В мой кабинет буквально ворвалась какая-то сумасшедшая женщина. "Вы заведующая? Срочно "едемте" в больницу, у меня умирает муж, он в реанимации... Быстрее!" Я смотрела на ее безумное лицо и ничего не понимала. "Послушайте, Вы - вообще, кто? Вас не учили стучаться перед тем, как входить? Вы что, не видите, у меня здесь люди?! Срочно покиньте кабинет!" Плевать она на меня хотела. Придвинула стул и села рядом с парой, которую я только что зарегистрировала. "Теперь слушай сюда. Мой муж неделю назад свалился с балкона, прибивая антенну. С третьего этажа. У нас двое детей. Мы не расписаны, он сегодня пришел в себя. Если он умрет, я с детьми останусь на улице. У тебя есть дети? Аааа... ты еще не замужем? Поэтому такая черствая. Я... прошу тебя, встану на колени, поехали..." И она зарыдала... Я работала только неделю в должности заведующей и даже не успела просмотреть наши правила и инструкции.
Позвав старшего инспектора, я по-узбекски ей пересказала суть просьбы. И попросила ответить тоже по-узбекски, чтобы женщина ничего не поняла. "Никогда в реанимации мы не регистрировали. Там же обычно лежат тяжелобольные, не отвечающие за свои действия. Он и расписаться не сможет... Я бы лично не стала рисковать, потом кто-то может оспорить это в суде..."
Я была в замешательстве. "Как Вас зовут? Марика? Так, Марика, я смогу его зарегистрировать только в палате. Не имею права в реанимации. Это запрещено... Он, быть может, не отдает отчет своим действиям..." Марика не стала меня слушать, схватила небольшую хрустальную вазу с журнального столика и пульнула ее в меня. Я успела увернуться, а ваза попала в сейф позади меня, расколовшись буквально на брызги. Все онемели, а она, выкрикивая какие-то слова на непонятном языке, хлопнув дверью, ушла.
Дома, за ужином, я поделилась с мамой своими впечатлениями об этом случае. "Почему ты с ней не поехала? Я понимаю, есть закон. Но выше закона - человечность, ее ведь никто не отменял. Почему ты не спросила, из-за чего она останется на улице? Может быть, она - приезжая? И потом, там двое детей. Я бы их поженила... Мне ее жалко... Съезди и распиши их..." "Мама, она уже ушла. Адреса ее я не знаю. И больницу тоже. Надо было мне Вам позвонить. Не догадалась...."
Всю ночь я не спала. Утром я, как всегда, поехала на работу к 8 часам, хотя рабочий день начинался в 9. Марика уже сидела во дворе на скамейке перед входом в помещение. И только теперь я ее разглядела - маленькая, очень худая; рыжие волосы совершенно не шли к ее темной коже. Она была похожа на цыганку, которую можно встретить на любом вокзале. Вспомнив ее ужасную выходку, я внутренне вся сжалась, но вида не показала. "Простите меня за вчерашнее поведение. Вот, я взяла справку от врача, что он вменяем." Ну, думаю, ты врача тоже, наверняка, доконала. Я взяла справку и стала ее изучать, присев рядом с ней. Справка была выдана главврачом клиники Скорой медицинской помощи. Диагноз - открытая черепно-мозговая травма, перелом 4-х ребер и обеих ног. Состояние крайней тяжести. Но там была приписка - находится в полном сознании, может отвечать за свои действия.
"Идемте за мной. Мне надо взять заявление и акты. Заявление заполните здесь. Он там распишется только. Давайте паспорта..." И вдруг она мне заявляет: "У меня нет паспорта. Вместо него - форма N 9, но она вполне заменяет паспорт. Не отказывайте, бога ради..."
Вот это сюрприз! Еще и без паспорта! Ужас... Спросить не у кого. Время раннее. Я взяла все атрибуты и стала ждать, пока Марика заполнит заявление. Тем временем, стала изучать документы. Жених был русским - Гордеев Иван Ларионович, 27 лет. Она... она... какая-то "гагаузка". Первый раз вижу такую нацию и ее представителя. Увидев мое ошарашенное лицо, Марика стала мне разъяснять: "Я из Молдавии, из Гагаузии... Не слышали? Ну я тоже пока там жила, про узбеков вообще ничего не знала..."
