Шурка всегда знала, что не красавица. Еще в садике воспитательница Лариса Васильевна, подруга матери с сочувствием на неё глядя, сказала:
- Надо же так уродиться, сестренка её двойняшка, как кукленок. А Шура все ужасы рода собрала: и рот большой, как у дяди Васи и шея короткая как у Тети Нюры и волосики по одной посчитать можно. Сейчас не понимает, что нет шансов замуж выйти.
- Может поправится еще, - не поддержала повар Ирина Фатеевна.
- Нет, это уж с чем родился. Тут не исправишь.
Этот разговор Шура никогда не забывала. И когда родители со всей снисходительностью говорили: «Ты же моя красавица». Понимала, что это от жалости. Ольга у них красавица, а она так, ужас семьи.
А Ольга наоборот, понимала свое льготное положение. Пользовалась красотой и обаянием. У кого угодно могла выпросить все, что хотела. А к Шурке так и вовсе относилась как к человеку второго сорта. Если им платья покупали, то сначала Ольга выбирала, а Шуре, что останется. Да и зачем ей, её ведь уже не украсишь. Не напрямую говорили, а в обход, но Шуре было понятно. Она плакала и причитала:
- Все своей Олечке, а мне? Она и так красивая, зачем её украшать? А мне всегда что осталось.
Ольга за спиной у родителей показывала язык. Шурка плакала, её жалели, а платье все равно оставалось у Ольги.
Если платья покупали одинаковые, Ольга устраивала скандал: «Не стану носить, как у этой уродины». И не носила, не примеряла даже.
В школе на то, что Шура некрасивая, никто внимания не обращал. Она училась хорошо, была честной и справедливой. У неё было много друзей потому, что она надежная.
Ольга же, привыкшая, что ей все даром достается, не особенно напрягалась. Домашнее задание списывала перед самым уроком, ябедничала, если ей это было выгодно, и любая шалость ей прощалась. Друзей у неё было хоть отбавляй: с ней было весело и беззаботно.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 14
- Номер более не обслуживается...
Юре сковало дыхание, а под белой рабочей рубашкой выступил холодный пот. Через сквер, где он присел, проплыла толпа смеющихся подростков. Юра взглянул на них, как одичалый, словно не понимал кто он и где находится и зачем вообще это всё: жизнь, смех, радость, беззаботное время... Письмо лежало на его коленях. На конверте крупными буквами красиво выведено имя: "Юре." И точка. Мама всегда и везде ставила точки. Юра его уже распечатал. Оно не было ранее вскрыто, значит, сестра не прочла. Мать исписала две страницы своим идеальным каллиграфическим почерком, но без завитушек и прочей мишуры - так писали примерные советские отличники: каждая буква одна к одной, всё чётко выверено, без единой помарки. Письмо начиналось со слов: "Милый Юра, с...ЕщёЮра набирал номер матери вновь и вновь, но ему отвечали холодно, неизменно: "Номер более не обслуживается." Он не звонил ей два года. Жена поставила перед выбором - она или мама. И он выбрал жену.
- Номер более не обслуживается...
Юре сковало дыхание, а под белой рабочей рубашкой выступил холодный пот. Через сквер, где он присел, проплыла толпа смеющихся подростков. Юра взглянул на них, как одичалый, словно не понимал кто он и где находится и зачем вообще это всё: жизнь, смех, радость, беззаботное время... Письмо лежало на его коленях. На конверте крупными буквами красиво выведено имя: "Юре." И точка. Мама всегда и везде ставила точки. Юра его уже распечатал. Оно не было ранее вскрыто, значит, сестра не прочла. Мать исписала две страницы своим идеальным каллиграфическим почерком, но без завитушек и прочей мишуры - так писали примерные советские отличники: каждая буква одна к одной, всё чётко выверено, без единой помарки. Письмо начиналось со слов: "Милый Юра, сынок. Если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет..."
Юра хрюкнул на этом моменте. Он хотел удержать слёзы, но по мере дальнейшего чтения ему это не удалось.
В тот день он не думал о матери. Вышел на обед, чтобы перекусить шаурмой. Он уже предвкушал как будет поглощать сочное прикопченое мясо, переложенное капустой, помидором и огурцом, щедро сдобренное изумительным соусом - фирменной фишкой шаурмана-таджика. Он оторопел возле вращающихся дверей ТЦ - показалось, что из них вышла в сторону улицы его мать, которую он не видел два года. Коричневая ветровка, чёрные волосы, чуть волнистые, не доходящие до покатых плеч, грузная походка полной женщины, уставшей от работы и быта... Один в один его забытая мать. Она мерещилась ему три последних месяца то тут, то там и снилось пару раз, что мать то собирает вещи, готовясь уезжать куда-то, то будто маленький он и ищет у неё защиты от недругов, а мама не помогает, она грустная, отстранённая, она просто сидит и это так на неё не похоже, что Юре до паники страшно оставаться в этом мире одному, без её уверенной защиты. А ровно три месяца назад в кровать Юры пришёл то ли хорёк, то ли крыса. Зверёк был избитым, таким несчастным, он жался к Юре своим тёплым полулысым тельцем и он был неприятен Юре, но жалость одержала верх над брезгливостью - Юра позволил ему свернуться бубликом на подушке, впритык к его голове, и зверёк мирно лежал и дышал, не было сил у этого зверька на большее. И вдруг осознал Юра, что у них в доме нет ни крыс, ни хорьков, и когда он подумал об этом в тёмной комнате, то всё исчезло, осталась только тёплая выемка на подушке около его головы и Юра готов был поклясться, что ему это не приснилось. В ту ночь жена уже заснула, а Юра полез в телефон и рука сама отыскала фотографии где он и мать, где они ещё семья, живут вместе, не в ссоре. Он не знал что и думать. прoдолжeние у меня на cтранице