Предыдущая публикация
ДЕРЗКИЙ МОРСКОЙ ДЕСАНТ 1942 ГОДА В ГОРОДЕ ЕВПАТОРИИ
5 января 1942 года дерзкий десант в Евпатории – батальон морской пехоты разгромил гестапо, освободил 300 военнопленных. 3 дня боев – 1 морпех против 5 немцев. Из 740 десантников погибли 700.После победы под Москвой Ставка Верховного Главнокомандования наметила провести ряд наступательных операций. Такой операцией на юге страны в начале 1942 года должно было стать одновременное наступление войск Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота по разгрому фашистов в Крыму. Для выполнения этой главной стратегической задачи 28 октября 1941 года была осуществлена крупная десантная операция в Керчи и Феодосии. С целью отвлечения сил противника от осажденного Севастополя и освобождения всего Керченского полуострова была предпринята высадка в Евпатории тактического десанта.
Начало 1942 года.
Немцы продолжают предпринимать оголтелые попытки овладеть Севастополем. Чтобы оттянуть силы противника от главной базы Черноморского флота и блокировать его резервы, командование Севастопольского оборонительного района приняло решение высадить на крымское побережье несколько тактических десантов.
4 января в Стрелецкой бухте были сосредоточены те, кому предстояло высаживаться в Евпатории. В десант уходили 533 моряка из состава 2-го полка морской пехоты под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова, три группы разведчиков штаба Черноморского флота, которыми командовали капитан В. Топчиев, капитан-лейтенант И. Литовчук и старший лейтенант Н. Панасенко. В состав десанта вошел и сводный отряд, состоявший из пограничников и милиционеров. Его возглавил начальник евпаторийского горотдела НКВД капитан милиции П. Березкин, который направлялся в город со специальным заданием.
«А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли, к нашей.» — А. ЕГОРОВ, бывший сержант морской пехоты
К наступлению темноты на корабли погрузились 740 человек, три легких артиллерийских тягача Т-20 «Комсомолец» с тремя 45-мм орудиями и два плавающих танка Т-37.
В 23 часа 30 минут отряд кораблей — тральщик «Взрыватель», морской буксир СП-14 и семь морских охотников типа МО-IV — под общим командованием капитана 2-го ранга Н. Буслаева взял курс на Евпаторию. Шли без огней, соблюдая полную светомаскировку. Двигатели, переведенные на подводный выхлоп, практически не издавали шума.
В 2 часа 41 минуту 5 января корабли подошли к точке развертывания и по сигналу с флагмана устремились к заранее намеченным пунктам высадки десанта. Ровно в 3 часа ночи высадка началась.
Удивительным было то, что противник не оказывал ни малейшего сопротивления. Четыре морских охотника одновременно ошвартовались у Хлебной и Товарной пристаней, разгрузились, также беспрепятственно отошли и заняли позиции на рейде. Следом к причалам подошла еще пара охотников. Они зажгли сигнальные огни, обозначив створы для подхода и швартовки тральщика и буксира, а находившиеся на них десантники стали готовить сходни для выгрузки тяжелой техники. Седьмой катер все это время находился у входа в порт, координируя по рации действия кораблей и подразделений десанта. Пока все шло как по нотам.
С тральщика оставалось выгрузить один тягач, последнее орудие и часть боезапаса, когда акваторию порта прорезали лучи прожекторов. И сразу же ожила румынская береговая батарея, к причалам потянулись цепочки трассирующих пуль немецких пулеметов. Корабли открыли ответный огонь.
В Севастополь ушла телеграмма: «Высадку продолжаем под сильным артиллерийско-пулеметным огнем. Буслаев». А в следующую минуту тральщик накрыл залп румынских пушек. Командир десанта, находившийся на кормовом мостике «Взрывателя», был прошит несколькими осколками. Погиб весь расчет кормового 45-мм орудия, взрывной волной артиллерийский тягач был сброшен в воду. Радист отстучал вторую телеграмму: «Буслаев убит. Принял командование операцией. Полковой комиссар Бойко».
