Предыдущая публикация
Вот только Катя совсем не хотела, чтобы ее жалели.
Для своих пяти лет она была уже достаточно умна, чтобы понять – с бабушкой ей куда лучше, чем с родными матерью и отцом. Сколько Катя себя помнила, столько они ругались. Сидели на кухне за столом, уставленным тарелками с едой, которую Кате нельзя было брать, потому, что она «не для детей», и бутылками, из которых запрещено было пить без разрешения. Катя как-то попробовала немножко из маленького хрустального стаканчика мамы, пока та не видела. Питье оказалось горьким и невкусным. Катя тогда просто разревелась от досады. Как так?! Ведь маме с папой эти напитки точно нравились! Но ни на лимонад, ни на сок то, что попробовала Катя, не было похоже! И она совсем не поняла, как можно пить такую гадость!
Мама, впрочем, так не считала. Ее напиток вполне устраивал. Она лишь отшлепала Катю и поставила в угол. Надолго. Просто забыла про нее, и Катя уснула, так и не дождавшись, когда ей разрешат «выйти», и уткнувшись носом в потертую обивку стоявшего рядом дивана. В этом закутке, между стеной и диваном, ее утром нашла бабушка. И еще долго потом что-то кричала, ругаясь с родителями Кати.
Даже половины из сказанного ею Катя не поняла, но кое-что все-таки разобрала. Бабушка маму не любила. Очень не любила. Обвиняла в том, что Катин папа «катится вместе с ней незнамо куда» и «плохо все это кончится для всех и ребенка она никому не отдаст».
Ребенком была Катя.
Хотя у бабушки был свой ребенок. Катин папа.
Но бабушка сказала, что его воспитывать уже поздно и она будет воспитывать Катю. Потому, что у детей должно быть детство.
Кате бабушкины слова понравились. Так же, как и кукла, которую бабушка ей купила. Игрушек у Кати было мало, и новая красивая кукла с длинными светлыми волосами очень ей понравилась. Поэтому, когда бабушка пообещала купить еще одну, но с темными волосами, Катя разрешила ей увести себя из дома мамы и папы. О чем пожалела почти сразу. Бабушка вышла из подъезда, поправила шарф, и сказала, что Катя домой больше не вернется и родителей своих не увидит. Незачем.
Это было странно. Катя подумала-подумала и разревелась. Маму она все-таки любила.
Так ведь правильно? Любить свою маму…
Вот она и любила. Так, как умела.
Укрывала ее теплым пледом, когда мама засыпала на диване в гостиной, некрасиво раскинувшись и немного похрапывая во сне. И наливала в стакан воду, когда мама, проснувшись утром, просила пить.
Поначалу у Кати не получалось донести полный стакан. Половина воды оставалась на полу кухни и приходилось ее потом вытирать. Но потом Катя подросла и стакан почти всегда оставался полным.
Мама жадно выпивала воду, и целовала Катю в щечку:
- Родила себе помощницу! На старости лет будет кому стакан водички подать!
В садик Катю не водили. Мама считала, что это ни к чему. А у бабушки на этот счет было другое мнение. В детский сад она Катю оформила сразу, как только получила на руки документы на внучку.
- Ваша девочка дерется! – воспитательница, завидев бабушку, которая приходила забирать девочку вечером, разрешала Кате встать с «тихого» стульчика.
- Была причина?
- Даже если и так! Это же не повод, чтобы драться! Поговорите с ребенком!
- Хорошо. Поговорю.
Катя прижимала к себе куклу и боялась. Правда, совсем недолго. Ровно до тех пор, пока бабушка не выводила ее за калитку детского сада и не говорила тихо, так, чтобы не услышали другие родители:
- Если по делу, или защищаешь кого – я тебя ругать не буду! Поняла? Это не просто драка. Ты за правду стоишь. А это важно. Но себя в обиду тоже никому не давай. Можешь договориться словами – сделай. Не получается – защищай себя по-другому. Но помни – на всякую силу найдется другая сила. Поэтому, смотри и думай – сможешь ты дать отпор или тебе больше достанется? Отсюда и пляши! Ясно?
