Предыдущая публикация
Дед Кузьма и Фасолька.
1940 год. Село Гиреево- Что же ты притащил, старый? На кой нам это чудо? – сердилась Варвара Павлушина на своего мужа, старого деда Кузьму.
- Варюш, да погляди какая умная, а? – улыбнулся дед, чуть заискивая перед бабкой.
- Варюш, да погляди какая умная, а? – улыбнулся дед, чуть заискивая перед бабкой.
Любил добрый, покладистый Кузьма свою властную, своенравную Варвару. Слушался её во всем, потакал. Да и побаивался её сурового нрава, чего уж от греха таить.
Притащил он в дом неказистую собачонку. Варвара с недоумением смотрела на толстого несуразного щенка, у которого в разные стороны разъезжались лапы.
- Если уж решил собаку завести, зачем страшненького такого приволок? – всё бранила супруга бабка.
- Ты чего, Варь, разве страшненький это? – с умоляющей улыбкой отвечал ей дед. – Красавица же, маленькая просто. Девочка это!
- Ух, глаза б мои тебя не видели. И тебя, и псину твою мохнатую, - бросила Варвара и пошла по делам.
Кузьма выдохнул. Поворчала бабка да успокоилась. Значит, позволила оставить собаку дома, хотя и без радости особой.
Во двор к деду с бабкой забежала маленькая Аня. Увидев щенка, она завизжала от восторга.
- Деда, бабуля собаку взять разрешила? Вот здорово! – засмеялась девочка и схватила песика на руки. Животное тут же облизало лицо Анюты.
- Как назовем-то собачку, Анюта? – спросил дед.
Девочка задумалась. Сегодня мать перебирала фасоль. Новый какой-то сорт – белая с коричневыми пятнышками. Вот точь-в-точь, как эта собачка. Очень захотелось назвать ей щенка Фасолькой.
- Ну что ж, хорошее имя, - согласился дед и пошел искать жену. Надо бы её как-то задобрить.
Варвара задумала капусту солить. Видя кочаны капусты, что лежали вокруг стола на полу, Кузьма тут же взялся за дело. Не стал и спрашивать, просто рубил мелко и складывал в большую бочку. Жена ничего не ответила, просто с одобрением кивнула.
***
Время шло, росла Фасолька, как говорится, не по дням, а по часам. Ох, и шебутная собака была, всё успевала. И дом посторожить, и Кузьму да внуков его развлечь, и бабку Варвару из себя вывести. Ела хорошо, вот прямо подчистую все сметала.
- Ты ж как поросенок у меня, - удивлялся дед, видя, как Фасолька съела похлебку из картофельных очисток, куриных шкур и пшена. Ту самую, что Варвара свиньям варила.
- Да уж, от поросенка хоть польза была бы, - проворчала Варвара, пряча улыбку. Невозможно было серьезно смотреть на огромную, несуразную псину, которая весело вычищала миску длинным розовым языком.
Хорошо Кузьма знал свою ворчливую жену. Сколько уж лет они вместе – пусть себе бранится, а душа-то у нее добрая. Приобнял дед Варвару и тихонечко прижал к себе.
- Еще и имечко-то какое придумали - Фасолька, - фыркнула бабуля, но от мужа не отстранилась.
- Да уж, выросла Фасолька, тут ничего не скажешь, - согласился дед и цокнул языком.
А вообще собаку полюбили все, даже кошка Мурка. Сначала злилась на толстого щенка на коротких лапах, что появился в доме Павлушиных. А как подросла Фасолька, Мурка тут же сообразила, что рядом с ней тепло и уютно спится.
Младшие Павлушины жили неподалеку – младший сын с невесткой и их дети. Если кто из них приближался к родительскому дому, Фасолька уже неслась встречать своих-родных любимых. Лапы, морда, уши, хвост – все в ней выдавало искреннюю радость и любовь ко всем членам семьи.
А еще Фасолька детей любила. Вот прямо всех, в том числе соседских.
- Это ты, Фасолька, в деда нашего пошла, - с насмешкой сказала Варвара, - этот же старый вечно хоровод вокруг себя собирает.
И то правда. Коли идет дед Кузьма, вся ребятня вокруг него скачет. И для каждого у дедушки или конфетка найдется, или доброе слово. Раньше Кузьма Иванович в Гиреево школьным учителем был. Вот только с возрастом зрением у него совсем плохое стало, потом не смог больше ребятишек учить. А любовь к детям так и осталась у него.
Внуков своих именно дед-то грамоте и выучил. И считать научил, и слова писать. Потому в школе им совсем легко приходилось.
1941 год
Старший сын Павлушиных в городе жил, на заводе работал. Как немцы наступать начали, на него бронь выделили. А вот младший Михаил, что в Гиреево жил, отправился на фронт почти сразу.
Провожали на станции его и дети, и мать с отцом. И Фасолька – как же без неё тут. Все ластилась к Михаилу, вокруг него круги наворачивала, да выла жалобно.
- Ну, прикрой пасть свою, - цыкнула на собаку Варвара, - не зови беду!
- Какую беду, мам, - улыбнулся Михаил и обнял матушку, - живым да здоровым я вернусь, даже не сомневайся.
Сквозь слёзы улыбнулась Варвара сыну. Погладила его по голове, перекрестила незаметно. Затем отошла, чтобы и остальные попрощаться могли. Жена Люба всплакнула, а вот ребятишки Лешка и Анечка гордились тем, что их папа воевать с немцами будет. Не понимали дети, какая она страшная, война-то.
Кузьма держался очень спокойно. Даже не похоже на него было. Всех жалко дедушке было – что ребенка, что котенка. А сын родной, любимый уходит – как тут сердцу не разорваться?
Но отец по-мужски пожал руку Михаилу, по спине похлопал. Наставлений дал мудрых, отцовских. Кулаком даже пригрозил, чтобы баловать там, вдалеке от дома на вздумал.
- Иди уже, - строго, даже чуть сердито произнес Кузьма и подтолкнул сына, - а то разведут наши бабоньки тут мокрое царство.