Высадив десант и выгрузив боеприпасы, «Взрыватель» и СП-14 отошли в море. Вскоре к ним присоединились шесть катеров. На рейде оставался лишь МО-041, который должен был забирать раненых и доставлять их на корабли. Носовое 100-мм орудие тральщика оставалось невредимым и открыло огонь по целям на берегу, поддерживая продвижение десантников в глубь города. К нему тотчас присоединились сорокапятки морских охотников.
Между тем бои на улицах Евпатории разгорались. Немцев в городе практически не было, лишь находившиеся на лечении раненые да ожидавшие назначения выздоравливающие. Основные силы гарнизона составляли румынский артиллерийский и кавалерийский полки, всю внутреннюю службу несли полицейские подразделения, сформированные из крымских татар. Эти обстоятельства способствовали тому, что большая часть города довольно быстро оказалась в руках десантников.
С тральщика оставалось выгрузить один тягач, последнее орудие и часть боезапаса, когда акваторию порта прорезали лучи прожекторов. И сразу же ожила румынская береговая батарея, к причалам потянулись цепочки трассирующих пуль немецких пулеметов. Корабли открыли ответный огонь.
В Севастополь ушла телеграмма: «Высадку продолжаем под сильным артиллерийско-пулеметным огнем. Буслаев». А в следующую минуту тральщик накрыл залп румынских пушек. Командир десанта, находившийся на кормовом мостике «Взрывателя», был прошит несколькими осколками. Погиб весь расчет кормового 45-мм орудия, взрывной волной артиллерийский тягач был сброшен в воду. Радист отстучал вторую телеграмму: «Буслаев убит. Принял командование операцией. Полковой комиссар Бойко».
Высадив десант и выгрузив боеприпасы, «Взрыватель» и СП-14 отошли в море. Вскоре к ним присоединились шесть катеров. На рейде оставался лишь МО-041, который должен был забирать раненых и доставлять их на корабли. Носовое 100-мм орудие тральщика оставалось невредимым и открыло огонь по целям на берегу, поддерживая продвижение десантников в глубь города. К нему тотчас присоединились сорокапятки морских охотников.
Между тем бои на улицах Евпатории разгорались. Немцев в городе практически не было, лишь находившиеся на лечении раненые да ожидавшие назначения выздоравливающие. Основные силы гарнизона составляли румынский артиллерийский и кавалерийский полки, всю внутреннюю службу несли полицейские подразделения, сформированные из крымских татар. Эти обстоятельства способствовали тому, что большая часть города довольно быстро оказалась в руках десантников.
Ожесточенное сопротивление им пришлось встретить лишь у гостиницы «Крым», на крыше которой немцы успели установить крупнокалиберные пулеметы, да у здания поликлиники санатория «Ударник», где располагалось гестапо. И если гостиницей моряки все же овладели, то гестаповцев даже в кровавой рукопашной, вспыхнувшей во дворе и на первом этаже поликлиники, одолеть не смогли: те дрались с отчаянием обреченных и в плен не сдавались.
Зато на других направлениях десантникам сопутствовала удача. Группа разведчиков капитан-лейтенанта Литовчука забросала гранатами береговую батарею, на мысе Карантинный, и захватила расположенную там же электростанцию. Еще две батареи у складов конторы «Заготзерно» уничтожила рота старшего лейтенанта Шустова.
Перебив немногочисленную охрану, морские пехотинцы ворвались в лагерь для военнопленных и освободили более 500 находившихся в нем бойцов и командиров Красной Армии. Около 200 из них оказались в состоянии держать в руках оружие. Тут же был сформирован отдельный отряд, который присоединился к основным силам десанта и вступил в бой. На свою беду именно на их пути оказалась городская больница с ранеными немецкими солдатами: вчерашние пленные убивали их без выстрелов — прикладами, штыками, ножами. И вряд ли за это их можно осуждать…
Тем временем отряд милиционеров и пограничников во главе с капитаном Березкиным занял управление городской полиции и жандармерии. Им в руки попали личные дела всех изменников родины, изъявивших желание служить оккупантам, списки полицейской агентуры и осведомителей. Сейфы с этими и другими важными документами были тут же доставлены на берег и на одном из морских охотников отправлены в Севастополь.
