ТЕМНАЯ СТОРОНА
ТАЙНЫЕ ТРОПЫ
ГЛАВА 2
Мир потемнел и пропал.
Исчезли тепло объятия, стук сердца, звуки Лукоморья.
Сгинула тревога, канула в темноту вместе со мной, чтобы раствориться в сказочном мире. В этом бесконечно-вечном небытии, где нет верха и низа, где нет безумно колотящегося сердца и ног, которые несут тебя вперёд, вперёд, не останавливаясь, я испытала облегчение. У меня не было ничего, кроме мысли «это что, конец?». Да и к ней не было эмоций. Меня убил друг. Ну и что. Я останусь навечно в безмолвии. Ну и что.
— Не останешься!
Я услышала знакомый голос. Увидела сияющий силуэт с ореолом. Он летел ко мне. Темнота перестала быть непроглядной. Эхо Ядвиги и её неизменные спутницы — светящиеся снежные бабочки — замерли возле меня.
— Пойдём, — она протянула руку, но мне нечего было подать в ответ. — Встряхнись! Дай руку!
Её косы парили словно в невесомости, сияние бабочек ослепляло. Стоп. У меня есть глаза, чтобы её видеть, уши, чтобы слышать, значит, я не растворилась!
И я подала руку…
Лес. Величественный, спокойный, древний. Деревья смыкаются в вышине, переплетаются ветвями, кронами. Сумрачно. Мох, кора под щекой, жучок ползёт по пальцу. Я смотрела на свои кисти, такие белые на фоне лесной палитры, следила, как тонкие лапки шустро уносят насекомое в безопасность, в лесную подстилку. Рядом со мной сидела Ядвига, её платье больше не сияло, оно сливалось по цвету со мхом, корой и пестрело по подолу мелкими жёлтыми цветками.
На мне оказалось такое же.
— Я умерла.
— Да.
— Где я?
— На пути назад.
— Куда — назад?
— К себе, девочка. Домой.
Ядвига улыбнулась. Коснулась ладонью мха, и от кончиков её пальцев побежали искорки, будто белую гирлянду зажгли на ёлке. Огоньки пропадали в зелени, вновь появлялись, разбегались вдаль и в стороны, озорно подмигивали, убегая глубже в чащу. Ядвига убрала руку, во мху остался сияющий отпечаток. Я повторила.
Ладонь погрузилась в мох, будто вросла, тепло прилило к коже, я почувствовала пульс.
Нет, не свой. Леса.
Живой организм, больше, чем я видела раньше, больше, чем я знала. Тонкие нити мицелия сияли, как будто я могла смотреть сквозь почву, вероятно, так оно и было. Над головой ухнуло, я посмотрела вслед улетающей птице — и за ней тянулся шлейф. Лес подмигивал и сиял.
— Это галлюцинации?
— Если так подумать, то и меня нет, верно? Плод воображения, — Ядвига рассмеялась. — Это ты прозрела. Из-за козней Первородных бегаешь, мир спасаешь, вместо того чтобы жить как положено, в единении с лесом. Ты ведь едва взглянула на свой дом, едва прикоснулась к разуму зверей и полетела дальше. Пойдём, поглядишь наконец на своё царство.
Мы шли, а под ногами тускло светились следы животных, пешие тропы. Где заяц проскочит, где волк рыскает, где лось продрался сквозь заросли. Деревья, а в них сок течёт. Я шла, касалась стволов, чувствовала, где больное дерево, где полное силы. Слышала биение звериных сердец…
Как много было скрыто от меня.
— Потому что ты была живая, — Ядвига шла впереди, подол её платья струился подобно воде, ни за корягу не зацепится, ни за кустик. — У живых другой взгляд. Иногда им нужно умереть, чтобы прозреть. Это только начало.
Её босые ступни оставляли тусклые следы, как и мои шаги впечатывались в тело леса, запечатлевались, пересекались со следами животных. Каждый шаг, словно стежок в полотне, вплетался в затейливый неповторимый узор.
— Начало пути куда?
— Не знаю, это ведь твой путь. Одно точно — пару железных сапог ты уже истоптала. А может быть, и две.
— Всем Ягам так тяжело?
— Моя жизнь была спокойной, не то что твоя, Янина. И каждая Яга по-своему живёт. Другое дело, что такой, как ты, прежде не бывало.
Обсуждать свою уникальность не хотелось. Спокойствие, которым одарила безмолвная вечность, всё ещё пребывало со мной. Я впитывала лес и отдавала часть себя.
