ВОПРЕКИ (2)
Собственно, Зоя уже знала об этом. Еще до того как акушерка сказала ей, что она беременна, Зоя не сомневалась, что услышит именно эти слова. И против воли своей она испытывала страх. Так бывает, когда дом жарко натоплен, и вдруг кто-то забыл плотно закрыть входную дверь. Вроде прежняя жара, но тонкой струйкой тянет морозный воздух. И не можешь забыть, что там, за дверьми - лютая стужа.
Я смотрю, ты у нас уже не работаешь...Замуж вышла? На учет не встала еще?
Акушерка спрашивала, а сама осматривала Зою снаружи и изнутри:
Ну, так вроде нормально всё... На учёт становись...
Зоя слышала слова – верные, разумные, но звучали они сейчас как сквозь вату. Она готовила себя к этому известию, убеждала, что так и будет, и всё-таки новость оглушила ее.
И в этой оглушенности Зоя шла домой.
Она не могла точно знать, когда приедет Виктор, хотя он отдавал ей много времени, никакого постоянства в их встречах не было.
До этой поры Зоя чувствовала себя хорошо, только постоянно хотелось спать – и среди дня, и ночью. И отчего -то раздражал запах мяты.
За те месяцы, что она провела у Виктора, Зоя переменилась внешне – теперь всякому заметно было, что она весьма миловидна. Одежду «серой мышки» сменили модные, дорогие вещи. И быстро привыкла Зоя ко всем тем мелочам, которые нынче у людей в ходу, но которые были недоступны ей прежде. Квартира была не просто чистой, ухоженной, но красивой – сюда не стыдно было позвать любого гостя. Приятно сварить кофе в специальной машине. И, открывая холодильник, увидеть не ту еду, которая просто утолит голод, но именно то, что тебе хотелось бы съесть. Наливать к ужину бокал хорошего вина, принимать ванну и рассматривать затейливую плитку на стенах, любоваться ею...
Все мелочи не перечислишь.
А теперь впереди был «час Х», когда новость должен узнать Виктор, и дальше уже всё зависело от него. Зоя надеялась, что он придет вечером, потому что долго ждать - для нее было невыносимо. Виктор откроет дверь вечером, как обычный муж, и, может быть, не уйдет от нее больше.
Зоя шлепала босиком по шелковистому паркету, жарила курицу, делала салат, и не могла унять внутреннюю дрожь. Отругала себя, потрясла над стаканчиком с водой пузырьком, отсчитывая падающие капли. Они расплывались мутными спиралями, и от резкого запаха мяты Зою замутило.
И Виктор пришел! Наверное, она слишком сильно желала этого, и он почувствовал.
Зое совсем стало страшно, но деться было решительно некогда. А он вел себя, словно действительно вернулся домой. Тяжело упали ботинки, Виктор сбросил их в прихожей. И этого Зое было достаточно, чтобы понять – он устал. И все же она решила не откладывать разговор.
После ужина, едва она убрала посуду, как села напротив Виктора, подперла щеку ладонью, и после пары секунд молчания – сообщила ему новость.
Пауза длилась. И уже, кажется, не нужны были слова – Зоя и так понимала, что будет дальше. Заледенела. Но Виктор накрыл ее руку своей – так мягко, так ласково, как никогда раньше.
Это, правда то, чего ты хочешь?
Она попеременно – то кивала головой, то мотала, и слезы не текли, они брызгали в стороны.
Видишь ли, - говорил он, - У меня в планах сейчас – переехать заграницу, в Европу. Здесь я свой бизнес полностью не сверну, но основное будет там. Кочевая жизнь... Тебе же такое не подходит...
Он не давал ей возможности вставить, что и на кочевую жизнь она бы согласилась.
Поверь, я знаю, о чем говорю – пример перед глазами. У меня жена по молодости лет хорохорилась, а когда родился сын – всё закончилось, она осела дома и теперь говорит о разводе. Поэтому... Я дам тебе денег, не сомневайся. И буду время от времени приезжать – не важно, родишь ты этого ребенка или нет.
Виктор говорил, а Зоя слышала другое – у него даже в мыслях не было жениться на ней, он ни минуты не предполагал, что так может быть. И получилось, что не новость о беременности стала настоящим ударом для нее, а вот этот ласковый вразумляющий тон.
Я останусь здесь? – Зоя, не поднимала головы, и вдруг мысль пришла ей в голову, и испугала ее, и она быстро спросила, – Можно, да?
Знаешь, чья это квартира? – спросил он в ответ, – Моей жены. Вернее, родителей моей жены. Поэтому я не могу тебе обещать...
Так вы разводитесь или нет? – это был самый резкий вопрос, который задала ем Зоя, но пы-тка уже тянулась невыносимо.
Он слегка пожал плечами.
Ира несколько раз заговаривала об этом. Но у нас есть причины, которые держат нас вместе. Поверь, это тоже серьезно.
Понятно.- она помолчала, - Я уеду домой. Сегодня уже поздно, я завтра соберу вещи...
Ну зачем так сразу? Я не выберусь за кордон раньше, чем через месяц. Мы всё спокойно решим, обдумаем....
Виктор не добавил, что найдет Зое другую квартиру, что позаботится, чтобы она ни в чем не нуждалась. Прозвучала только эта фраза, про деньги.
Зоя не уехала домой на другой день, как собиралась. Она задержалась на две недели, но всё переменилось за это время для нее. Мысль о том, что она живет в квартире Ирины - вызывало у нее чувство безбилетника, который сидит не на своем месте, и согнать его могут в любую минуту.
Виктор приходил всё реже. Он слишком хорошо знал Зою. Изменившись внешне, внутри она сохранила всю ту же робость, ту же застенчивость, и то же желание «не навязываться». Он знал, что она не будет звонить ему, спрашивать – где он, и когда его ждать? Не станет ничего требовать, шантажировать, выговаривать себе условия. Она просто сделает шаг в сторону – с его дороги. И это было очень удобно ему.
...И настал одинокий вечер, когда она тщетно прождала его до позднего часа, и засыпая в слезах, повторяла себе: «Больше я так не могу».
Собирая вещи, она поймала себя на том, что у нее нет ключей от дома. То есть, наверное по привычке, уходя от матери, она взяла их с собой, но настолько убеждена была, что больше не вернется туда, что теперь не помнила – есть ли ключи, и если да – то где?