Легкие плавающие танки Т-37 оказались малоэффективными в городских условиях. Один из них был придан группе морских пехотинцев, высадившейся на Товарной пристани. Войдя в город, экипаж танка расстрелял из пулеметов прожектора и артиллерийских корректировщиков, располагавшихся на крыше гостиницы «Бо-Риваж», после чего машина в сопровождении десантников двинулась в сторону железнодорожного вокзала. На переезде Т-37 уничтожил из пулемета румынский грузовик и находившихся в нем солдат, но в завязавшейся перестрелке был убит командир танка, неосмотрительно высунувшийся из люка. Механик почему-то решил оставить исправный танк и, сняв пулемет, пешим присоединился к морпехам.
А вторая машина была подбита в первые минуты боестолкновения на площади Металлистов и в боях за город ничем себя проявить не смогла.
К рассвету практически весь старый город был очищен от гитлеровцев. Штаб батальона разместился в гостинице «Крым». Утром сюда стали стекаться евпаторийцы — бывшие участники истребительных батальонов и полка народного ополчения, сформированных в городе перед приходом фашистов. Теперь эти люди требовали дать им оружие. Недостатка в трофеях морские пехотинцы не испытывали, поэтому численность тех, кто готов был удерживать захваченный плацдарм до подхода второй волны десанта, очень быстро утроилась. И если в Евпаторию удалось бы высадить основные силы 2-го полка морской пехоты с артиллерий и бронетехникой, то создалась бы реальная угроза всей немецкой группировке в западной части полуострова. Но…
Десантники и жители города с тоской и тревогой смотрели на море, тщетно силясь разглядеть там приближающиеся корабли: ветер крепчал, волны росли, начинался шторм. К 9 часам он уже достигал 8 баллов.
Все понимали, что тот, кто быстрее подтянет резервы, в конце концов и будет праздновать победу. Немцы спешно перебрасывали к Евпатории 105-й пехотный полк, снятый из-под Балаклавы, закаленные в боях 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, три батареи 105-мм орудий.
77-я бомбардировочная эскадрилья, базирующаяся под Саками, была полностью переключена на авиационную поддержку изготовившихся к штурму подразделений. Она же должна была уничтожать корабли десанта, остававшиеся на рейде Евпатории, и те, что попробуют прорваться из Севастополя, несмотря на бушующее море.
Советское же командование, справедливо полагавшее, что до окончания шторма высадка второй волны десанта исключена, и опасавшееся массированных ударов по кораблям с воздуха, отправку помощи планировало лишь в ночь с 5 на 6 января…
Зато на других направлениях десантникам сопутствовала удача. Группа разведчиков капитан-лейтенанта Литовчука забросала гранатами береговую батарею, на мысе Карантинный, и захватила расположенную там же электростанцию. Еще две батареи у складов конторы «Заготзерно» уничтожила рота старшего лейтенанта Шустова.
Перебив немногочисленную охрану, морские пехотинцы ворвались в лагерь для военнопленных и освободили более 500 находившихся в нем бойцов и командиров Красной Армии. Около 200 из них оказались в состоянии держать в руках оружие. Тут же был сформирован отдельный отряд, который присоединился к основным силам десанта и вступил в бой. На свою беду именно на их пути оказалась городская больница с ранеными немецкими солдатами: вчерашние пленные убивали их без выстрелов — прикладами, штыками, ножами. И вряд ли за это их можно осуждать…
Тем временем отряд милиционеров и пограничников во главе с капитаном Березкиным занял управление городской полиции и жандармерии. Им в руки попали личные дела всех изменников родины, изъявивших желание служить оккупантам, списки полицейской агентуры и осведомителей. Сейфы с этими и другими важными документами были тут же доставлены на берег и на одном из морских охотников отправлены в Севастополь.