Катя в ответ кивала, но не понимала, почему бабушка так говорит. Взрослые же не должны учить детей плохому? А воспитатели в садике твердили, что драться – это плохо… Да и Кате совсем не нравилось обижать кого-то. Она хотела играть вместе со всеми, но дети ее отталкивали и говорили:
- Ты – плохая!
Почему? Не объясняли. А Катя не знала. Она только злилась, когда случалось такое, и иногда могла дать в нос особо зарвавшемуся мальчишке, который щипал ее под столом. Потому, что было больно. А еще обидно. Ведь, делал он это так, чтобы воспитательница не видела.
Кате взрослые не верили и бранили ее. А она лишь пыталась защитить себя так, как умела.
И только какое-то время спустя Катя поняла, что имела в виду бабушка.
Это случилось после того, как Катя поколотила «не того мальчика».
Сашенька был внуком заведующей детского садика.
И Катиной бабушке пришлось забрать ее из «этого бедлама»…
Причина для такого «безобразного» поведения у Кати была. И весьма веская.
Сашенька был мальчиком сложным. Воспитатели с ним предпочитали не связываться, потому, что милый ангелочек с чудными кудряшками, натворив что-то, тут же летел в кабинет своей любимой бабушки и ябедничал. Правды при этом Сашенька никогда не говорил, а потому, доставалось всем, кроме него. Переминаясь с пяточки на носочек за спиной своей защитницы, Сашенька втихаря показывал язык воспитателям и своим обидчикам, прекрасно понимая, что ему ничего за это не будет.
В тот день, когда Катя нарушила все мыслимые и немыслимые границы, установленные в группе, Сашенька отличился особо. Он обидел Леночку. И этого Катя ему спустить просто не смогла.
Леночка, самая младшая из девочек в группе, больше напоминала хрупкую, нежную фею, чем живого ребенка. Тоненькие ручки-ножки, длинные кудри, и нежно-голубые глаза, опушенные черными ресницами такой длины, что Мальвина с ума сошла бы от зависти.
Кате Леночка очень нравилась. Она напоминала красивую куклу. И в отличие от других девочек, хоть и не желала водиться с Катей, но и не отталкивала ее с руганью всякий раз, когда та садилась рядом. Они почти не разговаривали. Не играли вместе. Но могли долго просто сидеть рядом, что-то рисуя, и это время для Кати было той самой причиной, по которой она без капризов шла в детский сад по утрам.
Сашенька к Леночке обычно не лез. У него были другие заботы. Но в тот день Лена случайно увела из-под носа Сашеньки красный карандаш, который нужен был для того, чтобы нарисовать шляпку грибу-мухомору. Сашенька этой выходкой весьма возмутился и изо всех сил стукнул Леночку по голове кулаком.
Леночка только охнула как-то странно и осела на своем стульчике. Воспитательница в тот момент куда-то вышла, и, кроме Кати, никто не обратил внимания на белокурую голову нежной «куклы», которая безжизненно повисла, а потом и вовсе с глухим стуком приложилась о стол, за которым рисовали дети.
Катя может быть и испугалась бы, как и любой другой ребенок, если бы в свое время не видела, как точно так же «засыпают» за столом в родительской квартире друзья мамы и папы. Поэтому, она осторожно приподняла голову Леночки и похлопала ее по побледневшей щечке, зовя по имени. А когда девочка открыла-таки глаза, помогла усесться поудобнее, а после взялась за Сашеньку.
Лупила его Катя от души. И не только потому, что он уже всем надоел своими выходками, и Кате тоже неоднократно от него доставалось. Главной причиной было то, что Леночка была слабее и красивее Сашеньки. Она не была вредной или противной, и даже тогда, когда все Катю обижали, не хотела делать то же самое. Не дружила – да. Но и не вредничала, отталкивая от себя. И потому, Катя решила, что вправе заступиться за нее. Почти как за подругу.
Сашенька, конечно, разревелся, разнюнился и пошел к бабушке жаловаться. Та его выслушала, позвонила Катиной бабушке и случилось то, что долго потом еще в детском саду называли «битвой титанов».
Две бабушки, два мнения о том, как нужно воспитывать детей и бесспорная правота обеих.
Поединок закончился вничью. Катина бабушка, отчитав заведующую и посоветовав ей заняться воспитанием внука до того, как тот станет известным маньяком, гордо удалилась, сорвав овации персонала, но Катю из детского сада пришлось забрать.
