоко предана.
«Елизавета Федоровна, — писала Александра Андреевна, — получила от матери раннее образование, которое подготовило ее к высокой судьбе. Эта мудрая и нежная мать вложила в сознание детей с ранних лет главный принцип христианства — любовь к ближнему. Она сама, всегда в душе оставаясь англичанкой, глубоко полюбила свою новую страну; наделенная тактом и рассудительностью, она много занималась благотворительностью и в течение короткой жизни обеспечивала благосостояние немецкого герцогства, как никто до нее. Однако, когда она умирала, ее последним желанием было, чтобы британский флаг был положен на ее гроб.
Великая княгиня Елизавета претворила материнский завет о милосердии в жизнь — великодушием в поступках и сдержанностью в речи. Она никогда не позволяла себе сурово критиковать кого-либо и всегда находила мягкое оправдание человека, совершившего промах».
В семье королевы Виктории оказание помощи было не просто соблюдением правил этикета, следованием моде на благотворительность. В юных членах семьи воспитывалось понимание основ спасения (покаяние и милостыня). Не удивительно поэтому, что всего через месяц после рождения первой дочери великая герцогиня Алиса вместе с матерью отправилась помогать больным в военный госпиталь, основанный королевой Великобритании.
Две старшие дочери Алисы (Виктория и Елизавета), несмотря на значительные различия в характерах, были очень похожи на мать в главном. Их младший брат, Эрнст Людвиг, отмечал, что Элла, полностью посвятив себя нуждающимся и больным, своей работой доказала, что «она была истинной дочерью великой герцогини Алисы»,
Все дети обожали отца, вспоминал Эрнст Людвиг. Они проводили много времени в его комнате, играя, рисуя, работая, беседуя. Влияние его на детей было значительным, однако оно обусловливалось не проповедями о должном поведении, а масштабом личности, обладавшей исключительно доброй натурой.
Дети ежедневно наблюдали теплое отношение родителей друг к другу. «Я надеюсь, что мой любимый Луи сегодня вечером будет снова со мной, — писала Алиса матери, королеве Виктории, — это такой прекрасный повод для радости и благодарности. Когда он рядом со мной, все заботы растворяются в покое и счастье». Отношения родителей становились еще более нежными и добрыми, если кто-нибудь из них заболевал. «Я читаю Луи вслух, — сообщала Алиса матери в дни тяжелого заболевания мужа, — играю ему на пианино. Моя комната примыкает к спальне. Я забочусь о том, чтобы комната хорошо проветривалась, и там не было бы слишком жарко. Ночью я сплю на софе у подножья его постели. Первые две ночи были очень неспокойными, и я не отходила от него, но, слава Богу, кажется, течение болезни удовлетворительное».
Сам по себе стиль повседневной жизни великогерцогской семьи, забота друг о друге, ожидание отца семейства после официальных поездок, совместное чтение и музицирование, встречи за большим обеленным столом, доброта и уют в быту, — все это благотворно действовало на детей.
В сосредоточенной серьезности отношения великой герцогини к своему материнскому долгу кроется один из основных источников будущего духовного процветания ее детей. Началом всех начал в системе воспитания великой герцогини было систематическое формирование особого отношения детей к больному человеку.
«Каждое утро по субботам, — вспоминал Эрнст Людвиг, — мы должны были относить букеты цветов в ее (Алисы — И.К.) госпиталь на Мауэрштрассе и, поставив цветы в вазы, дарить их разным пациентам. Таким образом, мы преодолевали робость, часто свойственную детям, когда встречающиеся больные люди и мы становились друзьями со многими пациентами и безусловно обучались иметь симпатию к другим. Здесь не было возрастных ограничений; даже самые юные среди нас должны были идти в больницу…
Регулярные посещения детьми больницы учили их не только милосердию, но и культуре общения с людьми разных социальных слоев.