Легкие плавающие танки Т-37 оказались малоэффективными в городских условиях. Один из них был придан группе морских пехотинцев, высадившейся на Товарной пристани. Войдя в город, экипаж танка расстрелял из пулеметов прожектора и артиллерийских корректировщиков, располагавшихся на крыше гостиницы «Бо-Риваж», после чего машина в сопровождении десантников двинулась в сторону железнодорожного вокзала. На переезде Т-37 уничтожил из пулемета румынский грузовик и находившихся в нем солдат, но в завязавшейся перестрелке был убит командир танка, неосмотрительно высунувшийся из люка. Механик почему-то решил оставить исправный танк и, сняв пулемет, пешим присоединился к морпехам.
А вторая машина была подбита в первые минуты боестолкновения на площади Металлистов и в боях за город ничем себя проявить не смогла.
К рассвету практически весь старый город был очищен от гитлеровцев. Штаб батальона разместился в гостинице «Крым». Утром сюда стали стекаться евпаторийцы — бывшие участники истребительных батальонов и полка народного ополчения, сформированных в городе перед приходом фашистов. Теперь эти люди требовали дать им оружие. Недостатка в трофеях морские пехотинцы не испытывали, поэтому численность тех, кто готов был удерживать захваченный плацдарм до подхода второй волны десанта, очень быстро утроилась. И если в Евпаторию удалось бы высадить основные силы 2-го полка морской пехоты с артиллерий и бронетехникой, то создалась бы реальная угроза всей немецкой группировке в западной части полуострова. Но…
Десантники и жители города с тоской и тревогой смотрели на море, тщетно силясь разглядеть там приближающиеся корабли: ветер крепчал, волны росли, начинался шторм. К 9 часам он уже достигал 8 баллов.
Все понимали, что тот, кто быстрее подтянет резервы, в конце концов и будет праздновать победу. Немцы спешно перебрасывали к Евпатории 105-й пехотный полк, снятый из-под Балаклавы, закаленные в боях 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, три батареи 105-мм орудий.
77-я бомбардировочная эскадрилья, базирующаяся под Саками, была полностью переключена на авиационную поддержку изготовившихся к штурму подразделений. Она же должна была уничтожать корабли десанта, остававшиеся на рейде Евпатории, и те, что попробуют прорваться из Севастополя, несмотря на бушующее море.
Советское же командование, справедливо полагавшее, что до окончания шторма высадка второй волны десанта исключена, и опасавшееся массированных ударов по кораблям с воздуха, отправку помощи планировало лишь в ночь с 5 на 6 января…
Создав почти пятикратное превосходство в живой силе, гитлеровцы в 10 часов ринулись отвоевывать утраченное за ночь. «Юнкерсы», которым от аэродрома базирования до Евпатории было всего 15 минут лета, постоянно висели над городом. Не имея радиостанций, десантники, присоединившиеся к ним горожане и военнопленные не могли создать единого фронта обороны. Практически сразу бой распался на отдельные очаги. Тяжелого вооружения у морских пехотинцев не оставалось: легкие танки, тягачи и 45-мм орудия были уничтожены еще в ходе ночных боев. Единственное, на что могли рассчитывать десантники, — продержаться до наступления темноты. И они держались, отчаянно обороняя каждый дом.
Сохранились воспоминания о тех событиях командира немецкого 70-го саперного батальона подполковника Хуберта Риттера фон Хайгля. В своем дневнике он записал: «К 14 часам, беря дом за домом, нам удалось вновь закрепиться в старом городе. Наступление продолжалось после эффективного ввода в бой самолетов. Но все равно из-за каждого угла, из едва укрепленных убежищ обязательно кто-либо показывался и стрелял в нас. Продвижение вперед мои саперы обеспечивали собственными средствами борьбы: огнеметами, подрывными боеприпасами и бензином».