Впрочем, ни та, ни другая об этом не жалели. Катя теперь могла сколько угодно играть в куклы, пить чай с бабушкиными подругами и гулять в парке, что обычным детям позволялось только в выходные и по праздникам, да и то не всегда.
В школу Катя пошла настолько подготовленной, что ей было даже немного скучно сидеть за партой первое время. Крючочки и палочки она рисовала играючи, читала лучше всех в классе, и впервые со времен детского сада нашла себе друзей.
И все бы ничего, но Катина бабушка заболела.
Сначала она немножко жаловалась на головную боль. Потом на давление. А потом оставила Катю как-то на свою ближайшую подругу и уехала надолго куда-то, не объясняя внучке причины. Катя тогда подумала, что ее опять бросили. Родителей своих она не видела с тех самых пор, как бабушка забрала ее, а больше родных у Кати не было. Она жадно вслушивалась в разговоры бабушкиной подруги по телефону, и скоро сделала совсем неутешительные для себя выводы. Бабушка не поправится. И Кате придется жить в том месте, которым пугают иногда непослушных детей. В детском доме.
Это ее испугало. Чего ждать от этого места, Катя не знала, но подозревала, что оно будет чем-то похоже на детский сад, в который она когда-то ходила.
Однако, бабушкины подруги решили, что одна голова хороша, а несколько – куда лучше. И собрались на «совещание».
Катю из комнаты они выставили, но она все равно услышала большую часть тех разговоров, которые велись за закрытой дверью гостиной бабушкиной подруги. Говорили женщины оживленно и много. А когда градус беседы стал подниматься, то еще и громко. А потому Катя узнала, что ей уже нашли приемную семью, которая согласилась взять ее. Это было странно, непонятно, и немного пугающе. И потому Катя решила, что лучшим для нее будет «не выпендриваться» и постараться понравиться тем, кто хочет стать для нее родителями. Пусть этих людей она ни разу не видела, что-то подсказывало Кате, что плохими они вряд ли окажутся. Зачем плохим людям брать к себе чужого ребенка?
Бабушка вернулась через неделю после этого разговора. Похудевшая, подурневшая и очень грустная. Прижала к себе Катю, гладя ее по голове и пытаясь скрыть злые, непрошенные слезы.
- Несправедливо это, Катюша… Уж как я небо просила, чтобы позволили мне рядом с тобой еще побыть, но, видно, не судьба. А потому, слушай меня внимательно! Люди, которые согласились тебя взять – хорошие! Что Нина, что муж ее – Павел. Я их давно знаю и кому попало тебя не отдала бы! Своих детей Бог им не дал. И вовсе не потому, что они какие-то не такие. Нет! Просто бывает так в жизни – тем, кто достоин, не дается… А кто… Но давай не будем об этом! Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
- Что, бабуля? – Катя старалась не хлюпать носом, но получалось как-то не очень.
- Когда ты станешь взрослой и к тебе придет твоя мама – не верь ей! Что бы она тебе ни сказала, как бы ни просила тебя ее простить – не верь ей!
- А папе?
Бабушка нахмурилась, сглотнула тяжело, и с трудом прошептала:
- А папа не придет. Нет его больше, Катюша. Уже два года, как нет. Я говорить тебе не хотела. Думала, что будет еще время все тебе объяснить. А оно, вишь, как вышло? Нет его… Времени… Гоняемся за богатством или одобрением людским, а надо за временем поспешать. Потому как, живешь вот так и думаешь, что у тебя его еще немерено, а оно – раз! И вышло все до капельки… И ничего уже не исправить и не вернуть! Ни минуточки на это оно тебе не отвесит! Потому, как лишней у него нет. Все посчитано и поделено давно. Цени его, Катя! Шибко цени! Не разбрасывайся! Это твоя жизнь и другой не будет! Пиши ее на чистовик! Аккуратно пиши! Так, как я тебя учила! Поняла?
- Да, бабушка! А про маму ты так сказала, потому, что не любишь ее?
