Предыдущая публикация
Плач по золотой ежевике
Бывший военный, а теперь сотрудник охранной фирмы Алексей Логинов давно считал, что всё интересное с ним происходило в сентябре, в бабье лето. То он познакомится с интересным человеком, то поругается с братом, то… Таких случаев скопилось предостаточно, и он всегда задавался вопросом: почему это происходило в начале осени? Что, другого времени нет? И однажды понял, почему: летом, когда у людей на уме отпуска и дачи, – не до выяснений отношений. Но вот съехались в город к началу занятий в школах, тут-то и начинались интрижки. Сразу вспоминались обиды, о которых забывали в течение лета, и помощником в этом становился домашний телефон, потому что по мобильному с дачи не особенно поговоришь. Что-то похожее произошло и с Логиновым в эту пору. Да, с некоторых пор Алексей был на военной пенсии, отслужив прапорщиком двадцать пять лет, а уволился одновременно со старинным другом, тоже прапорщиком, только старшим, – Володей Молодцовым. Оба устроились в охрану и стали работать по схеме: сутки через трое (они многое делали вместе, даже внешне были похожи: оба невысокие, коренастые). Своего загородного дома – так уж получилось – у Алексея не имелось. В середине девяностых годов он продал родительский дом, продал не из прихоти, а по необходимости. В ту пору по пустующим домам нещадно лазили, выгребали всё подчистую, не гнушаясь даже электрическими розетками. Надо бы, конечно, там жить, но связывала служба. Да и не наездишься за триста километров. А на природу, к деревенской жизни – влекло. Поэтому в последние годы Логинов частенько гостил у Молодцова, строившего загородный дом. Строил долго, поэтапно, а начал эту эпопею ещё с началом перестройки. Служил он тогда на складах, и всё, что предназначались к списанию, частенько оказывалось на его дачном участке, купленном под Павловским Посадом. Кирпичи, старое кровельное железо, доски, брёвна – ни от чего не отказывался, всё б/у тащил к себе. Через несколько лет почти весь участок загромоздил стройматериалами. Но всё лежало мёртвым грузом – не хватало финансов, чтобы начать строительство. Тогда сам начал потихоньку ковыряться. А однажды позвонил Логинову и спросил: – В выходные свободен? – Так точно! – немного дурачась, ответил Алексей. – Приезжай ко мне на дачу… Позагораем, шашлычок вечерком замутим! Можешь даже с женой, сына прихвати. Моя тоже будет. Чем не компания?! – Можно, надо только с Люсей поговорить, – согласился Логинов. А его Люся, как только услышала про шашлыки, сразу загорелась. В субботу с утра пораньше они и поехали. Езды-то всего ничего: до Павловского Посада электричкой, а потом до посёлка Игнатово на автобусе. Когда приехали, Молодцов тотчас всем нашёл работу: кто копал землю, кто равнял участок, а сам Молодцов с Логиновым и его сыном начали рыть траншею под фундамент будущего дома. В обед перекусили, и опять за работу, и жара им нипочём. Под вечер, когда все наломались, сходили на озеро, которое совсем рядом, искупались. Правда, Люся отказалась бултыхаться в таком болоте, как она сказала, хотя место оказалось живописным и вода вроде бы чистой, – рыба водится, даже, говорят, раки, – а потом вернулись на участок. Логиновы думали, что действительно вечером их ждут шашлыки, но Молодцовы устроили сюрприз, решили вспомнить деревенское детство и накормить печёной в костре картошкой. А что! Очень романтично. К картошке они открыли баночку-другую килек, нарезали огурчиков, лучка зелёного с грядки сорвали. Красота! Мужчины были довольны, особенно когда выпили Володиной самогоночки, довольна и жена хозяина Тоня, на вид полноватая, но очень подвижная, даже шустрая. Только худая и бледнолицая Люся загрустила, особенно когда начало смеркаться и появились комары. К тому же выяснилось, что все должны ночевать под пологом, одной стороной крепившимся к штабелю брёвен. Спали одетыми, в чём были. Логиновы проснулись чуть свет, а Молодцовы дрыхли и дрыхли, и комары им нипочём, а позже и разогревшиеся мухи. В общем, та поездка для жены Логинова оказалась первой и последней. Сам же Алексей продолжал