Мы вышли с ней на улицу, но ей никакая машина не тормозила - она была в яркой цветастой цыганской юбке. Я отошла от нее на несколько шагов и быстро поймала такси. Ехали мы недолго.
Марика расплатилась, мы вышли из такси и пошли по дорожке, усыпанной кленовыми листьями, в травматологию. По внутреннему телефону она позвонила на сестринский пост. Через несколько минут нас проводили в отделение. После смерти отца я вообще боялась врачей, а тут - реанимация... Лишь бы в обморок не упасть...
Нас встретила сама реаниматолог, Анна Андреевна. "Вы заведующая? Такая молоденькая? Вы - молодец... им надо помочь... Марика рассказала Вам свою историю, нет? У нее тяжелая судьба. Она выросла в детдоме, поэтому боится, что детей отберут. Ну идемте..." Наш жених был весь в гипсе. Я даже лица не видела. Только глаза, нос, рот... и все... Жуткое зрелище. "Иван Ларионович, Вы понимаете, что женитесь на Роману Марике Гришаевне?" Он закрыл глаза, это означало согласие. "Сможете расписаться? Только, пожалуйста, почетче..." Врач взяла его правую руку, вложила в нее ручку, и они вместе расписались в трех местах - на заявлении и двух экземплярах акта о заключении брака. Потом Анна Андреевна горячо меня поблагодарила, чему я очень была удивлена. (Прокручивая в голове события сороколетней давности, я с теплотой вспоминаю тех врачей, которые совершенно бескорыстно радели за судьбы своих больных).
...Из больницы я вышла одна. Марика осталась возле уже законного мужа.
Через час она приехала в загс. "Я забыла заплатить госпошлину и за такси. Сколько я Вам должна?" "Ничего Вы мне не должны... Идите уже к детям..." "Вы меня простите. Меня свекровь за 5 лет так измотала, что я стала психованной. С Ваней мы познакомились в Молдавии, он там служил. А я танцевала в военном ансамбле. Я - детдомовка. Родителей не помню. В 5 лет осиротела. Иван меня очень любит, но вот мать его не признает ни меня, ни наших детей. И в тот день, когда он упал, она ворчала прямо под его ногами. Он и поскользнулся. Мы давно хотели расписаться. Она мой паспорт спрятала. Уже три месяца из Кишинева милиция какой-то ответ ждет. Думаю, теперь сумею прописаться с детьми, а там и на работу выйду. Не знаю, выкарабкается Ваня или нет... мне нужно о детях думать..."
Я выписала Марике чек, компенсацию за обручальные кольца - у них у обоих был первый брак. Она расплакалась. 70 рублей для нее были большими деньгами. Тысячу раз извинившись, она ушла. Вечером я "отчиталась" перед своей мамой, за что она меня поблагодарила и помолилась за меня. ...
Прошел год. Я уже была переведена в дом бракосочетания и по акту приема-передачи сдавала новой заведующей дела и бланки. Выйдя в коридор, я увидела скопление народа и, не выдержав, села в комнате регистрации рождения. "Заходите, кто там следующий?" В этот момент зашел молодой мужчина с тросточкой и дал мне в руки паспорта, справку о рождении и свидетельство о браке. Я открыла документы. Это были документы... супругов Гордеевых! Настоящий паспорт Марики уже на фамилию мужа! Передо мной стоял ее возродившийся Иван...
Не помню, как я себя повела, но из всех кабинетов на мой крик повыскакивали инспектора, и даже посетители забежали в эту комнату. "Хикоят, ты что так орешь? Тебя змея укусила что ли?" - налетела на меня наша бухгалтер. Я ее даже не слышала. "Вы меня, Ваня, не помните? Я же Вас с Марикой в неотложке расписывала, Вы были весь в гипсе, поэтому я Вас и не узнала! Вы выжили, я очень рада... У Вас дочь родилась? Надо же, я сегодня последний день здесь... и увидела Вас, живого... Честно, очень рада за вас обоих... Еще и ребенка успели заделать, молодцы..."
Ваня стоял и улыбался, глядя на меня. Я села обратно за письменный стол и сама выписала свидетельство о рождении на маленькую Анечку, которую назвали в честь спасительницы ее отца - Анны Андреевны, врача от Бога.
Хикоят Кадырова-Талипова
1978
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 16