Такой настрой всегда жалостливого и доброго деда приободрил всех, кто был на станции. Как-то и плакать расхотелось. Оно ведь понятно – все хорошо будет.
А вечером Анюта пришла к дедушке в гости, но не нашла его в доме. Стала искать везде – и в бане, и на огороде. Нашла в сарае, где он сидел, закрыв лицо руками и тихонько плакал. А рядом с ним сидела Фасолька и жалобно подвывала слезам хозяина.
- Он же мой младшенький, ты ж понимаешь, - обращался он к собаке, и та будто кивала в ответ, - как же страшно дитя свое на гибель отправлять. Взрослое, а все ж дитя.
Хотела Аня кинуться к деду, обнять его и пожалеть. Но что-то удержало её на пороге. Раз спрятался дед Кузьма, значит, надо ему одному побыть. Да и не один он, а с Фасолькой. Поэтому Анюта на цыпочках вышла из сарая и прикрыла за собой дверь.
1942 год
С каждым месяцем все тяжелее и тяжелее жилось в деревне. У сельчан угоняли лошадей для фронтовых нужд, забирали зерно. Приходилось прятать, чтобы самим с голоду не помереть.
Кузьма видел, что недоедают его внуки. Отдавал им свою порцию. Хватался за желудок и говорил, что не может есть. Мол, нет аппетита.
Только Варвара знала, что нарочно дед так говорит. Сердилась да покрикивала на мужа.
- Ты что, старый, раньше времени сгинуть решил? – бранилась она. – Это ж мне тебя хоронить придется? А по весне самой на огороде убиваться? Ну-ка ешь!
Кузьма делал вид, что ел, но при любом удобном случае откладывал кусочки для внуков.
Припасал он еду и для Фасольки. Свиней больше не держали Павлушины, кормить их было нечем. Потому питание собаки совсем скудным стало.
- Да разве ж полезет мне в горло кусок, когда у тебя одни ребра торчат? – шептал Кузьма, протягивая на ладони кусочек масла.
Собака жадно слизывала угощение и благодарно виляла хвостом. А дед прикладывал палец к губам, давая понять Фасольке, что все эти гостинцы – секрет от Варвары.
1943 год
Совсем худо стало в Гиреево, особенно зимой тоска. Топить дома было нечем, дрова берегли, чтобы ночью не задубеть от холода. Школа сельская закрылась, учитель от брони отказался.
Дед Кузьма собирал ребятишек и приводил к себе в дом. Не всех, конечно, а тех, кто сам желал. Их всего-то человек пять набиралось. Сам ведь дед когда-то был учителем, потому и обучал детей. Сколько еще война эта продлится – что ж, деревенским ребятишкам неучами оставаться?
Вот и чертил угольком буквы, цифры. Наизусть читал стихи, чтобы ребята тоже разучивали, память тренировали. Когда в доме печку топили, то в большом чане ставили греть воду. Тогда дед разливал ребятишкам кипяток – так куда веселее было грамоте обучаться.
Каждому слову доброго Кузьмы внимали дети. В книгах дед порой сам не мог разглядеть слова, так ребята сами помогали и подсказывали. Кузьма Иванович в таких случаях хвалил их, благодарил, для каждого доброе слово находил.
Ведь раньше этот самый дед их сладостями угощал, да игрушки мастерил им. А теперь не было конфет у него, да и мастерить не из чего было. А вот знания – они ж никуда не делись. И талант учительский. Потому чем богат был Кузьма, тем и рад.
К тому времени мало у кого домашние животные оставались. Самим есть нечего было, еще и псов да котов кормить. Поэтому встрече с Фасолькой все ребята радовались. И худая собака радостно приветствовала маленьких гостей виляющим хвостом.
Варвара всё ворчала на деда, что гостей водит в дом. А однажды увидела, как тощий Петька, соседский мальчишка, разжал ладошку, да пока никто не видит, собаке кусочек хлеба протянул. Так и замерла на месте, и слезы на её глазах навернулись.
Не стала она браниться больше. Поняла, что сеющий доброту, пожнет её еще больше. А Петьке Варвара незаметно сушеную ягоду в карман сунула.
1944 год
Голод и нищета поселились в Гиреево. Холод, тоска и безнадега накрыли своим безжалостным дыханием. То в один, то в другой дом приходили страшные вести о том, что чей-то отец, сын или муж больше не вернется. От Михаила Павлушина приходили редкие письма.
Давали они лишь кратковременную радость. Ведь письма шли очень долго, и за это время страшное могло уже случиться. И всё же письма Михаила зачитывались вслух – были здесь добрые слова и для матушки, и для отца. И, конечно же, для любимой жены с ребятишками. Иногда упоминал он и Фасольку. Услышав свое имя, собака начинала вилять хвостиком и тихонько скулить.
Совсем худая стала Фасолька. Но вот что удивительно – отказывалась она теперь от гостинцев дедушки. Смотрела на него грустными глазами, нюхала кусочек хлеба или сахарок на протянутой руке, благодарно виляла хвостиком и уходила в сторону.
- На чём же ты, моя милая, живешь? – с горечью спрашивал Кузьма у своей любимицы, поглаживая теплую голову.
После этих слов через несколько часов Фасолька притащила к дому огромную крысу. Показала хозяину, тот усмехнулся и кивнул.
- Понял, - сказал дед, - ты это, давай-ка ешь свою добычу скорее, а то бабка увидит, в обморок же упадет. Нежная она у меня, Варварушка-то моя.
В то время невестка и дети уже перебрались в дом к старшим Павлушиным. Отапливать два дома нелегко было, да и вместе веселее как-то. Дед рассказывал ребятам много интересного и поучительного, продолжал обучать тому, чему в школе учат.
Совсем суровые дни наступили, когда морозы ударили. Ветхая одежда и слабый огонек в печи уже почти не согревали. Особенно ночами тяжело приходилось.
Увидела однажды Варвара, что Фасолька на кровати развалилась. Только собралась хворостиной пройтись по тощей спине, да на улицу прогнать, но увидела, как Анютка к ней карабкается. Вот прижались к друг другу собака и ребенок, да и проспали до утра.
