История и археология Руси и соседей

Северные охотники съели всех морских чудовищ, не оставив нам шанса увидеть их вживую. То, как выглядело это 8-метровое пятитонное чудовище, сейчас можно представить только по картинкам. Но несмотря на внушительные размеры, оно могло бы стать первым одомашненным морским животным. Это было бы все равно, что корова, только обитающая в прибрежном загоне и жующая морскую капусту. Сейчас этого гиганта, по размеру напоминающего слона, нет на планете - оно занесено в Черную книгу, и отчасти в его исчезновении виноваты вологодские и архангельские промышленники. Назвали в честь отца-первооткрывателя Морского зверя уничтожили в конце XVIII века - в ту эпоху, когда Витус Беринг отправился с экспедицией на Камчатку (впоследствии его именем там назвали остров, а архипелаг Командорским). Тогда европейцы впервые увидели этих морских коров или, как их еще назвали за основной вид питания, капустниц. Случилось это в ноябре 1741 года. Член команды Беринга натуралист и врач Георг Стеллер описал и зарисовал невиданного доселе гигантского гиганта. И вслед за капитаном экспедиции тоже получил свою долю славы первооткрывателя - в честь натуралиста морскую корову позже назвали стеллеровой. Рассказы о путешествии Беринга на острова восточнее Камчатки и привезенные шкуры морских зверей поразили современников. Слухи о богатствах Восточного моря дошли до Вологодчины, и жители северных земель стали снаряжать свои промысловые экспедиции в дальние края. После правительственной экспедиции за удачей и деньгами на Камчатку потянулись вологодские, великостюгские, каргопольские, яренские и тотемские купцы. Варварская добыча На Командорских островах охотники за пушниной добывали морскую выдру, морского котика, голубую лису. На капустницу охотились в первую очередь ради ее вкусного мяса и шкуры, которую использовали для изготовления лодок. Для пополнения запасов останавливались китобойные суда и брали с собой в качестве провизии мясо забитых коров. С 1743 по 1763 год на островах оставалось на зимовку несколько партий мехопромышленников, которые каждый год вылавливали в среднем по 123 коровы. А больше всего ее добыли в 1754 году, варварски убив свыше 500 голов. Этого оказалось достаточно, чтобы стеллерова корова меньше чем через 30 лет после открытия была полностью уничтожена. Есть данные, что последнее животное съели русские. Его выловила команда землепроходца, промышленника Федота Попова, родившегося в Холмогорах. Спасала больных цингой моряков. Если бы не сохранившиеся скелеты, да не научные записи и рисунки Стеллера, морская корова перешла бы в разряд легенд и фантастических тварей. Его описания хорошо известны среди ученых и историков. На основе его наблюднний на уроках биологии рассказывают о том, как она выглядела и где обитала. По наблюдению Стеллера, эти грузные животные паслись на мелководье и ощипывали заросли водорослей. "Эти ненасытные твари, не переставя едят. Они мало интересуются тем, что делается вокруг, не заботясь вовсе о сохранении собственной жизни и безопасности", - пишет он. Он отмечает, что мясо коровы было не только вкусным, но и полезным. И к больным цингой путешественникам быстро возвращались силы. Из путевых заметок тотемского купца Между тем, существует еще одно малоизвестное описание коровы, сделанное вологодскими землепроходцами. Купец из Тотьмы Степан Черепанов после путешествия на Алеутские острова в 1759-1762 годах оставил путевые заметки. Последний раз они были опубликованы в книге "Плавания и открытия русских промышленников" в 1948 году. Сотрудники Тотемского краеведческого музея, увидев мой интерес к теме, показали эти архивные записи. Выдержками из заметок, посвященным охоте на корову и ее описание купцом Черепановым, поделюсь с читателями. "1762 году августа 3 дня в канцелярии Охоцкого порта тотемский купец Стефан Яковлев сын Черепанов сею сказкою показал: В прошлом 759 году принят был он, Черепанов, в Камчатке в компанию на собственное купцов тулского Стефано Посникова, тулского Семена Красильникова, вологоцкого Семена Кулакова, яренского Стефана Тюрина судно Захарии и Елисаветы [...] для мореходства за неимением там зейманов. [...] И по продолжении несколька времяни в том плавании нанесены были на остров Командроской, где, по поздности времени остановясь, зимовали, и в зимовке имели промысел морских коров для своего пропитания. [...] А промысел бывает сим образом: когда ветров и в море волнения не бывает, то выезжают в байдаре коженой из десяти человеках, из них двое, а иногда и один стоит у кормы той байдары, приготовяся с шестом, у котораго на конце бывает железная, длиною четвертей в пять и в шесть, поколюга, манером, как шпажная полоса, а иногда и шпажныя полосы употребляют. И увидя оную корову, в море стоящую на одном месте, которая иногда для еды, или сна, или же сося дитя стоит, подгребают тихонко к оной корове кормою сажени две печатных или ближе и колют тою поколюгою, наровя против передних ног; и как лише уколют, то того ж часа из всей силы в той байдаре и угребут от нее, чтоб не потопила (ибо оная корова, как уколют в ее, то бьет ластом раз до десяти, и ежели близь ее быть и не угрести, то может от того битья буруном золить), а потом уходит, не отдалялся берегу вдоль и не веема быстра в ходе своем; а они в байдаре своей за ней гонятся и, опередя, колют носками железными, что длиною бывают вершков в шесть и вкладываются в шест; а за середину того носка привязываетца веревка, коя бывает дюйма в два с половиной или в три дюйма длинная, саженей пятьдесят или менее; а как уткнут, то оной носок останется в оной корове. И тако покуда не уснет, держа за ту веревку, гонятца, а как уснет, то притягивают к берегу и по убыле воды, изрезав, употребляют в пропитание свое. А оная корова имеет например длины саженей печатных с четыре или более, толщиною аршина в два с половиною, шириною аршина в три, на переде под грудью имеет две ноги, длиною по аршину или менее, толщиною в округлости в один аршин; а вместо копыта так же, как и у верблюдов, бывает мяхко, назаде ласт так же, как у морского кита; а под передними ногами две титки, как скотинныя, толко не белы, величиною по курячьему яйцу; а мяса бывает весом, кроме жиру, ста по полтора, жиру пудов с шездесят, почки две, как у скотинных, весом семь пуд обе, и весь оной коровы внутренней потрох подобен во всем рогатого· скота потроху; а мясо и жир очень вкусны и по употреблении в пище здорово, а особливо почки вкусны". Справедливости ради скажем, что хоть северные промышленники и поспособствовали уничтожению морского гиганта, шансов дожить до настоящего времени у них было не много. Современные ученые считают, что к моменту открытия морских коров было уже меньше двух тысяч. И они имели шанс сохранить популяцию, если бы их добывали не больше 17 особей в год. Да и выжили к XVIII веку они только потому, что Командорские острова еще не были освоены человеком.

