Предыдущая публикация
К Дню Победы о детях войны // Воспоминания моего папы, которому на начало войны только-только исполнилось 11 лет.
"-О начале войны мы услышали по радио, после чего в течение примерно 3-4 часов нас накормили обедом, выдали личные вещи, сухой паек на путь следования, уточнили адреса откуда каждый из нас прибыл в санаторий, посадили в грузовые автомашины, оборудованные скамейками для сидения и со старшими воспитателями отправили на железнодорожный вокзал г. Калуги, а оттуда в тот же день пассажирским поездом в том же сопровождении мы были доставлены в Тулу.
-Война вошла в нашу жизнь.
Это оплакиваемые проводы мужчин в армию, введение светомаскировки, пайков, эшелоны с беженцами, бомбежки, первые санитарные поезда и первые похоронки.
-Наряду с воинскими эшелонами, следующим на Запад в сторону фронта, пошли эшелоны на Восток с заводским оборудованием, эвакуированными и раненными, а по шоссе Семфирополь-Москва стали гнать крупный рогатый скот. Погонщики не просили пищи, воды, они просили об одном – оказать им помощь в дойке коров. Гурты скота были большие, а сопровождало их всего несколько человек, они не в состоянии были своим силами сдоить коров, что могло привести к порче и /даже гибели/ животных. Я не помню случая, чтобы люди отказывали гуртовщикам в их просьбе.
-Эшелоны с эвакуированными вызывали у нас, детей, большое любопытство. Мы видели как старики, дети, взрослые женщины не успевшие вовремя сесть в вагоны, после отправления состава бежали к своим вагонам и неумело садились в них, а сесть в эти вагоны было действительно очень тяжело, это были не пассажирские вагоны, а товарные в дверных проемах которых для посадки людей были подвешены металлические качающиеся стремянки-подножки. При остановке поезда люди выбирались из вагонов каждый по своей нужде, кто по собственным надобностям, справлял их возле вагонов, боясь отойти подальше и отстать от эшелона, кто в поисках воды, продуктов питания или приготовления пищи на наскоро разведенном костре, кто со стиркой белья и т.д. Обрывал их действия гудок паровоза и они стремглав бросались к вагонам.
-Немецкие самолеты стали регулярно появляться в нашем районе примерно в августе 1941 года. Летали они на небольшой высоте, хорошо были видны кресты на самолете, а временами и головы пилотов.
Станция Чернь и прилегающая к ней деревня Медвежка видимо не представляли для них стратегического интереса и только один самолет сбросил две осколочных бомбы в районе станции.
Взрывы бомб заставляли население покинуть свое жилье и искать убежище вне домов. Я, отец, мама и 4-х летняя сестренка Света расположились под деревьями, посадки уходили в сторону леса. Самолет, сбросивший бомбы, продолжал кружить над нашим местечком. Проявляя интерес к самолету, мы, несколько ребятишек, вылезли из-под деревьев и стали наблюдать за ним, но наша любознательность была прервана окриком одной из женщин – «Марш под деревья! Немец имеет такую трубу, через которую видит все что делается на земле, и, если он вас увидит, то всех разбомбит».
-В конце первой декады сентября я прибежал в магазин, чтобы купить положенную норму хлеба. Возле магазина было много людей и все ждали прибытия поезда и собственно привоза хлеба. Но поезда и хлеба мы не дождались, на балкон станции вышел дежурный по станции Авдеев и объявил собравшимся о том, что поезда на Орел не будет, Орел захватили немцы и связь с Орлом оборвалась. Весть эта ошеломила всех.
От Орла до нас всего 70 км. Расстояние это при беспрепятственном движении средний танк мог пройти за 1,5 часа.
Город Чернь - старый провинциальный городишко был растревожен как муравейник, местными властями было принято решение эвакуировать жителей городка гужевым конным транспортом. Из окружающих колхозов в город пригоняли конные повозки, Их разбирали местные жители и каждый гнал это средство передвижения к своему дому. Над городом стоял людской гомон, ржание коней и стук колес о булыжные мостовые, всюду были видны поспешные сборы людей.
-В первой декаде октября 1941 года ночью нас погрузили в эшелон, состоящий из товарных, оборудованных деревянными нарами, вагонов и повезли в неизвестность.
