Надежда Кабакова

В избе тепло, печка, давно не беленая, дышит жаром. В ней потрескивают дрова. Если выбежать во двор и поднять голову вверх, видно, как из трубы вылетают искры. Они взмывают в ночное холодное небо, пляшут там свой красный цыганский танец и гаснут, исчезая, а потом ложатся на землю тонким, серым пеплом. Оттанцевали… А Зое всё кажется, что это не дрова в печке трещат, а разрываются снаряды, не жар гудит в печи, а самолеты, большие, черные на предрассветном небе, тычут свои острые жала в землю. Их моторы вздыхают и победно рычат, оставляя на белом снегу черные, рваные рытвины… … Зоя опять стоит посреди поля. Она там одна, выжила только она... Санинструктор Зоя Викторовна Фомина, девчонка, что после трехмесячных курсов, на пальцах изучавшая перевязки и никогда не видевшая вблизи страшных ран, стекленеющих глаз и сжатых до скрежета зубов челюстей, была направлена для прохождения службы в эту пехотную роту. — И что ж ты, такая красивая, барышня–барышня, к нам пожаловала? — угрюмо смоля папиро