Чингисхан, подвинься! Многие другие мужчины тоже оставили большое генетическое наследие. Исследование 2015 года показало, что еще десять мужчин имеют много потомков. Данная статья является лишь одним из нескольких генетических исследований, раскрывающих тайны происхождения. С тех пор как исследование 2003 года обнаружило доказательства того, что ДНК Чингисхана присутствовала примерно у 16 ​​миллионов человек, живших в то время, генетическое наследие монгольского правителя стало беспрецедентным достижением. Но он не единственный человек, чья репродуктивная деятельность все еще оказывает значительное генетическое влияние спустя столетия. Исследование 2015 года, опубликованное в Европейском журнале генетики человека, показало, что у нескольких других мужчин тоже были плодовитые родословные. Чтобы идентифицировать эти линии, генетики проанализировали «Y-хромосомы более чем 5000 мужчин из 127 популяций Азии», — написал Юэн Каллауэй из Nature News в 2015 году. Y-хромосома является частью человеческого генома, передаваемой только от отца к сыну. . Они обнаружили 11 последовательностей Y-хромосомы, каждая из которых была общей более чем у 20 проанализированных субъектов. Запишите одного из них как Чингисхана, и останется еще десять человек, которые положили начало долгоживущим и широко распространенным генеалогическим древам. Когда Чингисхан правил в 13 веке, он правил землей, которая простиралась от тихоокеанского побережья Китая до Каспийского моря. Историки не знают точно, сколько детей родил Чингисхан, но многие согласны с тем, что его родословная огромна. В 1260 году персидский историк Ата-Малик Джувайни писал : «Что касается расы и происхождения Чингиз-хана, то в настоящее время в комфорте и богатстве живут более 20 000 человек». Монгольские правители, такие как Чингисхан, могли широко распространить свои гены из-за изнасилований во время завоеваний и потому, что ханы имели доступ ко многим женщинам в областях, которыми они правили, рассказал генетик Оксфордского университета Крис Тайлер-Смит Николасу Уэйду из New York Times в 2003 году. . Сыновья Чингисхана, возможно, пошли по стопам своего отца и имели большие гаремы. По данным New York Times , у Джучи, старшего сына императора, было 40 сыновей. Итак, кто же были другие суперплодородные отцы? Одна генетическая последовательность приписывается Джоканге , деду основателя династии Цин. Его Y-хромосома была связана в исследовании 2005 года с 1,5 миллионами мужчин в современном северном Китае. Такое большое количество, вероятно, было результатом того, что его потомки взяли много жен и наложниц . Остальные девять мужчин на данный момент остаются загадкой. Тем не менее, предполагая, что они жили в районе, где их геномы встречаются чаще всего, и изучая мутации в генетических последовательностях, ученые предполагают, что они возникли по всей Азии между 2100 г. до н.э. и 700 г. н.э., согласно Nature News . По данным Nature News , основатели, жившие на более раннем этапе этого диапазона, между 2100 и 300 годами до нашей эры, были представителями как сельскохозяйственной, так и кочевой культур. Они жили во время возникновения иерархических авторитарных обществ в Азии. А три линии, относящиеся к более позднему времени, в том числе связанные с Чингисханом и Джокангой, были связаны с кочевым народами в Монголии и северо-восточном Китае. Огромное генетическое наследие не ограничивается этой частью земного шара. Согласно исследованию 2006 года, опубликованному в Американском журнале генетики человека , каждый двенадцатый ирландец во всем мире может проследить свое происхождение от одного человека. Этим человеком может быть ирландский военачальник пятого века по прозвищу Найл из девяти заложников, у которого в наше время может быть до трех миллионов прямых потомков мужского пола. Генетические исследования, опубликованные в последние несколько лет, продолжают раскрывать больше информации о наследии народов по всему миру. От раскрытия генетической истории эпохи викингов до подтверждения происхождения народа суахили и выявления генов неандертальцев в современных популяциях , методы анализа древней ДНК открыли еще одно окно в понимание того, как гены перемещались в прошлом. Что касается девяти неизвестных основателей с впечатляющим генетическим происхождением, то необходимы дополнительные исследования, чтобы определить их личности. Но одно можно сказать наверняка: Чингисхан никогда не был единственным большим ребенком в генетическом блоке.