ездить к Молодцову, даже завёз к нему удочки и иногда часочек выгадывал, чтобы посидеть у озера. Хотелось, конечно, подольше побездельничать, но неудобно перед другом. Так продолжалось год-другой, а потом жена Молодцова устроилась в какую-то финансовую структуру, а в какую – не говорила, потянула за собой дочь, и вскоре они обе начали очень прилично зарабатывать. И сразу, как рассказывал Володя, заставили его по-настоящему заняться загородным домом, даже решили построить его более просторным: двухэтажным, с мансардой и подвалом во весь дом, да с гаражом. Это хорошо, чего же не построить, когда появились возможности. Володя и сам вкалывал, и Логинова… нет, не заставлял, но почему-то так получалось, что тот считал своей обязанностью помочь другу, с которым связывало общее детство. Только жалел, что Молодцов строился не на родной тульской земле, а то и вовсе бы было отлично. Но что есть, то есть. Понимая, что вдвоём они много не сделают, тем более что отвлекала работа в охране, Володя начал нанимать рабочих, в основном, гастарбайтеров. Как-то Логинов приехал, а они уж фундамент залили. Приехал через неделю – кирпичная кладка на метр поднялась. Вот это скорость! В общем, они вывели в тот год стены, крышу накинули, и Молодцовы финансово выдохлись, приостановили строительство, решив подкопить за зиму деньжат. Хотя сам Володя без дела не сидел. В начале осени его Тоня вскопала грядки под клубнику, откуда-то принесла и поселила рассаду, потом натыкала зубчиков чеснока, а сам Володя насажал яблонь, груш, несколько корней смородины и малины, купив их на рынке «Садовод». Принёс несколько кустов ежевики, доставшихся бесплатно, – в лесу накопал. Потом вдвоём с Логиновым за месяц они вырыли пруд на участке, накачали в него из озера воды. И когда однажды Логинов отправился на рыбалку, Володя сказал: – Возьми ведёрко… Если какой карасишко попадётся, в пруд запустим, на племя. Логинов отправился ловить карасей, а Молодцов начал крепить на столбах сетку-рабицу, решив ею опоясать участок взамен старого штакетника. Когда Логинов вернулся и принёс десятка два карасей, плескавшихся в ведре, то Володя выпустил их в пруд, а приятеля похвалил: – Молодец, ещё несколько раз сходишь и на следующий год рыбалка обеспечена! Вот таких лаптей будем таскать! – и показал на свою крупную ладонь. Логинов, конечно, понимал стремление друга завести обширное хозяйство, но хотелось и домой привезти несколько карасиков: показать Люсе, что, мол, не зря пропадает у Молодцова, да и кошку можно побаловать свежей рыбкой. Но нет, не удалось: Володя ни одного карася не оставил, даже для кошки. «Как-нибудь в следующий раз привезу!» – решил Логинов. Но когда через неделю позвонил Володя и вновь пригласил на рыбалку, то Логинову почему-то не захотелось ехать, и он сослался на неважное самочувствие, потому что знал: караси опять уйдут в Володин пруд. Всё это, конечно, мелочи, но всё равно после такой мелочи оставался на душе осадок. Остался и в этот раз, почти на всю зиму. Поэтому зимой друзья редко звонили друг другу. Зато, как пригрело солнце, Молодцов вспомнил о Логинове, и опять они начали мотаться в Игнатово, где всегда находилась работа. Всякий раз что-нибудь красили, строгали, копали. И так всю весну, все выходные. Даже о рыбалке забыли. Володя вспомнил о карасях, только когда те начали метать икру. Тогда он где-то раздобыл бредень, и вдвоём они наловили ведра два нерестившихся пузатых карасей, среди которых попадалась уклейки и даже окуни. Окуней Молодцов в пруд запускать не стал. – Хищники мне не нужны… – расчётливо сказал он. – Кошке отдам, их чистить тяжело. Кошку Володя завёл на даче специально, чтобы было всё по-настоящему, и хозяйство настоящее, а оно всё разрасталось. К началу лета в доме стояла печка, настелили пол, пришили потолок, рабочие привезли и поставили пластиковые окна, двери из дуба. Выкопали колодец. Вскоре на берегу пруда появилась рубленая баня, в которой временно ютились рабочие. Пока был в отпуске, Володя жил на даче постоянно, как охранник, боясь оставить дом беспризорным, потому что за