Судьба Человека (истории из жизни)

Невестка

Девушка три раза парню отказывала выйти за него замуж. Откажет, но встречаться продолжает. Якобы времени не хватило, что себя проверить, действительно ли его любит? Вроде, как говорится, даже готова подать заявление, а потом вдруг отрежет: «Извини, надо еще подождать». Другой бы устал, махнул рукой и ушел. А у этого парня чувство все сильнее и сильнее. Счастье уже в руках, кажется, поймал. Но тут же возьмет и ускользнет, как рыбка от рыбака. И мать его все знала, за сына переживала и считала девушку злодейкой, которая вот-вот мальчика погубит. И даже собралась пойти к «потомственной ведьме», чтобы порчу на «гадину» навести. Даже до этого дошло. Что не сделаешь от сильной злобы! Одно желание – вырвать сыночка из лап разрушающей любви. Как вдруг – на четвертый раз – согласилась девушка. Свадьба через месяц. А у матери жениха радости нет: невеста безумно раздражала, смотреть на нее не хотелось. И казалось, что поиграет злодейка мальчиком и выбросит, как ненужную вещь. Этого больше всего боялась. С родителями невесты родители жениха встречаться не стали. Познакомились на свадьбе и держали себя сдержанно, даже отстраненно. И после с ними не общались, будто не было родственных связей. Со дня женитьбы прошел год. И за это время мать раза три или четыре заходила к молодым, но общалась подчеркнуто с сыном. Кивнет невестке головой и не обращает на нее внимания. В голове одно и то же: когда она себя проявит по-настоящему? Можно сказать, что ждала разрыва почти каждый день. Нервная система страдала. Раздражала невестка видом, голосом, манерами. И думала мать: «Как бы не раскричаться»! Раздражение – раздражением, а вот навредить сыну нельзя: терпи, мать! Второй год побежал, а детей у молодых нет. Мать терялась в догадках. Может, невестка виновата? Бросить парня собирается, вот и тянет с ребенком? Оба с образованием, работают, жилье есть, что еще надо? От этого раздражение и подозрительность только росли. Случился у матери юбилей. Отмечать не хотела, никого не пригласила – не было настроения. Да и чему радоваться? Тому, что жизнь проходит, радоваться? Решила отсидеться в тишине. И муж согласен. Но не получилось. Сын позвонил и сказал, что придут с женой. Значит, придется стол накрывать и сидеть рядом с ненавистной невесткой. Подарили какой-то очень дорогой пылесос, и застолье началось. Невестка держало себя холодно. Поздравила просто: пожелала хорошего здоровья. И даже не улыбнулась. За столом семейные разговоры, в которых невестка не участвовала – как чужая. Молчала и изредка улыбалась, ела мало – так, для приличия. А мать думала, что брезгует. Всем своим видом показывает, что противно у меня: «Высокомерная, гордая, считает себя лучше и выше других. Так бы взять и выгнать из дома». Долго не сидели. И стала мать убирать со стола. Невестка присоединилась. Носила салатницы и тарелки, вилки и ложки. Принесет на кухню, оставит и за следующей партией. Один вопрос задала: «Какой тряпкой можно со стола стереть»? Мать посуду мыла, невестка подошла: «Знаю, что вы мне не доверяете, считаете почти личным вашим врагом. Но это далеко не так. Я всегда была искренним и честным человеком. Самое страшное – это причинить кому-то боль, страдание. Почему несколько раз Мише отказывала? По этой причине и отказывала. Так думала: замуж быстро выйти можно. А распутывать клубок недоразумений долго. Можно таких дров наломать. Согласилась, когда поняла, что без него не жить. Поверьте, буду хорошей женой и матерью. Поверьте мне, пожалуйста». Мать вытерла руки полотенцем, невестку