Значит, утром уходить не имело смысла, а надо было подождать, пока не вернутся домой братья или мать.
Звякнул телефон. Зоя увидела, что на карточку ей упало пятьдесят тысяч – от Виктора. Это был верный знак того, что Виктор не придет сам – вместо себя он прислал деньги. Несколько месяцев назад сумма показалась бы ей очень большой, но теперь Зоя спрашивала себя – на сколько ей хватит этих тысяч, и не лучше ли поискать работу, а деньги отложить на черный день? Виктор мог дать еще, а мог и счесть, что этого довольно. Зоя уже становилась свидетельницей того, что бывали у него минуты удивительной скупости.
...Она приехала домой ближе к вечеру, на такси – и потому что не хотела тащить тяжелую сумку, куда уместились все ее вещи, и потому что с таким лицом, какое было у нее сейчас – нельзя садиться в автобус. На нем читались все ее чувства – губы кривились, глаза то и дело вскипали слезами – то есть, в автобус – нет, нет и нет. Да и с Мурчиком под мышкой неудобно будет, а в сумку он не полезет.
Дома оказалось, что братья заняли ее комнату. Теперь у каждого из мальчишек была своя, и Егору в голову не пришло потесниться, уйти как прежде к младшему брату.
И вообще, приход сестры не был для них каким-то событием, а так, на уровне: «Ну, привет...»
И Зоя опять таки не решилась ни на чем настаивать. Ведь несколько месяцев назад она сама бросила их, а значит – они в своем праве.
Мать пришла позже всех. И, увидев Зою, еще вешая куртку спросила:
Выгнал?
Для нее в жизни не было сложного, непонятно. Дочь ушла – значит, к ха-халю. Вернулась – выходит, ха-халь послал к чер-ту.
Ты в положении, что ли?
Зоя кивнула – как шагнула с обрыва. Дальше могло быть, что угодно. Мать могла отхлестать полотенцем. Могла заорать так, что уши бы заложило – и крыть словами, самыми последними, которые потом не забудутся, сколько ни проживи.
А мать пошла на кухню, поставила сковородку на плиту и спросила:
Картошку жареную будешь? Не мутит от нее? Принимает душа?
Жареная картошка и соленые огурцы – привычная еда. Словно Зоя и не уходила из дому.
После ужина мать распорядилась.
Ну-ка, мальчишки, давайте шкаф вот так поставим... Да, вот так - поперек, чтоб диванчик отгородить...
Егор понял, что сестрина комната останется за ним, и поднялся первым, подтолкнул младшего:
Пошли.
Получилось некрасиво, как в общежитии, но Зоя поняла – это самое большее, что она заслужила. Она будет спать с матерью, в большой, проходной комнате. Но теперь у нее есть свой уголок – узкий, подростковый диван за шкафом.
Часа в два ночи мать услышала, что Зоя плачет, хотя та старалась удерживать дыхание, чтобы не всхлипывать, не разбудить никого. Мать тяжелыми шагами дошлепала до ее закутка, села в ногах.
Выпей таблетку и угомонись, – сказала она, – Ты пойми, никому...никакому мужику твой выро-док не нужен. Кроме тебя – никому. Тебе и решать. Чё делать-то будешь – рожать или...?
Зоя резко пожала плечами.
От кого хоть? – спросила мать.
И оторопела, когда Зоя назвала фамилию. Этого человека знал весь город. Он не только свои фирмы имел, но еще и по телевизору мелькал, и в газетах – занимался благотворительностью, говорил правильные слова. Было время – его и в мэры хотели.
Мать переспросила, уточнила. А потом похлопала Зою по руке и зашептала со страстью:
Тогда рожай – и даже не думай. Рожай, я тебя умоляю, это тебе страховка на всю жизнь. Такой человек своего ребенка всяко не бросит, хоть ты чё....У него ж жена есть, да? Но он всё равно поможет – и растить ребенка, и в институт его....
Непередаваемую усталость ощутила Зоя. Наивная мать...Сама Зоя скорее думала, что Виктор – когда уедет заграницу, даже не потрудится узнать – избавилась она от малыша, или родила его, и если родила, то кого.
И все же мать была единственным человеком, кто поддержал ее. Поэтому Зоя потыкала с минуту пальцем в телефон, а потом сказала матери:
Я там тебе деньги перевела...на хозяйство...у меня осталось... Пятьдесят тысяч. Ты трать, на что надо...
Опустила голову на подушку, натянула одеяло, давая понять, что разговор окончен. Мать еще посидела недолго у нее в ногах, но больше окликать не решилась – и ушла к себе.
На смену матери, точно дожидался, пришел Мурзик, лег, прижался пушистым боком к щеке, и под его мурлыканье Зоя, наконец, заснула. И снова видела во сне эту бледную женщину с головой, повязанной платком.
*
В поликлинику Зою уже не взяли – ее место занято было. Предложили пойти санитаркой, на выбор – хоть в травматологию, хоть в ин-фекционку. Зоя сказала, что подумает, но мать дома заворчала:
Всякой заразой дышать...У меня возле работы – садик, хороший, частный. Там нянька нужна. Давай лучше туда. Там и накормят, и доработаешь спокойно до декрета. А потом родишь, и уже будешь думать – куда тебе приткнуться. Глядишь, и твой поможет.
Ездить было недалеко – две остановки. В хорошую погоду можно ходить пешком. Чувствовала себя Зоя хорошо, мать аж завидовала.
Когда я носила, меня все три раза наизнанку вы-ворачивало...
Зоя встала на учет в женской консультации, и подумала, что если здоровье не подведет – она сможет работать до самых родов.
Заведующая садиком приняла ее по доброму, только предупредила:
У нас нужно быть очень терпеливой и вежливой с детьми. Голос на них не повышать. У нас особенные родители...
***
И вправду, с детьми тут обращались так, что Зое казалось – в садике не воспитатели, а прислуга.
Порой у Зои рот приоткрывался, когда она глядела на выходки маленьких подопечных. И ее саму, и братьев, мать за такое - в лучшем случае - отходила бы мокрым полотенцем. А то и выставила бы на лестницу, был у нее воспитательный приемчик:
Раз ты такой га-дёныш, иди, ищи себе другую семью... Мне такое добро не нужно и даром.
