«У МЕНЯ ВЫВЕТРИЛАСЬ ДУША…»...
Как гибель сына изменила писателя Ивана Шмелёва.
В богатой семье московских предпринимателей Шмелёвых была традиция - сыновей-наследников крестить именами Иван и Сергей. Поэтому у Шмелёвых не переводились Иваны Сергеевичи и Сергеи Ивановичи. Век не переводились, а потом перевелись… Последним был Иван Сергеевич Шмелёв — известный русский писатель, автобиографическое произведение которого, «Лето Господне», входит в круг обязательного прочтения российских школьников. Читать этот роман — одно удовольствие: покой и счастье так и льются со шмелёвских страниц в души читателей.
Автор предстаёт перед нами счастливым и гармоничным человеком. Но, к сожалению, это иллюзия. Во время написания произведения Иван Сергеевич находился в глубочайшей депрессии. Его воспоминания о детстве и семье были спасительны и в то же время убийственны, потому что автор знал: Шмелёвых больше в мире не будет. Не будет ни Иванов, ни Сергеев. Последний Шмелёв доживёт свою жизнь, и на этом — всё. И не было у Ивана Сергеевича больнее раны, чем эта…
Будущий писатель родился в 1873 году в семье купца и крупного строительного подрядчика: его отец брал подряды на строительство ледяных горок, украшал Москву к праздникам, гонял по Москве-реке плоты, содержал бани и купальни. И видимо, был человеком добрым и располагающим, если для него его работники заказали у знаменитого булочника Филиппова гигантский крендель с надписью «На День ангела хозяину благому», а потом по московским улицам несли его на липовом щите.
Вообще же об отце Иван Шмелёв вспоминал бесконечно, а вот о матери - редко. Евлампия Гавриловна была образованнее мужа – она окончила один из московских институтов благородных девиц, но в воспитании детей проявляла строгость. Писатель позже вспоминал, как его пороли: веник превращался в мелкие кусочки. Но надо отдать ей должное, что, овдовев, она «вывела» всех детей в люди и каждому смогла дать образование. Детство же, проведённое в патриархальной семье, стало главным истоком творчества Шмелёва.
Иван учился в самых престижных гимназиях Москвы, потом - в Московском университете на юридическом факультете, служил помощником присяжного поверенного и чиновником по особым поручениям. Но в возрасте 34 лет решил полностью посвятить себя литературному творчеству. К тому времени он уже вот как 12 лет был счастливо женат - в 1895 году он женился на Ольге Охтерлони, дочери генерала Александра Охтерлони, героя обороны Севастополя. А встретились в доме Шмелёвых: на каникулах девушка навещала родственников, которые снимали комнаты на верхнем этаже их особняка, и тогда ещё студент Шмелёв сильно влюбился…
Невеста будущего писателя была очень религиозна, поэтому по её просьбе свой медовый месяц новобрачные провели не на курортах Кавказа, как делали их современники, а на острове Валаам. После этой поездки Иван Шмелёв и написал своё первое серьёзное произведение («На скалах Валаама»), которое было опубликовано. Правда, цензура не пропустила его в первоначальном виде: автору пришлось сократить произведение и вырезать многие моменты (например, отрывки о пьянстве и лицемерии монахов), в связи с чём, как считал Шмелёв, книга не пользовалась спросом. После этого не совсем удачного первого опыта Шмелёв долго ничего не писал.
В январе 1897 года в молодой семье родился сын Сергей - долгожданный наследник и продолжатель рода, и хотя семья жила скромно, денег не хватало, Иван Сергеевич делал всё, чтобы у сына было всё самое лучшее. Благодаря ему он даже вернулся к литературе и начал писать сначала детские рассказы, а потом и более серьёзные произведения, которые принесли Ивану Шмелёву известность, и он вошёл в писательскую среду. Так, его приятелями стали Иван Бунин, Максим Горький и Александр Куприн, а Корней Чуковский писал на его рассказы восторженные отзывы.
