Предыдущая публикация
Аня подобрала ноги в кресле, отхлебнула первый священный утренний глоток кофе.
В комнате ещё полузадернуты шторы, ещё окончательно не открылись глаза. Почувствовав вкус напитка, она расслабилась, протянула руку к журнальному столику, чтоб поставить чашку и сесть чуть удобнее.
Чашка дзинькнула со звуком, похожим на щелчок, и раскололась пополам, освобождая из своего пространства светло-коричневую антрацитовую жидкость.
Ваза!
Анна поставила ее сюда вчера, воткнув искусственные еловые ветки с шишками и красными ягодами, дабы хоть как-то поднять себе настроение.
Кофейная жидкость радостно растеклась под вязаной белой салфеткой, делая ее уже кофейной, обдала светлую тюль возле столика и теперь стекала вниз никуда не торопясь.
Практически единственная радость в этих декабрьских безотрадных буднях – утренний кофе, и та превратилась в неприятность.
Как могла она забыть про вазу!
Анна собирала осколки, вытирала стол, подставив ладошку, чтоб не накапать, бежала с салфеткой в ванну, а потом с грустью смотрела на штору.
Ну ее, эту тюль! Кто увидит это пятно, кроме нее? Да никто...
Пусть так и висит с пятном до поры до времени, до объявления войны беспорядку. А пока воевать совсем не хотелось.
Она пошла на кухню. День не задался прямо с утра. Впрочем – не удивительно.
Прошедший год был очень плохим. Во-первых, умерла мама. Ане шел тридцать пятый год, а маме было всего шестьдесят семь. Так неожиданно всё случилось. Болезнь – больница – смерть – приезд брата – похороны.
Мамочка...
Потом долго приходило осознание, что все случившееся – не сон, что мамы нет, и не будет больше рядом.
Уже много лет отмечали они Новый год втроём. Аня, мама и соседка – старая одинокая Вера Семёновна.
Вера Семёновна – женщина была приятная, интеллигентная. В свое время преподавала она в педагогическом колледже.
Соседка никогда не напрашивалась на празднование, хоть была и одинока. Мама приглашала ее сама. Смотрели телевизор, угощались, слушали президента, чокались шампанским...
Вера Семеновна надевала неизменное платье с черным гипюровым рукавом и всегда повторяла, что платье стало ей велико, была она значительно полнее.
После ухода мамы на Аню все чаще нападала хандра, все чаще думала она о своей неудачной личной жизни.
Мама ушла, и ушли вместе с нею недоделанные дела, её желание и мечты, отложенные в долгий ящик. Ушли неувиденные мамой места, непрочитанные книги, непосаженные в небольшом огороде за домом овощи и цветы.
Мама хотела котенка белого. Все откладывали и откладывали... Анна теперь и думать не могла о том, чтоб завести котенка. Казалось, будет он ей напоминать о маме.
Ушла и возможность сказать маме то, что всё некогда или недосуг было сказать – слова о том, как она ее любит.
А ещё мама очень ждала внуков от нее. У нее были, конечно, внуки от сына, но Аниных она ждала невероятно, хоть и не говорила об этом часто.
И все же у мамы осталась она – дочь, сын, да и внуки.
А что останется после нее? Эти стены в светлых обоях? Шкаф с одеждой? Украшения? И всё...
И ведь время летит беспощадно, лети-ит...
Анна все ходила и напевала песню, которая олицетворяла ее мечты о счастье:
– Ты, да я, да мы с тобой,
Ты, да я, да мы с тобой,
Хорошо, когда на свете есть друзья.
Если б жили все в одиночку,
То уже давно на кусочки
Развалилась бы наверное Земля.
Никаких страшных трагедий, связанных с мужчинами в жизни Анны не было. Однако, мужчин она недолюбливала. Почему? Из-за Алексея, которого ждала год из армии, а он пришел и крутнул хвостом – мол, рано жениться? Уехал в Питер, типа на заработки, и там нашел другую.
В принципе, имел право. Близких отношений у них не было, а поцелуи не в счёт.
Да и было это давно, на заре какой-то другой жизни.
У других женщин бед от мужиков, порой, было и побольше, но новые отношения все равно клеились. Вон подруга Иришка и замуж сходила, и родила, и развелась со скандалом, и в этом году опять вышла замуж.
Нет, определенно год был плохой. И на работе – рутина...
Анна уже без смака выпила вторую чашку кофе, другую, непривычную... Она жалела любимую чашку, накручивала себя.