Торговля у стен московского Кремля, 1898 г.

На Руси до 1666 года знаменитые сафьяновые сапоги бояр, князей и царевичей делали из привозной кожи. Первый сафьяновый завод был открыт при царе Алексее Михайловиче Романов на Москве-реке. Изготовление сафьяна  особо мягкой и прочной телячьей, овечьей или козлиной кожи – было трудоемким и кропотливым делом.  Чтобы шкура получилась мягкой, её замачивали в воде, а затем в так называемых известковых зольниках, которые славятся своими дубильными свойствами. Чтобы поверхность выделанной кожи была идеальной, следы извести удалялись с помощью киселя из отрубей. Все делалось вручную. Лишь после этого сафьян разглаживали под прессом, сушили и украшали различными декоративными элементами. Мастера сапожники, или "усмари", умело выкладывали необычные орнаменты, расписывали голенища позолоченными нитями. Листья, ягоды, цветы, интересные узоры – всё это воплощалось в расписные картины на голенищах сапог.

Археологи по крупицам собирают подтверждения присутствия на полуострове древних славян Русские следы в Крыму Вопрос русских следов в Крыму возник в исторической науке в 1780-е, когда полуостров был присоединен к Российской империи. Тогда попытки найти здесь какие-то следы древней Руси не увенчались успехом. В XX веке Николай Степанович Барсамов находит на Тепсене множество осколков древнерусской керамики! Беседуем о том, чем в Крыму наследили славяне и норманны Руси Киевской и Руси Московской, с Вадимом Владиславовичем Майко, директором Института археологии Крыма РАН Из древнерусских только князья - Когда Крым вошел в состав Российской империи, - начинает свой рассказ Вадим Владиславович, - нужно было обосновать почему. Мы, кстати, не случайно имеем такие названия, как Херсон. Человеку, немножечко знающему географию юга России, понятно, что Херсонес - это не Херсон, но Екатерина II, основывая Херсон из своего кабинета в Санкт-Петербурге, думала, что это и есть Херсонес, но называла его на свой манер Херсон. Заблуждений было много. Примерно с середины XIX века начались попытки научного изучения древнерусского присутствия в Крыму, поиски связи с Тмутараканским княжеством, которое, как можно было предположить по письменным источникам, находилось либо в Восточном Крыму, либо на территории Таманского полуострова, и какие-то связи с Крымским полуостровом у этого государственного образования имелись. Естественно, было всем известно о походе князя Владимира в Крым, захвате Херсонеса, крещении Руси! И найти следы этого похода очень хотелось... Самой первой серьезной экспедицией были раскопки Николая Степановича Барсамова, директора Феодосийского музея древностей, в 20-е годы прошлого века!.. Изначально Барсамов и его команда обследовали городище на плато Тепсень (южная окраина поселка Коктебель) перед застройкой и распашкой. Барсамов сразу же убедился в том, что Тепсень настолько насыщен различными историческими остатками, что ни пахать, ни сеять здесь нельзя! Благодаря этой экспедиции удалось избежать превращения холма в колхозное поле. - Найденные в ходе раскопок фрагменты керамики, - продолжает Вадим Майко, - Николай Степанович, конечно же, сопоставил с древнерусской. Эта керамика действительно похожа на древнерусскую! И практически вплоть до начала 1950-х годов считалось, что это и есть главный аргумент присутствия древнерусских поселенцев в Крыму. Кроме того, на Тепсене обнаружились христианские храмы, и датировались они XII-XIII веками. Так возникло предположение, что в Коктебеле найден неизвестный древнерусский город. Но в первой половине 1950-х начинаются работы на Тамани. Нужно было археологически доказать существование Тмутараканского княжества, известного по данным летописи, и доказать его связи с Древней Русью. Доказать это не удалось! В Тмутаракани совершенно не было найдено никакой славянской керамики, только один храм, но его сохранность такова, что определить время его строительства чрезвычайно тяжело. Все находки, найденные при раскопках храма, на 99,9 % ни славянскими, ни древнерусскими не являлись. Стало понятно, что керамика, обнаруженная на Тепсене, гораздо более раннего времени. Керамика на Тамани имела прямые аналоги местных северокавказских, прежде всего адыгских, археологических культур. Раскопки в Тмутаракани лишний раз подтвердили, что, собственно, древнерусской была только княжеская верхушка: князь и его небольшое окружение, и в быту они, наверняка, пользовались местной керамикой. А все те христианские, древнерусские реликвии, которые были вместе с ними, в культурном слое найдены не были. Возвращаясь на Русь, они забирали их с собой. Что это было? Конечно, и христианские реликвии, и оружие, и доспехи, это то, что стоило больших денег и передавалось от отца к сыну. Предположить, что дружинник в здравом уме выбрасывал свой меч за ворота и потом его не искал, невозможно! Раскапывая города, археологи в первую очередь раскапывают то, что осталось в процессе обычной, бытовой жизнедеятельности. После окончания сражений оружие собирали в первую очередь, а уже потом хоронили погибших. Поэтому находки предметов вооружения чрезвычайно редки, а для Тмутаракани они вообще единичны. Присутствие древнерусского населения в Тмутаракани встало под вопрос, и на сегодняшний день речь идет только о том, что в городе находилась древнерусская дружина во главе с князем из черниговской династии. Деньги-минералы, яйца-писанки и кресты для мощей - Последние годы, - продолжает Вадим