Мы шли, не нарушая гармонии, в полном молчании, и молчание было самой естественной вещью на этом свете. Никто не терзался неловкостью, не хотел заполнить тишину своим голосом. Мы… я замолчала, чтобы услышать. Замедлилась, чтобы увидеть.
Озерцо — не больше прыжка Бальтазара — скорее лужа на нашем пути. И рядом второе, равное. В них виднелись клочки неба, порванные кронами деревьев. Будто глаза погребённого великана смотрели из земли, небо тонуло в них, а они — в небе.
— В очи леса ты глянь, живущая в чаще, — шепнула Ядвига.
Заглянула в первое око. Светло в нём оказалось, отражались солнечные лучи и я: волосы заигрывают с солнцем, блестят рыжими искрами, глаза ярче, чем есть, — зелёные до нереальности, и бельма нет. Я улыбалась в отражении.
Во втором озерце моя улыбка померкла, волосы спутались в паклю, кожа потускнела, пошла пятнами, глаз затянуло. Я не видела больше своей головы, но была уверена — опущу взгляд вниз, увижу костяную ногу.
— Жизнь и смерть? — уточнила я.
— Источник живой и мёртвой воды теперь доступен тебе. Ты всегда можешь сюда прийти и взять немного. Нужно лишь крепко заснуть.
— Кощей-предатель сулил раскрыть нахождение источника. Но ведь он не об этом говорил?
— Нет, он говорил о доступном для всех, кому требуется помощь. Там, на сказочных просторах. Здесь же твоё собственное место.
— Это не Убежище. Тогда что?
— Другая сторона бытия, мир за завесой жизни и смерти теперь есть и у тебя, как у любой Яги. Твоё тело будет нуждаться в отдыхе, оно живое. Продолжит стареть, хоть и медленно. В Убежище ты можешь и сама, и с избой, и с компаньоном, но оно для сокрытия с глаз, для передышки. А здесь ты можешь восстанавливать дух. Лес внутри тебя, всегда рядом. И никто тебя не потревожит.
Так просто, так естественно. Никакой суеты.
Раньше я вдыхала и задерживала дыхание до рези. Я бежала, игнорируя боль в боку.
Пришло время для глубокого выдоха.
Мы шли дальше, я видела травы для ритуалов и снадобий, они светились среди прочих. Умиротворение и возвращение к генетической памяти, вот что происходило. Кажется, из меня вынули нервную систему, почистили, починили и вставили обратно — так было хорошо и спокойно.
— Ты готова? — спросила Ядвига.
— Смотря к чему.
— Веди нас дальше по своему пути, ищи выход, чтобы открыть глаза. Твой друг ждёт тебя.
— Мой друг убил меня.
— Да. Как поступишь с ним, когда тело сделает первый вдох новой жизни? Обнимешь или убьёшь? — лишённым эмоций и акцентов голосом спросила Ядвига. Снежные бабочки замерли в полёте.
— Я не знаю.
— Почему он это сделал?
— Я ещё не думала.
Мы шли дальше. Лес бескрайний пах грибами и ягодами, стелился удобной тропой под ноги. Пульс под ступнями бился всё сильнее, казалось, почва шевелилась, как будто я шла не по земле, а по шкуре гигантского животного. И оно просыпалось.
Деревья расступились.
Изба лежала, спрятав ноги, на своём привычном месте. Я почувствовала тепло, запах хлеба и молока, трав, что пучками висят на стене. Изольда теряла чёткость, рябила лёгкими волнами. Она манила к себе. Её рябь шла в том же ритме пульса, что пронизывал меня от ступней до головы. Крыша и стены вспыхивали искрами, тянулись артерии энергии, оплетая брёвна. Какая же она, оказывается, живая!
— Посмотри, как связано всё в Лукоморье между собой, — произнесла Ядвига.
Впереди, как и вечность до этого, стоял Дуб, и солнце на нём тускнело и светлело ровно в том же ритме, что пульсировали лес и изба.
— Почему ты меня направляешь, подруга? — спросила я эхо Ядвиги.
— Так заведено. У меня тоже была проводница. Я уйду, когда уже нечего будет сказать.
— А сейчас есть?
— Ты слишком открыта миру. У тебя много друзей и родни. Они твоя опора и твоя слабость. Из-за них ты и сильна, и уязвима. Пока Лукоморьем заведуют силы, потерявшие человечность…
Она не договорила, да и не нужно. Я никого в обиду не дам.