Под Москвой на станции «товарная Люблино» ночью наш состав попал под воздушный налет немецкой авиации, были слышны разрывы бомб и зенитных снарядов, падающими осколками была пробита в нескольких местах крыша вагона.
В конце нашего пути мы перевалили через Южный Урал, эшелон на 11 сутки прибыл на станцию Курган. Погода в Кургане была морозная, лежал видимо первый снежок, нам скомандовали выгружаться из вагонов, весь эшелон был выгружен примерно за час и каждая семья расположилась напротив своего вагона.
Нам дали направление в село Малый Заполой Белозерского района Челябинской (ныне Курганской) области, примерно в 60-70км на север от г.Кургана. На другой день нашей «команде» было выделено 6 подвод и мы отправились на новое место жительства. Дорога заняла у нас двое суток. В село мы въехали ночью, возницы нашли председателя местного сельского совета и он вместе с председателем колхоза занялись нашим распределением. Представителями власти задавался вопрос о составе семьи, услышав ответ, она определяла в какой из домов конкретно семью поселить, подходила к дому, будила хозяев, говорила им, что в их дом поселяют на жилье такую-то семью эвакуированных, под жилье предоставляли горницу ( это основная – красная комната избы). Убедившись в расположении семьи в горнице и высказав добрые пожелания, шли к следующему дому.
В начале жители села относились к нам настороженно, продуктов питания нам не продавали, а до ближайшего базара было 20 км. На всю нашу «сборную» семью в сельском магазине нам выдавали раз в месяц паек - 16кг муки, а колхоз продавал мороженную рыбу. Хлеба из пайка хватало при строжайшем расходе его всего на несколько дней, а в остальные дни пищей была только одна вареная рыба и наступили для нас голодные дни. На семейном совете было принято решение всем взрослым, а также старшим детям выйти на работу в колхоз. И вот четверо взрослых и четверо детей, старшей 12 лет, а младшему - 8 лет пришли в правление колхоза и попросили работу. К нашему приходу отнеслись с любопытством, но работу дали. Дали делать то, чего не хотели делать местные жители, а именно, резать на озере тростник, вязать из него снопы и складывать их в штабеля. В дальнейшем эти снопы использовали для снегозадержания на полях. Работа была тяжелая , весь зимний день на морозе, ветре и на льду озера, да и подрезать тростник по поверхности льда, покрытого снегом, металлической лопатой было нелегко. Работа наша в колхозе продолжалась весь период времени нашего проживания в селе. Возили навоз на поля, а я кроме того все лето работал верховым на лошадях, подвозил сено к стогам, косил хлеба гужевым на конной косилке. Навоз на поля вывозили зимой как правило на быках, запряженных в сани, на которых устанавливался плетеный из прутьев короб. Короб по длине 2 метра, шириной 1 метр, высотой 1, 2 метра (чуть-чуть меньше моего роста). Навоз был утрамбован скотом, очень тяжело было разрывать его вилами и поднимать на высоту короба. Вывозили навоз в поле на расстояние 1-2км, не из легких была и выгрузка его, сразу опорожнить короб с навозом не хватало силенок и мы его раскачивали до тех пор пока он не заваливался на бок. Чтобы заработать 1 трудодень нужно было вывезти 10 коробов навоза.
Нелегкий труд и верхового, ведь это весь день от рассвета до темноты верхом на лошади, да еще без седла и так изо дня в день.
-В семье одного из конюхов колхоза было два сына. В августе 1942г, когда мы возвращались из эвакуации, колхоз нам выделил несколько подвод для проезда до станции Курган. Одним из возниц был меньшой сын конюха, статный, чернявый, красивый молодой человек. И вот ровно через год ( в1943) за тысячи километров от его родного села я встретился с ним лицом к лицу на станции Паточная . Он был в солдатской форме, воинский эшелон в котором он следовал в сторону фронта остановился на нашей станции всего на несколько минут. Через станцию прошли тысячи эшелонов с десятками тысяч солдат и вот по воле судьбы среди этого человеческого моря мы встретились. Зная, что он голодный я за рукав притащил его домой и мы отдали ему все съестное, что было в доме на этот момент, а в дорогу отдали еще остатки хлеба с картошкой. Представляете себе, какая для нас была радость от этой короткой минутной встречи. Ни ему, ни мне даже не верилось, что это случилось. Он погиб на фронте, об этом мы узнали в 1945 году от семьи, вернувшейся из эвакуации.