Владиславович, - мы пытаемся обобщить тот древнерусский материал, который был все-таки обнаружен. Его полный анализ позволяет нам сделать несколько важных выводов. Прежде всего, масштабные раскопки в Судаке и на Боспоре, в Керчи и в Херсонесе и в других крымских городах позволяют говорить, что все-таки в горизонтах XI-XII - первой половины XIII веков отдельные древнерусские находки есть. Это как раз раскопки последних десятилетий. Это довольно-таки стандартный набор вещей, который встречается не только в Крыму, примерно такие же находки есть и в Поволжье, и на Балканах, причем это не связано с походом Святослава (970-971 гг. - прим. ред.) времен русско-византийских войн. Это просто тот набор находок, которыми чаще всего и торговали древние русичи. То есть, прежде всего, шиферные пряслица: небольшие грузила на ткацкие станки. Они были достаточно удобные, прочные, их было просто обрабатывать и использовать. Есть специальный минерал, пирофиллит, он в основном или зеленоватого, но чаще всего бордового и красноватого цвета, из него подобные каменные изделия и изготавливались. В XI-XII веках на Руси существовал так называемый безмонетный период. Отдельные золотые монеты, конечно, ходили, но часто рассчитывались этими шиферными пряслицами, поэтому их находят в очень больших количествах, они известны во всех крымских городах. В Херсонесе их известно почти два десятка, около десятка найдено в Судаке, есть они и на Боспоре, и в Керчи, во всех городах, где есть горизонты XII-XIII веков. Сегодня мы не можем сказать, какой был обменный курс, и в разных городах он мог быть разным, как и сами пряслица, и качество пирофиллита. Самые большие выходы этого минерала имеются близ города Овруч в Житомирской области, а также в соседних областях, в основном центральной и западной Украины. - Помимо этого, - рассказывает Вадим Майко, - довольно много, но меньше, чем пряслиц, встречается и так называемых яиц-писанок (выполнены из глины - прим. ред.). Это точная копия яйца, сделанная из глины и расписанная своеобразным орнаментом в виде математических скобок. Производство этих изделий было налажено в крупных городах Киевской Руси, прежде всего, конечно, в Киеве, и такие находки у нас на территории Крымского полуострова имеются. Основная цветовая гамма - желтый, синий, коричневый, черный. Орнамент имитировал подобный на стеклянных сосудах, но там это не роспись, а технология работы со стеклом - стекло просто раскатывалось валиком, и образовывалось подобие орнамента. Похоже, что эта роспись была заимствована на Востоке, или, наоборот, Восток перенял традицию у древних русичей, но, что было первично, мы не знаем. И третья категория древнерусского материала, который встречается везде, это различные предметы христианского культа, кресты, в основном энколпионы (также крест-мощевик, двустворчатый крест, предназначался для хранения мощей, призванных защищать обладателя от бед и напастей - прим. ред.). Они попадают на полуостров не раньше второй половины XII века и фиксируются в крупных городах, в Херсонесе и в Судаке. Но уже в первой половине XIII века импорт подобных энколпионов с территории Древней Руси приобретает массовый характер. Объяснить это пока ученые не могут. Но существует точка зрения, что, боясь жестокого татаро-монгольского нашествия на русские земли, после 1223 года многие ремесленники переселяются на территорию Таврики. Здесь ситуация была более стабильной, в Орде ценили ремесло и русских мастеров. Но, возможно, все более банально: русские ремесленники по большей части были уведены в Крым в плен. Хорошие ремесленники, безусловно, были нужны, а русское ремесло находилось на очень высоком уровне, ничем не уступая западным европейским ремеслам, может быть даже в чем-то и превосходило их. Часть ремесленников, очевидно, уводили, часть оставалась на местах и продолжала работу. После 1237 года, когда практически все византийские владения в восточном Крыму были захвачены Ордой, ситуация кардинальным образом меняется. Материальная культура городов претерпевает больше изменения, в Крым продолжает поступать древнерусский импорт, но на сей раз не из Киевской, а из Московской Руси. Прежде всего это тоже кресты-энколпионы. Несколько крестов найдены в Херсонесе, возможно на Мангупе… Вадим Владиславович говорит «возможно». Информация об энколпионах на Мангупе поступила от черных археологов. Абстрагироваться от их находок, делать вид, что их нет, только потому, что эти вещи были добыты грабительским путем, научное сообщество не может. Правда, черные копатели часто, чтобы не открывать места, на которых они нашли тот или иной предмет, скрывают географию своих находок, называют села и города. Вероятностей больше, чем конкретики. Древнерусское граффити - Что касается нашей работы, - продолжает Вадим Майко, - самая большая коллекция была найдена при раскопках храма у горы Килиса-Кая. Причем, это не только энколпионы, это и нательные кресты, и это не единичная находка! Их много, и они свидетельствуют о том, что, очевидно, какое-то древнерусское население, возможно, приезжало сюда в Крым на какое-то непродолжительное время. Эти нательные крестики принадлежали не бедному населению. Бедняки носили деревянные, которые практически никогда не сохраняются, а наши находки - серебряные и бронзовые, и, скорее всего, они принадлежали богатым жителям. И в последние годы подобных вещей мы находим больше, чем рассчитывали найти. Это связано с расширением масштаба