Мы прошли сквозь двери в пустую избу. Не было ни моего тела, ни Казимира. Зато как красива Изольда! Можно было увидеть, как связаны между собой все её детали, кроме принесённых извне. За дверью бани было что-то сродни сердцу, похожее на цветок физалиса. Оно светилось, как всё в лесу, пульсировало. Я зачарованно наблюдала, забыв обо всём.
— Красивая, да? — тихо спросила Ядвига.
— Потрясающая!
Я прошла вдоль стен, касалась брёвен и чувствовала тепло дома. Избушка с характером, своя, родная. Так сложно устроена. В одном углу обнаружила утечку энергии — свет вытекал из царапин на бревне: здесь побывали когти Бальтазара.
— Я исправлю, — пообещала избе, и мы вышли наружу.
Моё тело лежало поодаль, Казимир унёс его от избы за ближайшие деревья. Со стороны да в тусклом свете луны и «солнца» на цепи не заметишь. Подошли ближе, реакции не последовало.
— Он нас разве не видит? — Впервые за время путешествия по сумеречной зоне появился намёк на эмоции.
— Мы не совсем души. Я вообще в твоей голове, — последовал загадочный ответ.
Я подошла ближе, потом просто села на траву, наблюдала. Что нужно чувствовать? Я по-прежнему не чувствовала ничего к своему убийству. Казимир зато явно нервничал: ходил вокруг тела, внимательно смотрел, оглядывался по сторонам. Вставал на колени и поправлял мою голову, лежащую на свёрнутом пледе, прислушивался в поисках дыхания, хмурился. Он бы укрыл меня, наверное, но тут ему кое-что мешало: трава укутала тело в кокон. Я наблюдала, как травинки поднимаются, растут и укрывают, сплетаясь в зелёный живой саван, оставляя открытой лишь голову. Судя по виду Казимира, для него это была такая же внезапность, как для меня.
— Ты часть леса, — Ядвига присела рядом, и подолы наших платьев-близнецов слились с травой и друг с другом, а цветы на них подняли свои бутоны, расправили стебли, раскрыли лепестки. — Лес заботится о тебе. Он лекарь для души и тела. Эти травы сберегут плоть, покуда ты не вернулась.
— Бальтазар будет в бешенстве, — меланхолично подумала я вслух. — Его не было рядом, когда случилось… это.
— Это самое меньшее, что должно тебя заботить, — хмыкнула подруга. — Переживёт.
Тем временем Казимир ругался сквозь зубы. Его хвост молотил по земле, а когти на руках стали длиннее. Он волновался. Поразительно.
— Помнишь, как он берёг тебя? — тихо спросила Ядвига.
Я помнила.
Перед битвой Казимир принёс мне броню со словами: «Лёгкие ранения могут долго заживать и приносить массу неудобств. Хотя бы от них защитишь себя». Помнила и остальное хорошее.
Рука непроизвольно коснулась груди — помнила и плохое.
— Он же был не в себе, — упрекнула Ядвига.
— Я знаю.
— Разбери его на рога и копыта, на кожу и чёрную кровь. На когти, личину, на ступу с метлой. Это твой человек или чужой?
Я подошла к своему телу, обошла вокруг него и едва не коснулась беса. Он почувствовал.
— Янина? Ты тут? — оглянулся, заскрежетал зубами. — Вернись в своё чёртово тело, рыжуля! У меня слишком мало друзей, чтобы их терять. И если ты к утру не очнёшься, от меня только копыта останутся — Настя пробудится от богатырского сна и прибьёт. Лучше вернись и отомсти сама, если захочешь.
Я не желала мести, а хотела понять, разобраться. Совершенно очевидно, что он беспокоится и заботится, даже плед вон под голову положил. И букашек с лица снимает. Достаточно ли этого, чтобы пробудиться и жить как прежде? Я оглянулась на Ядвигу: её лицо закрывал сонм снежных бабочек, она отстранилась. Мне одной принимать происходящее, раскладывать на рога и копыта, на плюсы и минусы. Отсутствие эмоций мне нравилось, хорошо бы в жизни их отключать, рассчитывать на логику. Интересно, когда я вернусь в тело, так и останется?
— Разверни полено, — тихо сказала Ядвига.
Прошлые уроки не забыты. Нащупала мысль:
— Я не просила меня убивать. Пришла поговорить.
Так и было, я отправилась к другу, чтобы услышать, как ситуация выглядит со стороны. Совет или неожиданное решение очень бы помогли. Впрочем, как раз последнее я и получила.
— Хочешь сказать, не думала, что он способен убить тебя, если потребуется?
— Думала. Одну секунду. Но я бы никого из друзей не попросила это сделать. Никогда.
— Ты знаешь, что ему одному по силам подобная ноша?
