ЛОТОТО

Свадьба, шумная, пьяная, с танцами под новомодный бобинный магнитофон, песнями под баян и дракой под подбадривающие возгласы зрителей, отшумела. Валерка был горд. Ещё бы! Какую кралю отхватил! И фигура, и лицо! Как та артистка, которую он видел на афише во время службы в армии в ГДР. Службой в армии за границей он гордился почти так же, как красавицей-женой, вспоминая восторженные мордашки племянников, раскрывших рты при виде чемодана, набитого жевательной резинкой. Валентину, конечно, жвачкой не соблазнишь. Но Валерка был уверен, что всё у него получится, хозяин он добрый, заживут душа в душу. –Ле-ека... – томно потянула руки из-под одеяла молодая жена и зевнула. – Лека, я хочу собачку! –Шо? – вытаращился на жену Валерка, собиравшийся её поцеловать. – Яку собачку? –Ну, лохматенькую такую. –Так есть же ж. Кабыздох же. Лохматый. Хорошая собака! Нихто в хату не зайдёт. –Кабыздох! – фыркнула Валентина, – К нему ж без палки не подойдёшь! А я маленькую хочу! Как у Наташки! Белую. У неё как раз щенки. –А Кабыздоха куда? – Валерка почесал голову. –Кабыздоха в будку! А мою собачку можно и в комнату, – засмеялась Валентина и обхватила мужа за шею пухлыми аппетитными руками. Собачка была получена через неделю – белое лохматое создание размером с Валеркину ладонь. Пол сразу определить не удалось. Решили назвать Лотото. Валерка к Лотото относился снисходительно и пренебрежительно. Как и Кабыздох, наблюдавший из своей будки за мелким белым безобразником, который путался у всех под ногами, шнырял из дома во двор, а из двора пробирался на улицу. Валентина возилась с Лотото, только пока тот был щенком. Но пёсик подрос, окончательно осмелел, шатался по всей округе и звонко лаял на всё, что движется. Белая шерсть быстро превратилась в грязную мочалку, неопрятные космы закрывали глаза, хвост торчал безобразным комком. Валентина о питомце забыла, и кормил Лототошу Валерка, с детства любивший животных. Ну, по крайней мере, тех, кого нельзя было сварить в борще. Наступило лето. Поспевали огурцы, помидоры и перец. Лототоше было жарко. Изловив собачонку, Валерка постриг его под льва, оставив только гриву и кисточку на хвосте. Кабыздох, увидев такое безобразие, полдня просидел в будке, не высовывая носа. На всякий случай. Дом Валерки стоял почти на берегу водохранилища, гордо называемого местными жителями "морем". До пляжа было рукой подать, спуститься по тропинке с кручи вниз – и вот он, горячий жёлтый песочек. В жару на берегу яблоку негде было упасть, и Валерка с завистью вздыхал, подвязывая помидоры под визги купающихся, доносившиеся с моря. Поплавать бы! Раков бы половить! –Лека? – Валентина, до этого варившая борщ во времянке, неожиданно очутилась рядом. Одной рукой она подпирала пышный бок, в другой держала кошелёк. –Шо? – разогнул спину Валерка и провёз грязной ладонью по лицу, стряхивая пот. –Шо?! Заначку хотел спрятать? – Валентина потрясла кошельком перед Валеркиным носом. –Та ты шо, Валя! Де ты это взяла? Це ж не моё! –А чьё? – Валентина гневно махнула кошельком ещё раз и хлопнула им Валерке по плечу. – Шесть рублей и восемьдесят копеек! Вот гад! Хорошо, нашла! Выронил, видно, когда спрятать хотел! –Валя! Та не моё это! – попытался оправдаться Валерка, но махнул рукой, глядя вслед удалявшейся Валентине, шествующей по огороду с видом победителя. На следующий день во дворе нашли авоську. Жаль, пустую. Потом детский сандалик. Потом полотенце. Ладно бы пропадало что-то! Вещи появлялись из ниоткуда. Валеркина мать крестилась. Кабыздох безмолствовал, прячась от жары в будке. –Ах ты, паскуда! – в один прекрасный день донёсся с улицы истошный вопль, и через дырку в заборе во двор просочился Лотото с чем-то тёмным в зубах. Он пулей пронёсся через двор и влетел в открытую настежь дверь времянки. Над калиткой выросло красное от гнева и кросса по жаре лицо лысого мужика. –Где ваша зараза?! Верни шлёпанец! Прибью скотыняку! Валерка, ошарашенно наблюдавший за происходящим, вдруг расхохотался, направился во времянку и через минуту вышел оттуда с шлёпанцем. Пропажа была возвращена хозяину. Лотото получил