Ирина Живалевская ( Мишина )

Антон подъехал к дому. Выходя из машины, прихватил с пассажирского сиденья небольшой пакет, в котором брякнула погремушка. Он поднял лицо вверх. Тёплый свет в окне квартиры манил, обещая уютный вечер, радостную беззубую улыбку сына и вкусный ужин. Войдя в квартиру, Антон услышал голоса – Ленкин и мужской. «Её отец приехал в гости», - догадался он. Но войдя на кухню, увидел за столом незнакомого мужчину. – Привет, - сказала ему Лена и перевела беспокойный взгляд на мужчину. Антон по инерции ещё улыбался, но улыбка выглядела растерянной и вскоре погалса. - Здравствуйте, - сказал он, разглядывая незнакомца. Мужчина поднялся на ноги, но выпрямиться до конца ему не давал стул, отодвинуть который назад мешал холодильник за его спиной. Он стоял на полусогнутых ногах, чуть сгорбившись, отчего выглядел смущённым и неуверенным. - Здравствуй, сынок, - наконец, сказал мужчина. Улыбка у него получилась жалкой. - Какой я вам сынок? – грубо ответил Антон. – Вы кто? Что вы тут делаете? - Антон, эт

Вера вошла в квартиру и прислушалась. Быстро скинула плащ, туфли и сразу прошла в комнату мамы. Та лежала на кровати поверх одеяла. Глаза закрыты, руки сложены на груди. - Мама! – испугано вскрикнула Вера. - Чего кричишь? – Мама медленно открыла глаза. - Напугала меня. Лежишь, как… - Вера осеклась. - Только и ждёшь моей смерти. Ничего, недолго осталось, - недовольно проворчала женщина. – Почему так поздно? - Мам, ну зачем ты так? Я действительно испугалась. В магазин после работы зашла. Всего на пятнадцать минут задержалась, - оправдывалась Вера. - Тебе что-нибудь нужно? Тогда я пойду ужин готовить. Мама болела всегда, сколько Вера себя помнила. В поликлинику ходила, как на работу. Приходила и жаловалась, что врачи дармоеды, зря только зарплату им платят. Лечить не умеют, диагноз поставить не могут. Родила она Веру поздно, в сорок лет. «Для себя», что называется. Отца у Веры не было. Мама пресекала все разговоры о нём. Когда Вера подросла, она исследовала все фотоальбомы, их было два,

Степан Васильевич, крепкий мужчина с проседью в густых волосах, привык к тишине своего деревенского дома. Деревня Липовка, где он прожил всю жизнь, была его крепостью: старый дом с потемневшими от времени брёвнами, огород, где ровными рядами зеленели грядки, и яблоневый сад, который он посадил ещё с покойной женой, Анной. Анна ушла пять лет назад, оставив в сердце Степана щемящую пустоту. Дочь Катя, их единственная радость, выросла, вышла замуж за Романа, городского юриста, и теперь наведывалась в Липовку только по праздникам. Степан не жаловался — он умел держать себя в руках, как и подобает человеку, закалённому деревенской жизнью. Но порой, сидя вечером у телевизора, он ловил себя на мысли, что дому не хватает женского смеха, запаха свежей выпечки и лёгкого беспорядка, который всегда привносила Анна. В тот июньский день, когда клубника на грядках налилась алым соком, Степан Васильевич решил не откладывать поездку к дочери. Он собрал два ведёрка ягод, аккуратно уложил их в корзину, а