Все это время тральщик, буксир и морские охотники маневрировали в акватории Евпаторийской бухты, стремясь избежать бомбовых ударов, и, когда позволяла обстановка, вели огонь по целям на берегу. Каждый из охотников потерял почти половину своего экипажа, получил не менее десятка пробоин от осколков авиабомб. Но особенно досталось «Взрывателю».
Немецкие самолеты буквально роились над ним. Временами корабль полностью скрывался за стеной воды. В корпусе было множество мелких повреждений, вышел из строя носовой дизель. К этому времени на тральщике находилось большое количество раненых, переправленных катерами с берега. Но из-за разбитой радиостанции приказа на отход командир капитан-лейтенант Трясцын получить не мог, а самостоятельно уйти не посмел: десятью днями ранее в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции БТЩ Т-412 «Арсений Раскин», за два дня израсходовав боезапас и будучи перегруженный ранеными, без приказа вернулся в Новороссийск. Командира и комиссара корабля за самовольное оставление района операции приговорили к расстрелу, в самый последний момент изменив приговор на разжалование в рядовые.
Еще в 11 часов на «Взрывателе» получили радиограмму из гостиницы «Крым» от комбата Бузинова: «Положение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями». Полковой комиссар Бойко ретранслировал ее в Севастополь. Больше сообщений с берега не поступало, хотя перестрелка и взрывы в городе не стихали вплоть до наступления темноты: по всей Евпатории происходило множество мелких схваток, каждая из которых неминуемо заканчивалась гибелью десантников.
В городской больнице кровавая драма повторилась спустя всего лишь несколько часов: теперь уже ворвавшиеся в нее гитлеровцы застали в палатах около 50 тяжелораненых моряков, которым оказывали помощь местные врачи и санитары. Все они вместе с медперсоналом были расстреляны во дворе госпиталя.
Через посыльных комбат передал приказ отдельным группам десантников отходить в порт, желая удержать хотя бы часть побережья с пригодными для высадки причалами. Но это не удалось, и к 17 часам уцелевшие собрались в гостинице «Крым». Подсчет сил показал, что в распоряжении капитан-лейтенанта оставалось 123 моряка и около 200 бойцов из числа освобожденных пленных и местных жителей. Все — с оружием, но практически без патронов.
Стало ясно, что десант обречен. Поэтому Бузинов принял решение разделиться на небольшие группы и пробиваться из города в степь, пытаясь под покровом темноты добраться до Мамайских каменоломен. Прикрывать отход товарищей остались 46 морских пехотинцев. Забаррикадировав двери и окна первого этажа, они приняли свой последний бой, который завершился лишь утром 6 января.
Вот еще одна выдержка из дневника подполковника фон Хайгля: «До наступления дня мы так приблизились к последнему очагу сопротивления, что отход русской пехоты стал невозможен. Мне с моей ударной группой с огнеметами, взрывчатыми зарядами и 4 канистрами бензина удалось захватить подвальное помещение. Русские обороняли последний бастион невероятно мужественно до их и его полного уничтожения». Так и не сумев овладеть зданием, немцы взорвали гостиницу, похоронив под ее руинами последних десантников.
Сохранились воспоминания о тех событиях командира немецкого 70-го саперного батальона подполковника Хуберта Риттера фон Хайгля. В своем дневнике он записал: «К 14 часам, беря дом за домом, нам удалось вновь закрепиться в старом городе. Наступление продолжалось после эффективного ввода в бой самолетов. Но все равно из-за каждого угла, из едва укрепленных убежищ обязательно кто-либо показывался и стрелял в нас. Продвижение вперед мои саперы обеспечивали собственными средствами борьбы: огнеметами, подрывными боеприпасами и бензином».