Однажды, это было в 1909 году, Иван Шмелёв с семьёй посетил Крым и настолько влюбился в этот край, что отныне мечтал навсегда туда переселиться. Эту идею писатель вынашивал много лет, но возможность это сделать жизнь преподнесла ему не в самые лучшие времена…
После Февральской революции, которую писатель принял с воодушевлением, семье пришлось оставить Москву и уехать в Алушту. Поселились они у друзей, приобрели участок земли, достаточный, чтобы построить маленький домик и обзавестись хозяйством, и стали переживать неспокойное время. Вот только совсем скоро писатель возненавидел это место так же сильно, как когда-то его полюбил…
С 1916 года сын Шмелёвых, Сергей, служил в армии и был призван на войну. В одном из боёв отравленный газами подпоручик-артиллерист получил отпуск и добрался в Алушту к родителям. К тому времени у него началось кровохарканье, несколько лет пришлось помыкаться по госпиталям, и в конечном счёте комиссия признала его непригодным к службе.
А между в Крыму назревала развязка: перед тем, как его заняли красные, генерал Врангель отдал приказ об эвакуации, но Сергей Шмелёв отказался уехать на чужбину и остался в Крыму, поверив в объявленную большевиками амнистию. «Мы имели возможность уехать, но у меня не было сил покинуть родное, – напишет Иван Шмелёв. – Также и мой мальчик. Он прямо заявил: он не уедет. И остался с открытой душой, веря, что его поймут, что он, сколько сможет, будет работать для новой России».
Но в январе 1921 года сын писателя без суда и следствия вместе с 40 тысячами других участников «Белого движения» был раsстрелян. Иван Сергеевич долго об этом не знал, искал сына, ходил по кабинетам чиновников, посылал запросы, писал Луначарскому и молил о помощи: «Без сына, единственного, я погибну. Я не могу, не хочу жить… У меня взяли сердце. Я могу только плакать бессильно. Помогите, или я погибну. Прошу Вас, криком своим кричу – помогите вернуть сына. Он чистый, прямой, он мой единственный, не повинен ни в чём…».
Самые душераздирающие письма Шмелёв адресует Горькому: «О правде плачущей, о муках непосильных писал и пишу Вам. Откликнитесь, человек, на человечий вопль-вой. Прошу узнать про сына, за жизнь которого (для матери) лучше бы взяли мою жизнь». Горький откликается на просьбу, просит помочь Луначарского и Ленина. Им-то всё давно известно…
Незамедлительно Ленин отправляет телеграмму о приостановке раsстрела Сергея Шмелева в Крым, но пока она идёт, его уже раsстреливают. Казнь эта была предрешена, так как Сергей был «не рабоче-крестьянского происхождения». Однако Шмелёвы узнали о судьбе сына только через два месяца, и Иван Сергеевич, убитый горем, написал Луначарскому: «У меня остаётся только крик в груди, слёзы немые и сознание неправды. У меня выветрилась душа».
Неудивительно, что писатель возненавидел новую власть в стране и всё, что было связано с большевиками: отныне он не хотел оставаться здесь ни на минуту и покинул Родину, как только представилась возможность. Вместе с женой он отправился сначала в Берлин, а потом - в Париж, где они и прожили все оставшиеся годы.
После всего пережитого Шмелёв похудел и постарел до неузнаваемости - из прямого, всегда живого и бодрого человека он превратился в согнутого, седого старика, на лице которого появились глубокие морщины, а глаза потухли и глубоко запали.
«Я всё потерял. Всё. Я Бога потерял и какой я теперь писатель, если я потерял даже и Бога? С большой ли, с малой буквы – бог (Бог) – он нужен писателю, необходимо нужен. Мироощущение на той или иной религиозной основе – условие, без чего нет творчества…».
Здесь, в эмиграции, Шмелёв написал, пожалуй, самые известные свои произведения, в том числе эпопею «Солнце мёртвых» - о большевистском терроре и голоде в Крыму. В ней Шмелёв не рассказывал о своём личном горе, но зато представил события гражданской войны в Крыму во всём их трагизме: жестокость, кровь, голод и бесчинства властей отзываются в душе Шмелёва отчаянным протестом против убийства любой жизни. «Читайте, если у вас хватит смелости», – писал Нобелевский лауреат по литературе Томас Манн после ознакомления с «Солнцем мёртвых».
Кстати, у Шмелёва тоже был шанс получить Нобелевскую премию. В своём обращении в Нобелевский комитет Томас Манн выдвинул имя Ивана Шмелёва, но так как к моменту выбора кандидатуры на шведском языке вышла только одна его книга — «Человек из ресторана», Нобелевский комитет присудил премию Ивану Бунину, творчество которого было гораздо понятнее европейцам.