- Ах, баба, мне так тепло было с Фасолькой спать, - воскликнула девочка, проснувшись утром.
Посмотрела бабушка в ясные глазенки внучки и ничего не сказала. А потом тихонько потрепала по голове собаку и ласковое словечко ей шепнула. А уж в семье Павлушиных все знали, что ласковых слов от бабули не шибко-то услышишь.
***
1945 год
Притащил он в дом неказистую собачонку. Варвара с недоумением смотрела на толстого несуразного щенка, у которого в разные стороны разъезжались лапы.
- Если уж решил собаку завести, зачем страшненького такого приволок? – всё бранила супруга бабка.
- Ты чего, Варь, разве страшненький это? – с умоляющей улыбкой отвечал ей дед. – Красавица же, маленькая просто. Девочка это!
- Ух, глаза б мои тебя не видели. И тебя, и псину твою мохнатую, - бросила Варвара и пошла по делам.
Кузьма выдохнул. Поворчала бабка да успокоилась. Значит, позволила оставить собаку дома, хотя и без радости особой.
Во двор к деду с бабкой забежала маленькая Аня. Увидев щенка, она завизжала от восторга.
- Деда, бабуля собаку взять разрешила? Вот здорово! – засмеялась девочка и схватила песика на руки. Животное тут же облизало лицо Анюты.
- Как назовем-то собачку, Анюта? – спросил дед.
Девочка задумалась. Сегодня мать перебирала фасоль. Новый какой-то сорт – белая с коричневыми пятнышками. Вот точь-в-точь, как эта собачка. Очень захотелось назвать ей щенка Фасолькой.
- Ну что ж, хорошее имя, - согласился дед и пошел искать жену. Надо бы её как-то задобрить.
Варвара задумала капусту солить. Видя кочаны капусты, что лежали вокруг стола на полу, Кузьма тут же взялся за дело. Не стал и спрашивать, просто рубил мелко и складывал в большую бочку. Жена ничего не ответила, просто с одобрением кивнула.
***
Время шло, росла Фасолька, как говорится, не по дням, а по часам. Ох, и шебутная собака была, всё успевала. И дом посторожить, и Кузьму да внуков его развлечь, и бабку Варвару из себя вывести. Ела хорошо, вот прямо подчистую все сметала.
- Ты ж как поросенок у меня, - удивлялся дед, видя, как Фасолька съела похлебку из картофельных очисток, куриных шкур и пшена. Ту самую, что Варвара свиньям варила.
- Да уж, от поросенка хоть польза была бы, - проворчала Варвара, пряча улыбку. Невозможно было серьезно смотреть на огромную, несуразную псину, которая весело вычищала миску длинным розовым языком.
Хорошо Кузьма знал свою ворчливую жену. Сколько уж лет они вместе – пусть себе бранится, а душа-то у нее добрая. Приобнял дед Варвару и тихонечко прижал к себе.
- Еще и имечко-то какое придумали - Фасолька, - фыркнула бабуля, но от мужа не отстранилась.
- Да уж, выросла Фасолька, тут ничего не скажешь, - согласился дед и цокнул языком.
А вообще собаку полюбили все, даже кошка Мурка. Сначала злилась на толстого щенка на коротких лапах, что появился в доме Павлушиных. А как подросла Фасолька, Мурка тут же сообразила, что рядом с ней тепло и уютно спится.
Младшие Павлушины жили неподалеку – младший сын с невесткой и их дети. Если кто из них приближался к родительскому дому, Фасолька уже неслась встречать своих-родных любимых. Лапы, морда, уши, хвост – все в ней выдавало искреннюю радость и любовь ко всем членам семьи.
А еще Фасолька детей любила. Вот прямо всех, в том числе соседских.
- Это ты, Фасолька, в деда нашего пошла, - с насмешкой сказала Варвара, - этот же старый вечно хоровод вокруг себя собирает.
И то правда. Коли идет дед Кузьма, вся ребятня вокруг него скачет. И для каждого у дедушки или конфетка найдется, или доброе слово. Раньше Кузьма Иванович в Гиреево школьным учителем был. Вот только с возрастом зрением у него совсем плохое стало, потом не смог больше ребятишек учить. А любовь к детям так и осталась у него.
Внуков своих именно дед-то грамоте и выучил. И считать научил, и слова писать. Потому в школе им совсем легко приходилось.
1941 год
Старший сын Павлушиных в городе жил, на заводе работал. Как немцы наступать начали, на него бронь выделили. А вот младший Михаил, что в Гиреево жил, отправился на фронт почти сразу.
Провожали на станции его и дети, и мать с отцом. И Фасолька – как же без неё тут. Все ластилась к Михаилу, вокруг него круги наворачивала, да выла жалобно.
- Ну, прикрой пасть свою, - цыкнула на собаку Варвара, - не зови беду!
- Какую беду, мам, - улыбнулся Михаил и обнял матушку, - живым да здоровым я вернусь, даже не сомневайся.
Сквозь слёзы улыбнулась Варвара сыну. Погладила его по голове, перекрестила незаметно. Затем отошла, чтобы и остальные попрощаться могли. Жена Люба всплакнула, а вот ребятишки Лешка и Анечка гордились тем, что их папа воевать с немцами будет. Не понимали дети, какая она страшная, война-то.
Кузьма держался очень спокойно. Даже не похоже на него было. Всех жалко дедушке было – что ребенка, что котенка. А сын родной, любимый уходит – как тут сердцу не разорваться?
Но отец по-мужски пожал руку Михаилу, по спине похлопал. Наставлений дал мудрых, отцовских. Кулаком даже пригрозил, чтобы баловать там, вдалеке от дома на вздумал.
- Иди уже, - строго, даже чуть сердито произнес Кузьма и подтолкнул сына, - а то разведут наши бабоньки тут мокрое царство.
Такой настрой всегда жалостливого и доброго деда приободрил всех, кто был на станции. Как-то и плакать расхотелось. Оно ведь понятно – все хорошо будет.