И можно было не сомневаться – дверь откроется очень нескоро, когда ты уже будешь икать, в слезах и соплях, и окончательно потеряешь надежду на то, что тебя простят.
Здесь же главное и абсолютное требование было – чтоб с детьми ничего не случилось. Всё остальное отступало на второй план. Как бы ребенок себя ни вел – увещевать его приходилось ласково и с улыбкой.
Впрочем, дети тут собрались весьма разные. Встречались и воспитанные совестливые малыши. Так же, как и родители. Одни мамаши говорили с теми, кто работал в садике, как с обслугой, и даже не представляли, что может быть иначе. Другие были вежливы, и хамские интонации никогда не проскальзывали в их голосе.
Обязанности у Зои - самые простые. Помочь ребятам одеться на прогулку, и раздеться после нее, помочь поесть, если кто-то не справлялся сам , вместе с воспитательницей забавлять подопечных играми. Ну и полы, конечно, тоже были на ней, на Зое. И бесконечное складывание игрушек. И были еще дети, которые никогда не заправляли постели после дневного сна, и их даже не пытались просить это делать. Зоя застила кроватки, ставила подушки "углом".
...Этого светловолосого мальчишку Зоя выделила среди других: ей показалось, что он похож на Виктора. Дениска был не в ее группе, а в старшей. Зоя посмотрела фамилию – и вздрогнула. С одной стороны – Кузнецов, с другой – Кузнецовых пруд пруди, совпадение могло случиться запросто.
Но когда Зоя вскользь, стараясь не показать своего интереса, расспросила воспитательницу, оказалось – Кузнецов тот самый.
Приводила Дениса утром и забирала в пять часов – дама, которую можно было принять за старорежимную гувернантку. На голове – шляпка, руки в перчатках, пальто - с пелериной. Было даме лет под семьдесят, и с мальчиком она разговаривала строго, без всякой нежности. Хотя Дениска относился к тем редким ребятам, которые никому не доставляли хлопот. Мальчик знал слово «нельзя», и явно понимал, что весь мир не вертится вокруг него.
Но в один из вечеров гувернантка за Дениской не пришла.
*
Когда Виктор заговорил о том, что теперь большую часть времени будет жить в Германии, Ирина поняла – семейной жизни настал конец.
Муж уже не раз пытался выпихнуть ее заграницу. Готовил к тому, что будущее у них будет именно такое, а в последнее время убеждал Ирину, что лечиться нужно именно за кордоном, все остальное – глупость.
Как-то Ирина призналась подруге:
Может быть, из-за болезни, но я вправду чувствую себя старухой. Здесь во всё вокруг, в каждую частичку дома, в друзей, в знакомых, даже в цветы на окне – во всё это вложена моя жизнь. И представить себе, что нужно переезжать, и начинать всё с нуля... Сил на это у меня уже нет... Я – то старое дерево, которое не пересаживают с корнями.
Впрочем на этот раз у нее был выбор. Виктор спросил:
Ты поедешь со мной, или....?
Ирина сразу хотела выбрать «или», но в последний миг прикусила язык. Потому что – как сложится тогда судьба сына?
А Дениска? – это был очень осторожный вопрос.
Виктор слегка улыбнулся, будто готовился сделать ей подарок.
Дениска останется с тобой, если ты этого хочешь... И если осилишь - пока...
Все «умные мысли», как Ирина их называла, приходили ей в голову - ночью. Вот и теперь, так и не задремав до рассвета, она поняла: в данную минуту сын просто не нужен был отцу. Столько хлопот на новом месте – Виктора почти не будет дома... Как в этих условиях нести ответственность за мальчика?
С другой стороны – почему бы не оставить ребенка матери, как последнюю радость? Виктор не верил в то, что она выздоровеет. Так пусть она потешится сыном – пока...
Но я продам дом, – сказал Виктор на другой день.
Ирина растерялась совершенно, но муж начал объяснять раньше, чем она спросила:
Жить здесь я уже больше не буду, так зачем большой дом содержать, выбрасывать такие деньги?... У тебя есть квартира, там всё в порядке, всё нужное есть... Переедете с Дениской, няню ему я буду оплачивать...
Ирина поняла, что всплыл-таки брачный договорчик, и Виктору даже не надо спрашивать согласия жены – ничто, кроме квартиры ей не принадлежит.
Унизительно было спрашивать – будет ли Виктор давать деньги на что-то, кроме няни? Станет ли он присылать алименты на сына? Ирина смолчала. Но начала перебирать в уме, что она сможет продать, если того потребует лечение... Драгоценностей у нее было немного – другая дама ее статуса лишь посмеялась бы, открыв шкатулку Ирины. Шубу, которую ей принес муж, и которую она так редко надевала, вспоминая об этих несчастных норках...
И всё же главное было то, что Дениска останется с ней. А квартира... Может быть, родные стены ей как раз помогут ...Ведь говорят, что они лечат...
*
Когда всех ребят разобрали – за кем-то приехали родители, за кем-то прислуга, Дениска изо всех сил старался не плакать. В детстве это имеет огромное значение. Не забрали вовремя из садика, пришлось остаться лишний день в больнице, когда настроился на выписку – это трагедия вселенского масштаба.
Пришел ночной сторож и тоже растерялся.
Вы что, пацана мне оставляете? Не-не-не, я за него отвечать не хочу.
Ребенок, у тебя дома кто-нибудь есть? – спросила Зоя Дениску.
Мама.
Мама... Она точно дома?
Мама всегда дома. Она болеет. А тетя Шура я не знаю где...
Это та тетенька, которая за тобой приходит каждый раз?
Да. Ее зовут Лександраконстанина, но у меня еще не очень получается выговаривать, и няня разрешила, чтобы я звал ее тетей Шурой.
Дениска казался очень маленьким, одиноким и несчастным. Меньше всего на свете Зое хотелось сейчас идти в ту семью, но, похоже, другого выхода не было. Номер Виктора не отвечал.
Скажи мне, если мы вдвоем сейчас пойдем к тебе домой – нам там точно кто-то откроет?
Там мама! – убеждал Дениска.
А ты сам помнишь, где живешь?
Мы недавно переехали, но я... Да, я думаю, что я найду. Это не очень далеко.
