26 ДЕКАБРЯ. ЭТОТ ДЕНЬ В ИСТОРИИ
1.26 (14) декабря 1825 года в Петербурге, на Сенатской площади, началось вооруженное выступление русских дворянских революционеров против самодержавия и крепостничества, вошедшее в историю как восстание декабристов (14 декабря по ст. ст.). Подавленное правительственными войсками, это восстание оказало большое влияние на революционное движение в стране.
Восстание началось 14 (26) декабря около 11 часов утра. Декабристы вывели три гвардейских полка (Московский, Гренадерский и Морской экипаж) на Сенатскую площадь и здесь узнали, что Николай Павлович привел Сенат к присяге еще на рассвете, в 7 часов. Более того, А.И. Якубович, которому было поручено захватить Зимний дворец и арестовать царскую семью, неожиданно отказался выполнять поручение, боясь возможного цареубийства. Так два главных звена в плане действий восставших отпали, надо было принимать на месте новые решения, а диктатор Трубецкой не явился на площадь. Он к тому времени понял, что восстание обречено на гибель, и решил не усугублять собственную вину, как и вину своих товарищей, решительными действиями. Впрочем, есть версия, исходящая от Николая I и проникшая в литературу (вплоть до советской), о том, что он прятался рядом и выглядывал на площадь из-за угла, выжидая, не соберется ли побольше полков.
Декабристы собрали на Сенатской площади 3 тыс. солдат. Они построились в каре вокруг памятника Петру Великому. Едва ли многие из них сознавали политический смысл восстания. Весьма по-разному настроенные современники рассказывали о том, как восставшие солдаты кричали: "Ура, конституция!" - считая, что так зовут жену Константина Павловича. Сами декабристы, не имея возможности и времени для откровенной политической агитации, вели солдат на площадь во имя "законного" государя Константина: "Присягнув одному государю, тут же присягать другому - грех!" Впрочем, Константин для солдат был желанным не сам по себе, а как "добрый" (предположительно) царь - антипод "злому" (это знала вся гвардия) Николаю.
Настроение в каре восставших на Сенатской площади было бодрым, приподнятым. Александр Бестужев на глазах у солдат точил саблю о гранит памятника Петру. Восставшие держались пассивно, но стойко. Еще когда на площади стоял один Московский полк, генерал Милорадович, герой 1812 года, сподвижник Суворова и Кутузова, попытался уговорить московцев разойтись и начал зажигательную речь (а он умел говорить с солдатами), но декабрист П.Г. Каховский застрелил его.
Попытку Милорадовича повторил командующий гвардией А.Л. Воинов, но тоже неудачно, хотя этот парламентер отделался дешево: он был контужен поленом, брошенным из толпы зевак. Между тем к восставшим подходили подкрепления. Новые попытки склонить их к покорности предприняли третий из братьев Александра I Михаил Павлович и два митрополита - петербургский, отец Серафим, и киевский, отец Евгений. Каждому из них тоже пришлось спасаться бегством. "Какой ты митрополит, когда на двух неделях двум императорам присягал!" - кричали солдаты-декабристы вслед убегавшему о. Серафиму.
Во второй половине дня Николай Павлович бросил против восставших конную гвардию, но мятежное каре отбило несколько ее атак ружейным огнем. После этого у Николая оставалось только одно средство, "ultima ratio regis", как говорят об этом средстве на Западе ("последний довод королей"), - артиллерия.
К 4 часам дня Николай стянул на площадь 12 тыс. штыков и сабель (вчетверо больше, чем у мятежников) и 36 орудий. Но положение его оставалось критическим. Дело в том, что вокруг площади собралась многолюдная (20-30 тыс.) толпа народа, поначалу только наблюдавшая за обеими сторонами, не понимая, что происходит (многие думали: учения), потом она стала /94/проявлять сочувствие к мятежникам. В правительственный лагерь и в его парламентеров летели из толпы камни и поленья, которых было великое множество у строившегося тогда здания Исаакиевского собора.
Голоса из толпы просили декабристов продержаться дотемна, обещали помочь. Декабрист А.Е. Розен вспоминал об этом: "Три тысячи солдат и вдесятеро больше народу были готовы на все по мановению начальника". Но начальника не было. Лишь около 4 часов дня декабристы выбрали - тут же, на площади, - нового диктатора, тоже князя, Е.П. Оболенского. Однако время уже было упущено: Николай пустил в ход "последний довод королей".