А вечером Анюта пришла к дедушке в гости, но не нашла его в доме. Стала искать везде – и в бане, и на огороде. Нашла в сарае, где он сидел, закрыв лицо руками и тихонько плакал. А рядом с ним сидела Фасолька и жалобно подвывала слезам хозяина.
- Он же мой младшенький, ты ж понимаешь, - обращался он к собаке, и та будто кивала в ответ, - как же страшно дитя свое на гибель отправлять. Взрослое, а все ж дитя.
Хотела Аня кинуться к деду, обнять его и пожалеть. Но что-то удержало её на пороге. Раз спрятался дед Кузьма, значит, надо ему одному побыть. Да и не один он, а с Фасолькой. Поэтому Анюта на цыпочках вышла из сарая и прикрыла за собой дверь.
1942 год
С каждым месяцем все тяжелее и тяжелее жилось в деревне. У сельчан угоняли лошадей для фронтовых нужд, забирали зерно. Приходилось прятать, чтобы самим с голоду не помереть.
Кузьма видел, что недоедают его внуки. Отдавал им свою порцию. Хватался за желудок и говорил, что не может есть. Мол, нет аппетита.
Только Варвара знала, что нарочно дед так говорит. Сердилась да покрикивала на мужа.
- Ты что, старый, раньше времени сгинуть решил? – бранилась она. – Это ж мне тебя хоронить придется? А по весне самой на огороде убиваться? Ну-ка ешь!
Кузьма делал вид, что ел, но при любом удобном случае откладывал кусочки для внуков.
Припасал он еду и для Фасольки. Свиней больше не держали Павлушины, кормить их было нечем. Потому питание собаки совсем скудным стало.
- Да разве ж полезет мне в горло кусок, когда у тебя одни ребра торчат? – шептал Кузьма, протягивая на ладони кусочек масла.
Собака жадно слизывала угощение и благодарно виляла хвостом. А дед прикладывал палец к губам, давая понять Фасольке, что все эти гостинцы – секрет от Варвары.
1943 год
Совсем худо стало в Гиреево, особенно зимой тоска. Топить дома было нечем, дрова берегли, чтобы ночью не задубеть от холода. Школа сельская закрылась, учитель от брони отказался.
Дед Кузьма собирал ребятишек и приводил к себе в дом. Не всех, конечно, а тех, кто сам желал. Их всего-то человек пять набиралось. Сам ведь дед когда-то был учителем, потому и обучал детей. Сколько еще война эта продлится – что ж, деревенским ребятишкам неучами оставаться?
Вот и чертил угольком буквы, цифры. Наизусть читал стихи, чтобы ребята тоже разучивали, память тренировали. Когда в доме печку топили, то в большом чане ставили греть воду. Тогда дед разливал ребятишкам кипяток – так куда веселее было грамоте обучаться.
Каждому слову доброго Кузьмы внимали дети. В книгах дед порой сам не мог разглядеть слова, так ребята сами помогали и подсказывали. Кузьма Иванович в таких случаях хвалил их, благодарил, для каждого доброе слово находил.
Ведь раньше этот самый дед их сладостями угощал, да игрушки мастерил им. А теперь не было конфет у него, да и мастерить не из чего было. А вот знания – они ж никуда не делись. И талант учительский. Потому чем богат был Кузьма, тем и рад.
К тому времени мало у кого домашние животные оставались. Самим есть нечего было, еще и псов да котов кормить. Поэтому встрече с Фасолькой все ребята радовались. И худая собака радостно приветствовала маленьких гостей виляющим хвостом.
Варвара всё ворчала на деда, что гостей водит в дом. А однажды увидела, как тощий Петька, соседский мальчишка, разжал ладошку, да пока никто не видит, собаке кусочек хлеба протянул. Так и замерла на месте, и слезы на её глазах навернулись.
Не стала она браниться больше. Поняла, что сеющий доброту, пожнет её еще больше. А Петьке Варвара незаметно сушеную ягоду в карман сунула.
1944 год
Голод и нищета поселились в Гиреево. Холод, тоска и безнадега накрыли своим безжалостным дыханием. То в один, то в другой дом приходили страшные вести о том, что чей-то отец, сын или муж больше не вернется. От Михаила Павлушина приходили редкие письма.
Давали они лишь кратковременную радость. Ведь письма шли очень долго, и за это время страшное могло уже случиться. И всё же письма Михаила зачитывались вслух – были здесь добрые слова и для матушки, и для отца. И, конечно же, для любимой жены с ребятишками. Иногда упоминал он и Фасольку. Услышав свое имя, собака начинала вилять хвостиком и тихонько скулить.
Совсем худая стала Фасолька. Но вот что удивительно – отказывалась она теперь от гостинцев дедушки. Смотрела на него грустными глазами, нюхала кусочек хлеба или сахарок на протянутой руке, благодарно виляла хвостиком и уходила в сторону.
- На чём же ты, моя милая, живешь? – с горечью спрашивал Кузьма у своей любимицы, поглаживая теплую голову.
После этих слов через несколько часов Фасолька притащила к дому огромную крысу. Показала хозяину, тот усмехнулся и кивнул.
- Понял, - сказал дед, - ты это, давай-ка ешь свою добычу скорее, а то бабка увидит, в обморок же упадет. Нежная она у меня, Варварушка-то моя.
В то время невестка и дети уже перебрались в дом к старшим Павлушиным. Отапливать два дома нелегко было, да и вместе веселее как-то. Дед рассказывал ребятам много интересного и поучительного, продолжал обучать тому, чему в школе учат.
Совсем суровые дни наступили, когда морозы ударили. Ветхая одежда и слабый огонек в печи уже почти не согревали. Особенно ночами тяжело приходилось.
Увидела однажды Варвара, что Фасолька на кровати развалилась. Только собралась хворостиной пройтись по тощей спине, да на улицу прогнать, но увидела, как Анютка к ней карабкается. Вот прижались к друг другу собака и ребенок, да и проспали до утра.
- Ах, баба, мне так тепло было с Фасолькой спать, - воскликнула девочка, проснувшись утром.