Зоя решила подстраховаться. Нашла тетрадку, в которую воспитательница записывала адреса и телефоны родителей. И замерла. Первый адрес был перечеркнут, и поверх него, красными чернилами написан новый. Который Зоя слишком хорошо знала. Это была та самая квартира, где еще недавно жила она сама. Был приписан тут и номер сотового телефона, по которому Зоя немедленно позвонила, и ей опять никто не ответил.
Уже темнело, и Зоя торопилась, собирая мальчика. Впрочем, Дениска почти полностью оделся «в уличное» сам – ему пришлось помочь только с капризной пуговицей под подбородком.
По дороге они не почти не разговаривали. Чувствовалось, что Дениска успокоится, только когда переступит порог своего дома. Зоя же мучилась размышлениями. Все в ней восставало против того, чтобы довести мальчика до двери, сдать родителям с рук на руки...Это казалось ей уже последним унижением – ухаживать за их ребенком после того, что было у нее с Виктором. Но проститься с Дениской в подъезде, сказать ему – беги наверх, тоже никак было нельзя.
Зоя сцепила зубы.
...Когда они подошли к дому, кто-то из жильцов узнал ее, поздоровался с ней. Всё-таки к ней здесь привыкли.
Я пойду? – спросил Дениска.
Он согласен был с тем, что работа провожатой исполнена. Дальше он мог и сам...
А если все-таки у вас там никого нет?
Он кивнул, обратив ее внимание на то, что она не приняла во внимание:
Вон, у нас окно светится...
Нет уж, дитеныш, пусть мама тебя заберет, только тогда я буду спокойна.
Зоя старалась ни о чем не думать, поднимаясь на лифте, но сердце ее колотилось. Едва они вышли, как Дениска метнулся, застучал ладошками по двери, до звонка он еще не доставал.
... Зоя не успела отступить в полутьму лестничного пролета, как ей хотелось. Дверь открылась.
...Эта была та самая женщина, из ее сна... Она, видимо, одевалась. На ней был плащ, а в руках она держала сапоги.
Зое показалось, что время потекло медленно-медленно. И в те, считанные секунды, пока длилась немая сцена, Зоя успела рассмотреть женщину в подробностях.
Первое, что подумалось – ей не следовало бы надевать красный свитер. На фоне яркой шерсти лицо было совершенно восковым. Зоя не первый день жила на свете и поняла, что – скорее всего – кроется за этим лицом, напоминающим безбровую маску. И этот шелковый шарф, повязанный на голове...
Простите, ради Бога..., – сказала женщина, – Вы не представляете, какое вам спасибо за то, что вы его привели... У нас тут всё разом...
И Зоя не смогла сразу уйти. Она поняла, что Виктора дома нет, что жена его ничего про нее, Зою, не знает...Но было еще что-то неуловимое, что помешало ей сходу проститься. Повинуясь рукам Ирины, подталкивающим ее, она прошла в коридор, и уже снимала куртку.
Позвольте хотя бы предложить вам кофе. А потом я вызову вам такси....
Ирина говорила, и делала паузы, чтобы передохнуть.
Александра Константиновна, которая смотрит за Дениской, она собралась увольняться... Видите ли, у нас изменилось положение...Но она должна была через две недели...И вот среди дня позвонила, сказала, что вечером не придет. Какие-то у нее личные обстоятельства...Я уже искала ей замену, но пока не нашла...А сегодня хотела съездить за Дениской сама...Но упала...у меня теперь бывает так, теряю сознание – и всё...Пока пришла в себя, пока собралась с силами одеться...И тут вы... Вы нас с сыном сегодня спасли, честное слово...
Ирина возилась с кофеваркой, но Зоя обратила внимание, что движется она как в замедленном сне. А кофеварка была такая знакомая...
Вам со сливками? Вас не затруднит взять самой? Они в холодильнике.
Себе Ирина кофе не налила. Села напротив Зои, переводя дыхание.
Что ж, завтра придет к вам кто-нибудь? – спросила Зоя.
Должна женщина.. К вечеру. Но она пока – на собеседование... Может, не понравятся ей...наши условия. Видите ли... Нужно, чтобы няня пожила здесь какое-то время. Мне опять ехать в Питер... к врачам. А сына я не могу взять с собой, меня, наверное, положат...
Что ж ваш муж?
Он уже...уехал, – Ирина словно оправдывалась, но заметно было, что ей не хватает воздуха, так трудно она дышала.
Уехал, и оставил вас в таком состоянии?
Он уехал совсем...Думаю, мы больше ... не будем вместе. А сына он и сам сейчас не захотел взять. Другая страна, все другое... Виктору будет не до Дениса. Может, когда обживется...И если со мной будет совсем плохо...
Зое хотелось спросить : «А разве сейчас еще не совсем?» Но она удержалась и спросила другое:
Утром же у вас еще не будет новой няни? Хотите, я заеду? Отвезу Дениску в садик?
Ей стало неловко от взгляда Ирины. Было видно, насколько женщина измучена, и благодарна, и не верит, что кто-то готов ей помочь, что так бывает... Как бездомная собака, честное слово. Аж зло берет...
Я заплачу, сколько скажете...
Зоя только рукой махнула
***
На следующий день Зоя забежала к Ирине рано утром, ведь ей самой нужно было появиться в садике до приема детей. Она помогала Ирине собирать Дениску, а воспитанный мальчик не протестовал против того, что выходить приходится так рано – ни свет, ни заря.
Сегодня к вам новая няня придет?
Это еще не точно. К десяти пообещала прийти девушка, поподробнее обо всем узнать. Может, ей и не понравятся условия, и не останется....
Значит так, – говорила Зоя, – Дениску привожу домой я, а там уж скажете мне, что вы дальше решили....
Она ловила себя на том, что впервые говорит таким уверенным тоном, вроде как командует. Но как было иначе, если Ирина, когда шла по коридору, держалась рукой за стенку.
Да, вот еще что... Скажите мне, что купить из еды. Ну куда вы сейчас в магазин пойдете...
Ох, и не хотелось Зое связываться с этой материальной стороной... Самой у нее было денег – кот наплакал. Как будет Ирина рассчитываться? Не станет ли капризничать, что Зоя купила что-то не то?
Ирина молча принесла карточку, сказала пин-код.
Что брать-то? – настаивала Зоя.
