Лебедь белая
- Доченька моя любимая! Лебёдушка белая! Да за что же нам грешным горе такое? Пошто покинула ты нас? Пошто Боженька забрал тебя, голуба моя ненаглядная!
Лукерья кинулась было на гроб, но заботливые руки Татьяны, младшей дочери, успели её удержать.
- Тихо, матушка... Не плачь... Не убивайся... Не вернёшь больше Марьяну... Никак не вернёшь...
- Да как же так, доченька? Марьянушка... Краса моя...
Таня всхлипнула и посмотрела на сестру.
Казалось, что та сейчас откроет глаза, улыбнётся и искренне удивится тому, что происходит подле неё, но этого никогда не случится и Татьяна то прекрасно понимала.
Ясно это ей стало ещё тогда когда увидела она сестру свою в петле...
Ещё месяц назад мать готовила приданное для старшей своей дочери, а они, Марьяна да Татьяна, помогали ей.
Помнила Таня и о том как они с Марьяной шептались о будущем её женихе и хихикали тихо, а мать на них шикала и ругалась.
Таня, в те дни, шибко завидовала сестре. Уж какая та была красавица! Глаз не отвести!
Лебёдушка! Настоящая лебёдушка!
Вот и приглядел ту красоту Ермолай, деревенский трутень, стал ходить за ней словно тень.
Уговаривал её женой его стать, войти в его дом хозяйкой, но Марьяна только смеялась, всерьёз Ермолая не воспринимала, а уж угрозы от него, тем более, никакой не чувствовала.
И зря.
Ермолай тогда, как оказалось, обиду затаил. Шибкую обиду.
В один из дней подкараулил он Марьяну и совершил грех великий, снасильнячал невинную...
Уж как она горемычная тогда до дома дошла, то неведомо, но в избу поруганной не зашла.
Пошла в баню, соорудила петлю, зажала в руке крестик свой и...
Повесилась...
Вот так и нашла сестру Таня...
Ермолай тогда из деревни сбёг, только его и видели.
Искали мужика, вроде как, но не нашли. Да и кому то надо было?
Единственный человек, который в тот вечер видел Марьяну с Ермолаем, от слов своих отказался.
Толи испугался, толи ещё чего.
Больше никто никого искать не стал...
С того страшного дня два года прошло.
Теперь уже сама Таня на выданье была, но, в отличие от сестры своей умершей, она красотой не отличалась.
Глаза в пол держала, косу даже на Ильин день не расплетала, на посиделки девичьи не ходила.
Лукерья, по первости, пыталась вразумить дочь, но та только отнекивалась. Мол, кому надо тот и так полюбит.
Отступилась Лукерья. В покое дочку оставила.
А той, словно, то и надо было.
Даже отец, какой бы строгий не был, дочь не неволил. Ждал, что сама одумается и захочет красоту свою девичью людям открыть, тем более, что время на то ещё не вышло...
И пришло видно время.
В дом их сваты наведались.
Татьяна поначалу, хотела было в отказ пойти, но Егор, жених её названный, ей люб оказался да и она ему.
Сговорились две семьи.
Стали к свадьбе готовится, но тут, словно гром среди ясного неба, в деревне появился Ермолай.
Таня, когда новость ту узнала, словно в тот страшный день вернулась и сестру свою увидела.
В гробу...
Лукерья, после новости такой, и вовсе слегла, а отец порывался Ермолая линчевать, но Татьяна остановила.
- Не надо, батюшка. Его жизнь накажет... От судьбы не спрячешься, она везде настигнет...
Татьяна говорила, но сама в то не верила. Перестала верить ещё тогда когда Марьяну в петле увидела...
А Ермолай по деревне гордый ходил.
Мол, вот так вот. Я сила! И никто мне не указ!
Над Татьяной откровенно смеялся.
- Э, мышонок какой! Вот сестра твоя была это да! А ты что? На тебя таку никто и не позарится! Аааа, что эт я, говорю такое? Ты ж сосватанная! А пошто тебе, Татьяна, муж нужон? Глянь я какой? Завида, а не парень! Бери меня! - Ермолай расхохотался.
- Верно говоришь, Ермолай, - вторил ему Прокоп, тот самый человек который тогда отказался от своих слов, а теперь стал просто тенью своего подлого друга, - А можа Марьяна тебя в мужья возьмёт, а? Ой как это я запамятовал... Она ж померла!