Посмотрела бабушка в ясные глазенки внучки и ничего не сказала. А потом тихонько потрепала по голове собаку и ласковое словечко ей шепнула. А уж в семье Павлушиных все знали, что ласковых слов от бабули не шибко-то услышишь.
***
1945 год
Зимой в Гиреево всегда река застывала. Она разделяла село на две части. Летом паром канатный ходил, а в студеное время по льду народ перемещался. Когда лёд таять начинал, то связи между жителями разных берегов Гиреево не было. Находились, правда, смельчаки, что перебирались по тем местам, где лёд покрепче, да рисковали больно. Случалось, и под студеную воду уходили люди.
Почтальон Антонина жила на другой части Гиреево. Там и маленький домик стоял, который почтой называли. Каждый день Павлушины письма от Михаила ждали, а Анюте терпения никогда не хватало почтальона дождаться. Вот и бегала она на почту почти каждый день. Всё боялась, что скоро лёд пойдет, и не сможет к ним Антонина ходить.
****
Март месяц был, когда побежала Анюта на почту, никого не спросив. Фасолька за ней увязалась. Дошла девочка до середины реки, шаг сделала и провалилась одной ногой. Хотела еще шаг сделать, а ножка-то и застряла в ледяной воде.
Закричала Анюта, стал на помощь звать. А на берегу только ребятишки – знают, что нельзя на реку ступать, если где-то лед пошел. Побежал Сашка Косой к Павлушиным, а Анюта всё кричала. Болеть нога начала, да и в других местах лед все слабее становился.
Скулила рядом Фасолька, от хозяйки не отходила. А потом давай тянуть её, из западни вытаскивать.
- Уйди, Фасолька, - воскликнула Аня в слезах, - меня не вытянешь, ещё сама под лёд уйдешь, кто ж тебя спасет.
Но не слушала её собака. То за шиворот тянет, то лёд рыхлый подкапывает в том месте, где ножка девочки застряла. Страшно было Ане – вдруг лёд неудачно разойдется, да потонут они с Фасолькой.
Не сразу поняла Анюта, что нога её свободна. Не чувствовала она её из-за холода страшного. Даже обрадоваться не успела, увидела в ужасе, что Фасолька сама в воде оказалась. Выбралась быстро, но была вся мокрая, дрожала от холода.
Вместе к берегу выбрались и девочка, и собака. А там уже и Кузьма подбежал к реке. Схватил Анюту на руки, да потащил домой.
- Что же ты пошла туда, бедовая? – шептал дедушка внучке на ухо.
- Я, деда, на почту пошла, вдруг бы там письмо от папки было, - ответила внучка, всхлипывая.
За такое и не побранить девчонку! Ничего не сказал дед, только молился в надежде, что всё обойдется. Понял сразу, что ногу свою Аня не чувствует – как бы беды не случилось.
- Скоро дома будем, родная, отогреем твою ножку, завтра уже бегать будешь, - говорил дед, успокаивая не сколько внучку, сколько себя.
- Дед, меня Фасолька спасла, её тоже отогревать надо будет, - сказала девочка, глядя как бедная, мокрая собака плетется за ними.
- Согреем милая, как же я нашу Фасольку брошу-то? - согласился Кузьма и тоже посмотрел на собаку. Сердце его сжалось при виде дрожащей от холода своей любимицы.
Как пришли они домой, сразу передал дед внучку Варваре. Бабушка всплеснула руками и тут же налила в лохань воды теплой. Хорошо, что вскипятила побольше. Да и в доме тепло было – накануне дед из лесу дров притащил, дал им просохнуть.
Кузьма схватил Фасольку и прижал её к себе. Несмотря на тепло в доме, всё еще дрожала бедняжка и продолжала скулить.
- Любушка моя, спасительница, - говорил дед, целуя мохнатую голову. Прижимал он к себе собаку, а на глаза слёзы наворачивались от жалости и благодарности.
Анюта тем временем грела ножки в лохани с водой. Варвара массировала ей ступню замерзшую. Не подавала виду, что тоже встревожена.
- Бабуль, смотри, я пальчиками шевелю, - радостно закричала Аня, - а то я так замерзла, думала, что уже никогда не смогу ножку чувствовать.
Вздохнула Варвара с облегчением и погладила внучку по голове. Но не успела обрадоваться, увидела, что Фасолька на руках деда все дрожит, успокоиться не может.
- Неужто не согрелась еще бедная? – тихонько спросила Варвара.
Кузьма покачал головой. Шерстка у собаки была уже совсем сухая, но Фасолька все еще билась в ознобе.
Капелька молока была у Варвары в чашке. У единственной соседки, что корову держала, выторговала она немного молока для внуков. Выпили ребята его еще утром, но совсем немного припасла Варвара, чтобы в чай вечером добавить. Вздохнула она и налила в блюдце. Кузьма аккуратно спустил собаку на пол.
- Пей, родная, тепленькое, - произнесла она тихонько и поднесла блюдце к мохнатой морде.
Фасолька благодарно вильнула хвостиком, лизнула руку хозяйки, а от молока равнодушно отвернулась. Она продолжала дрожать, но уже лежа на полу. Прямо там, куда её Кузьма положил.
Анюта уже совсем хорошо себя чувствовала. Увидела она, что с собакой происходит неладное и заплакала.
- Фасолька, что с тобой! – воскликнула она, - ты из-за меня заболела!
- Ну что ты, внученька, - ответил дед, — это её собакин долг, своих хозяев спасать. И ты не виновата. За письмом от своего Мишеньки я бы и сам по любому льду побежал бы.
- Правда, деда? – грустно спросила девочка. Ах, какой виноватой она себя чувствовала. Как горько ей было осознавать, что Фасолька из-за неё заболела.
- Правда, - сказал дедушка и ласково щелкнул внучку по носу, - только ты больше не ходи на реку без разрешения. Скоро уж паром пойдет. Весна в этом году ранняя.
***
Казалось, Фасолька восстанавливаться стала. Она всё-таки выпила то молоко, которым угостила Варвара. Радовались все в доме, вот только радость эта была преждевременной.