Все это время тральщик, буксир и морские охотники маневрировали в акватории Евпаторийской бухты, стремясь избежать бомбовых ударов, и, когда позволяла обстановка, вели огонь по целям на берегу. Каждый из охотников потерял почти половину своего экипажа, получил не менее десятка пробоин от осколков авиабомб. Но особенно досталось «Взрывателю».
Немецкие самолеты буквально роились над ним. Временами корабль полностью скрывался за стеной воды. В корпусе было множество мелких повреждений, вышел из строя носовой дизель. К этому времени на тральщике находилось большое количество раненых, переправленных катерами с берега. Но из-за разбитой радиостанции приказа на отход командир капитан-лейтенант Трясцын получить не мог, а самостоятельно уйти не посмел: десятью днями ранее в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции БТЩ Т-412 «Арсений Раскин», за два дня израсходовав боезапас и будучи перегруженный ранеными, без приказа вернулся в Новороссийск. Командира и комиссара корабля за самовольное оставление района операции приговорили к расстрелу, в самый последний момент изменив приговор на разжалование в рядовые.
Еще в 11 часов на «Взрывателе» получили радиограмму из гостиницы «Крым» от комбата Бузинова: «Положение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями». Полковой комиссар Бойко ретранслировал ее в Севастополь. Больше сообщений с берега не поступало, хотя перестрелка и взрывы в городе не стихали вплоть до наступления темноты: по всей Евпатории происходило множество мелких схваток, каждая из которых неминуемо заканчивалась гибелью десантников.
В городской больнице кровавая драма повторилась спустя всего лишь несколько часов: теперь уже ворвавшиеся в нее гитлеровцы застали в палатах около 50 тяжелораненых моряков, которым оказывали помощь местные врачи и санитары. Все они вместе с медперсоналом были расстреляны во дворе госпиталя.
Через посыльных комбат передал приказ отдельным группам десантников отходить в порт, желая удержать хотя бы часть побережья с пригодными для высадки причалами. Но это не удалось, и к 17 часам уцелевшие собрались в гостинице «Крым». Подсчет сил показал, что в распоряжении капитан-лейтенанта оставалось 123 моряка и около 200 бойцов из числа освобожденных пленных и местных жителей. Все — с оружием, но практически без патронов.
Стало ясно, что десант обречен. Поэтому Бузинов принял решение разделиться на небольшие группы и пробиваться из города в степь, пытаясь под покровом темноты добраться до Мамайских каменоломен. Прикрывать отход товарищей остались 46 морских пехотинцев. Забаррикадировав двери и окна первого этажа, они приняли свой последний бой, который завершился лишь утром 6 января.
Вот еще одна выдержка из дневника подполковника фон Хайгля: «До наступления дня мы так приблизились к последнему очагу сопротивления, что отход русской пехоты стал невозможен. Мне с моей ударной группой с огнеметами, взрывчатыми зарядами и 4 канистрами бензина удалось захватить подвальное помещение. Русские обороняли последний бастион невероятно мужественно до их и его полного уничтожения». Так и не сумев овладеть зданием, немцы взорвали гостиницу, похоронив под ее руинами последних десантников.
Сам капитан-лейтенант вместе с 17 товарищами был окружен немцами у деревни Колоски. Заняв оборону на вершине древнего кургана, морские пехотинцы вступили в бой… Долгие годы они считались пропавшими без вести. Лишь в 1977 году совершенно случайно — во время археологических раскопок — на кургане были обнаружены остатки флотских блях и ремней, ленточки от бескозырок, много стреляных гильз и… полевая сумка комбата Бузинова!
Всего же из тех, кто уходил из Евпатории по суше, до Севастополя смогли добраться лишь четверо…
Не менее трагично сложилась судьба тральщика «Взрыватель» и остававшихся на его борту моряков.
