Материнская душа

Внезапно погас свет. «Это ненадолго», поспешила успокоить гостей хозяйка дома Анна Григорьевна и велела сыну Андрею принести свечи. Пламя играло на хрустале, было тепло, уютно. Всё располагало к рассказу. Гости стали упрашивать Анну Григорьевну поведать обещанную необычную историю. «В ту далёкую пору, - начала она, - я со своей семьёй жила в городе. У мужа в деревне осталась одна его престарелая тётка – баба Варя, как мы её называли. Однажды, как всегда, мы поехали к ней помочь с посадкой картошки. Она встретила нас радушно. Мы хотели сразу приступить к работе, но она остановила нас: «Я сегодня собиралась на кладбище, надо поправить могилу Николая (сына), да и цветы посадит

Две матери

Так случается: услышишь историю чужой жизни, она зацепит, закрутит и никуда не деться от этих мыслей. Казалось бы – да какое тебе дело: все живут, как живут. А она сидит в голове, сидит эта чужая жизнь и не уходит. В двухэтажном многоквартирном доме с мезонином, который стоит как раз напротив дома моей мамы умерла Ксения Александровна – женщина под 90. Работала она учителем, но было это давно, и учеников на похоронах уже не было. Но были здесь многочисленные дети и внуки, были соседи. Около гроба стоял стул, а на нём сидела бабулечка. Периодически она вскакивала, хлопотала о чём-то, забывая слёзы в этих хлопотах, потом успокаивалась, опять садилась и смотрела-смотрела на

Девять дней

Поезд качнулся, дернулся и мерно застучал колесами по рельсам. В купе запахло жареной курочкой, колбасой и свежими огурцами. Кто-то из попутчиков застучал об стол вареным яйцом. Какая-то сердобольная женщина, немного полноватая, с румяным, добрым лицом, слегка толкнула Татьяну, лежащую на второй полке: -Деточка, садись с нами, перекуси. Дорога-то дальняя! - прозвучал её наполненный сочувствием голос. Татьяна помотала головой, не поворачиваясь от стенки и сдерживая рыдания ответила: - Нет, спасибо! Я не хочу. И снова тихо заплакала. Это её «деточка» так напомнило маму, она всегда так обращалась к Тане. А теперь мамы нет. Неделю назад ещё разговаривала с ней по телефону и мама

Мишка-святой

– Миша, Миша!!! – жена снова кричала от боли… Её бледное лицо на фоне жёлто-серых простыней казалось ещё белее. А её глаза!.. Её глаза молили о пощаде и избавлении! Её руки, когда-то полные и красивые руки, теперь были худые – и от этого казались чрезмерно длинными. Она постоянно подтягивала повыше одеяло, стесняясь своего вида, своей опавшей груди и огромного живота… Рак желудка…

Подзатыльник

Удручённый Васька медленно брёл со школы, закончился его первый учебный год. Учительница выдала табель и, как он и предполагал, по письму красовалась жирная «3». «Да», — тяжело вздыхал мальчик, — «тут подзатыльниками не отделаешься. Отхлещет его бабка крапивой, как есть, отхлещет. Пожалуй, даже и не крапивой, а лозиной или, и того хуже, старым отцовским ремнём. Точно, ремнём, и не спасут его пятёрки по всем остальным предметам. Ох, не спасут!» А бабка уже с нетерпением дожидалась на лавочке возле калитки во двор. Маленькая сухонькая старушонка раз за разом вскакивала с лавки и выходила на дорогу, пристально вглядываясь в конец улицы. Звали её Аксинья, но в деревне все называли С