обняла: «Спасибо, что лед растопила. Вижу, что добрая и честная. Дай вам Бог с Мишей счастья. Всё, спокойно на душе». Убрали посуду и вспомнили, что в холодильнике торт. Пришлось еще раз за стол садиться. Когда мать узнала, что невестка в положении, почти каждый день фрукты приносила: «Ешь, тебе витамины нужны». Если Миша сделает что-нибудь неправильно, быстро на место поставит: «Как не стыдно? Жена ребеночка ждет, а ты такое вытворяешь! Смотри у меня»! Доверительный разговор между теми, кто друг другу не совсем верит, подозревает в чем-то, всегда немного волшебный. Это как теплый весенний ветерок после зимней стужи. Автор Георгий Жаркой

Соседки по подъезду обсуждали последнюю новость:

Любовь Николаевна собирается уезжать в деревню. Это известие так всполошило пенсионерок, что вызвало дискуссию на скамейке. - А что? Её полное право! – говорила одна соседка, - чего с нами тут на лавочке вечерами сидеть, если есть такое желание - в деревне встретить старость? - Вот именно: старая она уже для деревни, - спорила другая женщина, - в деревне, даже если у неё и вода там, как говорят, есть, и канализация, всё равно надо топиться всю зиму, а летом – огород, сад. Не посидишь. Мы тут время коротаем, на часы глядим, а там бегать надо… - Ну, и не обязательно бегать, всё по силам. А всё-таки она молодец. И не такая уже она и старая – всего-то шестьдесят два. И может, эти годы, что Господь отпустит ей, будут самыми счастливыми… - высказалась третья соседка. Женщины помолчали и разошлись. Они ещё не знали, что дочь Любови Николаевны уговаривала её на первое время снять дом, который был выставлен на продажу, с правом последующего выкупа. Но мать всё же купила дом, желая сразу обустраивать его на свой вкус. Дело в том, что дочь Елена была сама в шоке от поступка матери – переехать в деревню. - Сама меня в гости пригласила к своей подружке, вернее, к её матери, - смеялась Любовь Николаевна, - вот я и позавидовала, конечно, и подумалось: а не рискнуть ли и мне - переехать? - Вот верно! Рискнуть здоровьем, мама. Ты подумала, что до города десять километров, и автобус ходит через день? Мало ли что понадобится… - волновалась Лена. - Ничего не случится, - успокаивала дочку мать, - во-первых, я не на необитаемом острове. Там и моя приятельница рядом, если что. Телефоны есть, связь ловит, не переживай заранее за то, что не случилось, и всё будет хорошо. Дочка всё равно была недовольна. Ей было удобнее, когда мама жила рядом. А теперь и за её квартирой её нужно будет смотреть, и в деревню к матери ездить. Но Любовь Николаевна категорически намеревалась жить в деревенском доме. Соседи в городе ещё не знали, что она в первый же месяц наняла мастеров, которые смонтировали ей отопление с электрическим котлом. Теперь у Любови Николаевны была деревенская приятельница Шура, которая и совет даст, и подскажет расписание автобусов, и вместе в лес они сходят. Вот только жила Шурочка на другом конце деревни, и не всегда могла оторваться от своих дел, чтобы почаще заглядывать к Любе. Шура, крепкая женщина семидесяти лет, всё ещё держала двух коз, кур, огород был ухожен и засажен, и клиенты, особенно дачники, раскупали летом молочко от коз, и яйца, что давало Шуре средства на заготовку и зерна, и сена. Люба как раз приехала на начало лета. - Ты только разом не впрягайся в дела, - посоветовали ей Шура, и сосед дед Сергей, - а не то всё болеть будет, и давление твоё подскачет с непривычки. Тем более, огороды нам вспашет Пашка, у него трактор. Это дело у нас поставлено хорошо. Только сажай. Но дочь Лена приехала с мужем