- Нет. Хотя… В чем-то ты права, наверное... Не люблю. Не за что мне ее жаловать. Но причина у меня для таких слов совсем другая. Она тебя не любила никогда. А вот это мне куда обиднее, чем все другое. Что угодно простила бы ей, но тебя – не могу! Нельзя так со своими детьми! Бросить и не вспомнить ни разу за столько лет! Бутылку она любит! Себя – тоже! А тебя – нет! Помни об этом! Иначе давно явилась бы и сделала все, чтобы тебя вернуть. А она даже не пыталась. Живет на соседней улице, а ни разу не пришла и не спросила жива ли ты еще!
- А ты бы ее пустила?
Бабушка ответила не сразу. Подумала немного, перестав гладить Катю по голове, а потом глянула внимательно и остро:
- Не знаю. Врать тебе не стану, хотя и могла бы. Не знаю, как поступила бы. И это еще один тебе урок. Думай о том, что да как сделаешь, по факту. А гадать, как могло бы быть – пустое занятие! Помнишь сказку про бедную Эльзу?
- Да.
- Вот она как раз об этом. И ты не думай о маме своей сейчас. Когда придет время и если оно вообще придет, тогда и подумаешь! А пока – собирайся!
- Куда, бабушка?
- Знакомиться пойдем. Нина уже ждет тебя.
Так Катя впервые попала к своим родителям.
Настоящим родителям... Тем, кого она со временем назвала мамой и папой без всякой натуги и оглядки. Нина оказалась по-настоящему теплой душой, которая сделала все, чтобы Катя поняла – у нее есть дом. И пусть бабушки больше нет, ее никто не отдаст в детский дом. И ей никогда не придется больше гадать – полюбят ее или нет.
Бабушки не стало промозглым воскресным ноябрьским утром.
Катя, которой Нина разрешила посидеть рядом с бабушкой в ее комнате, незаметно для себя уснула. И проснулась не сразу, когда ее кто-то тронул за плечо, зовя по имени.
- Катя… Катюша… Посмотри на меня!
Бабушка стояла перед ней совсем не такой, какой Катя привыкла ее видеть в последние месяцы. От худобы не осталось и следа. Лицо снова стало таким же красивым, как было раньше. Волосы, который бабушка обычно собирала в строгий пучок, рассыпались по плечам, и Катя ахнула невольно от восхищения, настолько красивой показалась ей та, что ее любила…
- Пора мне, Катюша! Пора… Помни о том, что ты мне обещала! Цени то, что имеешь! И тогда плакать тебе не придется. Я точно знаю. И обо мне не плачь! Не надо! Все именно так, как и должно быть. Мое время закончилось, а твое только начинается. Поняла? Вот и умница! А теперь, скажи мне, что любишь меня, и я пойду. Вышло оно… Мое время…
- Я люблю тебя, бабуля!
- И я тебя! И я…
Бабушка махнула рукой, и перед глазами Кати все вдруг завертелось, закружилось. Она моргнула раз, другой, а потом где-то рядом раздался голос Нины:
- Паша, забери Катюшу! Ох, ну как же так-то…
Сильные руки подхватили ее, и Катя прижалась к Павлу, уже понимая, что случилось. Ей очень хотелось плакать, но она помнила каждое слово бабушки. Нельзя – значит, нельзя! Надо слушаться…
Прошел год, другой, третий…
Катя жила со своими опекунами, и Нина нарадоваться не могла на девочку.
- Умница моя! Как же мне повезло иметь такую дочку!
Катя давно уже звала Нину мамой, а Павла – отцом. С тех самых пор, как Нина стиснула ее ладошку, уводя от креста, который рабочие устанавливали над заваленном цветами холмике, ей даже в голову не приходило называть эту женщину иначе. В ней воплотилось все то, о чем Катя мечтала, когда читала стихи о маме или отвечала на вопросы учителей в школе, когда они касались темы дети-родители.
Нина была очень спокойной. В ней удивительным образом сочетались доброта и твердость характера. Если она чего-то хотела, то находила средства и возможности для того, чтобы достичь своей цели, попутно подробно объясняя Кате, как этого можно добиться.
- Всегда есть путь, Катюша. Всегда. Нужно уметь договариваться с людьми. Не помогает тебе человек? Не хочет проявить участие? Ищи другого! На свете много хороших людей! Кто-то, да поможет!
- Ты так меня нашла?