…С наступлением темноты налеты и обстрел с берега прекратились. Морские охотники, чтобы не потеряться в кромешной темноте, выстроились в кильватерную колонну за тральщиком. Команды боролись со штормом и по мере сил производили ремонт. На БТЩ было серьезно повреждено рулевое управление. Капитан-лейтенант Виктор Трясцын пытался выдерживать курс с помощью машин, но это плохо получалось в бушующем море. И около 22 часов в пяти километрах на юго-восток от Евпатории «Взрыватель» выбросило на берег.
Корпус, поврежденный во многих местах, дал течь, вода хлынула в отсеки. Раненых стали переносить на верхние палубы. В штаб флота была отправлена радиограмма: «Самостоятельно сняться с мели не можем. Спасите команду и корабль, с рассветом будет поздно». Вскоре вода залила машинные отделения, тральщик лишился электроэнергии, и связь с ним прекратилась. О том, что произошло дальше, стало известно со слов единственного оставшегося в живых матроса Ивана Клименко.
Осознавая всю безнадежность положения, командир «Взрывателя» приказал уничтожить документацию. Моряки собрались в носовом кубрике. Командир отделения минеров Ф. Разуваев, его подчиненные И. Лушников и Н. Смоленков получили приказ заминировать тральщик. Остальные заняли оборону у иллюминаторов корабля.
Рассвело. Шторм продолжался. Один из морских охотников попытался подойти к тральщику, но безуспешно. После того, как он присоединился к собратьям, катера, дав прощальные гудки, взяли курс на Севастополь: они уже ничем не могли помочь ни десанту, ни тральщику.
Около 8 часов немцы обнаружили неподвижный корабль, еще через час подтянули к нему пехоту, артиллерию, несколько танков. Сначала через громкоговорители предложили сдаться. В ответ раздались винтовочные и автоматные выстрелы. Танки и орудия открыли огонь прямой наводкой, расстреливая беспомощный тральщик с дистанции двести метров. Потом на корабль попыталась взойти пехота. На палубе и в отсеках «Взрывателя» закипела рукопашная. И немцы бежали!
Расстрел корабля возобновился и продолжался в течение нескольких часов. Лишь после этого гитлеровцы смогли попасть на корабль. Из его внутренностей на берег выволокли 19 раненых моряков во главе с командиром БЧ-5 лейтенантом И. Клюкиным, которых тут же расстреляли.
Незадолго до этого Клюкин приказал матросу Клименко, до войны участвовавшему в марафонских заплывах, попытаться вплавь добраться до Севастополя и передать, что тральщик погиб, но не сдался.
Это кажется невероятным, но Иван Клименко, облаченный в спасательный жилет, сумел проплыть 17 миль в штормовом море, где температура воды составляла всего лишь +6 градусов по Цельсию. Возле Николаевки его, уже терявшего сознание, подобрали торпедные катера. Почти два года он провел в госпиталях, но до конца войны успел вернуться в строй. А после Победы поселился в Евпатории — городе, где погибли все его боевые товарищи…
Всего же из тех, кто уходил из Евпатории по суше, до Севастополя смогли добраться лишь четверо…
Не менее трагично сложилась судьба тральщика «Взрыватель» и остававшихся на его борту моряков.
…С наступлением темноты налеты и обстрел с берега прекратились. Морские охотники, чтобы не потеряться в кромешной темноте, выстроились в кильватерную колонну за тральщиком. Команды боролись со штормом и по мере сил производили ремонт. На БТЩ было серьезно повреждено рулевое управление. Капитан-лейтенант Виктор Трясцын пытался выдерживать курс с помощью машин, но это плохо получалось в бушующем море. И около 22 часов в пяти километрах на юго-восток от Евпатории «Взрыватель» выбросило на берег.
