Горячее сердце Татьяны Пельтцер. Истории дружбы и любви в жизни «главной бабушки советского кино».
Творческая судьба этой знаменитой актрисы была уникальной: не имея профильного актерского образования, Татьяна Пельтцер начала сниматься в кино в 39 лет, а всенародная слава пришла к ней после 49-ти, когда большинство актрис заканчивают кинокарьеру. Ее не смущал неофициальный титул «всесоюзной бабушки советского кино» – она никогда не скрывала свой возраст. В 73 года Пельтцер перешла работать в «Ленком» - после 30 лет в Театре Сатиры, и можно сказать, что знакомство с режиссером Марком Захаровым и актером Александром Абдуловым продлило ее творческую судьбу.
О темпераменте этой «бабушки» в театральной среде ходили легенды. Многие коллеги ее побаивались – она была прямолинейна, остра на язык и очень эмоциональна. Те, кто ее любил, называли ее заводной, искрящейся, неуемной и отчаянной, те, кто недолюбливал – вздорной, несдержанной, шумной и бескомпромиссной. Но не было никого, кто оставался бы к ней равнодушен.
Этот темперамент проявлялся в первую очередь в творчестве: на съемках она взбиралась по водосточной трубе, танцевала на карнизе дома, прыгала через заборы и пела песни, стоя на крыше троллейбуса.
Большинство трюков Татьяна Ивановна выполняла самостоятельно. Даже до самых последних дней на гастроли она возила с собой коврик для занятий, и каждое утро для нее начиналось с гимнастики. Но нельзя было сказать, что Татьяна Пельтцер вела здоровый образ жизни - она пила много кофе и много курила, любила вкусно поесть и ни в чем себя не ограничивала. Иногда Пельтцер в своей двухкомнатной квартирке закатывала настоящий пир горой. Для нее в порядке вещей было порадовать гостей тазиком жаркого из бараньих ног, целым запеченным молочным поросенком или ведром салата. Хотя у нее и была помощница по хозяйству, Пельтцер всегда сама готовила для своих друзей. Татьяна Ивановна никогда не упускала случая повеселиться, на всех вечеринках в театре она танцевала без устали...
Бывали случаи, когда после спектакля она вовсе не хотела идти домой отдыхать. Было и такое, когда Пельтцер заявила коллегам: «Чего это вы все домой навострились? Разве возможно после такого удачного спектакля ложиться спать? Давайте лучше поедем куда-нибудь, к примеру, ... в Ленинград». И компания дружно отправилась в аэропорт.
Характер у Татьяны Ивановны был не сахар. Например, она могла позволить себе поддразнивать Андрея Миронова, когда у того, по ее мнению, образовались лишние килограммы. И это не только потому, что актриса была очень дружна с его семьей. Андрея она нянчила еще во младенчестве и была ему как крестная мать. Но лекцию по самодисциплине она могла прочесть любому. Александр Абдулов вспоминал, что острый язычок Татьяны Ивановны был известен всем ее коллегам. А если уж она не любила кого-нибудь, то поладить с ней было довольно трудно.
Ее новых знакомых предупреждали заранее: «Увидев нового человека, она в него сразу либо влюбляется, либо… может так пошутить, что мало не покажется!». Саму же ее задеть было довольно сложно.
Замечательный актер Борис Новиков, которого однажды «обсуждали» на собрании труппы за пристрастие к спиртному, после нелестного выступления Татьяны Ивановны, обидевшись, сказал: «А вы, Татьяна Ивановна, помолчали бы. Вас вообще никто не любит... кроме народа!» На что Пельтцер тут же ответила совершенно невозмутимо: «Вот это комплимент! Лучше всяких званий!»
Новиков-то ее любил, да и она журила его ехидно, по-матерински. Но что ж поделать, если Пельтцер никогда не кривила душой и говорила только правду даже близким и дорогим. Те, кому она покровительствовала, не чаяли в ней души. Татьяна Ивановна обожала свою парикмахершу, которой везла подарки отовсюду. Боготворила своих друзей и всегда поднимала тосты за их здоровье. Обожала смачные анекдоты, чуть ли не солдатского пошиба, и сама мастерски рассказывала их. Память у актрисы была превосходной на детали, на эмоциональные штрихи, на людей. При всей простоватости большинства своих героинь она превосходно владела такими деталями, которые почти утратились в то время – как держать веер, как им играть, как выставлять ножку в реверансе...
Татьяна Ивановна никогда не была в восторге от своей внешности, но ошеломляющий эффект произвести она могла. Как-то раз Елена Булгакова, которая была ее подругой, устраивая новогодний маскарад, объявила конкурс на самый необычный костюм. Ростропович и Рихтер явились в костюмах крокодилов. А Фаина Раневская - в шляпе из сена, которую она сделала собственноручно, имитировав гнездо - в нем находилась большая птица.