Собака то прихрамывала, то вообще будто не чувствовала задние лапы. В иные моменты казалось, что всё нормально. Но всё-таки она уже не была той шустрой Фасолькой, которая создавала суету и без устали играла с детьми.
В конце апреля она совсем перестала двигаться, только лежала. На улице уже было тепло, в дом заходить собака отказывалась. А в тот самый день, когда объявили о Великой победе, Фасолька умерла.
Небывалая радость от того, что наступила долгожданная победа, омрачалась тихой грустью по домашней любимице. Сколько лет она была верным другом деду Кузьме и товарищем для игр ребятишкам. Всплакнула даже суровая Варвара. Она ведь тоже любила Фасольку и благодарна была ей за спасение внучки.
И все же радость победы ощущали все. На каждом углу в Гиреево говорили лишь об одном – скоро вернутся герои, и заживет советский народ на славу.
Вот только еще здоровье деда Кузьмы огорчало. Худел он, часто кашлял, тяжело дышал. До последнего был добр и ласков к невестке, внукам и всем ребятишкам в округе. И жену любимую любил, почитал. Хорохорился, чтобы не печалить Варварушку свою раньше времени.
- А ну, марш в дом! – сердито крикнула на мужа Варвара, увидев, что Кузьма воюет с огородом. Земля влажная, тяжелая. Дед копнет два раза, и стоит потом задыхается.
- Не дам тебе одной управляться, голубушка, - ласково ответил Кузьма супруге, - невестка наша уже в своем доме хозяйничает, мужа ждет. Некому тебе помочь, коли не я.
- Справлюсь, - буркнула Варвара и отобрала у мужа лопату. Тот обнял жену и прижал к себе ласково.
- Спасибо тебе, родная, - прошептал дед, улыбаясь глазами, в которых стояли слёзы.
- За что это? – удивилась бабка. Вот еще что удумал старый – слезу пустить решил! Еще, чего доброго, её, Варвару разжалобит.
- За то, что столько лет мою жизни украшала, цвела рядом, - ответил Кузьма, - я же каждый день дышу лишь благодаря тебе.
Пожала Варвара плечами и сердито пробурчала что-то. Некогда ей было про чувства думать. Дел невпроворот.
Вскоре Михаил весточку подал, что домой едет. Когда явится, не сообщал. На душе всё ж веселее стало, когда ждать осталось недолго.
С каждым днём всё хуже и хуже было деду Кузьме, а всё-таки дождался он Михаила. Издалека узнал в худом, обросшем мужчине сына своего родного. Хотя глаза-то у деда давно видели слабо.
Побежал он к сыну, вот прямо как в молодости – легко и резво. Хотя ноги давно перестали его слушаться. Но тут будто сил немеряно привалило. Стал обнимать крепко, слова говорил ласковые.
- Родненький, вернулся, живой, - шептал он сыну.
- Вернулся я, батя, вернулся, - с улыбкой отвечал Михаил отцу, с грустью отметив, что тот плохо выглядит.
Большая пришла в семью Павлушиных в тот день. Жена из объятий не выпускала, мать наглядеться на могла. Дети счастливые скакали вокруг.
О хорошем рассказывали домашние своему бойцу, и о плохом, конечно, то же. Как голодно и холодно было, как тревожно жилось, если письма с перерывами приходили. И про Фасольку, конечно, что померла бедная.
За полночь младшие Павлушины отправились в свой дом. Тепло попрощались с родителями, обещались на следующий день прийти. Вот только рано утром Варвара сама прибежала в слезах. Рыдая, сообщила она, что Кузьма помер.
***
Горевали Павлушины, прощаясь с дедом. Плакали все жители Гиреево на похоронах. Каждый в селе знал доброго Кузьма Ивановича. Никому за всю свою жизнь дурного слова не сказал. Детей любил, и они к нему тянулись.
А Анюта, хотя и горевала по деду, все же больше за бабушку переживала. Привыкла она видеть её сильной, властной, даже суровой. Бабуля постоянно ворчала, часто сердитая была. Могла и словечко грубое сказать. А тут она будто ростом стала ниже, телом как высохла. Седины больше появилось. И голос какой-то тихий стал.
- Бабулечка моя, ты же всегда такая сильная была, - прошептала внучка, обнимая Варвару.
Та слабо улыбнулась внучке и погладила ее по голове. Вздохнула тяжело.
- Отчего ж сильной не быть, коли твой дед Кузьма всегда рядом был, - ответила она и снова заплакала.
Поняла Анюта бабушкины слова. Всё в доме держалось на доброте её дедушки Кузьмы. Даже бабуле, крепкой как броня, тихий, мягкий дед силу и опору давал.
Потому не удивилась Аня, когда на сороковой день после похорон Кузьмы, Варвара тихо и незаметно ушла за мужем. Умерла во сне.
ЭПИЛОГ
Почтальон Антонина жила на другой части Гиреево. Там и маленький домик стоял, который почтой называли. Каждый день Павлушины письма от Михаила ждали, а Анюте терпения никогда не хватало почтальона дождаться. Вот и бегала она на почту почти каждый день. Всё боялась, что скоро лёд пойдет, и не сможет к ним Антонина ходить.
****
Март месяц был, когда побежала Анюта на почту, никого не спросив. Фасолька за ней увязалась. Дошла девочка до середины реки, шаг сделала и провалилась одной ногой. Хотела еще шаг сделать, а ножка-то и застряла в ледяной воде.
Закричала Анюта, стал на помощь звать. А на берегу только ребятишки – знают, что нельзя на реку ступать, если где-то лед пошел. Побежал Сашка Косой к Павлушиным, а Анюта всё кричала. Болеть нога начала, да и в других местах лед все слабее становился.
Скулила рядом Фасолька, от хозяйки не отходила. А потом давай тянуть её, из западни вытаскивать.
- Уйди, Фасолька, - воскликнула Аня в слезах, - меня не вытянешь, ещё сама под лёд уйдешь, кто ж тебя спасет.
Но не слушала её собака. То за шиворот тянет, то лёд рыхлый подкапывает в том месте, где ножка девочки застряла. Страшно было Ане – вдруг лёд неудачно разойдется, да потонут они с Фасолькой.
