Предыдущая публикация
Лекарство от зависти
Случилось это месяца за полтора до того, как пропал дед Мурзик, деревенский пастух.
Катерина Сорокина, как обычно, с утра отправилась в стайку с подойником и полотенцем на плече. Марта (так как в марте родилась) была любимицей всей семьи, а как же иначе, столько молока ни одна корова в деревне не давала и потому Сорокины своей красавицей очень гордились. Катя доила её трижды в день: утром, в полдень, вечером и каждый раз десятилитровый подойник был полон по края. Вот и сейчас хозяйка несла круто посоленную хлебную корку, любимое лакомство Марты. Женщина вошла в стайку и сразу поняла, что с коровой что-то не так.
Корова вела себя странно, она не подошла, как обычно, к хозяйке, не потянулась своим шершавым языком за вкусно пахнущей горбушкой, а зажалась в угол и, виновато глядя перед собой, тихонько мычала, словно жалуясь и прося прощения одновременно.
- Мартушка, что с тобой, ласточка моя? - пытаясь успокоить любимицу, Катя погладила её по округлому боку.
Привычным движением сняла с гвоздя небольшую деревянную скамеечку, усевшись на неё поудобнее, начала обмывать вымя коровы водой из ведра, и ахнула. Молока не было, как будто корову уже подоили до неё. Молоко, после окончания дойки, едва прикрывало дно.
Сын её, Петька, увидев мать, выходящую из стайки, даже испугался. Она была бледной и растерянной. Казалось, даже загар исчез с её лица и плеч.
Медленно дойдя до скамейки, женщина села, поставив подойник рядом. У неё в голове не укладывалось, как же так случилось и почему?
- Мамань, что с тобой? Тебе плохо? - подскочил к ней Петька.
- Петька, сегодня иди пасти корову сам. Скажи деду Мурзику, что приболела она. Заодно спроси, всё ли вчера вечером хорошо было, не стукнулась ли обо что Марта, не напугал ли её кто, не укусил ли?
- Мааам, а чего я-то? Пусть вон Ванька идёт и пасёт, - затянул по привычке Петька.
Ваня был на два года младше брата и вполне бы управился с этим несложным делом, но взглянув на лицо матери, которое из белого уже становилось серым, Петя понял, что всё серьёзно, и увильнуть от работы не удастся.
Через полчаса он, отчитавшись, что вчера, со слов пастуха, всё было, как всегда, без происшествий, уже гнал Марту на ближайший луг.
В обед Катерина пришла подоить корову и отпустить сына, на смену ему привела младшенького, Ваню. Молока снова не набралось и с треть подойника.
- Сглазили, как есть, сглазили, - обнимая корову, не громко, чтобы никто случайно не услышал, запричитала она.
Корова стояла, опустив голову, словно понимала всё сказанное хозяйкой.
- Ваня, сынок, посмотри хорошо, чтобы она поела, на речку сгоняй, пусть воды попьёт, а как солнышко на закат пойдёт, и вы идите домой, - приобняв за худенькие плечи Ванюшку, велела мать.
- А то я не смотрел, или у меня она не ела, голодом я её морил что ли? - обиделся Петька.
- Не говорила я, что ты плохо за ней глядел, только сам видишь,- она указала рукой на подойник и вздохнула. - Не шутки это, сынок.
Вечером ничего не изменилось. С коровой было всё так же неладно.
- Что же делать? – окончательно расстроившись, произнесла Катерина. - Придётся идти с поклоном к бабке Марфе.
Сложив в корзинку шматок сала, десятка полтора яиц, буханку свежеиспечённого хлеба и, добавив к этому всему большую бутыль первача, женщина отправилась к местной ведьме.
Бабка Марфа была дома одна. Дочка её пошла по воду, Катя встретила девчонку у колодца.
- Вот, и тут пустые вёдра, - подумала она про себя.
Старуха перебирала у окна какие-то травки. Увидев просительницу, не удивилась, кивнув в сторону гостьи, спросила:
- Что у тебя там?
- Тут вот… - замялась Катерина. - Всё свеженькое. Ты уж, Марфа Ивановна, не серчай, торопилась я. Казённой тебе не принесла, но завтра Петьку в город отправлю, он привезёт. Обязательно привезёт.
- Что там у тебя случилось, спрашиваю?- повернувшись в пол-оборота, переспросила старуха.
- Ох, горе у меня, - залилась слезами Катя и, рыдая, рассказала, что стряслось.
- Не реви, - одёрнула её Марфа,- приду, погляжу попозже, чтобы от сторонних глаз.
В это время зашла с вёдрами Палашка. Бабка приказала ей освободить Катеринину корзинку. Сама же начала укладывать в туесок: несколько толстых свечей, корявых и оплывших; два чудных изогнутых, как коровьи рога, ножа; медный колокольчик и какую-то траву.
Марфина дочка, вернув корзинку, сказала:
- Вы, тётя Катя, ступайте, не ждите, мама к вам сама подойдёт.
И вправду, как стемнело, старуха постучалась в двери.
- Ну, веди, показывай, что там за беда, - буркнула она.
Подойдя к стайке, старуха медленно, принюхиваясь, обошла её вокруг и, даже не заходя, сказала:
- Ясно всё. Выводи в ограду корову. Неси воды в ковшике, крынку, куда молоко с подойника цедишь и полотенце, которым вымя у коровы перед дойкой вытираешь.
Катя, спотыкаясь, бегом, выполнила всё, что бабка велела.