работягами нужен контроль, а то и материалы растащат, и клубнику с малиной обдерут. А как отпуск у него закончился, то, по настоянию Тони, рассчитался и переселился на дачу основательно. Из дома привёз матрасы с подушками, постели, но пока спал на полу, так как кроватей не было. Решили с Тоней покупку мебели отложить до следующего года, потому что не хотелось покупать старьё. Главное – есть стены, крыша и всё остальное, чтобы жить. Даже установили электрическое отопление и тэн, чтобы была горячая вода для душа и кухни. Когда более или менее обустроились, Тоня сказала мужу: – Теперь, Вовчик, здесь надо жить круглый год! – А ты, а дочь? – Наша задача – деньги зарабатывать… Ты же сам всю жизнь стремился иметь дачу. Её слова не понравились Молодцову. Он, конечно, и сам любил пропадать в Игнатове, но одно дело, когда по собственной воле, а другое, когда принуждают. – А как же пенсия? – Не волнуйся, за тебя получу. С банковской карточкой умею обращаться. Сделав установку, Тоня теперь появлялась редко, и Володя жил на даче один, если не считать приезжавшего Логинова. Но у того тоже семья, иной раз Люся нет-нет да спрашивала: «Ну и как у вас идут дела?» – «Всё нормально, – вздыхал Логинов, – потихоньку ковыряемся». Она, конечно, хотела бы приехать к ним на дачу, зная, что в доме можно ночевать, и побыть денёк-другой на свежем воздухе, быть может, даже искупаться, пока стояло тепло. Но Володя никого более не приглашал, да и на Логинова начал смотреть косо, особенно, когда тот без спроса забрался за клубникой. Дело было так. Накануне Молодцов выгнал литра три самогонки для хозяйственной надобности, но они не удержались, пропустили по стаканчику первача, потом добавили. В общем, захорошело. А на рассвете Логвинов проснулся, чтобы прогуляться до будочки… Не удержавшись, сорвал ягодку-другую, чтобы промочить пересохший от первача рот, а глаза поднял – из окна Володя смотрит, будто и не спал. Смотрит и, наверное, считает, сколько гость ягодок смахнул… Неприятно сделалось Логинову от такой бдительности, а скорее жадности. Он, конечно, и прежде замечал прижимистость Молодцова, но это, казалось ему, была хозяйская прижимистость, потому что, когда строишься, каждая копейка на счету. Всё это так, но Логинову не понравилась слежка. С того дня он стал замечать, что Володя постоянно контролирует: сколько положил салата, сколько взял сахару. Логинов сперва думал, что ошибается в своём подозрении, что не может старый друг так вести себя, но однажды поверил самому себе. Как-то, оббивая вагонкой одну из стен, Логинов выглянул в окно и увидел, что Володя стоит у кустов малины и, не спеша обирая её, бросает ягоды в рот. И Логинову тоже захотелось малины. Он вышел к нему, будто что-то спросить, а сам, спросив, принялся за ягоды. И сразу Молодцов развернулся, уводя от малины: – Пошли, посмотрим, что там у тебя! Они вернулись в дом, и Логинов указал на бракованную доску: мол, что с ней делать? – Только и звал за этим? Отложи её и продолжай работу. Не тяни время! Дав указание, Молодцов вернулся к малине и продолжил лакомиться. И Алексею так сделалось печально от всего этого, что расхотелось возиться с вагонкой, потому что помощь должна идти от души, от желания. А будет ли и то, и другое, после такого отношения?! И это, вспомнил Логинов, не первая Володина выходка. Месяц назад произошло что-то подобное. Пока был отпуске, Молодцов подвозил Алексея до остановки автобуса на машине, и в тот раз собирался, но оказалось, что у машины спущено колесо. Тогда Логинов не придал этому значения, а теперь вспомнил, что часа за два до своего убытия случайно увидел, как Молодцов выкрутил золотник из колеса, дождался, когда оно спустится, и закрутил золотник. Позже, когда собрались к автобусу, неожиданно огорчился: – Придётся тебе, Лёш, пешком бежать. Видишь – прокол, и запаска пустая! Да, тогда Логинов ничего не понял, на автобус опоздал, а чтобы не опоздать на электричку остановил подвернувшееся такси. Сегодня же, когда не удалось полакомиться малиной, не стал дожидаться вечера, а, ещё немного поболтавшись по чужому дому