Предыдущая публикация
🆗🆗💬
— Решили, — снова вздохнула Рита и положила голову Вике на плечо.
— Продадим — сумму поделим поровну. Так будет по-честному. И надо с вещами разобраться. Тут полно всего. Что-то выкинуть, что-то продать…
Сёстры занялись уборкой. Складывали и сортировали вещи в маминой квартире. Многое напоминало о прошлом. О детстве, о родителях.
— Смотри! Альбомы наши семейные… Три штуки аж. Фото высыпаются. Не приклеены что-ли… Ой, гляди, это ведь ты, маленькая, тут с самокатом стоишь, надулась, как мышь на крупу, — улыбнулась Вика.
— Тебе смешно, — обиделась Рита, — А меня, между прочим, этот самокат родители силой заставили тебе потом отдать: «Ты большая! — говорили, — Стыдно жадничать, дай и маленьким покататься!». А я ревела, неделю, наверное. Это же мой самокат был. Мой! Мне его покупали. А ты… ты… Разбила его!
— Ну, так вышло, — пожала плечами Вика, — Что теперь вспоминать? Я маленькая была, глупая. Но вообще, это не я разбила. Это Витька меня попросил покататься и упал на нём. Вот там и отвалилось колесо. А папа не смог приделать.
— Так и валялся мой самокат на лоджии потом сто лет, пока не выкинули! — посмотрела Рита на сестру исподлобья. Если бы не ты, каталась бы я на нём и дальше.
Вика удивлённо смотрела на сестру. Спустя почти тридцать лет, она, — взрослая тётя в очках, — ведущий экономист, сидит и вспоминает про сломанный самокат. Воистину, детские обиды не забываются. Хотя… Ведь и она сама…
— А помнишь, Ритка, как ты меня вязальной спицей в руку ткнула?! Сколько крови было! Никак остановить не могли. Я же просто просила дать немножечко повязать, всего один рядочек! А ты важничала. Типа старшая и всё такое! А я маленькая, не смогу, всё испорчу… А если бы ты мне в глаз ткнула?! До сих пор вспоминаю с содроганием!
— И поделом бы тебе! — злобно сказала Рита. — Нечего было лезть. И так всё тебе, тебе! «Маленькая, слабенькая, надо уступать!» Ненавижу эти слова! Я не хочу уступать! Знаешь, как я жалела, что ты вообще родилась!
— Ах так?! Я всегда подозревала, что ты меня ненавидишь! Это, ведь, ты моего попугая выпустила?! Ты открыла клетку! А он улетел в открытое окно. Я так плакала! Его, наверняка, кошки разодрали! А нового мне так и не купили. Не помню, почему…
— Я не выпустила, он сам улетел! Следить надо было за своим питомцем, а не других обвинять. А вообще, почему тебе попугая, а мне рыбок? Рыбки неинтересные, молчат и не потрогать их. А мне заявили, что я мечтала о рыбках и их купили. Давным-давно. А ты родилась и тебе сразу попугая почему-то! Несправедливо!
— Вовсе не сразу! Мне уже лет десять было, когда его купили! Ах…
Альбом упал, и все фотографии посыпались на пол. Сёстры нахмурились, бросились собирать их и складывать аккуратно в пакет. Они, время от времени, сталкивались головами, при этом награждая друг друга недовольными взглядами. Потом обе сели на диван и замолчали. Со стены, со старой фотографии в рамке, на них смотрела мама. И, как будто, с укором.
— Ведь и сорока дней ещё не прошло, — наконец, сказала Вика. — А мы уже поругались…
— Мы не ругались. Это всё фотографии. Напомнили о давних обидах. Хотя я ничего не забыла. Это с тебя, как с гуся вода, — Рита отпила воды из стакана и окрепшим голосом продолжила. — И ролики у нас одни на двоих были, и коньки! Я не каталась на них вообще. Всё ты! Нечестно.
— Кто тебе виноват, что ты ногу сломала?! Потом родители уже боялись за тебя. Какие тебе коньки, ты до сих пор хромаешь!
— Противная ты, Вика. Как была, так и осталась. И не буду я с тобой делиться. Родителей теперь нет, указывать мне некому!
— Как это не будешь? Будешь! Как миленькая! — подбоченилась Вика, — По закону мы равные наследники! Всё должно быть по-честному!
— Гадина! — не выдержав завизжала Рита так громко, что зазвенели подвески на люстре. Это была мамина любимая люстра…
Вдруг у Риты в сумке зазвонил телефон. Она взяла трубку.
— Да. Хорошо. Сегодня нет, но завтра буду точно. Ага. И отчёт мне принеси, положи на стол. Хорошо. Да, Ольге Сергеевне передай, что я не буду больше ждать, пока она там сидит, прохлаждается. Я её предупреждала. Машину? На завтра машину можно уже заказывать. После трёх. Да. В филиал поеду, с проверкой. Ну, всё, пока, Марин.
Пока Рита разговаривала по телефону, Вика убирала злополучные альбомы, которые поссорили её с сестрой, на самую высокую полку в шкаф, и думала о том, что не зря говорят и пишут о том, что человек не меняется. Меняются года, прибавляется возраст, а внутри он всё такой же. Ритка обзывается, а сама, ведь, противнее в сто раз, как была, так и осталась. Но её въедливый характер и цепкий ум помогли построить ей карьеру. Она молодец. Вышла замуж, родила двоих детей. А она, — Вика, — мягкая, уступчивая, всё больше молчаливая, нашла себя в творчестве. И семью создала, муж у неё есть и сын. Вика — художник, занимается оформлением витрин. Тоже хорошо зарабатывает, но мама, царствие ей небесное, всегда качала головой и была недовольна тем, что дочь выбрала такую профессию. И никакие заработки её не убеждали…
— Ну что? Пока Вик. Поеду я. Уже звонят, обзвонились. Ни дня без меня не могут, — было видно, что Рите приятно осознавать свою исключительность и незаменимость.
— Пока, Рита. Я тоже поеду. Как-нибудь соберёмся, съездим к нотариусу. Хорошо?
— Съездим, — кивнула сестра. Она снова превратилась в ту важную деловую даму, коей уже много лет являлась. Но та Ритка, что грустила по самокату и жадничала, никуда не делась. Она просто скрылась, до поры. Пока альбомы со старыми фотографиями не напомнят о ней. Но Вика их в непрозрачный пакет спрятала. Авось, не заметит Рита. Пусть лежат пока. Зачем ворошить старые обиды?
Автор: Жанна Шинелева
Следующая публикация
Нет комментариев