- Да. Так. Я знала, что где-то меня ждет мой ребенок. И искала тебя. Спрашивала у людей, не знает ли кто-то такую девочку, которая захочет стать моей дочкой. И так тебя нашла. Подруга твоей бабушки – моя тетя. Она и посоветовала мне познакомиться с вами.
- Ты сразу поняла, что я буду твоей дочкой?
Нина задумалась, чуть помедлив с ответом:
- Нет. Я же не в магазин пришла, чтобы куклу себе выбрать. Ты живой человек, Катюша! А люди бывает нравятся друг другу, а бывает, что и нет. И никто не заставит полюбить человека кого-то просто потому, что так надо. Это сложно. Я могла полюбить тебя едва увидев, а мы с папой тебе могли бы и не понравиться. И что тогда? Поэтому, нам всем нужно было время для того, чтобы понять, кто мы друг другу.
- А теперь ты понимаешь?
- Да. Теперь – да. Ты – моя дочь.
- Несмотря на то, что ты меня не рожала?
- Катюша, помнишь, о чем говорила тебе бабушка?
- Что мать не та, что родила, а та, что вырастила?
- Именно. Это так и есть. Да, я не носила тебя под сердцем. Но ты все равно мой ребенок. Мне кажется, что я знаю тебя так давно, что попроси меня кто-нибудь назвать день и час, когда ты не была моей, – и я не смогу. Не помню этого. Я знаю каждый твой пальчик, каждый волосок. Твой запах, и то, как ты дышишь, когда спишь. Этого мало, конечно, ведь времени прошло еще совсем мало с тех пор, как мы стали жить вместе. Но у нас впереди вся жизнь, Катюша. И у нас еще будет время, чтобы узнать друг друга получше. Одно я тебе могу сказать со всей уверенностью – если кто-то попытается забрать тебя у меня, у него ничего не выйдет.
- Ты меня не отдашь?
- Нет, конечно! Как можно отдать кому-то своего ребенка?!
Теперь Катя знала, что у нее есть мама…
Самая настоящая. Такая же, как и у других ребят в школе. Та, что придет на родительское собрание, а потом отругает за двойку по физике и будет сидеть рядом, объясняя задачку, и тихонько чертыхаться, досадуя на то, что школьная программа давно выветрилась из памяти. Та, что, примерив в магазине новую кофточку, покрутится перед зеркалом, вздохнет украдкой, а потом купит что-то вовсе не себе, решив, что обновка нужнее дочке. Та, с которой можно будет шептаться по ночам обо всем на свете, и визжать от души, смотря ужастик, а потом красться по коридору в туалет, вцепившись в теплую руку и глупо хихикая от страха, которому нет объяснения. Та, которой ничего не нужно объяснять, потому, что она все поймет и так. Просто, потому, что хочет понять…
И Кате от этого было тепло и спокойно. Она перестала бояться того, что будет, ведь в этом «будет» была Нина. И был Павел. А еще был дом, в котором Кате были рады.
И все так и продолжалось бы, легко и спокойно, если бы в один, совсем не прекрасный день, у школы Катю не поймала какая-то странная женщина.
Она была хорошо одета, умело накрашена, а кольца на ее руках стоили столько, что Катя невольно присвистнула. Она очень любила ходить с подружками по ювелирным магазинчикам в местном торговом центре.
- Сороки вы! – смеялась Нина, слушая, как Катя рассказывает ей о колечках и сережках.
Родители подарили на день рождения Кате маленькие красивые сережки. И Нина держала девочку за руку, пока ей прокалывали уши в салоне красоты. Было немножко страшно и очень весело.
А в тот момент, когда цепкие пальцы незнакомки вцепились в рукав Катиной куртки, весело не было. Было только страшно.
- Катя! Доченька! Это же я! Ты что?! Не узнаешь меня?! Я же твоя мама!
Женщина держала Катю так крепко, что вырваться не было никакой возможности. Дернувшись раз-другой, Катя притихла, разглядывая ту, кого совсем не помнила. Эта женщина была вовсе не похожа на ту, что целовала когда-то Катю в щечку, принимая у нее стакан воды.
- Катя! Что ты так на меня смотришь?! Неужели, совсем меня забыла? Так не бывает! Дети всегда должны помнить своих родителей! А, впрочем, смотри! На то тебе и глаза даны, чтобы смотреть! Нравлюсь?