Мне...Я даже не знаю, что сейчас могла бы съесть...Главное, чтобы Денис голодный не остался. Дениска, что ты будешь?
Что дадите, – тихо ответил мальчик.
С вами каши не сваришь...
Зоя прошла в кухню, открыла знакомый холодильник, убедилась, что продуктов внутри почти нет. Так, самая малость. Йогурт для мальчика, коробка с молоком, пяток яиц....
Ладно, разберемся. И вы это...записку напишите, чтобы Дениса со мной отпустили.
В этот день Зоя старалась максимально загрузить себя работой, чтобы не думать....не думать...Ирина явно не знает, что Зоя была подругой ее мужа. А если бы знала – что б сделала? Предпочла бы обойтись вовсе без помощи? И почему, она, Зоя, влезла во все это с головой? Именно в эту семью? Да что ж такое делается-то...
Молодая женщина протирала подоконники, складывала игрушки, мыла горшки, и всё это – будто с какой-то внутренней яростью, будто работы ей было мало – настолько всё горело у нее в руках...
Наконец, день кончился, и ей выдали Дениску. По дороге домой Зоя завела мальчика в «Магнит».
Что ты обычно ешь, рассказывай.... И что ест твоя мама?
Тетя Шура варила кашу. Я ее не люблю, но я ел. А мама совсем ничего не ест, тетя Шура на нее сердилась. Говорила – надо хоть что-то, хоть мороженое...
Зоя клала в корзину то, что обычно брала дома. Картошку, муку, курицу... Увидела, что Дениска смотрит на бананы – положила и их. И вправду, добавила мороженое. И еще – пластиковое ведерко с кислой капустой, ей этой капусты хотелось весь день, она готова была съесть ее прямо у кассы.
Зоя планировала принести покупки, отдать карточку, и очень надеялась, что на этом всё и закончится.
Договорились с няней? - спросила она Ирину, едва открыв дверь.
Нет, – и опять этот виноватый вид побитой собаки был у Ирины, – По деньгам этой девушке всё подходит, но переселиться к нам на время она не согласилась. Я ведь даже срок назвать не могу. Рассчитываю на три недели, но может и дольше придется лежать... И какая я потом еще буду...
Зоя топталась на лестничной клетке, старалась побыстрее сообразить, что на это ответить, но ничего на ум не приходило.
Послушайте, – робко спросила Ирина, – А вы не согласились бы? Дениске вы очень понравились... Я буду платить....
И она назвала сумму, значительно больше, чем та, которую Зоя получала в садике.
Нет...это уж совсем никуда... Это невозможно...., – слова вырвались у Зои раньше, чем она догадалась, что отказ надо было бы облечь в иную, более вежливую форму.
Ирина грустно покивала:
Понимаю. Это я глупость сказала. Вы молодая, у вас семья....
Да не в том дело, – Зое аж жарко стало, но не говорить же Ирине всё в лоб. Ну не может она – и всё. Тут тут любой сосед через пару дней проговорится Ирине, что Зоя в этой квартире жила с Виктором. Ирина ее выгонит с треском. И прощай тогда все – та Зоина жизнь, которая только начала налаживаться. Место в садике она потеряет...
Зоя, – сказала Ирина, – Если вы переживаете из-за того, что вы с Виктором...и что я... То не надо – я все знаю. Пойдемте в кухню, поговорим...
И раньше, чем Зоя успела рвануться прочь, сбежать с лестницы, Ирина подцепила ее за руку, кивнула:
Пойдемте. Независимо от того, останетесь вы или нет
Она не стала предлагать ни чаю, ни кофе, усадила Зою перед собой в кухне:
У меня очень скверная память на лица... Поэтому я вспомнила вас не сразу...Мне казалось, что я где-то видела... И только потом сообразила – у Виктора в телефоне была ваша фотография. Он снял вас вот тут, дома, в этой квартире – и видимо, забыл удалить фото. Ну, я же не дурочка...всё же было понятно.Вы думаете, я не знала, что у него в последние годы...кроме меня...И ему это было всё равно, что я знаю... Он разве что напрямую меня со своими подругами не знакомил. Считал, что я никуда не денусь. Буду терпеть и молчать....Ведь он платит... Вы не представляете, сколько денег идет на таких больных, как я...
Зоя сидела, опустив глаза. Она вдруг показалась Ирине маленькой девочкой, очень одинокой, у которой никогда не было заступника.
Почему тогда вы со мной вообще разговариваете? – спросила Зоя, – Почему вы меня не выгнали?
А вы разве - счастливы? Вы думаете - я вам завидую?
Зоя подняла голову. Ирина смотрела на нее, и не было в этом взгляде ни ненависти, ни желания поквитаться. Только жалость и горечь.
Может быть, я ненормальная, что я так себя веду, – говорила Ирина, – Просто я сейчас будто на пороге, а когда не знаешь – будешь ли жить завтра, обо всём судишь иначе. Может, оно и хорошо – то, что сейчас всё становится на свои места. Что Виктор сам сделал этот выбор – ушел из дома... Что дальше мне надо карабкаться самой – а дальше уж, как будет...Бабушка моя так говорила: «Если совсем не знаешь, что делать, если руки опускаются – положись на Бога, как Он решит». Я очень долго даже не задумывалась – верующая я, нет ли...А теперь хочется думать, что там, на той стороне – всё-таки что-то есть. И значит – бабушка была права.
И это...я беременная, – сказала Зоя, – Так что не стоит вам меня к себе звать.
Решайте сами, – Ирина погладила ее руку своими тонкими прозрачными пальцами, – А я – зову...
Но почему?! – Зоя почти взмолилась.
Может быть потому, что вы – единственный человек, крещенный со мной в одной купели... Вы тоже прошли все это – любовь к этому человеку, боль... Не знаю, конечно – вы, может, по другому всё переносите, вы совсем молодая, быстро оправитесь... А я...Решайте сами, Зоя, решайте сами...