Корпус, поврежденный во многих местах, дал течь, вода хлынула в отсеки. Раненых стали переносить на верхние палубы. В штаб флота была отправлена радиограмма: «Самостоятельно сняться с мели не можем. Спасите команду и корабль, с рассветом будет поздно». Вскоре вода залила машинные отделения, тральщик лишился электроэнергии, и связь с ним прекратилась. О том, что произошло дальше, стало известно со слов единственного оставшегося в живых матроса Ивана Клименко.
Осознавая всю безнадежность положения, командир «Взрывателя» приказал уничтожить документацию. Моряки собрались в носовом кубрике. Командир отделения минеров Ф. Разуваев, его подчиненные И. Лушников и Н. Смоленков получили приказ заминировать тральщик. Остальные заняли оборону у иллюминаторов корабля.
Рассвело. Шторм продолжался. Один из морских охотников попытался подойти к тральщику, но безуспешно. После того, как он присоединился к собратьям, катера, дав прощальные гудки, взяли курс на Севастополь: они уже ничем не могли помочь ни десанту, ни тральщику.
Около 8 часов немцы обнаружили неподвижный корабль, еще через час подтянули к нему пехоту, артиллерию, несколько танков. Сначала через громкоговорители предложили сдаться. В ответ раздались винтовочные и автоматные выстрелы. Танки и орудия открыли огонь прямой наводкой, расстреливая беспомощный тральщик с дистанции двести метров. Потом на корабль попыталась взойти пехота. На палубе и в отсеках «Взрывателя» закипела рукопашная. И немцы бежали!
Расстрел корабля возобновился и продолжался в течение нескольких часов. Лишь после этого гитлеровцы смогли попасть на корабль. Из его внутренностей на берег выволокли 19 раненых моряков во главе с командиром БЧ-5 лейтенантом И. Клюкиным, которых тут же расстреляли.
Незадолго до этого Клюкин приказал матросу Клименко, до войны участвовавшему в марафонских заплывах, попытаться вплавь добраться до Севастополя и передать, что тральщик погиб, но не сдался.
Это кажется невероятным, но Иван Клименко, облаченный в спасательный жилет, сумел проплыть 17 миль в штормовом море, где температура воды составляла всего лишь +6 градусов по Цельсию. Возле Николаевки его, уже терявшего сознание, подобрали торпедные катера. Почти два года он провел в госпиталях, но до конца войны успел вернуться в строй. А после Победы поселился в Евпатории — городе, где погибли все его боевые товарищи…
Разбитый, занесенный песком корпус тральщика еще долгое время покоился на берегу, являясь напоминанием о мужестве советских моряков и трагической судьбе евпаторийского десанта. Только в 1947 году остов корабля разобрали на металлолом.
А в 1970-м на месте гибели «Взрывателя» был установлен памятник работы скульптора Н. И. Брацуна, увековечивший подвиг десантников.
Нет, наверное, такого человека, который бы не слышал песни Владимира Высоцкого «Черные бушлаты». Но вот какому событию она посвящена и кто стал прообразами героев пронзительной военной баллады, известно немногим.
Сам великий бард на одном из своих концертов рассказывал, что однажды, прогуливаясь с друзьями по берегу моря, увидел памятник, установленный прямо у кромки воды. Поинтересовался, в честь кого он воздвигнут в столь необычном месте. И услыхав полную трагизма историю евпаторийского десанта, не мог не взяться за перо…
А в 1970-м на месте гибели «Взрывателя» был установлен памятник работы скульптора Н. И. Брацуна, увековечивший подвиг десантников.
Нет, наверное, такого человека, который бы не слышал песни Владимира Высоцкого «Черные бушлаты». Но вот какому событию она посвящена и кто стал прообразами героев пронзительной военной баллады, известно немногим.
Сам великий бард на одном из своих концертов рассказывал, что однажды, прогуливаясь с друзьями по берегу моря, увидел памятник, установленный прямо у кромки воды. Поинтересовался, в честь кого он воздвигнут в столь необычном месте. И услыхав полную трагизма историю евпаторийского десанта, не мог не взяться за перо…
Следующая публикация
Нет комментариев