Катя помотала головой, пытаясь сообразить, как бы удрать куда подальше и поскорее. Ей хотелось сейчас заорать так громко, чтобы услышали все в школьном дворе. А еще хотелось оторвать от себя эти цепкие пальцы с хорошим маникюром.
У Нины такого не было… Она делала себе маникюр сама...
- Что ты молчишь? Говорить разучилась? Со мной болтала – не остановишь! Ну ничего! Это мы исправим! Теперь ты будешь жить со мной и все наладится!
- Нет! – крик все-таки прозвучал, и Катя рванулась из рук, что держали ее.
Та, что держала ее, охнула и невольно разжала пальцы, отпуская девочку.
- Ты что?! Я же не просто так к тебе приехала! У меня теперь все хорошо! Новый муж, новый дом! Тебе там будет хорошо, Катя! У моего мужа нет детей, и он согласен стать тебе отцом!
- Нет! У меня уже есть папа!
- Какой он тебе папа?! Чужой дядька! Просто твой опекун! Ты еще скажи, что у тебя есть мама!
- И скажу!
Катя вдруг вспомнила почему-то белокурую головку своей «почти подружки», поникшую от удара, и ту ярость, что захлестнула тогда ее с головой. Ей захотелось на мгновение представить себе, что перед ней вовсе не та, что ее родила, а противный злой Сашенька, с которым можно и нужно поступать так, как он того заслуживает. Внутри всколыхнулось что-то темное, гадкое, неживое и Кате почему-то стало очень страшно.
И где-то далеко, почти за гранью реальности, раздался крик Нины, которая спешила через школьный двор, бросив машину на подъездной дорожке.
- Катя!
А потом наступила тишина. И эти трое молча и долго смотрели друг на друга, пытаясь понять, что будет дальше. И первой опустила глаза та, кого Катя когда-то мечтала любить и жалеть.
- Катя, доченька, выбери меня…
В этой просьбе не было ни прежней уверенности этой красивой женщины, так не похожей на Нину, ни лживого налета материнской любви. В ней была мольба, но прозвучала она столь неубедительно и слабо, что Катя очнулась, сделала шаг назад и прижалась к той, кого давно уже привыкла называть матерью.
- Уведи меня отсюда, мам!
И Нина молча кивнула, прижимая к себе дочь. Но уводя Катю к машине, все-таки оглянулась.
Мать Кати стояла, опустив голову.
О чем она думала в тот момент? Нина не знала.
Она знала лишь одно – ее ребенку было плохо. Катю била такая дрожь, что ей пришлось остановиться и прижать к себе девочку.
- Катя! Посмотри на меня! – приказ был жестким и ослушаться его Катя не посмела. – Я с тобой! Успокойся! Тебя никто не сможет у меня забрать!
- Она сказала…
- Пусть говорит все, что хочет! Ты уже две недели, как наша с Павлом дочь! Твою маму лишили родительских прав. Я не хотела тебе говорить об этом до дня рождения. Хотела сделать сюрприз. Прости!
- Теперь вы по-настоящему мои родители?
- Не «теперь», а всегда! Ты думала, что раньше мы просто играли в любовь к тебе? Нет, Катюша! Ты давно уже наш ребенок! И ты сама это знаешь! А это – всего лишь бумажки. Но эти бумажки дают мне право говорить за тебя. И если ты не хочешь больше знать эту женщину, то никогда ее не увидишь. Я сделаю для этого все! Мы можем уехать в другой город, и вы никогда больше не встретитесь. Тебе не придется больше бояться ее.
- А я и не боюсь! – Катя упрямо вскинула подбородок, совсем, как Нина, и глянула на ту, что так и не сдвинулась с места, размазывая по щекам дорогой макияж. – Больше – нет…
- Вот и хорошо! – Нина кивнула, и одернула на дочери куртку. – Идем! Нас папа ждет!
Катя обнимет Нину, и сделает шаг, а потом и другой, отвернувшись от своего прошлого и глядя на настоящее. И ей вдруг покажется на мгновение, что где-то далеко, на другом конце школьного двора, бабушка махнет рукой, одобряя ее решение и выбор...
(Автор: Людмила Лаврова)
Следующая публикация
Нет комментариев