Не сразу поняла Анюта, что нога её свободна. Не чувствовала она её из-за холода страшного. Даже обрадоваться не успела, увидела в ужасе, что Фасолька сама в воде оказалась. Выбралась быстро, но была вся мокрая, дрожала от холода.
Вместе к берегу выбрались и девочка, и собака. А там уже и Кузьма подбежал к реке. Схватил Анюту на руки, да потащил домой.
- Что же ты пошла туда, бедовая? – шептал дедушка внучке на ухо.
- Я, деда, на почту пошла, вдруг бы там письмо от папки было, - ответила внучка, всхлипывая.
За такое и не побранить девчонку! Ничего не сказал дед, только молился в надежде, что всё обойдется. Понял сразу, что ногу свою Аня не чувствует – как бы беды не случилось.
- Скоро дома будем, родная, отогреем твою ножку, завтра уже бегать будешь, - говорил дед, успокаивая не сколько внучку, сколько себя.
- Дед, меня Фасолька спасла, её тоже отогревать надо будет, - сказала девочка, глядя как бедная, мокрая собака плетется за ними.
- Согреем милая, как же я нашу Фасольку брошу-то? - согласился Кузьма и тоже посмотрел на собаку. Сердце его сжалось при виде дрожащей от холода своей любимицы.
Как пришли они домой, сразу передал дед внучку Варваре. Бабушка всплеснула руками и тут же налила в лохань воды теплой. Хорошо, что вскипятила побольше. Да и в доме тепло было – накануне дед из лесу дров притащил, дал им просохнуть.
Кузьма схватил Фасольку и прижал её к себе. Несмотря на тепло в доме, всё еще дрожала бедняжка и продолжала скулить.
- Любушка моя, спасительница, - говорил дед, целуя мохнатую голову. Прижимал он к себе собаку, а на глаза слёзы наворачивались от жалости и благодарности.
Анюта тем временем грела ножки в лохани с водой. Варвара массировала ей ступню замерзшую. Не подавала виду, что тоже встревожена.
- Бабуль, смотри, я пальчиками шевелю, - радостно закричала Аня, - а то я так замерзла, думала, что уже никогда не смогу ножку чувствовать.
Вздохнула Варвара с облегчением и погладила внучку по голове. Но не успела обрадоваться, увидела, что Фасолька на руках деда все дрожит, успокоиться не может.
- Неужто не согрелась еще бедная? – тихонько спросила Варвара.
Кузьма покачал головой. Шерстка у собаки была уже совсем сухая, но Фасолька все еще билась в ознобе.
Капелька молока была у Варвары в чашке. У единственной соседки, что корову держала, выторговала она немного молока для внуков. Выпили ребята его еще утром, но совсем немного припасла Варвара, чтобы в чай вечером добавить. Вздохнула она и налила в блюдце. Кузьма аккуратно спустил собаку на пол.
- Пей, родная, тепленькое, - произнесла она тихонько и поднесла блюдце к мохнатой морде.
Фасолька благодарно вильнула хвостиком, лизнула руку хозяйки, а от молока равнодушно отвернулась. Она продолжала дрожать, но уже лежа на полу. Прямо там, куда её Кузьма положил.
Анюта уже совсем хорошо себя чувствовала. Увидела она, что с собакой происходит неладное и заплакала.
- Фасолька, что с тобой! – воскликнула она, - ты из-за меня заболела!
- Ну что ты, внученька, - ответил дед, — это её собакин долг, своих хозяев спасать. И ты не виновата. За письмом от своего Мишеньки я бы и сам по любому льду побежал бы.
- Правда, деда? – грустно спросила девочка. Ах, какой виноватой она себя чувствовала. Как горько ей было осознавать, что Фасолька из-за неё заболела.
- Правда, - сказал дедушка и ласково щелкнул внучку по носу, - только ты больше не ходи на реку без разрешения. Скоро уж паром пойдет. Весна в этом году ранняя.
***
Казалось, Фасолька восстанавливаться стала. Она всё-таки выпила то молоко, которым угостила Варвара. Радовались все в доме, вот только радость эта была преждевременной.
Собака то прихрамывала, то вообще будто не чувствовала задние лапы. В иные моменты казалось, что всё нормально. Но всё-таки она уже не была той шустрой Фасолькой, которая создавала суету и без устали играла с детьми.
В конце апреля она совсем перестала двигаться, только лежала. На улице уже было тепло, в дом заходить собака отказывалась. А в тот самый день, когда объявили о Великой победе, Фасолька умерла.
Небывалая радость от того, что наступила долгожданная победа, омрачалась тихой грустью по домашней любимице. Сколько лет она была верным другом деду Кузьме и товарищем для игр ребятишкам. Всплакнула даже суровая Варвара. Она ведь тоже любила Фасольку и благодарна была ей за спасение внучки.
И все же радость победы ощущали все. На каждом углу в Гиреево говорили лишь об одном – скоро вернутся герои, и заживет советский народ на славу.
Вот только еще здоровье деда Кузьмы огорчало. Худел он, часто кашлял, тяжело дышал. До последнего был добр и ласков к невестке, внукам и всем ребятишкам в округе. И жену любимую любил, почитал. Хорохорился, чтобы не печалить Варварушку свою раньше времени.
- А ну, марш в дом! – сердито крикнула на мужа Варвара, увидев, что Кузьма воюет с огородом. Земля влажная, тяжелая. Дед копнет два раза, и стоит потом задыхается.
- Не дам тебе одной управляться, голубушка, - ласково ответил Кузьма супруге, - невестка наша уже в своем доме хозяйничает, мужа ждет. Некому тебе помочь, коли не я.
- Справлюсь, - буркнула Варвара и отобрала у мужа лопату. Тот обнял жену и прижал к себе ласково.
- Спасибо тебе, родная, - прошептал дед, улыбаясь глазами, в которых стояли слёзы.
- За что это? – удивилась бабка. Вот еще что удумал старый – слезу пустить решил! Еще, чего доброго, её, Варвару разжалобит.