С «Человеком из ресторана» связана одна потрясающая история, произошедшая со Шмелёвым ещё в Крыму в 1921 году, когда Крым, как и всю страну, охватил голод. «Люди простые, имеющие душу, делятся с нами последним. Мы существуем только благодаря вниманию и любви некоторых моих читателей. Я хожу по учреждениям и прошу меня покормить. Мне стыдно. Мне больно», – признавался измученный донельзя писатель.
Чтобы хоть как-то ему помочь, бедствующего Шмелёва «прикрепили» к коммунальной столовой. И один из походов за едой оказался неудачным: хлеб уже закончился.
Пошатываясь от слабости, писатель направился к двери, когда его окликнул незнакомец. Назвался заведующим столовой и поинтересовался:
– А правда, что вы написали книгу про кельнера?
Шмелёв тяжко вздохнул:
– Наверное, «Человек из ресторана»? Да, было дело. В прошлой жизни…
Собеседник оглянулся, хотя в помещении они находились одни.
– Пойдёмте со мной, уважаемый.
Они зашли в подсобку, и человек сунул в дрожащие руки просителя буханку.
– Пожалуйста, Иван Сергеевич. Спрячьте хлеб под пальто и ступайте домой осторожно. И, будьте любезны, никому об этом ни слова!
На пороге Шмелёв спохватился:
– Кого же благодарить мне в молитвах?
– «Человека из ресторана», – улыбнулся неизвестный.
Теперь, несмотря на благополучную жизнь во Франции, Иван Шмелёв часто вспоминал о тех днях и о России. В письме к своему другу, критику Владимиру Зеелеру, в 1930 году он писал: «Воздуху мне нет, я чужой здесь, в этой страшной шумом Европе. Она меня ещё больше дырявит, отбивает от моего. Хоть в пустыню беги — на Афон — ищи Бога, мира, покоя души». С 1933 года Шмелёв работал над автобиографической книгой «Лето господне. Праздники — Радости — Скорби» с очерками о дореволюционной Москве и купеческой жизни, вызвавшей много восторженных отзывов.
Сам писатель так характеризовал свою книгу: «В ней я показываю лицо Святой Руси, которое я ношу в своём сердце… Россию, которая заглянула в мою детскую душу». А близкий друг Шмелёва философ Иван Ильин восторженно признавал, что «эту книгу написала о себе сама Россия».
Вторую мировую войну Шмелёв провёл в оккупации в Париже и поначалу воспринял её как освободительную. Писатель восторженно отнёсся к нападению Гитлера на Советский Союз и надеялся, что это сможет остановить большевиков. В письме к своей поклоннице, с которой у него завязался многолетний роман в письмах, Ольге Бредиус-Субботиной он сравнивал Гитлера с «рыцарем, поднявшим меч на дьявола».
Шмелёв восторженно приветствовал наступление фашистских войск под Москвой, поддерживал решение части русских эмигрантов воевать против СССР, и живя в Париже, сотрудничал с единственным русскоязычным изданием «Парижский вестник», занимавшим прогерманскую позицию. Однако вскоре Шмелёв понял, что ошибся. После войны он пытался оправдаться в печати по поводу своей поддержки Гитлера, но большинство знакомых отвернулись от него.
Старость писателя прошла в одиночестве (его жена умерла ещё в 1936-м) и большой нужде. Сотрудничество с нацистским изданием и поддержку Гитлера ему не простили — во Франции от него отвернулось большинство эмигрантов и сами французы, а Американские власти отказали в визе в США.
В июне 1950 года Шмелёв решил переехать в обитель Покрова Пресвятой Богородицы в Бюсси-ан-От в 140 км от Парижа. И в тот же день умер. Его жизнь оборвал сердечный приступ, и монахиня, матушка Феодосия, присутствовавшая при кончине Ивана Сергеевича, писала: «…человек приехал умереть у ног Царицы Небесной под её покровом. Как чувствовал свою кончину…».
Сам Иван Шмелёв незадолго до смерти писал своему другу: «Я хочу умереть в Москве и быть похороненным на Донском кладбище, имейте в виду. На Донском! В моей округе. То есть если я умру, а Вы будете живы, продайте мои штаны, мои книжки, и вывезите меня в Москву».
Мечта запрещённого на Родине писателя всё же осуществилась: спустя полвека, в 2000 году, его прах обрёл покой в родной Москве, на кладбище Донского монастыря рядом с могилой отца.
Комментарии 1