- Барыня, накиньте платок, матушка велела. Ветерок прохладный… - Дуня заботливо укрывала плечи своей хозяйки.
- Ах, перестань, Дуня, мне не холодно. Скажи матушке, что я хорошо себя чувствую. Пусть не беспокоится. Сейчас посижу в беседке и скоро вернусь.
Дуня поклонилась и ушла в дом, а Лиза вошла в беседку, увитую розами. Аромат кружил голову, но девушка боялась глубоко вдохнуть: кашель мог возобновиться.
Вот уже несколько месяцев она боролась с чахоткой. Врач Егор Тимофеевич прописал микстуру, растирания груди на ночь и прогулки в хорошую погоду. Но болезнь наступала, тяжёлыми тисками сдавливала грудь, спину, сковывала всё тело.
- Доченька, может, поедем в Крым? – спрашивала мать.
- Откуда у нас деньги, маменька? Я же прекрасно понимаю наше бедственное положение… Да и поможет ли? Я постараюсь сама, тут как-нибудь.
Лиза смотрела на бледное озабоченное лицо матери и тут же добавляла:
- Мне уже много лучше с той недели, Вы же видите…
Она улыбалась и обнимала мать.
- Хорошо, что отец не видит наших страданий, Господи. Царствие ему небесное, - уныло и тихо говорила Анастасия Ивановна и вытирала платком глаза, - и всё же, я намерена договориться с родственницей твоего отца, она жила в Ялте. Я ей напишу. Она не откажет нам.
Лиза ходила в беседку каждый день после обеда. За садом присматривал молодой садовник, которого за небольшую плату матушке посоветовали соседи. Алексей работал теперь на два дома. Голубоглазый, статный парень был трудолюбивым и знал толк в цветах. Завидя Лизу, он слегка кланялся и говорил одно и тоже:
- Доброго здоровья, Елизавета Степановна.
- Здравствуй, Алексей, - тихо отвечала Лиза и отводила глаза. Уж очень красивым был работник, а засматриваться на него было неудобно. Однако, раз за разом Лиза невольно всё дольше задерживала взгляд на Алексее, запоминая его правильные черты лица, волнистые русые волосы и крепкие руки.
Молодой садовник заметил взгляды хозяйки и осмелился тоже задержать на ней взгляд. Лиза была невысокой и худенькой, черные волосы оттеняли бледное лицо с высоким чистым лбом, алый ротик походил на нежный розовый бутон.
- Ты любишь розы? - спросила садовника Лиза. – Или другие цветы?
- Конечно, розы. Первее всех – розы.
- Почему? – снова любопытствовала Лиза. – Они же с шипами. Недотроги.
- Зато красоты какой. А недотрогу, если с большой осторожностью, то взять можно, но я срывать цветы не люблю. Только любоваться…
Румянец выступил на щеках Лизы, она кивнула и привычно прошла в беседку. Глаза её пробегали по страничкам книги, но Лиза думала о своём. «Как прекрасен этот садовник. Он и сам этого не понимает. Создал же Бог Аполлона из народа. Вот и здоровьем богат, и красотой, и цветы, как и я, любит…»
Шли дни тёплого лета. Лиза и Алексей всё чаще заговаривали друг с другом. Лиза читала вслух сонеты, а садовник работал и слушал, восторженно кивая головой.
- Понимаешь ли ты, Алексей, что рассказывает стих? – спросила однажды Лиза.
- Я слышу ваш голос и мне кажется, что он красивее любого стиха или музыки, Елизавета Степановна… Создал же Бог такое доброе сердце как Ваше. И благосклонное ко всякому человеку…
Лиза улыбалась и уходила к дому, а садовник стоял в поклоне, пока она не скроется за кустами. Лиза шла по тропинке к веранде и спиной чувствовала, что Алексей любуется ею. Это придавало ей сил и радости. Она за долгие месяцы стала, наконец, радоваться жизни. И причиной этой радости, как она ни боялась себе признаться – был простой садовник.
- Доченька моя, - встретила её на веранде мать. – Я нашла адрес и написала папиной двоюродной сестре. Будем ждать ответа. На всякий случай, надо готовиться к отъезду.
- Зачем же докучать людям, тем более, что они и сами не богаты, чтобы принимать надолго гостей. Удобно ли, маменька? – встревожилась Лиза. – Да и ехать мне совсем не хочется. В нашем саду так хорошо! Посмотри какой рай…
- Там воздух другой – целебный, ты подышишь, и станет тебе легче ночами спать, я уверена, - отвечала мать.
Только смышлёная Дуняша приметила за хозяйкой, что та чаще и чаще поговаривает с садовником, стоит рядом с ним, и Алексей уже не так стесняется внимания молодой барыни.
- Матушка Анастасия Ивановна, - как-то заговорила Дуня, - не смею даже начать…
- Что с тобой? Говори… - хозяйка строго посмотрела на Дуню.