археологических исследований. Хотя Крым исследован лучше любой другой территории нашего государства, все равно пока мы плохо знаем его, и любые археологические масштабные раскопки заставляют нас менять, казалось бы, устоявшиеся гипотезы. Например, Херсонес, который раскопан лучше, чем все остальные, и копается уже почти двести лет, приносит много интересных, неизвестных артефактов, которые не предполагалось там найти, а их находят! В Херсонесе очень много древнерусских вещей. Это предметы и Киевской Руси, и Московской Руси, скандинавское вооружение, скандинавские и древнерусские наконечники ножен мечей. Такой же наконечник был найден на территории Керчи совсем недавно, и это позволяет предполагать, что древнерусские дружинники посещали город Исследователи просто различают скандинавское и древнерусское оружие. Это легко! А вот определить, чей воин держал оружие с таким наконечником, варяг или славянин, невозможно. Как и сложно сказать, воевали они, или находились в Крыму под одним началом, или это были разные дружины. Если бы подобные вещи были найдены в погребениях, было бы проще. Но все они в основном найдены в культурном слое. Пришли и ушли. - Скандинавская и древнерусская культура так тесно переплетены, что иногда очень тяжело понять, кто мог носить эти украшения, кто мог пользоваться мечами, скандинав или древний русич? Возможно, это был скандинав, который женился на славянской девушке, и он считал себя древним русичем, но носил скандинавский меч на поясе. Кем мы его должны считать? Помимо этих наконечников, есть еще несколько интересных категорий находок. Их тяжело датировать, поскольку, как я уже сказал, оружие ценилось, очень часто передавалось из поколения в поколение. Естественно, что выброшен был этот испортившийся наконечник не первым, а последним владельцем, но сколько владельцев было всего? Согласно конструктивным особенностям, это оружие XI века. Очевидно одно: древнерусские дружинники посещали Таврику. Мы находим древнерусские трезубцы, прочерченные на стенах царского кургана в Керчи. И это знак Рюриковичей, скандинавский! Известно три таких рисунка. Скандинавы точно в Крыму были, но, что они тут делали, совершенно непонятно! Это, допустим, могли быть три человека из трехтысячного гарнизона, стоявшего в Тмутаракани, они переправились на лодке ночью с целью разведки и, чтобы увековечить себя для потомков, нацарапали свое граффити на стенах. Это мог быть и сам гарнизон, одержавший военную победу над печенегами или половцами и разбивший временный лагерь у насыпи кургана… Возможно, - улыбается Вадим Майко, - наши предки не сильно от нас и отличались, могли и пошалить - своего рода этот рисунок аналог современных «здесь был Вася». Был проездом, но оставил нынешним исследователям много вопросов, ответы на которые пока не найдены. Следующую категорию находок, - продолжает Вадим Владиславович, - нам обеспечили миссионеры. Это следы деятельности служителей христианского монастыря на Тамани, в Тмутаракани. Мы знаем о нем из письменных источников. А у нас на территории Крыма известно уже сейчас как минимум три находки, которые свидетельствуют о деятельности этого монастыря и его связях с нашим полуостровом. Одна такая находка из Судака, и она уже была опубликована. Это славянские буквы на ручке византийской амфоры последней четверти X века, четко и красиво прочерченные «аз» и «буки». Ясно, что кто-то в Судаке учил славянскую азбуку, а кто мог ее преподавать? Только какой-то монах! В Судаке найден еще один фрагмент с подобными славянскими буквами, но с ним еще нужно разбираться, он не опубликован. Подобный фрагмент также найден на Боспоре и, конечно же, в Тмутаракани. Это еще один факт, красноречиво говорящий о связи древнерусского государства и Крыма!.. Вопросов больше, чем ответов А что же с походом Владимира? Нестор, автор «Повести временных лет», не был сам свидетелем этих событий, и сегодня есть гипотеза, что повесть являлась государственным заказом. Историки, тем не менее, не подвергают сомнению пребывание князя Владимира в Херсонесе, но нужно это доказать археологически. - Даже при наличии монет с точностью до одного года датировать те или иные объекты, те или иные археологические горизонты мы не можем. Минимальный временной интервал, о котором сейчас может идти речь, это двадцать пять лет. Например, пожар мог быть следствием нападения Владимира, а мог быть бытовым. В Херсонесе следов пожарищ в этом временном промежутке много, и какой из них связан с русским князем и связан ли, неизвестно. К сожалению, у нас нет археологических доказательств того, что Владимир вообще был в Херсонесе! Тем более, в какой базилике он был крещен… Мы исходим из того, что для всей Восточной Европы крещение Руси было значимым событием, и думаем, что крестить Владимира могли только в самой большой и красивой базилике города, какой была Уваровская. Но это необязательно так же значимо было и для византийцев… Вопросов много, и ответы нам еще предстоит найти. Какие-то из них мы ищем при помощи современных методов исследований. Сейчас мы возлагаем большие надежды на сотрудничество нашего института с Курчатовским. В настоящий момент идет сравнение тех фресок, которые были обнаружены при раскопках храма в Эски-Кермене (средневековый город-крепость в районе Бахчисарая), и тех фресок, которые нашли при раскопках на Килиса-Кая (Судакский регион). Это хорошие фрагменты, и они, - делает многозначительную паузу и завершает свой рассказ на самом интересном