- Теперь не мешайте мне. Детей в дом уведи, а сама тут стой и жди. Корову крепко к ограде привяжи, ты её одна не удержишь,- глянув страшным, как показалось стоящему рядом Ване, взглядом, приказала Марфа.
Стало так жутко, что дети и сами бегом убежали.
Старуха зашла в стайку, прихватив то, что принесла хозяйка, и закрыла за собой дверь, оставив Катю с коровой снаружи. Катерина не смогла удержаться от любопытства и подглядывала в щёлку.
Сначала бабка разожгла свечи и поставила их по углам, как она их зажгла было не ясно, но казалось, что огонь перепрыгнул прямо с ладони ведьмы на фитилёк. Катерина охнула про себя:
- Там же солома кругом, как бы не спалила всё.
Ножами старуха начертила какие-то знаки на полу и, надев на шею принесённый колокольчик, что - то бурча под нос, сначала медленно ходила по кругу, а потом, вдруг, начала дико скакать, приложив к голове ножи, как рога, остриём вверх. Марта на привязи взвилась. Казалось, что её грызут оводы, а она отбивается изо всех сил. Потом бабка поджигала и ела принесённую траву, кричала по-звериному и снова начинала свой дикий пляс. Было страшно, но любопытство побеждало, Катерина смотрела на это всё, не отрывая глаз.
- Так долго плясать даже я бы не смогла - устала бы, - поёжилась она. - А ведь я намного моложе.
Волосы у Марфы растрепались и в отблеске свечей тени были ещё страшнее самой жуткой плясуньи. В заключение этого кошмара старуха с размаху воткнула в стену оба ножа на высоте своей головы и громко крикнула:
- Катька, заходи, быстро.
Корова резко остановилась и без сил упала на траву.
Её хозяйка вбежала в стайку.
- Лей воду на ножи, вытирай их полотенцем и давай сюда крынку, - зашипела бабка. - Теперь смотри.
Марфа подставила крынку под ножи, что-то сказала на непонятном языке, и с ножей быстро закапало молоко. Набрав полную крынку, она опять произнесла какие- то слова, молоко тут же перестало течь.
- Этим напоишь корову, и так три дня, в то время как корову доила, станешь приходить, зажигать свечи, ножи, будто вымя у скотины своей, мыть и вытирать, затем собирать молоко и поить им корову. А чтобы оно потекло, скажешь:
- Отдай молоко, Марфа велела!
Когда наберёшь, скажешь:
- Прекрати, Марфа велела! Поняла?
Корову потом подои, а молоко, что надоишь, всё через забор вылей. Даже коту не давай - сдохнет.
Катя закивала, затем, заикаясь от страха, спросила:
- А от чего эта хворь приключилась-то?
Бабка хохотнула.
- Позавидовали тебе, девка. Сегодня у той, что позавидовала, корова молока много дала, как твоя прежде. Порчу колдун с Заречного сладил, а кто тебе из баб такую подлость удумал - сама увидишь. Завтра внимательно смотри, когда вечером стадо пастух пригонит, на коров. Ты не глупая – сама поймёшь. Через три дня приду, ножи заберу. До того их не вытаскивай. От греха детей в стайку не пущай, и корову там в эти дни не держи. Да, про водочку казённую не позабудь, что мне обещано - отдай.
- Конечно, конечно, - засуетилась Екатерина. - Всё сделаю, как велишь. А с другой- то животиной вместе держать корову можно, не опасно?
- Можно. Гляди только, чтобы её молоко никто не попробовал.
Она проводила бабку до ворот. Напоила корову молоком, подоила, вылила за забор всё, что она дала, потом отвела Марту в загон к овечкам и козам, там - соседский забор вместо одной стены, остальные стенки из досок мало-мало сбиты, и дверки хиленькие - одно название, но больше всё равно некуда.
Вечером следующего дня Катя вышла к калитке, когда дед Мурзик пригнал стадо. Коровы шли медленно, будто боясь расплескать молоко, которое они несли домой с пастбища. Тугое вымя каждой было тяжёлым и наполненным до отказа. Только одна шла налегке, абсолютно пустая. Это было видно даже издали. Катерина, конечно, тут же поняла, чья это корова, и тихонько ушла обратно в дом.
Три дня женщина старательно проделывала то, что ей было велено. Молока стало много, как и прежде и Катя, с болью в сердце, выливала его через забор на улицу.
А через три дня вечером пришла Марфа. Она молча, отстранив Катерину, прошла в стайку. Собрала остатки свечей из углов и вытащила из стены ножи. Получив от хозяйки обещанную водку и большую варёную курицу (Катя постаралась не обидеть старуху), заверила, что теперь всё будет хорошо, с завтрашнего дня корову можно отпускать пастись с остальными, а молоко пить.
Марта действительно повеселела, и когда утром четвёртого дня Катерина пришла её подоить перед отправкой на пастбище, та потянулась мягкими губами за солёной горбушкой, принесённой хозяйкой, которую не брала уже несколько дней.
Крынку, куда собиралось молоко с ножей, оставлять в доме побоялись и, разбив её на мелкие кусочки, закопали за огородом.
Соседка, испортившая Марту, через неделю зарезала свою корову, переставшую давать молоко, и продала мясо в городе. Там же они с мужем присмотрели какую-то работу и вскоре, продав дом, уехали. Никто особо о том и не жалел, не сильно – то их в деревне любили, баба была завистливая, ещё и наипервейшая сплетница, да и муж ей под стать. Катерина, в благодарность, ещё долго носила Марфе, то творожка, то маслица, а та, хоть и говорила, что ни к чему это, но подарки принимала.
@ Лана Лэнц "Сказы"
Следующая публикация
Комментарии 3