Предыдущая публикация
В начале 1980-х годов в парке на улице Усиевича в Москве часто прогуливалась одинокая пожилая женщина.
Она спрашивала у соседей, почему шелестят листья на её балконе, хотя там нет деревьев. Её спутники лишь пожимали плечами, а с незнакомыми прохожими женщина вообще не контактировала, не хотела, чтобы её узнавали.
Хотя в этой седой старушке уже сложно было узнать знаменитую певицу, которая ещё недавно выходила на сцену концертного зала в ярко-розовом платье до пола и цветком в волосах под звонкие аплодисменты. А потом начинала петь так, что зал затихал, ловя каждое её слово, каждый вздох и каждый взмах рук. Её кристальный, звонкий, как колокольчик, голос, спокойная, мягкая грация и удивительный артистизм покоряли всех без исключения – от простых крестьян, солдат и рабочих до кремлёвских небожителей.
Она пела о простых вещах, понятных каждому, и оттого казалась такой близкой и такой родной. Это была Клавдия Шульженко. Всенародно любимая, неповторимая, «советская Эдит Пиаф»...
Последние годы легендарная певица прожила очень скромно. Государство платило ей небольшую пенсию, которой женщине, привыкшей к достатку, конечно же, не хватало. Приходилось распродавать драгоценности и антиквариат, которые она собирала всю жизнь. Когда в 1984 году она в последний раз уезжала в больницу, в квартире оставались лишь две особо ценные вещи — диван из красного дерева, купленный у Лидии Руслановой, и рояль Дмитрия Шостаковича, который композитор проиграл в карты. Среди личных вещей — концертное платье от малоизвестного тогда модельера Вячеслава Зайцева. В записной книжке — телефоны поликлиники Большого театра и домашний телефон Аркадия Райкина, с которым её связывала крепкая дружба. Самой же дорогой вещью хозяйка считала несессер с французскими духами. Даже в военные годы, скрываясь в бомбоубежищах, Клавдия Ивановна забирала этот несессер с собой. Не расставалась она с парфюмерией чуть ли не до последних дней.
Официально Клавдия Шульженко стала народной артисткой СССР только в 65 лет. А «народной» по-настоящему — с первых же концертов, которые 6-летняя Клава давала около раскрытого окна своей харьковской квартиры. Уже тогда горожане могли часами слушать выступление девочки. Но такая возможность выпадала редко — отец, бухгалтер Харьковской железной дороги, строго следил, чтобы дочь «не занималась ерундой». А она и не собиралась становиться певицей, ей просто нравилось выступать. С детства Клавдия серьёзно занималась балетом, а её кумиром была звезда немого кино Вера Холодная. Поэтому её решение — отправиться на прослушивание в Харьковский драматический театр — выглядело вполне естественным.
«Что вы умеете?» — спросил её режиссёр. «Всё!» — ответила 17-летняя Шульженко и была очень разочарована, когда её традиционные стихи и басни совсем не впечатлили режиссёра, и ей было предложено что-нибудь спеть. Спасло ситуацию то, что за роялем оказался молодой концертмейстер театра Исаак Дунаевский, который так аккомпанировал девушке, что после исполнения нескольких песен она была единогласно зачислена в труппу театра.
Вот только серьёзных драматических ролей Шульженко так и не сыграла. Она вообще не привлекала к себе особого внимания, пока на одном из концертов не решила спеть. Публика «капитулировала».
Это первое звёздное выступление состоялось у Клавдии Шульженко в 1928 году и не где-нибудь, а на сцене прославленного Мариинского театра в Ленинграде. На концерте, посвящённом Дню печати, она должна была исполнить всего одну песню. Однако публика пришла в такой восторг от неизвестной певицы, что заставила её выходить на бис шесть раз.
Из Харькова она отправилась покорять сначала Ленинград, а затем Москву.
«Ты должна играть песню», — говорил ей ещё в Харькове режиссёр Николай Синельников. Его совет она помнила и воплощала всю жизнь. Шульженко стала первой певицей, чье исполнение было сродни театральному спектаклю. Обладавшая невероятной пластикой, она тщательно подбирала жесты к каждой строчке, каждому слову. Для каждой песни у неё была заготовлена своя особая интонация, свой образ, будь то знаменитый синий платочек в руке или изящно скрученная папироска.