В начале 5-го часа он лично скомандовал: "Пальба орудиями по порядку! Правый фланг начинай! Первое!.." К его удивлению и страху, выстрела не последовало. "Почему не стреляешь?" - набросился на правофлангового канонира поручик И.М. Бакунин[6]. "Да ведь свои, ваше благородие!" - ответил солдат. Поручик выхватил у него фитиль и сам сделал первый выстрел. За ним последовал второй, третий... Ряды восставших дрогнули и побежали.
В 6 часов вечера все было кончено. Подобрали на площади трупы мятежников. По официальным данным, их было 80, но это явно уменьшенная цифра; сенатор П.Г. Дивов насчитал в тот день 200 погибших, чиновник министерства юстиции С.Н. Корсаков - 1271, из них "черни" - 903[7].
Поздно вечером у Рылеева в последний раз собрались участники восстания. Они договорились, как вести себя на допросах, и, простившись друг с другом, разошлись - кто домой, а кто и прямо в Зимний дворец: сдаваться. Первым объявился в царском дворце с повинной тот, кто первым же пришел на Сенатскую площадь, - Александр Бестужев. Тем временем Рылеев отправил на Юг гонца с известием о том, что восстание в Петербурге подавлено.
Не успел Петербург оправиться от шока, вызванного 14 декабря, как узнал о восстании декабристов на Юге. Оно оказалось более продолжительным (с 29 декабря 1825 по 3 января 1826 г.), но менее опасным для царизма. К началу восстания, еще 13 декабря, по доносу Майбороды был арестован Пестель, а вслед за ним - вся Тульчинская управа. Поэтому южане сумели поднять только Черниговский полк, который возглавил Сергей Иванович Муравьев-Апостол - второй по значению лидер Южного общества, человек редкого ума, мужества и обаяния, "Орфей среди декабристов" (как назвал его историк Г.И. Чулков), их общий любимец. Командиры других частей, на которые /95/ рассчитывали декабристы (генерал С.Г. Волконский, полковники А.З. Муравьев, В.К. Тизенгаузен, И.С. Повало-Швейковский и др.), не поддержали черниговцев, а декабрист М.И. Пыхачев, командир конно-артиллерийской роты, предал товарищей и принял участие в подавлении восстания. 3 января в бою у д. Ковалевка примерно в 70 км на юго-запад от Киева Черниговский полк был разбит правительственными войсками. Тяжело раненный Сергей Муравьев-Апостол, его помощник М.П. Бестужев-Рюмин и брат Матвей были взяты в плен (третий из братьев Муравьевых-Апостолов Ипполит, поклявшийся "победить или умереть", застрелился на поле боя).
Расправа с декабристами вершилась жестоко. Всего, по подсчетам М.В. Нечкиной, были арестованы свыше 3 тыс. мятежников (500 офицеров и более 2,5 тыс. солдат). В.А. Федоров по документам насчитал 316 арестованных офицеров. Солдаты были биты шпицрутенами (иные - насмерть), а потом разосланы в штрафные роты. Для расправы с главными преступниками Николай I назначил Верховный уголовный суд из 72 высших чиновников. Руководить работой суда он поручил М.М. Сперанскому. Это был иезуитский ход царя. Ведь Сперанский оказался на подозрении: среди декабристов были люди, близкие к нему, в том числе его секретарь С.Г. Батеньков, который поплатился самым тяжким наказанием из всех неказненных декабристов (20 лет одиночного заточения). Царь рассудил, что Сперанский при всем желании быть мягким будет строгим, ибо малейшее снисхождение к подсудимым с его стороны было бы расценено как сочувствие декабристам и доказательство его связи с ними. Расчет царя полностью оправдался.
Более 100 декабристов после замены "отсечения головы" каторгой сослали в Сибирь и - с разжалованием в рядовые - на Кавказ воевать против горцев. На каторгу за некоторыми из декабристов (Трубецким, Волконским, Никитой Муравьевым и др.) добровольно последовали их жены - юные, едва успевшие выйти замуж аристократки: княгини, баронессы, генеральши, всего - 12. Трое из них умерли в Сибири. Остальные вернулись вместе с мужьями через 30 лет, похоронив в сибирской земле более 20 своих детей. Подвиг этих женщин, декабристок, воспет в поэмах Н.А. Некрасова и француза А. де Виньи.
Комментарии 6