Любовь и предательство

Игорь вышел из зала суда и тяжело вздохнул. Больше Полина не его жена, хотя он до последнего верил, что она всё-таки передумает. Не передумала. В его ушах звонким эхом до сих пор отдаётся голос Полины: - Я бы ещё подумала, если ни этот щенок! Щенок! Представляете? Это она так об их приёмном ребёнке, которого они вместе выбирали. Да, Полина привыкла получать всё то, что она захочет, но Игорь не мог пойти ради неё на предательство. Он не мог вернуть ребёнка в детский дом, только потому, что так захотела Полина. Он обещал, что никогда его не предаст, и он выполнит своё обещание. Мимо прошла Полина, обдав его ароматом своих духов, и процедила сквозь зубы – ты ещё пожале

Кошмар из прошлого

- Папа, дай денюжку, я тому бездомному дам, что живёт в палатке на пустыре. Роман вопросительно посмотрел на жену, мол, что это за бездомный о котором я не знаю? Катя улыбнулась, погладила сына по голове и продолжила помешивать заварной крем. Завтра у них с мужем десятилетие совместной жизни, интересно, вспомнит ли он? - Катя! - Извини, Ром, что-то я задумалась… Не знаю я кто он… Дети сказали, что живёт он пустыре в палатке, наверное бомж. Не всем же везёт так как нам... Кто ему хлеб несёт, кто горячий чай в термосе, кто суп, в общем, кто на что горазд. - Понятно… Помогать конечно нужно, вот только будьте осторожнее, а то мало ли что. Вдруг это педофил и только претвор

Замужем была уже и больше ни за что не пойду.

- Нет, девчонки, я одна жить не люблю, мне нравится вместе всё делать. Гулять, в отпуск ездить, да и просто дома быть. Утром проснуться, а рядом он! И смотрит на тебя волнующе... А потом в прозрачном пеньюаре завтрак ему готовить! - мечтала Марина. - Ха, смотрит он на неё! В пеньюаре на кухне, ха! Ты что, сериалов насмотрелась, а Маринка? Смотреть вот так влюбленно он будет только в первый раз, и то ясно почему, чтобы ты согласилась. А потом он сразу станет считать, что ты его собственность. Помню, помню, как это было, я ещё проснуться толком не успею, а он уже пристроился и пыхтит. И что ты чувствуешь - ему вообще без разницы! А потом сразу жр

Если судьба...

Надя Васнецова любила Сережу Никитина с детства. Парнишка был на шесть лет старше Надюши. Он дружил с ее старшим братом Матвеем. К маленькой сестренке своего друга он относился тепло и по-доброму.
Конечно, Сережа видел, какими глазами смотрит на него милая девчушка. Поэтому на ее влюбленность отвечал участливым вниманием, относясь к ней как к ребенку. Когда малышка рассказывала ему, как лихо разобрался с мальчишками-обидчиками ее старший брат, Серега уверял, что поступил бы точно также.
- Если Матвея рядом не будет, я и сам поколочу любого, кто тебя тронет, поняла? – сказал четырнадцатилетний Сережка восьмилетней Надюшке и легонько щелкнул ее кончиком пальца по носу.
Надя,

Заклевали

Впечатлительным лучше не читать
В последние дни в дачном товариществе энергетиков только и разговоров было, что о ворах. Дачевладелец Максим Ветошкин слухам не верил, но был начеку, хотя ему и опасаться-то вроде бы нечего: воровали на крайних участках, а его находился в центре посёлка. К тому же Ветошкин работал посменно в охране – сутки через трое – и поэтому частенько бывал на участке. А когда он на участке, никто и носа к нему не посмеет показать. Спокойный на вид, крепкий и коренастый Ветошкин мог любого перешибить, особенно если выведут из себя. Летом он с женой и дочерями благополучно засолил огурцы, выкопал лук, собрал помидоры, правда, август оказалось дождливым, и много п

Не плачь, Мария!