Вернувшись домой, Зоя невпопад отвечала на вопросы матери. Ставя перед ней тарелку с неизменной картошкой, мать вдруг сказала:
Сейчас другое время, ничего, выкрутимся как-нибудь...Помню, когда я уж мальчишек родила...многодетная семья у нас считалась. И малообеспеченная. Позвонили мне из собеза, что гуманитарку дают таким как я. Побежала – а там и мука, и крупы, и масло, и консервы...Всего на сорок с лишним килограммов. Отец на работе. Мне жалко было денег – такси вызывать, чтобы всё это допереть... Подумала, что тут всего-то через парк, да потом немного по улице. Видела бы ты, как я всё это тащила... Пять шагов пройду, встану. Мужчина какой-то навстречу шел, сказал: «Если б я не спешил, я бы помог...» Ничего, доволокла...Правда, в больнице после этого лежала, по-женски... А сейчас, и парни наши уже взрослые, помогут если что...Справимся, ничё....
В эту ночь Зоя смогла уснуть только после того, как к ней пришел кот. Странно, ей не снились сны в эту ночь. Но утром она уже точно знала, что сделает.
Куда собираешься? – спросила мать с недоумением, глядя, как Зоя укладывает в сумку вещи.
Потом мать испугалась:
Ты что, еще кого-то себе нашла? Еще раз хочешь в то же самое вляпаться?
Подработка, – сказала Зоя, застегивая молнию на сумке, – Женщина одна болеет, ей с ребенком надо помочь. Поживу там пока. Днем – в садике, а вечером – у нее на хозяйстве. Не бойся, мам, Это – не то...
И произошло небывалое. Мать поцеловала ее сухими губами:
Ты смотри, береги себя, чтобы не было, как у меня...Не паши уж через силу-то...
И ты себя береги, мам.
Зоя пришла к Ирине, бросила сумку в прихожей.
Отнесите пока туда, где я жить буду. Сейчас мальчика в садик отведу, а уволюсь – когда вы уж лечиться уедете. И я еще кота принесу. Вечером.
Через две недели Ирина уехала. Всё это первое время, что Зоя прожила здесь, они разговаривала мало. Ирина старалась делать по хозяйству то, что было ей по силам, но могла она немногое.
Лягте уж, – прикрикивала на нее Зоя, – Выкину я этот мусор, не сбежит он из пакета... Сейчас посуду домою, и выкину...
Тебе и так достается, – тихо отвечала Ирина.
Зоя видела, что ничуть она не прикидывается, что сил у нее хватает только на то, чтобы бродить по квартире – от своего дивана и до ванной. Зоя со страхом думала, что тяжелое лечение Ирину доб-ьёт. Об этом между ними тоже был разговор.
Если что, – говорила Ирина, – Виктор, конечно, заберет сына. Вряд ли там будет няня... Скорее всего – закрытая школа... Интернат...Может, так и лучше будет, чем Дениске расти при какой-нибудь мачехе. Я тебя об одном прошу...Не теряй его совсем уж из виду. Вдруг когда-нибудь, в трудную минуту... Я ему тоже скажу, чтобы в самом крайнем случае – к тебе. Он мальчик умный, запомнит. Я, наверное, очень много прошу. Ты же нас узнала – недавно совсем...
Всё равно у меня перед вами долг...
Ирина махала рукой – мол, пустое.
Не теряй его совсем. А остальное – за-вещание, всё такое – это уж давно написано. Шкатулку – там украшения, немного совсем... Возьми себе на память, сейчас возьми.
Перестаньте! – не выдерживала Зоя, – Нельзя с таким настроем ехать. У нас на рент-гене техник работала, она всегда говорила: «Вдохнули. Не дышим – и думаем о хорошем». Вот и вы – думайте о хорошем. Вам надо за жизнь царапаться...
Я ведь знаю, что меня там ждет, – слабо возражала Ирина, – В больнице...Я и в тот раз еле выдержала...
Зоя сама посадила Ирину в поезд, даже в купе поднялась, чтобы проверить, что не будет рядом простуженных соседей.
Я не такая как вы, если что – к проводнику пойду ругаться, пусть пересаживает... Нельзя вам сейчас болеть. И обязательно съешьте все, что я вам с собой положила. Бульон из термоса прямо сегодня выпейте, а то скиснет...
Ирина держала Дениску на плечи, смотрела ему в глаза, точно запоминая. Потом обняла мальчика – и отпустила. Ни он, ни она не заплакали. То, что между ними сейчас происходило, было больше, чем слезы.
...Квартира показалась и Зое, и Дениске - до странности опустевшей. Только Мурчик нарушал тишину, отгонял тоску. Сидел посреди коридора и умывался самозабвенно.
Зоя старалась, чтобы каждый их день был занят с утра, и до позднего вечера. Это было непросто – стояла неприглядная осень, и порою выпадали такие сумеречные дни, что глянешь за окно и подумаешь: лучше остаться дома. Тогда они смотрели фильмы – Зоя отыскивала в интернете те, которые сама любила в детстве, а Дениска знакомил ее с мультиками.
Пришла мать – посмотреть, как они тут живут, принесла пирожков с картошкой. Долго смотрела на Дениску, а потом, улучив момент, когда мальчика не было рядом, спросила Зою:
Отец-то есть у него?
Есть. Но такой, что лучше бы его не было.
Каждый вечер Зоя звонила Ирине, чтобы узнать, как прошел день. Видно было, что Ирина крепится – и даже находит какие-то бодрые, ласковые слова, чтобы поговорить с сыном. Хотя на самом деле ей очень-очень плохо.
С детства больше всего не любила, когда мутит, – говорила она, – Уж лучше бо-ль потерпеть. А тут бывает, что сутками напролет... Наизнанку... Я уж по ночам ухожу в душевую, чтобы никого не будить...
Марине об этом говорили? – строго спрашивала Зоя.
Она знает. Ладно, деточка, не буду тебя расстраивать, тебе и так достается...
Почему-то оттуда, издалека, Ирина говорила с ней ласково, как мать.
Дениска спал в своей комнате, и Мурчик окончательно перебрался к нему. Когда Зоя среди ночи заглядывала – как они там, она неизменно видела пушистое черное тельце на подушке. Дениска не просыпался, а Мурчик приподнимал голову, точно чуткий страж.
По утрам Зоя спрашивала мальчика:
Что тебе снилось нынче?
Я не помню, – неизменно говорил он, – Но что-то хорошее.
Но больше всего Зоя боялась звонить Ирине именно с утра. Ей казалось, что все плохое случится именно ночью.
А потом был день – чудесный ноябрьский день, солнце и легкий морозец. И голубое небо – такое высокое, и воздух – такой чистый...