Тогда же, в начале своей карьеры, Клавдия Шульженко нашла и свою любовь. Молодой конферансье, куплетист и чечёточник Владимир Коралли стал не только её мужем, но и импресарио или, как сказали бы сейчас, «пиар-менеджером». Коралли решил непременно сделать из Шульженко звезду и с энтузиазмом принялся за дело. Но пробиться на радио малоизвестной певице без связей было практически нереально, а устроить концерт и того сложнее. Тогда Коралли нашёл нестандартное решение: он предложил Клавдии изо дня в день петь перед сеансами в кинотеатрах. И сработало! Дошло то того, что в кинотеатр люди ходили уже именно послушать Шульженко, а на сеанс половина зрителей не шла. Брали билеты только ради её двух-трёх песен.
В 1932 году у Клавдии и Владимира родился сын Игорь. Шульженко всегда называла его «главным мужчиной» в своей жизни. Семье выделили две скромные комнаты в коммуналке, но Клавдии хотелось жить красиво. Она никогда не умела экономить деньги и вести хозяйство – это было не для неё. Но в дурновкусии эту женщину точно нельзя было упрекнуть: её концертные (да и повседневные) наряды вызывали зависть и восхищение, а соседи были потрясены дорогим убранством её комнат. Шульженко просто обожала вещи с историей: по слухам, купленный ею мебельный гарнитур, когда-то принадлежал одной из фрейлин императрицы Александры Фёдоровны, а серебряные ложки – самому Михаилу Кутузову...
В 1935 году на киностудии «Ленфильм» режиссёр Эдуард Иогансон готовился к секретной операции. На студию была приглашена молодая певица Клавдия Шульженко, которой предстояло записать музыкальную композицию «Песня Тони». Завеса тайны, которой было покрыто это предприятие, объяснялась просто: на экране песню должна была исполнять героиня фильма, и то, что на самом деле она лишь открывает рот, от зрителя было решено скрыть. В истории советского кино, да и, пожалуй, всего музыкального искусства, это был первый случай использования фонограммы. Руку к нему по иронии судьбы приложила сама Шульженко, у которой более чем за полувековую карьеру на эстраде и мысли ни разу не возникло воспользоваться находкой режиссёра Иогансона.
В 1936 году в продаже появились первые граммофонные записи с песнями Клавдии Шульженко. А в 1938 году молодой композитор Илья Жак написал для Шульженко песню «Андрюша» – это был её первый хит. Композиция оказалась настолько популярной, что родившихся в тот период мальчиков стали чуть ли не поголовно называть Андреями. Окрылённый успехом, Коралли продолжал продвигать жену везде, где только мог. В 1939 году он уговорил Клавдию принять участие в Первом всесоюзном конкурсе артистов эстрады. Правда, перед выходом на сцену певица сильно разнервничалась и смогла занять лишь четвёртое место. Но и это принесло ей немалую пользу: Шульженко получила право записаться на главной студии, и её пластинки начали разлетаться по всему Союзу.
Владимир Коралли не мог нарадоваться на талантливый тандем певицы и композитора Ильи Жака и прозевал, что за успешным творческим союзом скрывалось глубокое чувство. У Шульженко и Жака начался роман. «Я создал Клавдию Шульженко, а ты хочешь взять её готовенькую!» – кричал Коралли Илье Жаку прямо во время банкета, устроенного после успешного концерта. Говорили, что муж Шульженко был склонен к действиям напоказ и несколько раз устраивал жене публичные сцены с битьём посуды. В народе даже родилась эпиграмма: «Шульженко боги покарали, у всех мужья, у ней – Коралли».
⠀
Роман Шульженко и Жака разворачивался на глазах у всех. Казалось, всё шло к разводу. Но Владимиру Коралли удалось удержать жену. Ради этого он прибег к самым грязным видам шантажа: угрожал отобрать у Клавдии ребёнка, а один раз даже инсценировал самоубийство. И это подействовало. «Поработал» он и со своим соперником: однажды в открытую заявил Жаку, что за ним наблюдают спецслужбы и, возможно, скоро его арестуют, а вслед за ним – и Клавдию. Жак поверил и отступил.