-В конце августа 1942 года мы возвратились из эвакуации. Путь от Кургана до Тулы был длительным, более 20 суток и тяжелым. Ехали в в товарных вагонах, нар не было, спали, ели, т.е. жили на полу вагонов, специальные печи-буржуйки отсутствовали, еду готовили на кострах во время остановок состава . О продолжительности остановок эшелона никто ничего не знал, были случаи, когда варили одно ведро картошки на 2-3 остановках, при всем этом нужно было и не отстать от эшелона.
Тула нас встретила суровой, военной. В городе были установлены противотанковые ежи, в скверах - зенитные батареи, на первых этажах некоторых домов были оборудованы огневые точки. Город был наполнен военными и военной техникой.
Из писем мы знали, что дом т.Нины немцы сожгли, наш взорвали, сожгли и дедушкин дом в Черни. Поэтому при нашем возвращении отцу-железнодорожнику выделили небольшой дом из 3х комнат на станции Паточная, здесь стали жить отец, мама, я, моя родная сестра Светлана, бабушка (мама отца), двоюродная сестра Галя, дедушка (мамин отец) и мамины сестры Дуся, Женя, Саша. Жили дружно, но голодно. На рынке ведро картошки или буханка хлеба стоила по 300 рублей . Отец мой, единственный работавший в семье получал зарплату в размере 900 рублей.
-Станция Паточная и прилегающий к ней г.Плавск по своему стратегическому положению относились уже к прифронтовой зоне, до линии фронта было 70км. В городе и на станции были введены военные комендатуры на въезде из города в сторону фронта установили контрольно-пропускной пунт для прикрытия от вражеской авиации, вокруг станции были установлены зенитные батареи.
Движение войск, поступление раненых, поступление разбитой военной техники, почти ежедневное появление в воздухе вражеских самолетов создавали непрерывное физическое осязание войны. Мы научились безошибочно различать по звуку издаваемым самолетом чей он - наш или немецкий. Каждое появление в воздухе немецких самолетов создавало чувство незащищенности и беспокойства. С августа 1942 г. и до окончания войны на город (Плавск) было сброшено бомб в основном осколочного типа, станция (Паточная) пострадала во много раз сильнее.
В один из августовских дней я возвращался из города и увидел немецкий самолет, который летел примерно на высоте 2км, затем последовал бомбовый вой и за моей спиной раздались 3 взрыва. Одна из бомб взорвалась в районе моста, который я только что перешел, а две другие немного дальше на базарной площади в центре города.
-Летом 1943 года район нашей станции подвергался бомбовым ударам в течение 3х ночей. Удар был нанесен одновременно по всем железнодорожным станциям в районе 100км. Самолеты летали на низкой высоте, бомбили прицельно не по зданиям, а только по полотну железной дороги. Зенитные батареи отсутствовали, их видимо сняли и передислоцировали ближе к линии фронта. Практически станция оказалась беззащитной. В первую ночь я оказался старшим в своей семье, не считая бабушки, отец и мама были в Туле. Опасаясь осколков от бомб и разбитого оконного стекла, я уложил бабушку на пол возле ее кровати, которая стояла вдалеке от внешних стен дома и окон, а двух сестер Свету и Галю, в спальне родителей засунул под кровать, на которой лежала перина. Я знал, что большой слой пера не пробивается осколками, и сам расположился рядом с ними.
-Пришлось мне видеть в войну и много раненых. Специально оборудованные санитарные поезда немцы до линии боев не допускали, применяя авиацию для их уничтожения. Наши санитарные службы использовали все возможности для транспортировки раненых в тыл и в первую очередь железную дорогу. Грузили раненых в подвижной состав (товарные вагоны, открытые платформы) оказавшиеся в районе боев и совершенно неприспособленные для этой цели. Их укладывали, сколько могли уложить на пол вагонов и платформ в любое время года в том числе и зимой. По прибытию на станцию раненых перегружали в санитарные машины госпиталя, который был расположен в г.Плавск. Состояние раненых как правило было тяжелое, порванное обмундирование, окровавленные бинты, лубки из подсобного материала на поврежденных конечностях, передвигаться сами они не могли, а сопровождавшие их медсестры закладывали каждому под гимнастерку или шинель на грудь видимо наскоро составленные истории ранения. Забыть об этом просто невозможно".
Следующая публикация
Нет комментариев