Дар
Вы спрашиваете, как у меня это получается? Смотрите на меня наивными глазками, ожидая, что я скажу снисходительно-покровительственным голосом мэтра: «Нет волшебной таблетки, это всё тяжкий труд, самоорганизация…», произнесу ещё очень много правильных и таких нужных для начинающих творцов слов. Все это вы можете услышать на любом второсортном тренинге.
...На самом деле все было немного иначе. Я работал в офисе с девяти до шести на такой скучной работе, что даже упоминать её стыдно. Придя домой, писал посредственные тексты, глупые наивные стихи и бездарные романы. Не знаю, чем я вообще заслужил Его визит.
Когда он впервые заглянул ко мне в окно, я растерялся. Думаю, до этого он бывал в гостях у Есенина, Цветаевой, Блока и даже Пушкина. Так чем же я, простой смертный, заслужил этот визит? Может быть, фанатичной преданностью Слову? Кому-то он являлся в виде чёрного человека, кому-то в виде полной девицы с арфой в руках, третьему... Да какая разница?! Запомните: у него грустное усталое лицо и потрёпанные крылья. В начале, помнится, я решил, что это ангел.
— Я выполню твоё желание, — промолвил посланник неба, — если только ты продолжишь писать. Я не просил у него ни денег, ни славы, ни даже любви. Просил одного: немного огня, что горел бы в моих текстах. Показал ему стихи, романы и повести. Тот смотрел, хмурился. Потом, слегка задумавшись, кивнул:
— Просьба, конечно, весьма необычная, но это возможно, — и дал мне напиток, от которого все внутри разгорелось, и душа запылала янтарным пламенем. Я пил, жадно глотая и обжигаясь, чувствуя, как меня наполняет нечто большее, чем я есть. Сила.
С тех пор каждое утро начиналось с того, что я садился и несколько часов извлекал увиденные во сне строчки из раскалённого горла. Они лились сами, будто без моего участия. Потом, помню, даже с некоторым удивлением перечитывал поток странных образов и метафор, вывалившихся на бумагу. Но людям нравились мои сюжеты. Они говорили про тексты, что эти тексты «согревающие», «трепещущие», «пламенные» и приводили много других приятных эпитетов.
Каждую ночь он приходил и давал этот напиток. Пока я не нарушил условия нашего неоговоренного соглашения и не постиг его цену. Не поймите меня неправильно, я очень люблю писать. Но пару раз было некогда. Один раз устал. Другой — на работе не успел сделать всё к сроку, пришлось тащить часть документов домой. В третий раз пошёл на свидание, личную жизнь ведь тоже нужно успеть построить? Огонь копился, разрастался. И в одно утро он стал таким огромным, что начал сжигать изнутри. Я, пытаясь подавить это в себе, пошёл на работу.
Строчки по-прежнему рождались внутри, рвались наружу. Весь день прошёл как в тумане — я выполнял какие-то задания, вел подсчёты, но делал это механически, как робот. Наконец-то все закончилось! К писательскому столу! Быстрее! Но тут с ужасом вспомнил, что после работы, как назло, договорился встретиться со старыми друзьям.
Ехать категорически не хотелось. Но всё же я заставил себя заказать такси, болезненно подавляя рвущиеся на волю тексты. Мы играли в мафию, смотрели сериалы, лопали восхитительно хрустящие чипсы. Плохо себя почувствовал только в середине вечера. Огненно-сладкая истома скрутила горло. Стал выразительно поглядывать на часы.
— Наверное, мне пора, — но друзья не поняли и начали изо всех сил уговаривать остаться.
«Мы же столько времени не виделись. Больше месяца! И куда ты снова пойдёшь? К своей работе, в пустую квартиру?» – они считали своим долгом меня развлечь. Знали бы, какую муку мне доставляли эти их старания!