Русская гравюра — одежда народов Поволжья в 19-м веке

Самая элегантная надпись - енисейская кыргызская надпись. Её нашел Дж. Р. Аспелин в 1888 году на левом берегу реки Элегест в современной Республике Тува, Россия. Камень был перенесен в Минусинский музей Мартьянова в 1915 году и каталогизирован под No19. Размеры 320 x 66 x 20 сантиметров. Перевод: 1. О, моя супруга в уединенном месте! О моя печаль! Скажи! О мой сын в долине! О моя печаль! О, я ушел. Скажи! 2. Из-за возможностей моих ста родственников... с сотнями родственников и пятидесяти волов. 3. И Солнце, и Луна в небе голубом оттяжелены в печали. Скажи! О, моя печаль. О, я ушел. 4. О мой хан, о мое королевство! О моя печаль! Скажи! ... До конца не насытилась. Мой хан, мое королевство! Пусть ты скажешь печаль! Я ушел. 5. {Я] Körtlä khan, Al Uru ŋu. ... золотой колчан... вокруг моей талии. Мне было семьдесят девять. 6. O Uruŋu Külig Tok Bögü Tärkän! Because of the merit of my father, the beg ... 7. Напрягайте себя, мой простой народ! Не отрекайтесь от неписаного закона королевства! Скажи ты, мой скорбный народ и хан! 8. Мое королевство создало армию в нужное время... восемь человек... 9. Мое королевство... 10. Горе было... ко мне. Я умер. Пусть ты скажешь, о скорбь моя! ... 11. Мой четвероногий скот, мои восьминогие свойства. У меня не было горя. 12. О мои родственники, о мое потомство! Я ушел. Скажи! О мой простой народ! Я ушел. Скажи! Енисейские кыргызский — древний тюркоязычный народ, населявший верхний регион реки Енисей в южной части Минусинской котловины с III века до н. э. Ядром их родины был лесистый горный хребет Танну-Ола (известный в древности как горы Лао или Когмен) в нынешней Туве, к северу от Монголии. В разное время они занимали территорию Саянских гор. Енисейский кыргызский каганат существовал с 538 по 1219 год н. э. и в 840 году принял руководство Тюркским каганатом от уйгуров, расширив свое государство с Енисейских территорий в Среднюю Азию и Таримский бассейн.

О фантазиях Льва Гумилёва Обращаясь к истории Руси XIII-XV вв., Гумилев, как и при исследовании предшествующей эпохи, чрезвычайно мало считается с источниками. В построении истории русско-татарских отношений после нашествия Батыя Гумилев исходил из своей теории этнических и суперэтнических связей. Он признал завоевания 1237-40 гг. незначительными «кампаниями», приведшими в конечном счете к созданию славяно-монгольского суперэтноса. Важнейшую роль в этом «суперобразовании» сыграл носитель нового «пассионарного толчка» Александр Невский, сформулированная которым «новая доминанта поведения - альтруистический патриотизм - на несколько столетий определила неизвестные дотоле принципы устроения Руси». Главная заслуга Александра состояла, по Гумилеву, в том, что он осознал масштабы угрозы со стороны шведов, ливонских рыцарей и Литвы и отсрочил немецкий «Дранг нах Остен», «который был лейтмотивом немецкой политики с 1201 по 1941 год». Что касается восточных завоевателей, то «ни о каком монгольском завоевании Руси не могло быть и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти и не думали устанавливать». Уже два-три десятка лет спустя произошло первое «освобождение России от монголов - величайшая заслуга Александра Невского». Отрицательное отношение к Орде на Руси «появилось не в XIII в., а столетие спустя, когда узурпатор Мамай стал налаживать связи с католиками против православной Москвы». Все это построение находится в полном противоречии с источниками. Во всех летописях, отражающих события XIII в., поход Батыя описывается как крупнейшее национальное бедствие. Если Лаврентьевская и Ипатьевская отражали летописание земель, подвергшихся непосредственному завоеванию, то составитель Новгородской I, независимый от двух остальных летописей, писал в городе, который не был завоеван; он не имел поэтому оснований преувеличивать масштабы поражения. Но его характеристика завоевания не отличалась от той, которая содержалась во владимирском и южном летописании. В Новгороде власть монголов выразилась в сборе налогов; перепись населения для осуществления этого сбора вызвала в 1257 г. восстание в городе. Князем в городе был в то время Василий, старший сын Александра Невского. Александр Невский вмешался в события, выгнал своего сына из Новгородской земли и жестоко расправился с восставшими - «оному носы урезаша, а иному очи вынимаша, кто Василия на зло навел...». Гумилев упоминает этот эпизод, но дает ему довольно неожиданную трактовку. Восстание 1257 г. он именует «бунтом» и объясняет, что возглавивший его князь Василий был «дурак и пьяница». Откуда именно взял Гумилев эту характеристику Василия Александровича - неизвестно: ни в Новгородской, ни в Лаврентьевской, где кратко упоминается (под 1258 г.) история с татарскими «численниками» в Новгороде, ни слова не говорится о склонности Василия к пьянству и об его умственных способностях; этому князю и вообще посвящено всего несколько строчек в летописях. Но Гумилев настаивает на данной им характеристике: несколькими страницами далее он вновь упоминает, что Александр дал Василию «тихо и спокойно умереть от пьянства». Нашел автор и вполне оригинальное, принадлежащее лично ему и отсутствующее в источниках, объяснение расправы Александра с новгородцами: «им вынимали очи, считая, что глаза человеку все равно не нужны, если он не видит, что вокруг делается. Только такой ценой удалось Александру убедить в правоте своих поступков новгородцев, утерявших вместе с пассионарностью здравый смысл». В те же 50-е годы XIII в., когда происходило восстание в Новгороде, в остальных русских землях был создан институт баскаков - татарских наместников, опиравшихся на отряды, состоявшие из «бесермен» и «Руси». Они жили в особых слободах. Когда в 1283 г. жители Курска напали на одну из таких слобод, баскак Ахмат перебил местных бояр и черных людей и трупы «тех избъеных повеле по деревью извешати, отъимая у всякого голову да правую руку»; головы и руки казненных были брошены «псам на изъедь». Отпустив паломников, бывших свидетелями расправы, Ахмат сказал им: «...