- Не от любопытства и хитрости, а лишь от доброты и внимания к нашей барышне молодой, люблю я её, ангела нашего…
- Да что стряслось, не томи же… - Анастасия Ивановна строго посмотрела на Дуню.
- Не захочет Елизавета Степановна к морю ехать.
- Это почему же? – спросила барыня.
- Любит она… розы, сад, и по сердцу ей наш садовник Алёшка… Сама видела, как… - Дуня замолчала от грозного взгляда хозяйки.
- Замолчи, - резко прервала её Анастасия Ивановна. Она повернулась к окну и посмотрела в сад горестным взглядом.
Испуганная Дуня, опустилась на колени и тихо заплакала, утираясь передником и непрестанно приговаривая:
- Простите Христа ради, показалось мне… Дура я необразованная…Ох, простите…
- Да не ной ты, и без тебя тошно. Встань, Дуня.
Горничная поднялась и уставилась на барыню.
- Неужто ты думаешь, что я слепая? Неужто сердце матери глухо и слепо? – еле слышно проговорила Анастасия Ивановна, поглядывая на дверь. – Скажу тебе, потому что ты служишь мне верой и правдой долгие годы, как родная уже…
Дуня подошла ближе и снова опустилась на колени перед барыней.
- Птицей бы закричала, да нельзя… - простонала Анастасия Ивановна. – Ох, доченька моя, горлица-красавица. Доктор наш на той неделе осматривал Лизоньку и никаких улучшений не увидел, а наоборот. Понимаешь, Дуня? Так и сказал: «Молитесь Богу и крепитесь, Анастасия Ивановна, матушка…»
Дуня тихо плакала и обнимала ноги хозяйки.
- Так что пусть что будет, то и будет. Не могу я ей крылышки вот так обломать. Сколько ей ещё прожить Господь даст никому не ведомо… Только ты молчи, как рыба. Поняла? И ей ничего не говори. Пусть радуется жизни, сколько судьба даст.
Анастасия Ивановна вытерла слёзы и чуть покачиваясь, пошла к иконам. Дуня, ничего не видящими глазами смотрела перед собой, всё так же сидя на полу и покачивая головой.
Всё лето Лизонька гуляла в саду, но то и дело слышался её надрывный кашель. Тогда она быстро уходила с дом, и там боролась с приступом, меняя платки, запачканные кровью, на чистые…
Садовник, как и прежде, работал в саду. Он убирал жёлтую листву, подрезал разросшиеся кусты, бережно обрезал отцветшие розы.
Лизоньки не стало, когда ударили первые морозцы. В сад никто не выходил. Сама хозяйка, Анастасия Ивановна слегла от слабости. За ней ухаживала преданная Дуняша. Садовнику было велено заканчивать работы. В зиму он был не нужен.
В последний свой рабочий день Алёша обходил сад. Он смотрел на беседку, где молодая барыня любила сидеть по вечерам. Он словно слышал её голос. Как она читала стихи, рассказы!
С глубокой печалью Алёшка склонялся над нераспустившимися розами. Прихваченные морозцем, они словно были покрыты ранней внезапной сединой. Он срезал несколько полураскрытых последних роз и понёс их в дом.
- Что ты, Алёша? – спросила его Дуня, - ах, да. За расчётом.
- Простится с барыней хочу и за доброту её поблагодарить, - ответил садовник.
Анастасия Ивановна вышла в халате в комнату из своей спальни.
- Ну, как ты? – обратилась она к Алёше, - Получи вот. Дуня, передай ему, - барыня передала деньги. Только когда Алёшка поклонился ей в ноги, она заметила в его кудрявой шевелюре белоснежную прядь.
Он поднял голову и встретился глазами с Анастасией Ивановной. Но ничего сказать ей не смел. О том, как безумно любил её дочь, как боготворил и абсолютно ни на что не надеялся, но даже капля её внимания была ему лестью и счастьем необыкновенным…
- Да… - прошептала барыня, - мы все её любили… Куда ты теперь, Алёша?
- Пойду подсобником в рыбную лавку купца Смолина. Пока. А там – не знаю. Не пропаду. Благодарствую за всё, за добро ваше… Молиться о вас буду…
- О ней. О ней молись, добрая душа. Постой. Вот тебе на память, это – её… - барыня встала и вынула из шкатулки маленькую брошь в виде розы. Она положила брошь в мозолистую грубую ладонь парня и вышла из комнаты.
Алёшка долго шёл по улице, прижимая кулак к груди. Заветная брошь как уголёк грела его сердце.
Алёша был крепок здоровьем и прожил длинную жизнь, полную трудов и забот. Он женился через три года на девушке из простой семьи – себе ровне. У них родилось четверо детей.
Всю жизнь Алёша хранил в деревянной шкатулке маленькую серебряную брошку, и никому не говорил о своей первой, такой одновременно счастливой и несчастной короткой любви.
Автор Елена Шаламонова
Нет комментариев