более для виду и ничего не объясняя, собрался в Москву. Уехал и недели две не показывался. И не звонил Молодцову, и тот не соизволил. А через три недели как с цепи сорвался, звонками замучил: приезжай да приезжай в ближайший выходной! Мол, ещё машину вагонки привезли, будем второй этаж обшивать. А Логинову ехать не хотелось. Впервые не лежала душа. Душевная борьба в Алексее могла бы длиться не один день, но разве можно отвязаться от Молодцова?! К тому же Володя ускорил её завершение, когда обронил фразу, сказав, словно для приманки: «Ежевика поспевает». Двух слов Алексею хватило, чтобы сам собой возник коварный план, после исполнения которого, возможно, совсем по-иному пришлось бы смотреть на отношения с другом. Логинов поехал в Игнатово в следующий выходной, а как приехал, Володя сразу повёл на второй этаж, начал объяснять, с какого угла шить вагонку. Объяснив, спросил: – Всё понятно? – Так точно! – машинально согласился Алексей, потому что более думал о своей задумке, осуществить которую пока не знал как. Но неожиданно сам Молодцов помог. – Так что времени не теряй: переодевайся и вперёд! – сказал он, как приказал. – А я в строительный магазин смотаюсь, надо лак посмотреть. Молодцов завёл «Ниву» и уехал, а Логинов и не думал приступать к работе. Его другое интересовало: ежевика! По-настоящему созрела или Володя для красного словца сказанул?! Отправившись к разросшимся за лето зарослям, Логинов действительно обнаружил спелые ягоды, похожие на малину, тёмно-сизыми подвесками разукрасившие низкорослые, колючие кусты. Кусты чувствительно кусались, но Логинову спешить было некуда, да и не хотелось отступать, не завершив задуманного. Он терпеливо обирал сладкие ягоды, почти чёрные снаружи и кровавые внутри, и делал это, понятно, без разрешения. Но теперь оно ему было не нужно. Потому что его план именно в этом и заключался, именно для этого он и приехал сегодня к Молодцову, чтобы частично вернуть свой труд, хотя цена всех ягод не стоила и тысячной доли того, что он отдал другу. Но даже если ягоды были бы действительно золотыми, то и в том случае Логинов имел на них полное право. Поэтому он ел ягоды и ел. К тому же оказалось, что их не так уж много – всего-то горсти две-три. Но радость копилась не от их количества, а от предвкушения ожидаемого эффекта. Добрав последние ягоды, Логинов отправился к беседке, где между баней и берёзой болтался на ветру гамак. Забравшись в него, он выстругал из веточки зубочистку и начал чистить зубы от застрявших зёрнышек ежевики. Чистил – не спеша, рассматривая небо, которое, оказывается, в Игнатове такое высокое и голубое, и круживших в поднебесье стрижей, удивляясь их ловкости. Когда же на руку опустилась тёмно-бордовая бабочка в оранжевых пятнах, то Алексей застыл, боясь спугнуть её, и долго наблюдал, как она шевелит изогнутыми усиками… Всё-таки хорошо иметь дачу! Разве в городе это всё увидишь?! Пока он рассматривал бабочку, вернулся Молодцов и сразу направился в дом, но, не обнаружив Логинова, вышел, огляделся и заторопился к нему. – Что случилось-то? – спросил чуть испуганно, не ожидая увидеть друга в гамаке. – Да ничего… Зубы чищу от ежевики. Вкусна, зараза! Весь день ел бы и ел! Молодцов молча развернулся и чуть ли не побежал к кустам. Взглянув на ежевику, вернулся к Логинову, едва не плача, будто ежевика была действительно золотой. – Катись вон! Чтобы духом твоим тут более не сквозило! – побледнев от злости, рявкнул он с такой ненавистью, что дай ему волю, растерзал бы Алексея. Логинов же молча сполз с гамака, кинул за спину подготовленный рюкзак с Люсиными бутербродами и пошёл к калитке. Думал, что Володя одумается, окликнет, но нет. Ничего похожего. И Алексей не стал оглядываться. Чем дальше уходил от дачи Молодцова, тем легче и спокойнее становилось на душе. Тем более что, судя по всему, начиналось бабье лето, а в эту пору с Логиновым всего что-нибудь происходило особенное. А хорошее или не очень – от него обычно не зависело. Это уж когда какая масть ляжет! Автор Пронский ВладимирХудожник Владимир Чернов
Следующая публикация
Комментарии 4