Наверное, невозможно и некорректно судить о всей совокупности мотивов этих посещений. Но важно обратить внимание на слова Эрнста Людвига о качественном изменении отношений с пациентами больницы — «мы становились друзьями», что говорит о сознательном стремлении матери преодолеть формализм в общении детей c людьми,
В великогерцогском доме возле Алисы всегда было множество талантливых людей: музыканты, артисты, художники, педагоги, врачи, ученые. Здесь собиралось уникальное по духовной и культурной глубине сообщество. В такой среде росли дети принцессы Алисы, делая свои первые, робкие шаги в искусстве.
Нельзя не вспомнить в связи с этим особого отношения в этом доме к музыке. «Моя мама, — писал Эрнст Людвиг, — не только играла на пианино, но обладала прекрасной манерой исполнения… Если это было возможно, я присоединялся к ней… Однажды я сидел в углу музыкальной комнаты на софе, чтобы послушать человека с большой рыжей бородой, который играл моей маме… Он поставил ноты и просил ее аккомпанировать ему… просто импровизировать, если будет слишком сложно. Потом они играли… Это был Брамс, а я, таким образом, стал первым человеком, который слушал Венгерские танцы».
Музыка великих романтиков наполняла дом в Дармштадте — музыка любимых композиторов Алисы: Баха, Бетховена, Мендельсона, Брамса. Заслуга матери состояла в том, что если даже не все дети обучались игре на музыкальных инструментах, то все они учились слушать музыку, глубоко и бережно оценивать музыкальные произведения, манеру исполнения,
К сожалению, величественный, огромный великогерцогский замок в годы Второй мировой войны был разрушен до основания.
Замок был так прекрасен, что еще до войны брат Елизаветы Федоровны великий герцог Дармштадтскии Эрнст Людвиг решил создать здесь музей.
После войны решено было восстановить замок всем миром. На это потребовалось 20 лет. 4 июля 1965 года замок-музей был вновь открыт, и сейчас он позволяет в определенной мере ощутить ту обстановку, в которой проходило детство Эллы.
Гордостью замка является подлинник картины Ханса Гольбейна-младшего, так называемая Дармштадтская мадонна (копия находится в Дрезденской картинной галерее). В музее представлены портреты ландграфов и их жен; старинная мебель, печь 1580 года, богато украшенная изразцами; витрина серебряных изделий, изготовленных в Страсбурге.
Один из больших залов дворца посвящен Каролине, Дармштадтской ландграфине, которая была гордостью Дома. Отличаясь чрезвычайной образованностью и умом, она создала литературный кружок, в который вошли знаменитые немецкие поэты, в том числе Гете.
На втором этаже замка демонстрируются платья в стиле ампир начала XIX века и образцы другой одежды. Залы украшены мебелью из орехового дерева разных расцветок.
Красный зал привлекает особое внимание, так как напоминает о двух Дармштадтских принцессах, которые вышли замуж за русских царей. Огромные, тонко выполненные картины художника Винтерхальтера изображают императрицу Марию Александровну Романову и императора Александра II; здесь же фотография последней русской императрицы Александры Федоровны.
В этом, так называемом русском зале, представлены очаровательные яркие детские рисунки Эллы из ее альбома, а также необыкновенный портрет юной Елизаветы. В замке всегда звучала музыка. Поэтому в одном из залов можно видеть столик для нот и рояли разных исторических эпох.
Знакомство с замком завершается посещением зала, посвященного последнему великому герцогу Дармштадтскому Эрнсту Людвигу, создателю замка-музея и дармштадтской колонии художников.
Любимый брат Елизаветы Федоровны Эрнст Людвиг умер в 1937 году, непосредственно перед тем, как вся его семьи погибла в авиационной катастрофе по пути на свадьбу последнего Гессенского принца Людвига с Маргарет Геддес. Людвиг умер в 1968 году, принцесса Маргарет — в 1996 году. У них не было детей, и принцесса много сил отдавала помощи детям-инвалидам.