⠀
Саму же Шульженко немилость сильных мира сего совсем не страшила. Она была уверенной в себе, независимой и временами даже строптивой. Так, широко известен случай, когда артистка отказалась в новогоднюю ночь приезжать к сыну самого Сталина. Тот славился своими причудами, особенно когда был навеселе. Если Василий Иосифович хотел послушать какого-то артиста, его «доставали из-под земли»: все понимали, чем грозит отказ. Но Шульженко возмутилась: «Передайте товарищу Сталину, что я планирую выступления заранее. А сегодня у меня по Конституции выходной день!» И положила трубку. Когда Коралли узнал, кто звонил, его затрясло: «Ты должна поехать! Иначе может случиться, что ты вообще больше нигде никогда не споёшь». Но Шульженко трудно было чем-то напугать: «Дорогой, у нас сегодня праздник. Я хочу веселиться!»
⠀
22 июня 1941 года Шульженко с семьёй встретила в Ереване – её гастрольный тур был в самом разгаре. Но вместо того, чтобы уехать подальше от боевых действий, Клавдия вместе с мужем тут же записалась в ряды Красной армии и отправилась в Ленинград. Там она со своим джазовым оркестром выступала на протяжении всей осады. За годы блокады Шульженко дала 500 концертов! Она пела на городских площадках и на передовой, на Дороге жизни, в госпиталях – всюду, где хотели слышать её голос.
⠀
Всю силу народной любви к ней описывает такой случай. Однажды Клавдию Ивановну пригласили выступить перед рабочими Кировского завода. Она исполнила одну песню, затем вторую, третью – но тишина, ни одного одобрительного возгласа, ни единого хлопка. В слезах Шульженко убежала за кулисы: «Боже, почему никто не аплодировал? Неужели я так плохо пела?» Директор завода объяснил: «Успокойтесь! Рабочие берегут силы. Если они сейчас начнут аплодировать, могут быть обмороки. Но им всё очень понравилось!» – «Откуда вы знаете, если они молчат?» – «В благодарность от своих пайков они отщипнули вам по кусочку. Каждый!»
⠀
Во время блокады двое музыкантов из труппы Шульженко умерли от истощения. Но оркестр продолжал выступать, несмотря ни на что, и в его репертуаре даже появилось много новых песен. Так, в 1942 году после очередного концерта к Шульженко подошёл некий лейтенант Максимов и робко предложил оценить песню, к которой сам написал стихи. Этой песней оказался легендарный «Синий платочек». Вариант Максимова Шульженко очень понравился и она тут же включила её в свой репертуар. Хотя мало кто знает, что у этой песни есть более старый, довоенный вариант, который певица, едва услышав, категорически отвергла: «Я это исполнять не буду. Что за платочки? Банально, приторно!»
⠀
Ну и, конечно, на фронте её всегда просили спеть знаменитую «Давай закурим». После исполнения солдаты окружали Шульженко и наперебой пытались угостить её папироской, а та лишь отмахивалась: «Что вы, я не курю!» Бойцы удивлённо восклицали: «Вы же только что самокрутку делали!» – настолько убедительно Шульженко изображала скручивание цыгарки.
⠀
После войны Шульженко продолжала набирать популярность. Но в первый же послевоенный год её блестящая карьера оказалась под угрозой. В то время многие музыканты, писатели и прочие творцы подверглись жёсткой цензуре. Со сцены и из радиоприёмников полностью исчезли такие жанры, как джаз, танго, фокстрот и вальс-бостон. А ведь именно они были главенствующими в творчестве Шульженко! Ей просто нечего стало петь...
⠀
Почти отчаявшись в поисках выхода, однажды она поймала себя на том, что напевает старинную испанскую мелодию. И тогда её осенило: ведь помимо русских песен есть ещё и фольклор других народов! Так в репертуаре Шульженко появились отечественные версии знаменитых испанских и кубинских песен. Самой популярной из них стала «Голубка»: в Советском Союзе было распродано 19 миллионов копий этой пластинки!
⠀
После войны Шульженко наконец перестала ютиться в коммуналке: семье выделили шикарную четырёхкомнатную квартиру в Москве, которую Клавдия Ивановна обставила со всей роскошью. Её сын Игорь на тот момент уже был взрослым, успел жениться. А вот отношения с Коралли окончательно испортились: Шульженко больше не желала терпеть его бесконечные припадки ревности. В 1956 году супруги развелись.
Следующая публикация
Нет комментариев