Ходите по землям, тако молвите: кто иметь держати спор с своим баскаком, тако же ему и будеть». Этот эпизод, как и проблема баскачества, осталась у Гумилева вне идиллической картины русско-ордынского «симбиоза» вплоть до времени «узурпатора Мамая». Игнорировал он и выступления против Орды, происходившие в первой трети XIV в., в частности, крупнейшее тверское восстание против Щелкана (Чол-хана) в 1327 г., жестоко подавленное татарскими войсками, сжегшими Тверь и перебившими или уведшими в плен ее жителей; тверской великий князь Александр Михайлович был казнен в Орде. Гумилев умолчал о восстании против Щелкана, а Ивана Калиту, приведшего ханские войска на Тверь, охарактеризовал как «тихого, богобоязненного и хозяйственного». Враждебные отношения между Русью и Ордой возникают, согласно Гумилеву, лишь с конца XIV в. Противоречия эти он объясняет тем, что власть в Орде захватил Мамай, который «опирался на союз с Западом, главным образом, с генуэзскими колониями в Крыму», в то время как его противник Тохтамыш придерживался «традиционной политики союза с Русью, проводимой со времен Батыя». Утверждение о союзе Мамая с «Западом» основывается, очевидно, на летописном известии о том, что Мамай, отправляясь на «всю землю Русскую», собрал «всю землю Половецскую и Татарскую, и рати понаимовав Фрязы и Черкасы и Ясы...». Гумилев утверждает, что «поволжские татары неохотно служили Мамаю и в его войске их было немного» и поэтому Мамай «привлек ясов, касогов, крымских евреев и караимов». Но прежде всего Мамаю «нужны были деньги, - и немалые», - их он попросил у генуэзцев, владевших колониями в Крыму, - «те обещали помочь, но потребовали взамен получения концессий для добычи мехов и торговли на севере Руси, в районе Великого Устюга». Мамай предложил Дмитрию, что «за предоставление концессий» он дает ему «ярлык на великое княжение». «Если бы Дмитрий согласился на эту сделку, Московcкая Русь в очень короткое время превратилась бы в торговую колонию генуэзцев», - повествует далее Гумилев; но «преподобный Сергий Радонежский заявил, что с латинянами никаких дел быть не может: на Святую Русскую землю допускать иноземных купцов нельзя, ибо это грех». Убедившись после первых столкновений в том, что русская рать не уступает татарской, Мамай отправил на Русь войска, состоявшие из «генуэзской пехоты» и из степняков, мобилизованных «на генуэзские деньги». В итоге Куликовской битвы царство Мамая - «типичная химера», опиравшаяся на «международную торговлю», - было побеждено, а «новая этническая общность - Московская Русь - выступила реальностью всемирно-исторического значения». Читатель, пожелавший бы определить источники, на которых основываются эти построения, окажется в немалом затруднении. Откуда взял Гумилев известия о переговорах генуэзцев с Мамаем, об их требовании «концессий» в районе Великого Устюга, о сделке, предложенной Мамаем Дмитрию и отклоненной Сергием Радонежским, о «генуэзских деньгах», полученных Мамаем перед Куликовской битвой? Из летописей нам известно о некоем Некомате (по более поздней версии «сурожанине» - купце, торговавшем с Крымом), ведшем враждебные Москве переговоры между Тверью и Ордой, но ни о каком участии в этих переговорах генуэзцев и их требованиях к Мамаю там ничего не сообщалось. Не менее загадочно приведенное Гумилевым заявление Сергия Радонежского о недопустимости дел «с латинянами» и допуска их «на святую Русскую землю». Откуда заимствовал автор эту цитату? В Троицкой и близких к ней летописях, несмотря на их интерес к Сергию, нет вообще никаких сведений об отношении Сергия к иноземцам. Но и в источниках XV века - в Житии Сергия, в Новгородско-Софийском своде - ни слова не говорится о его заявлениях против «латинян». Источники богатого подробностями повествования Гумилева о событиях вокруг Куликовской битвы остаются неизвестными. Через два года после Куликовской битвы победитель Мамая хан Тохтамыш напал на Москву, сжег и разграбил ее. Почему же этот сторонник «традиционного союза с Русью», никак не связанный с Западом, совершил такое нападение? Виною, согласно Гумилеву, были суздальские князья, состряпавшие донос Тохтамышу на Дмитрия - «сибиряку и в голову не пришло, что его обманывают», а также «характер населения, осевшего в Москве» и ответившего сопротивлением на набег хана. «Посадский люд» хотел «только выпить и погулять»; напившись, москвичи забрались на кремлевские стены «и ругали татар, сопровождая брань соответствующими жестами» - «а татары, особенно сибирские, народ очень обидчивый, и поэтому крайне рассердились». Восставшие не хотели выпускать митрополита из города и ограбили его «до нитки». «...