Раневская произвела фурор и была первой претенденткой на победу, пока не пришла Пельтцер в костюме под названием «Урожай». Глеб Скороходов, которому Татьяна Ивановна рассказала эту историю, вспоминал следующее: «Голова ее была покрыта венком из соломы, на платье нашито несколько десятков баранок. Из ушей также свисали баранки в качестве сережек. Они же были и на запястьях, изображая браслеты. Кольцо из бублика было даже в носу».
«Я только что с сельскохозяйственной выставки», - произнесла Пельтцер, бросая на Раневскую победный взгляд. На что Фаина Георгиевна съязвила, спросив, как та же позволяет себе подобное обращение с хлебом, ведь продуктовые карточки еще не отменены? А на вопрос Скороходова о том, где же актрисе удалось достать все эти бублики, она сказала, что на хлебозаводе, где у нее работает подруга. Ночью она отправилась туда, и они вместе соорудили это оригинальное платье. Одержав явную победу, Татьяна Ивановна раздала бублики всем гостям.
Кого только не играла в кино и театре Татьяна Пельтцер! Мам, бабушек, учительниц, уборщиц, медицинских сестер и просто соседок - и так заразительно, что иногда они затмевали главных героев, откровенно перетягивая на себя внимание зрителя. Вихрь чувств, фантастическая энергия, врожденная комедийная жилка и постоянная жажда работы — вот что такое была Татьяна Пельтцер.
Однако играя мам и бабушек в кино и в театре, она так и не исполнила эти роли в жизни – Татьяна Пельтцер была замужем лишь однажды, брак продлился недолго и детей у нее не было. Рассказывают, что во время съемок «Ивана Бровкина» она как-то обняла исполнителя главной роли, Леонида Харитонова, поцеловала его в макушку и проговорила: «Сыночек мой… Хоть в кино почувствовать себя матерью, раз в жизни не довелось…».
Только близкие знали, какие страсти всю жизнь кипели в горячем сердце этой непростой «бабушки». Правда, назвать ее так просто язык не поворачивался – часто она вела себя, как легкомысленная девчонка. Близко знавшие ее говорили, что вся ее жизнь состояла из бурных романов, даже после 50-ти лет.
В 22 года Татьяна Пельтцер вышла замуж за немецкого коммуниста Ганса Тейблера, бросила сцену и уехала вместе с мужем в Германию. Но там она прожила всего 4 года и вернулась назад в СССР. Говорили, что не одна, а вместе с другом мужа, советским инженером. При этом с бывшим супругом всю жизнь поддерживала тёплые дружеские отношения.
Поначалу актриса всем говорила, что она уехала из Германии «по политическим причинам», после прихода к власти Гитлера. Но однажды ее коллега по Театру Сатиры и подруга Ольга Аросева, встретившись с Татьяной и Гансом уже после их развода, высказала свои сожаления о том, что гитлеровская власть разлучила такую прекрасную пару. На что Ганс ответил: «Ты знаешь, Оля, Гитлер совершил много злодейств, но в том, что мы расстались, он не виноват. Просто я нашел записку, где Таня назначала свидание моему другу».
О личном Татьяна Пельтцер никогда ни с кем не говорила, вот только с Марком Захаровым делилась: «Мой Ганс меня справедливо выгнал. Было за что».
Ганс Тейблер стал профессором, доктором философских наук, работал в Институте Маркса-Энгельса. Когда его сын приезжал учиться в Москву, то гостил у Татьяны Ивановны по нескольку дней. Вторая жена Ганса почему-то страшно ревновала мужа к ней, устраивала скандалы, запрещала переписываться. Но бывшие супруги оставались привязанными друг к другу всю жизнь.
Татьяну Пельтцер знали и как замечательного друга. Ради близких она могла свернуть горы. Ее коллега по театру Нина Корниенко вспоминала, что однажды на гастролях у нее поднялась температура, и она была не в состоянии участвовать в утренней репетиции. Когда режиссер Плучек начал кричать, требуя продолжить репетицию, вдруг на сцену, раскинув руки, с криком выбежала Татьяна Ивановна: «Не троньте ее! Болеет человек, не видите?» И Плучек отправил Корниенко выздоравливать.
Ольга Аросева вспоминала, что на гастролях на БАМе Пельтцер была единственной из всех стариков, поехавших вместе с молодежью. В сильный мороз Аросева сильно простудилась, а Татьяна Ивановна с ней больной, бредившей от жара, провела вместе всю ночь, не прекращая ухода.
Однако друзья и самой актрисе помогали не раз. Так, в 1940-е годы Мария Миронова спасла Пельтцер, когда под подозрением были все люди с немецким происхождением. Энергичной Марии Владимировне, собравшей команду знаменитых актеров, двинувшуюся в Моссовет, удалось добиться «охранной грамоты» для подруги.
Так же упорно боролся за актрису и Марк Захаров, который был ее любимым режиссером. Он же считал Татьяну Ивановну своим талисманом. Под конец жизни у нее были проблемы с памятью, однако он до последних дней позволял Пельтцер появляться на сцене в спектакле «Поминальная молитва», где специально для нее написали роль престарелой матери.