на помощь матери, чтобы присмотреть за ней и помочь с посадками зелени. А дом преображался с каждой неделей. - Два года он стоял бесхозный, - рассказывал дед Сергей, - но я караулил, в память о моих бывших соседях. Добрые были люди. И на небе радуются, наверное, что дом их попал в хозяйские заботливые руки. - А ты, Сергей Сергеевич, и не переставай за ним присматривать. Я ведь и в город отлучаюсь, и в лес ухожу. А ты присматривай. Я тебя на полставки беру сторожем. Согласен? Дед Сергей засмеялся, кивнул, и теперь Люба приглашала его каждый раз в дом, когда они с Шурой садились чаёвничать и поболтать вечерком или в дождик. Сергей не садился за стол, а по какой-то своей неведомой привычке сидел у русской печи на скамеечке, и гладил примостившегося у него на коленях кота Ершика, оставшегося от прежних хозяев. Кот, после того, как его дом опустел, перебрался к Сергею, но не упускал возможности наведаться и в свой дом, если двери были открыты. На такие посиделки Сергей звал и кота, который с удовольствием шёл на свою кухню. - Он у нас теперь на двоих. И тут столуется, и тебя не забывает, - рассказывала Любовь Николаевна, - вот и не знаю, заводить мне кошку или нет? А, Ёршик? Когда Елена приходила посмотреть квартиру мамы в городе, соседки во дворе спрашивали её: - Ну, как там наша деревенская барыня поживает? Давно не приезжала. - Деда себе завела. И кота. Ну, и подруга имеется. И все дружат, - коротко рассказывала Лена. - Ого, вот даёт, слабая городская женщина. Тут всё по врачам ходила, а в деревне другая жизнь… - хохотали соседки, - уж не поехать ли и нам в деревню? Есть там ещё свободные деды-то? Котов мы своих прихватим. - Деду восьмой десяток. Но в сторожа годится. Мама ему только курить не разрешает в доме. А так – ещё хоть куда работник, - тоже улыбалась Лена, - а мы молим Бога, чтобы всё там у неё было хорошо. Кажется, даже моему мужу нравится в саду работать: он все плодовые подрезал весной, даже посадил новые кусты крыжовника, сам сорта выбирал. - Вот это да, - поражались женщины, - а что, вот так поездите, да и сами переедете к маме. - Куда нам! Работа держит. И дочь замуж выдали. Тоже надо рядом быть. Скоро внуки, - рассказывала Лена, - но в деревне очень хорошо… Стараемся ездить на каждый выходной. И, действительно, Любовь Николаевна даже и не могла подумать, что её дочери и зятю так приглянется деревня тоже. Поначалу, принимавшая в штыки идею о переезде в деревню дочь, с удовольствием гостила у матери и помогала устраивать быт. Внучка тоже стала приезжать с мужем, им больше нравилось рыбачить и ходить гулять в лес. - Как объединила нас деревня, и этот небольшой домик! – сказала однажды Люба, когда все сидели за столом в воскресение, - в городе так собирались разве что на дни рождения и Новый год, а теперь часто. Как я рада! - Нам бы о пристройке надо подумать, - предложила Лена, - чтобы ночевать было комфортнее, всем – отдельная комната. Её поддержал и муж, и зять. Этот разговор слышал и сидящий на своём месте на скамеечке дед Сергей. Когда гости разъехались, несколько дней дед Сергей ходил задумчивый, а потом пришёл к Любе на разговор. - Что ты, Сергеевич? Случилось что? – сразу увидела озабоченный вил соседа Люба. - Случилось, и серьёзное. Я вот что… Ты только подумай, сразу не отмахивайся от меня. Не отказывай с плеча… - Да что такое-то? – Люба села на табурет, - говори. - Ты знаешь, что я человек одинокий. Был давным-давно женат, да разведён. Детей нету. Возраст мой – того. Уже недолго мне осталось землю топтать. - Да что ты запел панихиду… Рано тебе ещё об этом… - начала