по ушам и отправился обижаться куда-то в заросли картофельной ботвы. Так и повелось: каждый день после обеда Валерка собирал по двору добычу Лотото, привязывал на длинную палку и, водрузив её на плечо, как флаг, ходил по пляжу, где хозяева носков, полотенец и шлёпанцев разбирали свой скарб. Время шло. Помидоры спели. Урожай требовалось реализовать. Валерка договорился с двоюродным братом, они загрузили ящиками «Запорожец» и отправились куда-то на базар сбывать выращенное. На три дня заботу о Кабыздохе взяла на себя Валеркина мать. Про Лотото никто не вспоминал. Он преданно провожал глазами Валентину, поскуливая у пустой миски, но хозяйке было не до него. Дел в отсутствие Валерки и так было невпроворот. Лотото занялся добычей пропитания сам, вынашивая план коварной мести. Наконец хозяин вернулся. Валентина, сославшись на усталость, тут же укатила в гости к маме, а по приезду домой затеяла уборку. Она грохотала ведром где-то в комнатах, выскакивала на порог вытряхнуть половики, снова скрывалась в дверном проёме, а хитрый пёсик наблюдал за происходящим из-под стола у времянки. Вдруг шум затих, и через пару минут на пороге появилась Валентина, брезгливо держащая двумя пальцами нечто белое в розовый цветочек. Она на цыпочках подошла к Валерке, колдовавшему над колорадскими жуками, и дико заорала: –Шо это такое?! Валерка от неожиданности присел и, втянув голову в плечи, оглянулся на супругу: –Де? –Вот! Шо это такое, я тебя спрашиваю? –А шо? Валентина шумно втянула воздух и зашипела, как шкварка на сковородке: –Это! Трусы! Женские! Валерка непонимающе хлопал глазами: –Трусы. И шо? –Шо?! Он невинность строит! Я, значит, к маме, а он баб водить! В трусах, значит! Валентина швырнула трусы в лицо мужу и промаршировала в дом. Через несколько минут она таким же печатным шагом уже направлялась к калитке с чемоданом в руках, из которого торчал край чего-то цветочно-кремпленового. Развелись они к зиме. Валентина мириться наотрез оказалась, помидоры ей надоели. Валерка впал в тоску и ушёл в запой. К весне однако он взял себя в руки и снова занялся рассадой. Наступило жаркое лето. Снова по улице мимо Валеркиного дома ходили счастливые люди в панамах и шлёпанцах, снова доносились визги и крики купающихся с пляжа, снова Лотото приносил домой добычу, а Валерка вышагивал вечером по нагревшемуся за день песку с флагом из носков, плавок и шлёпанцев. –Ой, ось же ж вона, моя сумочка! – перед Валеркой стояла милая дивчина и указывала на тряпичную сумку, болтавшуюся у него на палке. Валерка посмотрел на дивчину и покраснел. Лотото, следовавший за хозяином, завилял хвостом так, что песок разлетелся во все стороны. Свадьбу сыграли тихо, без драки и магнитофона. Лена оказалась хозяйственной, борщи варила наваристые. Лотото округлился и разленился. В один прекрасный день она аккуратно завела речь о том, что вот там, где у Валерки навалены в кучу доски, неплохо бы построить свинарник. Лотото с интересом наблюдал, как хозяин возводит во дворе огромную будку. Вскоре в будке что-то страшно завизжало, захрюкало и завозилось. Но Лотото туда не пускали. Кабыздох, повидавший на своём веку немало, в сторону большой будки и не смотрел. Лотото слонялся вокруг и жадно втягивал носом воздух. Запах ему не нравился. Однажды зимой хозяйка открыла дверь будки и, поскользнувшись, замешкалась у входа. Лотото юркнул внутрь и замер. На него смотрело огромное чудовище. Странная голова с обрубленным носом покосилась на него злым глазом и хрюкнула. Лотото напузырил лужицу. Так вот кого кормит хозяйка! А Лена между тем подошла к монстру, выплеснула жижу из ведра в огромную миску и погладила круглый щетинистый бок. Чудовище хрюкнуло, открыло клыкастую пасть и шумно зачавкало, фыркая и расплёскивая содержимое миски. Вот так в один прекрасный день чудовище сожрёт и его, и хозяина, – с ужасом понял Лотото. Но ничего! Он мстительно взглянул на Лену из-под длинной чёлки. Ничего, до лета они продержатся. А там он знает, что делать! И, храбро тявкнув на похрюкивающего монстра, Лотото затрусил в сторону дома, вынашивая очередной план. Автор: Irynne