Традиционно, но как-то нехотя, подкрасилась, оделась: форменная блузка, черные брюки, вязаная кофта, пуховик и черная шапка до бровей.
Она поехала на работу – в банковский офис, где работала уже десять лет.
На остановке – толчея людей и грязи от невовремя наступившей оттепели. Новогодние гирлянды и украшения магазинов в утренние часы выглядели совсем иначе, чем вечером. Не было в них загадочности и торжества.
Уже в дороге Анна представила, что весь день в офисе только и разговоров будет, что о праздновании. Крутые салаты из того, в чём себе целый год отказывали, запечёные кренделя, наряды и поездки в выходные дни.
– А ты, Ань, с кем?
– Не знаю ещё. Зовут и туда, и сюда. Решаю...
Не звали ее никуда. Ирка традиционно уезжала с семейством к родителям. Наташа, ещё одна подруга, уже имела двоих детей, отмечали семейно. Брат с семьей жил далеко, да и не звал он никогда ее на праздники...
Мама, соседка Вера Семёновна и она – так встречали. Раньше ...
А теперь?
С мамой у Веры Семёновны, конечно, были общие разговоры, и то, в последнее время, старушка стала забывать, о чем уж сто раз рассказывала, повторялась. Ей было за восемьдесят. Отмечать Новый год в такой компании совсем не хотелось.
Уж лучше одной. Надо будет сказать ей, что ... Что-то нужно придумать...
В автобус вошли две миловидные девушки. Одна посмотрела в окно, расцвела в улыбке:
– Ох! Смотри, какая елка! А гирлянды на ней вечером ты видела?
– Нет...
– Посмотри обязательно. Они похожи на кометы, – сказала восторженно.
– Посмотрю на обратном пути. И что там дальше? Рассказывай...
Они стояли возле Анны, и она невольно слушала болтовню девушек.
– Ну, так вот... Она опять звонит и спрашивает: "Людочка, а не подскажешь – что такое НИК?" Я еле объяснила. Думаю, зачем это ей, старой женщине?
Вскоре девушек оттеснили. Ник...ник... кто-то недавно спрашивал ее ник. Но кто это был, Аня так и не вспомнила.
И тут женщина, сидящая рядом с Анной, вдруг повернулась к ней и спросила:
– А Вы видели?
– Что? – не поняла Анна.
– Гирлянды, кометы эти?
– А... Нет. Не интересно.
– Почему? Красиво же... А Вы чем-то расстроены, наверное?
Говорить с посторонним человеком о себе не было никакого желания, Аня отвернулась, но буркнула для приличия.
– Да так, чашку утром разбила.
– Так это же к счастью! – уверенно произнесла женщина, уже вставая.
Она собиралась выходить.
– Думаете? – обернулась Аня, хотя совсем не поверила, – Ну, может хоть следующий год будет лучше этого.
– Чашка разбилась в этом году, значит Ваше счастье уже в пути. Может Вы его просто не видите пока. Но оно уже идёт к Вам.
– Спасибо, – слегка улыбнулась Анна.
Хотелось добавить: "Вашими б устами, да..." Но женщина уже направилась к выходу.
Счастье... Скорей бы уж прошел этот праздник! Все как с ума посходили...
Аня и не догадывалась, что ее соседка Вера Семёновна уже вовсю пытается устроить ее личную жизнь.
***
Вера Семёновна после смерти милой соседки, с которой дружила несколько лет, как-то почувствовала, что с дочкой Лены происходит неладное. Сколько говорили они с Леной о том, что Ане нужно бы замуж. Да, говорили...
Леночка мечтала о счастье дочери, о внуках.
А сейчас Аня изменилась очень. Мало выходила из квартиры, взгляд ее останавливался на чем-то постороннем при разговоре, была она грустна и меланхолична.
И куда делась прежняя веселая Анечка?
И разве с таким образом жизни, как у нее, найдешь кавалера? Дом–магазин–работа. А в выходные отсыпается и сидит в своих гаджетах или телевизоре.
– Ох, Леночка, чем же ей помочь? – шептала порой старушка, обращаясь к ушедшей приятельнице.
Вера Семёновна мысленно обещала ей, что постарается сделать хоть что-то, и начала действовать.
Она позвонила своей любимой ученице Светлане. Света не раз была у нее в гостях – благодарная и добрая девочка. Впрочем, давно уж женщина, мать двоих детей ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ...
Следующая публикация
Нет комментариев