Кто-то протяжно кричал за тальником: – Маню-у-у! Мария прислушалась и, узнав по голосу Лизу Рыбачиху, поднялась с колен. Выловила из теплой воды простыню, отжала ее. Руки вытерла о подол платья. Подушечки пальцев побелели от стирки и сморщились. – Ау! – отозвалась Мария, выходя на кочкаристый берег. – Мой-то опять убег на озерину. Бегает, бегает – никак не наживется… А день-от, день-от! – выдираясь из кустов, частила Лиза. – Рыбки хочешь? Линечки свеженькие! Лиза полненькая, куклявая, со светлыми счастливыми глазами – никто Лизе не давал сорока лет. – Да ты бы ела ее, рыбу-то, – сказала Мария. – Что ж Афанасий зазря мучается? С работы да на озеро. – Много ведь, – вино

Это было в Кривогорово (рассказ)

Дом Дашки стоял на краю села Кривогорово. И решили бабы раскатать тот дом по брёвнышку, подговорив старых мужиков, чтобы уехала Дашка из села куда подальше, чтобы не бередила своими прелестями местных парней - женатых и холостых. Да председатель строго-настрого запретил Дашкин дом трогать, случайно узнав про тот сговор. Обещал он поговорить с Дарьей о её беспутном поведении. ---------------— Дашка-пУтанка не всегда была такой. Когда-то скромной девушкой вышла она по большой любви замуж за Васю-тракториста. Да не особо и распробовала ту любовь: просто не успела. Послали Васю по разнарядке от колхоза на лесозаготовки, и не поберегшись от падающего дерева

ВОРОНЁНОК (2)

Семён с Елисеем влетели в родную избу, обняли Настю, та с лица спала, жаль было на неё смотреть в эти часы. Нина Андреевна взялась креститься, брызгать на дочку святую воду и поить святой водичкой.
Елисеев обнял деда, стал расспрашивать. И вот что поведал дед:
– Меня Прохором Игнатичем Деревягиным зовут, стало быть. У меня в лесу избушка, охотой промышляю маненько. Иду с собакой, она и вывела к девчушке-то, напужалась, сердешная, у меня и заночевали. Вот, привёл, стало быть, вашу пропажу.
Семён Андреич велел жене принесть браги, была она ядрёная, выстоянная, в голову била враз. Выпили Семён с Прохором по два ковша, язык-то и развязался.
Андреевич спрашивал:
– А пошто в л

ВОРОНЁНОК (1)

На обочине старой дороги сидел казак. Дорога та повидала много, а те, кто её торил, уже давнёхонько лежали на погостах Руси. А чего не лежать, коли времечко пришло, у каждой махонькой былиночки свой срок отмерен Богом, а тут человек. Отслужил Семён Андреевич Елисеев на государевой службе двадцать лет, и теперь шёл не ведомо куда. Родные его тятя, мама давно уж сгорели в своём дому, полдеревни тогда погорело. Как получилось? Нет ответа, две сестры не ведомо где живут, поди, замуж вышли, я им точно не нужон. Урал большой, Сибирь больше, найду, где помереть, но покуда живой – в могилу не ляжешь, так родители баяли.
Кругом пение птиц, в котомке и сало, и хлеб, лук, сахар, пшено.

Отмотыжился

Жизнь! Она разная. Колесит человек по ней, мотыжит, мотыжит, а и всё, укорот вмиг образовался. Жизненный, а стало быть людской укорот, то бишь мой конец. Да и почему вмиг-то? Нет, брат, не в миг, врёшь. Младенчество не выкинешь, родителев, армия, жена, дети. Вот и отмотыжился стало быть. Лёжа на старой железной кровати, Дмитрий Иванович Кислухин вслух рассуждал о пролетевшей жизни. Скрутило его сразу, да не только спина была тому виной, куча разных болезней одолели, и вот лежит старик на железной кровати, рассуждает вслух: – Надо бы на печи лежать, кости на кирпичах греть, а мне всё на маманиной кровати охота. Она, бывало, полежит маненько, и отудбит. Снова работат. А я вот