- За то, что столько лет мою жизни украшала, цвела рядом, - ответил Кузьма, - я же каждый день дышу лишь благодаря тебе.
Пожала Варвара плечами и сердито пробурчала что-то. Некогда ей было про чувства думать. Дел невпроворот.
Вскоре Михаил весточку подал, что домой едет. Когда явится, не сообщал. На душе всё ж веселее стало, когда ждать осталось недолго.
С каждым днём всё хуже и хуже было деду Кузьме, а всё-таки дождался он Михаила. Издалека узнал в худом, обросшем мужчине сына своего родного. Хотя глаза-то у деда давно видели слабо.
Побежал он к сыну, вот прямо как в молодости – легко и резво. Хотя ноги давно перестали его слушаться. Но тут будто сил немеряно привалило. Стал обнимать крепко, слова говорил ласковые.
- Родненький, вернулся, живой, - шептал он сыну.
- Вернулся я, батя, вернулся, - с улыбкой отвечал Михаил отцу, с грустью отметив, что тот плохо выглядит.
Большая пришла в семью Павлушиных в тот день. Жена из объятий не выпускала, мать наглядеться на могла. Дети счастливые скакали вокруг.
О хорошем рассказывали домашние своему бойцу, и о плохом, конечно, то же. Как голодно и холодно было, как тревожно жилось, если письма с перерывами приходили. И про Фасольку, конечно, что померла бедная.
За полночь младшие Павлушины отправились в свой дом. Тепло попрощались с родителями, обещались на следующий день прийти. Вот только рано утром Варвара сама прибежала в слезах. Рыдая, сообщила она, что Кузьма помер.
***
Горевали Павлушины, прощаясь с дедом. Плакали все жители Гиреево на похоронах. Каждый в селе знал доброго Кузьма Ивановича. Никому за всю свою жизнь дурного слова не сказал. Детей любил, и они к нему тянулись.
А Анюта, хотя и горевала по деду, все же больше за бабушку переживала. Привыкла она видеть её сильной, властной, даже суровой. Бабуля постоянно ворчала, часто сердитая была. Могла и словечко грубое сказать. А тут она будто ростом стала ниже, телом как высохла. Седины больше появилось. И голос какой-то тихий стал.
- Бабулечка моя, ты же всегда такая сильная была, - прошептала внучка, обнимая Варвару.
Та слабо улыбнулась внучке и погладила ее по голове. Вздохнула тяжело.
- Отчего ж сильной не быть, коли твой дед Кузьма всегда рядом был, - ответила она и снова заплакала.
Поняла Анюта бабушкины слова. Всё в доме держалось на доброте её дедушки Кузьмы. Даже бабуле, крепкой как броня, тихий, мягкий дед силу и опору давал.
Потому не удивилась Аня, когда на сороковой день после похорон Кузьмы, Варвара тихо и незаметно ушла за мужем. Умерла во сне.
ЭПИЛОГ
Через год после возвращения Михаила родился у них сынок. Кузьмой мальчишку назвали.
С осени в деревне заработала школа. Анюта училась хорошо, во многом благодаря тому, что все детство с ней занимался дедушка.
Старший сын Варвары и Кузьмы все это время городе жил. Редко общался он со своими родными. Только на похороны и приезжал. Зато как не стало родителей, сблизился с семьей брата. Пообещал, что заберет детей в город, поможет им во всем, коли захотят.
Вот так Анюта и уехала в город после школы. Поступила в институт химико-технологический, пошла работать на металлургический завод. Через несколько лет стала хорошим специалистом.
В личной жизни у нее тоже все сложилось прекрасно. Вышла замуж, родила дочь Иришку.
Однажды маленькая Ира принесла с улицы маленького щенка. Аня, было, рассердилась. Не планировала она дома собаку заводить. А потом пригляделась, погладила пеструю шерстку и вспомнила кое о чем.
- Фасолькой её назовем, - сказала Анна и взяла щенка на руки.
- Может быть, хотя бы, Бобик? – растерянно спросил ее муж, - по-моему, это мальчик.
- Ну, Бобик, так Бобик, - согласилась Аня и потрепала счастливую Иришку по голове.
А вечером, когда вся семья собралась за столом, она рассказала мужу и дочку о Фасольке. Поведала о том, как принес её дед Кузьма, как ругала его бабушка Варвара. Ну и конечно, как храбрая собака спасла её, Аню, от гибели в холодной реке. Эту собаку она запомнила на всю свою жизнь и всегда с теплотой вспоминала её.
Автор ХельгаС осени в деревне заработала школа. Анюта училась хорошо, во многом благодаря тому, что все детство с ней занимался дедушка.
Старший сын Варвары и Кузьмы все это время городе жил. Редко общался он со своими родными. Только на похороны и приезжал. Зато как не стало родителей, сблизился с семьей брата. Пообещал, что заберет детей в город, поможет им во всем, коли захотят.
Вот так Анюта и уехала в город после школы. Поступила в институт химико-технологический, пошла работать на металлургический завод. Через несколько лет стала хорошим специалистом.
В личной жизни у нее тоже все сложилось прекрасно. Вышла замуж, родила дочь Иришку.
Однажды маленькая Ира принесла с улицы маленького щенка. Аня, было, рассердилась. Не планировала она дома собаку заводить. А потом пригляделась, погладила пеструю шерстку и вспомнила кое о чем.
- Фасолькой её назовем, - сказала Анна и взяла щенка на руки.
- Может быть, хотя бы, Бобик? – растерянно спросил ее муж, - по-моему, это мальчик.
- Ну, Бобик, так Бобик, - согласилась Аня и потрепала счастливую Иришку по голове.
А вечером, когда вся семья собралась за столом, она рассказала мужу и дочку о Фасольке. Поведала о том, как принес её дед Кузьма, как ругала его бабушка Варвара. Ну и конечно, как храбрая собака спасла её, Аню, от гибели в холодной реке. Эту собаку она запомнила на всю свою жизнь и всегда с теплотой вспоминала её.
Следующая публикация
ИНГРЕДИЕНТЫ:
Комментарии 5