Ермолай и Прокоп громко засмеялись, а у Татьяны сердце зашлось от ненависти к этим двум нелюдям.
Тот разговор случился при местной бабушке, которая покачала головой и попыталась вразумить подлецов.
- Не трогай, Ермолай, умершую. Душа её и так не упокоена, а ты её ещё тревожишь. Смотри! Как бы плакать не пришлось!
Ермолай на те слова только хмыкнул.
- Я живых не боюсь, а уж мёртвых тем более! Не стращай меня, бабка! Пуганный ужо!
Бабка Устинья тогда заметила, что взгляд Татьяны при том разговоре словно затуманился и стал какой-то странный, но она списала то на горечь по сестре и вскоре о том забыла.
Забыла она, но не Татьяна...
***
Ермолай хозяином зашёл домой.
Крикнул на мать, чтобы накрывала ему стол, цикнул на ни в чём неповинного брата.
Наевшись досыта пошёл в летнюю пристройку, где, в то время года, всегда отдыхал. Там увалился на лавку и вскоре, выпитая брага, да сытный ужин сделали своё дело и Ермолай стал засыпать, но тут дверь летника скрипнула и тихонько открылась.
Ермолай подумал было, что это ветерок открыл хлипкую дверь, но не тут-то было.
Вдруг, он услышал шёпот. Странный, тихий, неживой...
Ермолай открыл глаза и увидел...
Марьяну...
Та улыбалась. Длинные русые косы её были почти расплетены, прямо как тогда...
Неожиданно по щекам Марьяны потекли слёзы, но при этом она улыбалась!
Улыбалась сквозь слёзы!
- Возьми, - прошелестел тоненький голосок, словно ветерок коснулся уха Ермолая.
Тот с ужасом посмотрел на руку, которую Марьяна протягивала к нему.
В руке у девушки была верёвка...
От страха Ермолай впал в беспамятство, а когда очнулся то Марьяны уже не было, зато возле лавки аккуратно лежала верёвка.
Следующую ночь Ермолай провёл в доме, но и там покоя ему не было.
Всю ночь он видел Марьяну.
Та то смеялась, то плакала и всё время куда-то его звала...
А на следующий день на крыльце снова была верёвка...
Ермолай не выдержал после третьей ночи.
Она тогда принесла ему крестик. Обычный, маленький. Тот, который был на ней в тот вечер.
Ермолай запомнил его очень хорошо...
***
- Танюша, Таня, - Лукерья устало села на лавку.
- Да, матушка, - Татьяна отложила вышивку и подошла к матери.
- Слыхала ли ты, что мне сейчас соседка сказывала. Ермолай повесился! Ночью! Мать его в летнике нашла, - Лукерья перекрестилась, - Прости Господи! Туда ему и дорога! Но не то, дочка, странно...
- А что же? - Таня в волнение посмотрела на мать.
- То что в руке его... Сестры твоей крестик нашли! Откуда, дочка?
Татьяна отвернулась.
- Не знаю, матушка. С того дня, думаю... Крестик у него...
Лукерья задумалась, а потом закрыла лицо руками и заплакала, а Татьяна молчала.
Лишь рука немного ныла, та которую она поранила вчера, когда вешала крестик сестры на окно Ермолая...
Ух и гуляла свадьба Татьяны и Егора! Вся деревня на ней была, был и Прокоп, друг умершего Ермолая, была и бабушка Устинья.
Вторая, глядя на невесту, всплеснула руками.
- А Татьяна-то! Одно лицо с Марьяной, прости меня Господи! Красавица! Лебёдушка, чисто, лебёдушка!
Люди вокруг закивали головой.
- И то правда! Красавица, глаз не отвести!
Прокоп тот разговор слышал, усмехнулся, нехотя глянул на невесту и обомлел.
Правду говорили люди. Татьяна была копией своей сестры, но раньше он того никогда не замечал.
- Пора тебе, - вдруг прошелестел голос рядом с Прокопом, - Пора... Задержался ты тут... Не место тебе здесь... Не место...
Прокоп испуганно оглянулся, но никакого, кто бы мог сказать такие слова, рядом не было.
Близко от него прошла лишь невеста, которая сейчас уже сидела за столом и пристально на него смотрела.
При этом Татьяна улыбалась.
Улыбалась сквозь слёзы...
Автор Диана Ди
Источник "Деревеньки Вологодчины"
Комментарии 3