Незадолго до смерти Эрнст Людвиг построил своим родителям мавзолей на Холме Роз, в парке, который с его помощью стал чудом ландшафтного дизайна. А памятник великой герцогине Алисе воздвигнут на площади Вильгельминенплатц, недалеко от некогда существовавшего здесь дома счастья великогерцогской семьи.
Приезжая в Дармштадт, Елизавета Федоровна каждый раз посещала эти святые места.
Даже краткий обзор небольших фрагментов обстановки великогерцогского дома свидетельствует о красоте и изысканности повседневной жизни юной Эллы. Отношения, которые складывались в этом добром доме, открывали в юной принцессе способность видеть мир во всем многообразии.
Интересно заметить, что уже во времена юности Эллы в Дармштадте, кроме великогерцогского замка, театра, воображение юной леди поражал великолепный музей, который каждый год пополнялся новыми разнообразными коллекциями. Чего стоила, например, уникальная коллекция старинных ярких витражей и живописи; впечатляли залы, посвященные флоре и фауне.
Любимым местом прогулок детей в Дармштадте был Сад Акаций, напротив которого во время франко-прусской войны располагался английский госпиталь принцессы Алисы.
Но еще более притягательным для детей был летний отдых в усадьбе Кранихштайн (возле Дармштадта). Несмотря на строгое расписание занятий, которые продолжались и летом, Алиса настаивала на продолжительных прогулках детей пешком или верхом на пони. Алиса и Людвиг любили эти прогулки, общение с природой и животными не менее, чем дети. В Кранихштайне было несколько необычных для домашнего быта животных: дикий кабан, карликовая овца, козы; а в новом дворце Дармштадта — лиса, ягненок, белые кролики, гвинейские свинки, турецкие утки.
Особый интерес детей вызывали ежегодные морские путешествия, которые заранее планировались и подготавливались, Эрнст Людвиг отмечал, что его родители очень много времени проводили с детьми, несмотря на лавину дел и необходимость выполнения общественного долга
В дни войны между Пруссией и Францией в 1870 году новый великогерцогский дворец практически полностью был обращен в госпиталь, в котором за ранеными ухаживали почти все дамы Дармштадта. Великая герцогиня была одержима заботой о калеках, больных, нуждающихся. В этой работе ее во многом вдохновляла переписка с Флоренс Найтингейл — знаменитой английской сестрой милосердия, создавшей систему обучения санитарок в Великобритании. Алиса также занималась открытием сиротских приютов и стремилась оказать поддержку тысячам женщин, которые по разным причинам оставались без работы.
Жизнь великой княгини Елизаветы Федоровны показала, что она сумела воплотить все заветы своей матери.
В последние пять лет жизни Алисы семья великого герцога Людвига IV понесла невосполнимые утраты. В 1873 году внезапно умер трехлетний принц Фридрих (Фритти), а в 1878 году тяжелая болезнь (дифтерия) постигла всю семью. После смерти самого младшего ребенка Марии (Мэй) Алисе удалось выходить всех остальных членов семьи. Но 14 декабря 1878 года, ровно через 17 лет после смерти своего отца, великая герцогиня умерла в возрасте 35 лет от дифтерии.
Ежедневный радостный звон колоколов Дармштадта сменился траурным. Великий герцог обратился с посланием ко всем жителям страны, В день похорон великой герцогини в соборе Дармштадта выступил пастор Зелль. «Это не слова о боли, которая потрясла его до глубины души, — говорил в своей речи пастор, характеризуя послание герцога, — это также не слова о той потере, которая лишила его радости жизни и сделала его дом пустым, нет, это слова об упокоении и блаженстве.