было Люба, но дед махнул на неё рукой. - Я вот о чём, если коротко. Не стройте вы пристроек никаких. К чему городить новое, когда и старое ещё послужить может. Вот берите мой дом. И ночуйте. Мне одной комнаты хватит, самой маленькой, за печкой. Там и тепло, и никому я беспокойства не принесу. Одному мне зачем такой дом? Я уже привык к твоей семье, и могу подписать свой дом, пока жив, за догляд за мной, когда свалюсь, не приведи, конечно, Господи… - сказал Сергей Сергеевич и стал смотреть прямо в глаза Любе. - Так неожиданно твоё предложение. И как это - подпишу? Живи в своём доме. Ты хозяин, Сергеевич…Что ты, - задумчиво произнесла Люба. - Нет, надо чтобы я сейчас вам подписал. Что вы люди добрые, порядочные, я вижу и не сомневаюсь, - волнуясь говорил он, - меня не выгоните из дому. Похороните. Долго я не проживу. А дарственную надо оформить. - Хорошо. Ночевать мы можем у тебя, вот только зачем спешить с дарственной? Не подумали бы в деревне чего люди… - сомневалась Люба, - к тому же мне надо с дочкой посоветоваться. - Любушка, ты пойми, из-за чего я это всё надумал. Всё равно вам надо дополнительное помещение. Для простора. А мой дом – даже больше вашего. И не такой уж и старый. Он крепкий ещё. И не хочу я думать, что помру, и будет мой дом стоять и разваливаться без хозяина, как сирота, может, и не один год. А то и вовсе не продадут… Будут растаскивать мои пожитки. Насмотрелся я на такие дома в округе. Жалко мне моего дома. И к вам я привык. Найти таких людей теперь – большая удача… А денег я с вас не возьму ни рубля. Вы и так ко мне относитесь как родные. Я не хочу, чтобы меня забрали в дом престарелых помирать, если совсем слабый стану… Люба была в замешательстве. Она велела Сергеевичу подождать, пока посовещается с семьёй. Пошла вечером и к Шуре. - Ну, что сказать? – вздохнула Шурочка, - я его понимаю, он ничего не потеряет, а только спокойствие себе найдёт, если вы дадите согласие. Но и ты должна быть готовой к уходу за ним, если что… А мужик он неплохой, выпивает редко, не буянит, спокойный. С бабами жил раньше, но не расписывался уже после своего развода. Не хотел, наверное, уже ответственности, а теперь задумался, когда старость пришла. Эх, мужчины… - Да кто заранее знать может, когда уйдёт, печально об этом думать. А вдруг я раньше помру? И куда останется дед моим детям как хомут на шею? – вдруг подумала вслух Люба. И решила отказать соседу. Мало ли что. Но, когда она вернулась от Шуры, то увидела, что дед Сергей ломает забор между их огородами. - Ты что, Сергеевич? – удивилась она. - Так… сгнил забор-то. Пора его давно в утиль… Да и зачем он нам нужен? Я теперь мало сажаю. Пусть твой зять берёт управление в свои руки, - ответил Сергеевич довольным голосом. Не решилась Люба сказать ничего в этот раз Сергею. Уж больно жалко ей стало почему-то его. И он, каждый раз видя, что она молчит, тоже не допытывался о своём предложении. Так они и жили, держа про себя тот разговор, который остался у них нерешённым. Пришла зима, Сергеевич затеял у себя в комнате ремонт. Он нанял напарника Пашку со своей деревни, и они оклеили новыми обоями и комнату, и кухню. Перед Новым годом дед побелил печи, и покрасил полы, перебравшись ночевать к Любови Николаевне на пару-тройку дней, чтобы не угореть от краски. Приехавшая перед праздником Лена удивилась, увидев деда живущим у матери. Сергеевич сидел у печки с котом Ёршиком и подкладывал дрова в топку по мере прогорания. - У вас отопление, а ещё и печь топите? – засмеялась Елена. - Это я истопником подрабатываю, - ответил