Ненаписанные строки умирали и сгнивали внутри, за этот вечер я убил как минимум десяток зарождающихся идей. Помню, все смотрел на движущиеся часовые стрелки, и мне казалось - друзья воруют, отнимают насильно, по секунде того священного времени, что я мог провести с блокнотом. Огонь пульсировал в теле, доставляя ужасную боль. Я боялся открыть рот, казалось, из него полыхнет пламенем, как из пасти дракона. Вышел от друзей уже после двенадцати. Луна осветила брусчатку мостовой, я с тоской понял, что сегодня пописать опять не удастся. Когда пришёл домой, почувствовал себя особенно дурно. Энергия раздирала изнутри, готовые слова пульсировали на раскалённом кончике языка. Когда я добрался до дома, спать оставалось всего несколько часов, поэтому заставил себя пойти в постель. Несмотря на то, что чувствовал себя так, будто выпил десяток банок шипящих энергетиков, заснул довольно быстро.
Проснулся через час. Казалось, не смогу дышать. Я весь состоял из пламени, только если раньше это доставляло дикую эйфорию, сейчас причиняло нечеловеческие муки. Я, пошатываясь, дополз до ванной, почувствовав неожиданную потребность избавиться от этой кипучей клокочущей силы. Меня начало рвать кровью. В тот миг я точно знал – умираю. Вызвал скорую. Никто из врачей не мог понять, что со мной. Температура поднялась где-то под сорок, и ничто - ни таблетки, ни уколы, не могли её сбить. Я совсем туго соображал. Всё было, как в тумане. Только слышал, как медсестричка пожала плечами: «Он будто сгорает прямо сейчас, будто сгорает!»
Среди посетителей, растерянных друзей, мамы, которая начала причитать надо мной, как над покойным, был Он. Я узнал Его по немигающему взгляду серьёзных глаз.
«Я не писал пару дней. Всего пару дней. Может, неделю,» — словно оправдываясь, пробормотал я вместо приветствия.
— Всё имеет свою цену, — вздохнул гость. Теперь он меньше всего на свете напоминал ангела. Слишком тёмные были крылья, слишком тяжёлый взгляд. Он молча положил на тумбочку бумагу и ручку.
Как только посетители ушли, оставив меня в блаженном одиночестве, я наконец-то начал писать. Мысли путались, но я строчил строчку за строчкой, продираясь сквозь туман к смыслу, боясь остановиться хоть на миг, потому что остановка значила смерть. Писал, не перечитывая, вгрызаясь в строки, хватаясь за них, как за спасательный шест. Когда санитарка забрала блокнот (вам надо поспать, слышите?), согласно кивнул и продолжил писать с телефона.
К утру отёк совсем спал. Дыхание больше не причиняло боли. Огня во мне осталось совсем немного, он довольно потрескивал внизу живота. Врачи не понимали, что со мной произошло. «Может быть, какая-то инфекция?» — пожимали плечами. На всякий случай меня продержали ещё один день и только потом, под мою ответственность, выписали.
Я пришёл домой. Сел за письменный стол. И с тех пор я не пропускал ни одного рабочего дня.
«Когда я перестаю писать, со мной творится что-то ужасное, — признался Стивен Кинг в одном интервью. – Я начинаю болеть». Как я его понимаю! Как понимаю!
Скоро я уволился с обычной работы и стал каждый день минимум по пять-шесть часов проводить за рабочим столом, воплощая увиденное во снах. Я творил в сумасшедшей эйфории, творил, сливаясь с вечностью.
«Ни на что не променяю твой дар! Ни на что!» — шептал, глядя на только что родившиеся из пламени тексты. Он смотрел на это и улыбался. Всё чаще я чувствую на себе этот довольный взгляд. И да, на ваш вопрос: как мне удаётся работать каждый день, без праздников и выходных, настоящий ответ будет таков: если я остановлюсь, меня сожжёт тот же огонь, что и даёт мне силы создавать романы. Как сжёг многих более сильных людей. Если остановлюсь – я умру.
Но рассказать это не могу. Поэтому лишь улыбаюсь маленькой девчушке-журналистке. Если захочет стать писателем, однажды встретит его сама. Его имя само собой слетает с пересохших губ:
— Вдохновение. Вдохновение
Спасибо за ваши классы и комментарии. Понравилась история? Подписывайтесь на канал
Сашины сказки. Здесь много интересных рассказов.
Комментарии 3