Ирина позвонила сама, и сказала:
Я, наверное, до вечера не дотяну...Дениску позови...
Позже Зоя ругала себя последними словами. Потому что так делать было нельзя. И ведь за это себя не простишь, если что! Зоя закрыла дверь в комнату Дениса, ушла в самый дальний угол квартиры – в ванную, закрыла еще и эту дверь, и сама испугалась своего голоса:
Даже думать не смей! Что хочешь там делай, но я тебе вечером позвоню – и чтобы жива была, слышишь?!... Ты что с пацаном сделать хочешь?! Си-ротой его оставить?!
.Это была игра ва-банк, игра заведомо проигрышная, потому что – не помогают тут слова. Как бы отчая-нно ни любили нас близкие, но если пришел их час...
И не зоины слова помогли Ирине. Просто всё сложилось именно так. Звонок раздался ближе к вечеру. Зоя взглянула на экран мобильника и обмерла. Она решила, что звонят с телефона Ирины, чтобы сообщить...
Я – ничего, – сказала Ирина чуть слышно, – Марина приходила, сидела у меня. Принесла последние результаты...Говорит – эта линия мне подходит. Есть ответ на лечение. Просто очень тяжело... Но ты права – надо как-то держаться.
Ты там ешь хоть? Ну хоть что-то?
Теперь они уже обе перешли «на ты», но иначе и быть не могло.
Пить все время хочется, – у Ирины даже голос был такой, словно у нее всё пересохло во рту, – Марина приносит. Соки...еду приносит... Заставляет меня есть и пить...помаленьку.
А через несколько дней Ирина первое, что попросила, позвонив:
Расскажи мне про Дениску поподробнее. Я так по нему соскучилась...
И в эту минуту Зоя почувствовала, что Ирина непременно вернется домой.
Еще долго всё было тревожно, и даже плохо, и словно бы висело на ниточке, готовой оборваться, но Зоя уже бодро делала домашнюю работу, и часто начинала разговор с Дениской со слов:
Вот, когда мама вернется, мы...
Теперь она совсем иными глазами присматривалась к мальчику. Прежде ей бросались в глаза черты Виктора, но сейчас Зоя отмечала – в Дениске больше материнского. Вот он рисует каких-то ярких бабочек, то и дело макает кисточку в стакан, да так, что расплескивает воду. И этот светлый хохолок у него на макушке, и длинные темно-серые ресницы, тень от которых падает на щеки. Зоя не сомневалась – когда у Ирины отрастут ресницы – они будут точно такими же...
Прежде душа Зои была словно сжата, стиснута в кулак, так бывает, когда рядом – тяжелоб-ольной человек. А теперь молодая женщина могла уже думать о себе. Раньше она не понимала, почему решила родить этого ребенка. Может быть, просто из-за вечной своей нерешительности, боязни сделать какой-то резкий шаг. Ну , не могла она избавиться - и все тут. А сейчас она с удивлением думала, что дочке (почему-то она не сомневалась, что будет девочка) будет рада... И пусть будущее ничего не сулило ей, начинать нужно было с того, чего так боялась Ирина – с чистой страницы, и всё ж таки - она как-нибудь справится.
Прошли две недели, миновала третья. Дениска, хоть и привык к тому, что мать уезжает надолго, но чем дальше – тем все больше скучал. Он очень ждал встречи.
Мама приходит ко мне во сне каждую ночь, ладно – пусть так, пусть хотя бы снится, – говорил он.
А Мурчик поднимал голову, щурил изумрудные глаза, и такой снисходительный был у него вид, точно он заявлял: «Это моя работа».
Теперь Ирина все чаще выходила на видеосвязь, и хотя цвет лица у нее не стал лучше, всё-таки глядела она – живее, и все чаще – улыбалась.
Врачи сказали, что мне можно брать билеты домой, – наконец, сообщила она.
Дениска запрыгал от избытка чувств, а Зоя сказала только:
Ну и слава Богу..
Она знала, что Ирина по приезде – не обойдется без нее, но Зоя думала о разговоре, который – как ни кинь – ей всё равно предстоит. Если у Ирины дело пошло на лад, им всё равно в недалеком будущем придется расстаться. Зоя уже не сможет работать, как прежде, да и малышка будет отнимать много времени. Даже, если бы Ирина хотела, чтобы они остались здесь – для нее это будет непосильная нагрузка – маленький ребенок в доме...Ирина еще такая слабая, куда ей – просыпаться по ночам от детского плача. Но Зоя своими глазами должна увидеть новую няню, чтобы спокойно сдать ей Ирину и Дениску с рук на руки.
Зоя поймала себя на том, что мало вспоминает Виктора. Как говорили дети всех поколений «прошла любовь, завяли помидоры». Сам же он ни разу не вспомнил о ней, не позвонил.Сейчас Зоя думала о Викторе как о человеке, который должен был встретиться на ее пути, чтобы она, наконец, повзрослела.
...В ночь перед приездом Ирины, Зоя долго сидела на кухне, машинально зажгла палочку индийских благовоний, и смотрела на медленно плывущие завитки дыма. Она никогда не курила, но сейчас этот дымный душистый запах ее успокаивал.
Ночью ей приснилось, что она тон-ет.Зеленоватая вода над головой, поднимаются пузыри, и нечем дышать.
Тьфу, противный кот, – она спихнула с себя Мурчика.
А потом долго сидела с колотящимся сердцем и не могла отдышаться.
*
В том поезде, на который купила билеты Ирина, не было спальных вагонов. Но это была мелочь, неспособная омрачить радость. Ирина возвращалась домой. Хотя при ее болезни ни в чем нельзя было быть уверенной, но Марина, помогая ей собираться, сияла:
Встанешь на ноги, вот увидишь, – говорила она, укладывая красивый шарф, который купила Ирине в подарок, – На редкость отозвался хорошо твой организм на эту линию...чудо просто...
Ничего себе – чудо... Да я чуть не...Как это говорят про ласты...Склеить? Я чуть не склеила...
Так бывает. Кажется, что больше не выдержишь, что это – предел, хочется от всего отказаться...Но теперь-то ясно – не зря была борьба. Только береги себя теперь. Очень береги! Как куклу фарфоровую...