— Я не решала, кому что по силам. Не слишком ли это — решать за других? Он, может, и не человек, но я своих воспринимаю одинаково.
— Так если он твой, не мучай. Поговори и прими решение.
— А он решил за меня.
— Мы не простые люди, Янина. Мы бок о бок со смертью и сами почти как боги. Стоит ли усложнять? Это лишь кочка на длинной дороге твоей судьбы. Отныне тебе жить иначе, чем раньше.
— Пока что мне всё нравится, — ответила я, имея в виду чудеса, которые увидела здесь, между жизнью и смертью.
— Не торопись с выводами. В твоём родном мире тоже будет не так, как прежде. Не тяни, и до встречи, Янина.
Эхо Ядвиги растворилось. У тела остались я и Казимир. Он прилёг рядом и жевал травинку. Я немного постояла, глядя на эту странную картину, потом дотронулась до себя, и мир снова померк.
Необычно вновь чувствовать тело. Как будто долго плавала, а потом вышла на берег — гравитация даёт о себе знать. Немного поморгала — глаза пересохли — и быстро огляделась: Лукоморье больше не сияло как ёлочная гирлянда. Грустно.
— Святая инквизиция! — почти крикнул Каз мне в ухо, подскочил и загородил своей рогатой головой весь обзор. Протянул руку и почти сразу отдёрнул. — С пробуждением, ваше бессмертие. Ты пока полежи в травке, поговорим. Кто вас знает, воскресших, ещё бросишься с кулаками, поранишься.
Пошевелиться я особенно не могла, это правда. Впрочем, это не помешало бы испепелить его молнией.
— Дай мне объясниться, потом решишь, — будто прочёл мои мысли Каз. — Ты как, шея болит?
— А то ты не знаешь. — В горле тоже пересохло.
— Не-а. Те, кого я убивал, потом не оживали, чтобы поинтересоваться этим моментом.
— Не болит.
— Слушай… Ты пришла совершенно разбитая, ждала удар корпорации из-под каждого куста, видок — краше в гроб кладут. Сейчас, кстати, гораздо лучше. Я подумал, что в моих силах помочь тебе.
— Дай мне встать.
— А драться не будешь?
— Нет.
Казимир вспорол когтями плотный кокон из травы и подал руку. Я не приняла. Он хмыкнул и отошёл.
— Корпорация бы с тобой не церемонилась, им всё равно. Машиной сбить, отравить… Я умею убивать быстро, неожиданно, тихо и безболезненно.
— Да ты просто ниндзя. Я не просила тебя об этом.
— И не нужно, рыжуля. Я и так всё понял. Из всего твоего окружения только я и Маркус имеем навыки и отсутствие совести, и ты пришла ко мне. Я сделал выводы, взял на себя ответственность. В итоге на тебе не осталось ни царапины и ты их переиграла.
— Ты мог со мной об этом поговорить.
— Мог. Но ты бы испугалась. Люди боятся смерти.
— Да, я поняла, ты просто отличный че… демон.
Казимир озадаченно посмотрел на меня, кажется, не понимал, что не так.
— Дружба — вещь двусторонняя. Ты спасла меня от страшной участи быть марионеткой, я отдал долг, избавив от мук ожидания смерти, и сделал это как мог мягко. Но ты… показала мне дружбу гораздо раньше, ворвавшись в лавку с этими нелепыми идеями про ступу и метлу.
Воистину, поразительные вещи происходят после смерти. Я вижу чудесное, я слышу от Казимира откровения. Признаться, мне нечего было ответить в ту минуту.
— Знаешь, веснушка, я давно живу. Все разговоры, которые могли быть, уже проговорены. Все обиды, какие могли быть, уже случались. Я понял, что тебе нужно время принять ситуацию. И если не собираешься меня поджарить своими молниями, то я пойду, а то утром Настю гонять. А ты подумай, подашь ли мне руку при следующей встрече.
Летописец. Заметка №1
Мои отчёты — самые читаемые во всём отделе. Я обогнал по интересности летописца Кощея. Данная заслуга не моя, а бурной жизни новой Яги. Признаться, мне бы очень хотелось её притормозить.
Какой ужас случился на моих глазах, какая неожиданность, я едва не стал заикой! Однако следует заметить, что Корпорация не любит просто так расходовать ресурсы: умерла так умерла, не важно как. Хотя бы с этим от неё отстанут.
При всём уважении к Яге, я считаю, что помощь Казимира Трёхрогого — наилучший выход из сложившейся ситуации, и надеюсь, что она примет это рано, а не поздно.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 5