С режиссёром Марком Захаровым Пельтцер познакомилась еще в Театре Сатиры. На первой же репетиции молодой режиссер выступил с пламенной речью о своей будущей постановке, на что услышал ответную реплику Татьяны Ивановны: «Вот как человек ничего не понимает и не умеет – так сразу лезет в режиссуру!»
Даже когда актриса ушла вслед за Марком Захаровым в «Ленком», напоследок обозвав главного режиссёра Театра Сатиры сумасшедшим стариком, поначалу и Захарову от нее доставалось. Однажды актриса сильно опоздала на репетицию перед спектаклем и вместо извинений бросила в лицо режиссеру: «Позволю себе заметить, что еще ни один спектакль не становился лучше от репетиций перед его началом!» И такое могло сойти с рук только ей.
Захаров грозился ее уволить, а она как секретарь партийной организации театра грозилась написать жалобу «куда следует», но ни одна из этих угроз не осуществлялась. А от любви до ненависти, так же, как и в обратном направлении, как известно, долго шагать не приходится. И вскоре Марк Захаров уже говорил: «Татьяна Пельтцер – это моя самая большая любовь в жизни... Она 30 лет проработала в Театре Сатиры и ушла за мной в «Ленком». И в «Ленкоме» ее ждали несколько замечательных ролей...»
Конечно, эта любовь была творческой и платонической, но при этом заставляла сердце актрисы биться чаще, испытывать вдохновение и заряжаться энергией. Для того, чтобы справиться с очередной ролью, ей всегда было необходимо состояние легкой влюбленности и кокетства.
Была у актрисы и еще одна страсть – преферанс. За игрой она могла проводить ночи напролет. Играли, конечно, не «на интерес». Однажды в узкий круг актеров-завсегдатаев «салона» Пельтцер попал молодой Александр Абдулов, поклявшись, что он мастерски играет в преферанс. В ту ночь он обыграл Пельтцер всего на 9 копеек, но при всяком удобном случае она напоминала ему о том, как он ее «обобрал», и пристыженный Абдулов выворачивал карманы, отдавая ей всё их содержимое.
С тех пор долгие годы Абдулова и Пельтцер связывала нежная дружба. Он помогал ей, как мог, когда она начала терять память: подсказывал ей текст, незаметно щипал ее, чтобы она говорила свою реплику. Однажды она пожаловалась ему, что всё чаще не узнает людей. Абдулов сказал: «А вы встречайте всех, как родных!» С тех пор актриса даже незнакомых людей при встрече на всякий случай обнимала и говорила: «Ох ты, мой родной, как твои дела?»
Однажды Абдулов пригласил Пельтцер в кафе отметить свой День рождения. Она ответила: «Саша, я уже не в том возрасте, чтобы мужчинам отказывать! Конечно, пойдём!».
Марк Захаров рассказывал: «Ее последняя, прощальная роль – это роль в «Поминальной молитве», в паре с Абдуловым... К Саше у нее было особое отношение. Они как-то очень весело дружили. Как встанут болтать и хохотать возле расписания – водой не разольешь… Он называл ее «баушкой» (через «у»). Мы все ее называли «баушкой» – так нам казалось смешнее и добрее. Дружба Татьяны Ивановны с Сашей Абдуловым была очень пронзительная, фантастическая, хотя и возникла она поздно – уже в последние годы жизни Татьяны Ивановны… Бывало, что она забывала слова, и Саша глазами, жестами помогал ей «включиться» в реальность. У них был контакт на очень тонком уровне».
Писатель, журналист, телеведущий и кинокритик Глеб Скороходов писал: «Между Сашей и Татьяной Ивановной сложились нежные, трогательные отношения, как между сыном и матерью. Татьяна Ивановна любовалась его красотой, робко восхищалась, болела за его неудачи и успехи… Он стал ее последней привязанностью. Спас ее от отчаяния...»
К 80-ти годам здоровье всё же начало подводить актрису. Проявлялись симптомы мании преследования, уходила память. Коллектив «Ленкома» поддерживал Татьяну Ивановну как мог: выводили на сцену, подсказывали текст. Даже когда ее пришлось поместить в психиатрическую клинику, возили оттуда на спектакли. Но состояние Пельтцер становилось все хуже.
«Последние годы она провела в больнице – я ее там навестила. Свидание разрешили очень неохотно, но я все-таки уговорила врача. Татьяна бросилась ко мне, обняла... Врач спросил: «Татьяна Ивановна, кто это к Вам пришел?» Она думала-думала, а потом воскликнула: «Друг мой пришел!» – и заплакала. Видеть это было невыносимо», – рассказывала ее коллега и подруга Ольга Аросева.
В 1992-м к проблемам с психикой добавился перелом шейки бедра: Татьяна Ивановна неудачно упала. В июле того же года актрисы не стало – ей было 88 лет. Московскую квартиру она завещала домработнице, много лет ухаживавшей за ней, а ценную библиотеку – режиссеру Марку Захарову.
Нет комментариев