Когда был выпит весь запас спиртного, москвичи решили договориться с татарами» и впустить их послов в город, «но когда открывали ворота, никому из представителей «народных масс» не пришло в голову выставить надежную охрану», татары ворвались в город и устроили резню. Версия о пьяных москвичах была взята Гумилевым из относительно позднего источника - Новгородско-Софийского свода, сочувствовавшего митрополиту Киприану, не хотевшему оставаться в осаде. В современных событиям летописных сводах упоминания о пьянстве москвичей нет - там говорится лишь о вероломстве татар, их зверствах и грабеже в городе. Но и Новгородско-Софийский свод описывает стойкость осажденных, подвиги их предводителя князя Остея и москвича-суконника Адама. Непонятно, на каком основании Гумилев приписывает инициативу в переговорах с Тохтамышем горожанам, - во всех летописях говорится, что именно хан, не сумев взять город, обманул Остея «лживыми речами и миром лживым», убил его и захватил город. Почему же Гумилев именует Тохтамыша «добродушным и доверчивым сибиряком» и объявляет его набег «совсем не страшным»? Такие вопросы возникают при чтении книг Гумилева постоянно. При изложении истории Киевской Руси автор в основном опирался на пробелы в летописной традиции, позволявшие ему строить произвольные конструкции; описывая историю последующих веков, он систематически умалчивает о том, что повествуется в летописях, сообщая читателю нечто такое, чего ни в каких источниках найти не удается. Если в X в. Игорь оказывался наемником хазар, то теперь появляется «дурак и пьяница» Василий Александрович, «тихий» и «богобоязненный» Иван Калита, генуэзские требования «концессий» в Великом Устюге, заявление Сергия о латинянах, «добродушный и доверчивый» Тохтамыш и наглые москвичи, разозлившие его. Все это было бы вполне терпимо, если бы книги Гумилева предлагались читателю как художественная литература, историческая беллетристика. Гумилев - одаренный повествователь; сочинения его написаны ясным и выразительным языком, он очень любит вводить в них острые сюжетные перипетии и детективные истории (часто также не основанные на источниках - например, предположение об отравлении Александра Невского «немецкими сторонниками», действовавшими «и на Руси, и в Литве», или об убийстве кандидата в митрополиты Митяя его соперником Пименом). Книги Гумилева читаются не хуже, а, пожалуй, даже лучше, чем исторические романы его последователя Д. Балашова. Беллетристический характер творчества Гумилева отметил уже при появлении его книги «Поиски вымышленного царства» один из виднейших исследователей Киевской Руси профессор А. Поппе. Возражая Б. Рыбакову, принявшему «слишком всерьез» и осудившему эту книгу, Поппе охарактеризовал ее как «красивую болтовню о странствованиях по вымышленным землям, некий «перфектологический» роман». По мнению польского историка, этот «перфектологический», т. е. обращенный к прошлому, роман так же фантастичен, как и «футурологические» романы, повествующие о будущем. Этой характеристикой можно было и ограничиться, если бы не одно обстоятельство. Книги Гумилева издаются, пропагандируются и широко читаются в очень трудное для нашей страны время. Историческая наука за прошедшие десятилетия во многих случаях была дискредитирована; она часто отходила от тех научных норм, которые утвердились в ней с начала XX в., и подчинялась навязанным идеологическим задачам. Отказ от прежнего мировоззрения создал некий идеологический вакуум, который постоянно заполняется самыми различными мифами, легендами и суевериями. Сочинения Гумилева, претендующие на научность, поражающие читателя экскурсами в самые различные области знания и сложной биологической и физико-химической терминологией, ощущаются как новое слово в историографии и философии. Рассуждения его... представляются серьезными, научно объективными исследованиями, отражающими «гуманистическое мировоззрение» автора. А между тем, «евразийская» концепция Гумилева, осуждение межэтнических браков и прямое смыкание с «историками национального направления», - все это придает его книгам определенный и однозначный публицистический характер. Критический разбор работ Гумилева в большинстве вышедших за последнее время статей был посвящен именно их идеологии и теоретическим положениям. Но построение Гумилева не только теоретически уязвимо, но и фактически неверно. Проверка его на материале источников по истории древней Руси обнаруживает, что перед нами - не попытка обобщить реальный эмпирический материал, а плод предвзятых идей и авторской фантазии. По материалам: Лурье Я.С. Древняя Русь в сочинениях Льва Гумилёва.

Юрта – основное жилище кочевников. Слово происходит от тюркского «jurt» — народ, пастбище, родовая земля. Особенность золотоордынских юрт заключалась в большом свободном пространстве внутри. Купол юрты держался на изогнутых жердях, а не на опорных столбах. Такая юрта была мобильна даже при больших размерах, которые зависели только от количества решеток. Она была универсальна – из тех же элементов можно было собирать обычные, парадные и походные юрты. В средние века появились огромные неразборные юрты. Чтобы их переместить требовались десятки тягловых животных. Эти юрты поражали воображение и западных, и восточных современников. В начале XVI в. путешественник Фазлаллах ибн Рузбихан писал: «Какие преогромные шатры я увидел, поставленные на колеса! Узрел я обширные дома с окошками, прикрытыми войлочными занавесками очень красивыми и искусными. Около жилищ всех султанов и эмиров я также видел подобные большие шатры и подвижные дома... что вся ставка наполнена этими превосходными... домами...».