Сергеевич, - сторож-истопник. - Мать сторожите? – спросила Лена, - вот и правильно. А ещё – вдвоём веселее. Если не считать кота! Дед Сергей ездил недавно в город, отпросился у Любы за подарками, велев ей теперь смотреть за его домом. Он вернулся довольный, так как давно не был в райцентре, и привёз гостинца к новогоднему столу. Праздник намечался весёлый. Собирались большой компанией: вся семья Любы, Шурочка с семьёй дочери, Сергеевич. Стол собрали очень красивый. Блюда были как в деревенском духе, так и в стиле французской кухни, включая салат оливье и Шампанское. Все поздравляли друг друга, и дарили подарки, сувениры. Всех поразил дед Сергей. Он вручил документ Любови Николаевне. Это было завещание. Дом он завещал ей. - Не знаю, раз ты молчишь, то решил сам сделать как сообразил. И мой дом – это и ваш дом теперь. Приходите. Чистоту навёл. Ремонт как мог сделал. Прошу всех осмотреть новое помещение! Компания пошла к деду Сергею. Там они хвалили его за чистоплотность, красивые обои, и белоснежные печи. - Спасибо, сосед. Даже не знаю, как и благодарить тебя. Но живи дольше. Нам ведь каждый добрый человек в деревне на вес золота, - сказала Люба. - Это так. И потому при народе и оповещаю, что дом – твой. Сколько бы я ни прожил… А мне много не надо. И сад у нас с вами стал какой большой! Звенели бокалы, были куранты, и все были счастливы в этот праздник. А когда гости разъехались, настали светлые зимние будни, с тёплыми пирогами из русской печи, с разговорами, и планами на жизнь. Долго ещё вся деревня обсуждала поступок деда Сергея. Кто говорил, что старик спятил на старости лет, влюбившись в новую соседку, кто верил, что его поступок довольно продуманный и хитрый, и что дед нашёл того, кто за ним ухаживать будет. А третьи вообще говорили, что завещание сто раз переписать можно, и не факт, что этот вариант – его окончательное решение. Но Люба и Шурочка, и дед Сергей дружили, не смотря на разные толки народа. Они ходили друг к другу почти каждый день, а когда дед болел, Люба брала его к себе, чтобы ему не топить печи. У неё было потеплее и без забот, а его дом ходил протапливать Пашка. Время в деревне тянется медленнее. Так начало казаться Любе. И это ей нравилось. Вечерами они смотрели вместе телевизор, иногда Люба читала вслух, Шурочка в это время вязала носки, а дед Сергей тихо сидел на своей скамеечке и слушал, поглаживая Ёршика. Кажется, что и сейчас они сидят там, в небольшом доме и поговаривают о новостях своих семей, о погоде, о своей деревне, и пьют чай. Пусть поговаривают. И пусть живут дольше…На земле всем места хватит. Автор Елена Шаламонова

У меня есть бабушка. Мамина мама. Ей 87 лет.

Когда я родила первого ребенка на пятом курсе университета- мы забрали ее из деревни. Я ни с одни своим ребенком не была в декрете. После старшего родились еще двое. Бабушка всегда жила с нами. Они даже в сад толком не ходили. Сейчас у нее деменция. Это страшно, это тяжело, это дополнительные деньги на сиделку… И тут я решила, что хочу съездить в отпуск. А бабушку на недельку пристроить в пансионат. Всего на недельку. Старший сын на меня посмотрел так… что я забыла куда собиралась… Короче бабушку в пансионат мне определить никто не дал. Сказали, что она их даже в сад не водила, берегла. Теперь наша очередь. И вот я поняла, что счастливую старость в окружении детей и внуков- ее нужно заслужить. К моменту твоей деменции- тебя должны любить и уважать на столько, что бы не хватило сил отдать в дом престарелых. (Ксения П.)

Пожилая женщина в больницу попала, к сожалению. А тогда больных можно было еще навещать.