Разве это не по-царски — нести бремя своего горя, не перенося его на плечи других и не забывая об обязанностях правителя? Несомненно, это признак христианского правителя — переносить свое горе в надежде, которую дает нам наша вера». Пастор Зелль в своей речи призывал сосредоточить пристальное внимание не на самой по себе обширной благотворительной деятельности, благородстве, искренности и глубине личности великой герцогини. Он характеризовал ее как «истинную мать страны», которая образом своего бытия подавала блестящий пример семейной жизни. Этот образец примерной семейной жизни, простых нравов и лишенного блеска жизненного уклада великогерцогского дома направлял народ к добру. Все великогерцогские преимущества «теряли свой блеск перед первостепенными человеческими добродетелями отца и матери семейства, и за это наш народ, — говорил пастор, — никогда не сможет ее сполна отблагодарить. Это был дар божественного провидения нашей земле». Сердце каждого радовалось, когда люди взирали на прекрасных детей великогерцогской семьи, «здоровых, воспитанных просто, естественно, окружающих своих цветущих родителей; и когда слышали, какой сердечный и полный любви тон царил в семейных песнях…»
Для каждого члена семьи начался новый этап пути к духовному самоуглублению и самообретению, каждый шаг сверялся с идеалом, оставшимся в памяти.
«Моя мама была одной из тех великих душ, — признавался в своих воспоминаниях Эрнст Людвиг, — которая, несмотря на то, что она умерла молодой, достигла высокого уровня совершенства; и все леди, с которыми я говорил, отмечали, что они изменились под влиянием ее личности. Они стали более серьезны и научились развивать в себе внимание к страждущим. Можно представить себе, какой личностью она была. Я был маленьким мальчиком, когда она умерла, но, тем не менее, она оказала на меня столь глубокое влияние и мы так много значили друг для друга, что даже теперь, когда я уже стар, если у меня есть проблема, мне достаточно лишь подумать о том, что бы она сказала по этому поводу, я знаю, что найду правильное решение».
Великая княгиня Елизавета Федоровна много ценных качеств унаследовала от своей матери.
В их числе, например, отношение к любому виду деятельности. Труд был для Алисы потребностью, у нее всегда под рукой была какая-либо ручная работа, и она не могла понять, как можно быть праздной. Алиса заражала близких своей неутомимостью, упорством и выдержкой, с которыми она доводила до конца то, за что бралась.
Врожденное великодушие было основной чертой характера Алисы. Искренняя и необыкновенно открытая, она ценила свободно высказанное, но не вырванное страхом слово, всегда допускала обоснованные возражения.
Общение с людьми всех профессий, будь то художники, музыканты, священники или представители точных наук, было для Алисы наслаждением. Из искусств она более всего любила упражняться в рисовании и музыке. Рисовала легко, уверенно и энергично, с несомненным талантом в области композиции, В ее картинах поражала богатая фантазия, изобретательность, безупречное чувство цвета, особенно в работах акварелью. Алиса прекрасно играла на фортепьяно, обладая хорошей музыкальной памятью. Ее музыкальный вкус был строгим, она предпочитала серьезные, требующие размышления произведения, в театральных постановках не любила блеск и мишуру и верила в облагораживающую силу искусства.
Как это перекликается с повседневной жизнью великой княгини Елизаветы Федоровны! Ее рисунки на открытках, в письмах, в книгах, изданных в Москве в дни Первой мировой войны, отличаются тонкостью и своеобразием. И в наши дни вызывают трепет и восхищение выполненные ею для Марфо-Мариинской обители милосердия иконы Марфы и Марии, ее росписи пасхальных яиц, шитье и вышивка.
Исторические знания Алисы были обширными, ее политические суждения независимыми. Эти суждения не подчинялись какой-либо доктрине, но были пронизаны духом ее отца, который всю свою жизнь прожил с мыслью о том, что «правители даны для блага своих народов».
Пример добродетели, искреннего участия в бедах и радостям народа всегда являли миру и великая герцогиня Алиса, и ее дочь великая княгиня Елизавета Федоровна.
Следующая публикация
Нет комментариев