...И еще одно известие, которое получила Ирина незадолго до отъезда – везла она Зое. Но об этом не по телефону следовало говорить.
Вагон оказался допотопный, Ирина думала, что таких и не осталось уже. С печкой, которая топилась углем, с деревянными рамами, которые невозможно ни нормально открыть, ни плотно закрыть, с серым постельным бельем – сырым к тому же. Пассажиры возмущались, а Ирина набросила на плечи теплую куртку, ожидая пока прогреется вагон, и улыбалась тихонько.
Чему вы интересно радуетесь? – спросил мужчина, разместившийся напротив, на нижней полке.
Вы не поверите, но можно радоваться даже дождю за окном. И уже тем более тому, что возвращаешься домой.
А я в командировку, – может, минуту назад мужчина и не склонен был к откровенности, но его подкупила искренность Ирины.
Он вздохнул, отдавая дань своей горькой участи, и полез в сумку.
Коньяку хотите?
Ирина готова была отказаться, но вдруг передумала.
Немного, – сказала она, – Я пока еще на этом свете только одной ногой.
Мужчина пил, и рассказывал ей про свою семью, про то, что сначала очень хотел в эту командировку, чтобы отдохнуть от детей, а теперь почему-то ему совсем нерадостно, и хотелось бы поскорее обратно.
Скоро, – пообещала ему Ирина, – Вы сами не заметите как быстро пролетит время.
И хотя она была еще очень слаба, ночью Ирина не спала, а лежала, закинув руки за голову, и думала о том, как все будет теперь.
*
Мама! – Дениска обнял Ирину так крепко, что едва не сбил с ног.
Зоя подхватила ее под руку и набросилась на мальчика, едва ли не в первый раз в жизни.
Ты с ума сошел? Я ж тебе дома говорила – на маму не прыгать.
А сама не могла глядеть на Иринино лицо: то что написано было на нем сейчас – было не для нее, Зои, а только для сына.
Сейчас я вызову такси, – Зоя достала телефон.
Целый день, в четыре руки, они с Дениской убирали дом – к приезду дорогой гостьи. И всё было на месте: и букет гвоздик на столе, и самое вкусное, что умела Зоя готовить – в кастрюльках и в холодильнике, и яблочный пирог, который принесла мать, благоухал на всю квартиру.
За столом они не говорили ни о чем серьезном. Наперебой угощали Ирину, а она ела мало, но пробовала все, что ей предлагали, чтобы порадовать домашних. И глаза ее были такими...как у человека, который вернулся с того света.
А вечером, когда Дениска уснул, Ирина сказала Зое:
Пойдем в кухню, поговорим...
Зоя сварила кофе, и устроилась напротив.
Что врачи сказали? Как оно дальше будет?
Ну...Я еще буду ездить к ним...И лечиться, и наблюдаться. Но теперь ясно, что курс взят верный. Марина говорит, что дальше будет только лучше.
Нам надо найти человека, кто будет у тебя работать. Я скоро не смогу.
Конечно, – сказала Ирина, – Теперь всё переменится...
Вроде было понятно, что нужно ждать перемен, но тон у Ирины был какой-то странный. Зоя ждала.
Незадолго до отъезда мне сообщили..., – Ирина выдерживала паузу, подбирая, какими словами сообщить новость, – Виктор...он...его больше нет.
Зоя оторопела.
Шторм застал его на любимой яхте, – говорила Ирина, – Поиски были начаты не сразу. Потом нашли обломки судна, а через день и Виктора... В такую погоду не помог и спасательный жилет.
Ирина разглаживала клеенку на столе. А Зоя и слова не могла сказать.
Есть заве-щание. Нового он не составил. Может быть, тебе больно будет услышать, что он не упомянул там тебя. Но это всё...естественно, что ли. Мы с тобой обе узнали цену этому человеку. И про деньги, имущество там всякое, я сейчас не думаю...вернее, знаю только одно. Как только я смогу всем этим распоряжаться, мы с тобой купим тебе хорошую квартиру...Что, не надо?! – Ирина возвысила голос, – Ты мне сейчас... Не знаю, как...Как сестра младшая...как дочка...как ангел-хранитель. Все перепуталось. Наши дети будут родными. Чего – не надо тебе?! Это мне недавно было ничего не надо.... Я до сих пор поверить не могу, что выцарапалась...
Мурчик неожиданно вспрыгнул на стол, и переводил взгляд с одной женщины на другую, точно спрашивал: «Кто тут говорил про выцарапыванье?»
*
Ирина не стала сворачивать бизнес мужа. Теперь им занимался надежный человек, а потом она собиралась и Зою туда устроить. Сама она еще несколько раз съездила на лечение, и теперь уже ясно было, что всё самое страшное позади.
Квартиру они выбрали в новом микрорайоне, крайняя улица, неподалеку лес, а за ним река. Ее видно с балкона.
Зоя сказала матери:
Поживи со мной. Хотя бы какое-то время. Я тебя не помогать с ребенком зову... Просто, мы раньше были... Немножко как чужие. Я все думала, что я для тебя на последнем месте – после мальчишек, после всего остального. А теперь я хочу пожить так, чтобы я каждый день знала – вот она, моя мама.... Если тебе не слишком тяжело, конечно...Но я прошу - поживи.
Догадка Зои подтвердилась, и врач на очередном обследовании уверенно сказал, что у нее будет девочка. Им непременно хотели придумывать все трое – и Зоя, и Ирина, и мать – поэтому пока ни на чем определенном не сошлись.
Хоть бумажки из шапки тяни, – смеялась Зоя.
Нынче она совершила последний рейс, мебель в новой квартире уже была расставлена, и вещи перевезены. Зоя несла сумку с той мелочевкой, о которой в последний момент вспоминаешь, что она тебе необходима. Мурзик ни за что не пожелал ехать в переноске, и теперь Зоя несла его за пазухой, а он высовывал морду и смотрел немигающим взглядом – может быть, запоминал дорогу домой. Или думал о неисповедимости путей – и людских, и кошачьих
Конец
Автор Татьяна Дивергент
(ссылку на канал автора оставим в комментариях)
Комментарии 18
Поумней то можно было бы закончить эту историю.
Автор, где вы видели баб, которые дарят бывшему квартиры?
Даже нерадивый внук признал,что бабушка поступила по справедливости,кто дохаживает старика тому и имущество .