И приходил к жене муж. Его удивило одно обстоятельство: лечащий врач – Андрей Петрович. Всеми пациентами в палате занимался, кроме его жены. Странно! Поинтересовался у постовой медсестры, и она сказала, что лечащий врач его супруги доктор Сергеева. Сергеева так Сергеева, видимо, так полагается. И забыл. Выписали женщину, и обыкновенная жизнь снова потекла по привычному руслу. Пожилым супругам не о чем говорить. Так, обменяются мнениями, поделятся думами и молчат. Как-то гулять пошли, и было немного скучно: все приелось: и маршрут, и дома, и вывески – ничего нового. Присели отдохнуть, и муж больницу вспомнил и сказал, что тогда удивился: «Всех мужик в палате лечил, а тебя женщина. В первый раз такое увидел». Жена промолчала, словно сомневалась, рассказывать ли? Решилась и сообщила, что Андрей Петрович от нее отказался. Удивился муж: «Довела его? Так получается? Доктора не имеют права отказаться! Глупость какая-то». Она тяжело вздохнула: «Неприятное воспоминание. Мы с ним были когда-то знакомы. Мне семнадцать, ему восемнадцать – совсем юные. Андрей был худеньким пареньком, за мной ухаживал. И влюбился. А я тогда считала себя роковой красавицей. Дурочкой, короче, была. Возомнила из себя, чего делать нельзя. Водила его за нос, дурачилась, почти до края довела. Он и так худеньким был, а тут сохнуть стал. Меня все это забавляло. Ох, издевалась же я над ним! Безжалостная была, даже жестокая. Помню, сказал, что без меня жить не сможет. А я рассмеялась в лицо, что запросто без него проживу, и гордо ушла: пусть страдает! Он приходил вечерами под окна, долго стоял, я видела, что даже плакал. А мне приятно, что из-за меня такие муки, как в книжке. А потом куда-то пропал из вида, его потеряла и забыла. И вот в больнице. Он меня узнал, а я не сразу. Не по истории болезни узнал, потому что фамилия другая. Увидел и догадался. Наверное, по этой причине и отказался. Воспоминания не позволили. Может, подумал: случись что со мной, припишут ему, что отомстил. Хотя столько лет прошло. Лет пятьдесят – не меньше». Муж разволновался: «А ты, оказывается, стервой была. Кто бы мог подумать! Я всегда думал, что ты тихая и смирная. Слушай, а если бы он тогда руки на себя наложил? Каково бы тебе было»? Жена печально улыбнулась: «Молодая была, не до таких мыслей, жизнь такая бурная. Его быстро забыла». Смотрела по сторонам, словно искала что-то интересное: «Знаешь, увидела его, и стало так стыдно, так грустно. Хотела, если честно, извиниться за прошлое. Но не решилась. Но и чуточку рада была, потому что от той красавицы во мне ничего не осталось: пусть так, как есть. Не за чем прошлое ворошить». Домой пошли. Муж пошутил: «Ты у нас сейчас роковая старуха». Она обиделась: «Я не старуха! Что несешь? Бабушка я. И не роковая, а добрая». Автор Георгий Жаркой

Ой, у меня такая история:

Муж мой деревенский и лояльно относится к живности, а я не могу, всех жаль, была бы супербогатой город построила для всех обездоленных, наляла бы врачей и ветеринаров, забрала бы всех бездомных животных и бомжей, бомжи бы ухаживали за живностью, в общем намечталась. Сколько с мужем спасли кошек, не передать, и вот сейчас даже муж стал сентиментальным, может годы уже, не знаю, до сих пор по мере возможности спасаем живность, нас уже местные ветеринары в лицо знают, сейчас вот тоже проблемная кошечка британка, хозяевам не нужна, сделали ей стерилизацию и никак не заживает, в ветеринарку как на работу ездим, каждый вечер процедуры с мужем проделываем, уколы. Сколько их выкидывают, бросают, не могу, сердце на частицы разрывается, как осень, так начинается. Сейчас у меня 15 кошек и две собаки, друзья, родня недоумевают, пальцем у виска крутят и говорят, да отвези ты их в лес, че ты вошкаешься с ними. Ну как так можно говорить, да мне совесть уснуть не даст, как вообще можно думать такое?! Вот так и живём, кому совесть, кому честь, кому равнодушие... (анонимно)