"...Поговори со мною, мама,
О чём-нибудь поговори".
Любовь ребёнка к матери не различает границ между хорошим и плохим, добром и злом. Мама! Самое родное, самое лучшее и светлое слово на свете, заключающее в себе всё: мир и покой, любовь и заботу, доброту и ласку, тепло и солнце. Безграничное счастье!
С
убботний день катился к закату. Ночь на юге наступает сразу, не предупреждая, что дню скоро конец. А дороге, казалось, не будет конца. И хотя она, дорога, по которой его вели не ноги – глаза, была ровной, гладкой, что никак не вязалось с российской глубинкой, куда его забросило любопытство, усталость уже давала себя знать. И, тем не менее, он шёл, с неувядаемым любопытством, приглядываясь к каждому незнакомому кустику, каждому цветку: уж слишком велико отличие южной растительности от северной. Там, где он родился, вырос, живёт и работает, ему известны все насаждения. И это не удивительно: он – ботаник. Вот метрах в пяти от него небольшая поляна усеяна не по южному приземистыми розовыми цветочками, подальше – столбами
стоит увядающая мальва, дальше уже не рассмотреть: почти стемнело. Вдалеке проглядывались тополя-исполины, уж их-то даже в темноте он не мог не узнать. Потянуло дымком – недалеко селение. Он заторопился: нужно подумать о ночлеге. К тому же, похоже, вскоре пойдёт дождь: осень только началась.
Сергей Петрович дошёл, как потом оказалось, до небольшого селения Лютово. Постучал в первую попавшуюся дверь неказистой хатёнки. Стояла она на небольшом пригорке. Её покосившийся и неухоженный внешний вид говорил о многом: нет здесь мужской руки, живут старые одинокие люди, нет никакого достатка, двор давно требовал хотя бы пару сильных работящих рук. Свет, льющийся сквозь начисто вымытые стёкла небольших окон, освещал двор. Всё было пронизано беднотой: под навесом, сколоченным неизвестно когда, произвольной кучкой лежали наколотые неумелой рукой дрова, почти рядом – собачья конура, вероятно, за ненадобностью пустующая тоже не менее десятка лет, на кольях забора торчали вверх дном покорёженные ведра и другая посуда. Судя по виду, пользуются ею редко.
Очень не хотелось ему тревожить хозяев, но уже совсем стемнело и Сергей Петрович, ступив на чистый, что нельзя было не заметить даже в почти совершенной темноте, деревянный настил порога, постучал в дверь. Услышав через минуту шаркающие шаги, он несколько воодушевился: не придется ходить по единственной не асфальтированной и тёмной улице села.
Дверь открыла старушка. Маленькая и сухонькая, она с любопытством и удивлением посмотрела на гостя: кто и с какой целью мог прийти в их жильё? Вид её вовсе не вязался с неухоженным двором. На плечах поверх платья, чистого и выглаженного, была накинута старенькая, но тоже чистая шаль. Реденькие волосы, вероятно заплетённые в косички, покрыты свежевыстиранным белым платком. На ногах тёплые вязаные носки. Видно, с наступлением прохладных осенних дней ей без них не обойтись. Вопросительный взгляд, который она бросила на гостя, говорил: «Что, мил человек, надо?». Не дожидаясь озвучивания взгляда, поздоровавшись, Сергей Петрович спросил:
– Хозяйка, можно у вас на ночь комнату снять? О плате договоримся.
– Да какие ж у нас комнаты! Всё тут в одной. Где я тебя, сынок, спать-то положу? Да и бедно у нас, ничего нет. Устроит сон на раскладушке, милости прошу.
Заниматься поисками жилья очень не хотелось, предложенный вариант его вполне устроил и, согласившись, он вошёл сначала в сени, затем в жилое помещение. То, что предстало его взору, поразило бы не только его. Беднота, с которой соседствовала безупречная чистота, удивила. У порога, где он тут же разулся, постелена домотканая дорожка, такие же – около двух кроватей. Часть жилого пространства занимала печь. Ощутив приятное тепло, Сергей Петрович мысленно отметил: дрова в ней ещё не совсем угасли. В «красном» углу, как и положено, расположилась икона Христа Спасителя. Посреди комнаты стоял накрытый старенькой, но чистой скатертью стол и стулья вокруг него. Часть одной стены занимал старый посудный шкаф, рядом – для одежды из того же «комплекта». В одном из углов – небольшой стол, на правом краю которого аккуратно расположились письменные принадлежности, на левом – небольшой телевизор, как потом выяснилось, кто-то из односельчан подарил. Тут же на гвоздике, вбитом в стену, висел школьный ранец. Над телевизором на стене – радио. Простенок между низкими окнами, выходящими во двор, занимала старая фотография. Видно, на ней хозяйка в молодости со своим мужем. У одного из окон – стул, на котором сидела девочка лет шести-семи, устремив взгляд в окно. Вряд ли она могла что-то увидеть в темноте, но смотрела неотрывно и напряженно. Одета девочка была в простенькое платье, чистое, впрочем, как и всё в этом жилище. В косички её реденьких светлых волос были вплетены, как ни странно, ленты, заканчивающиеся большими красивыми бантами. Уж очень не вязались эти банты со всем, что предстало перед взором гостя. Когда девочка повернула голову в сторону вошедшего, он разглядел её. В глаза бросились широкий лоб и большие голубые глаза. Брови и ресницы девочки – белесые, нос и подбородок – заострённые, щеки «обрезаны» и розоватые. Как и бабушка, она с любопытством взглянула на гостя. Видно, что сюда очень редко кто приходит.
– Внучка? – спросил Сергей Петрович?
– Да, – кратко ответила хозяйка.
– Вы что же, вдвоем живёте? А где же мать?
– Верка-то? Да кто ж её знает! Неделя уж, как приходила, принесла новые ленты (бабушка кивнула в сторону девочки), и большую конфету. Так с тех пор и нет.
– Работает что ли она где-то в городе?
– Работает! Где ей работать-то! С мужиками водится. Не пьёт, но гуляет.
– А отец где? – снова полюбопытствовал он.
– Да был ли он? Верка, поди, и сама не знает, кто отец-то.
– Деньги хоть на дочь она дает?
– Да где ж ей их взять! Когда кто из мужчин сжалится, даст, кое-что и нам перепадает. Другого источника дохода у неё нет. Не любит она, не хочет работать. Говорит: «Я – птица вольная: куда хочу, туда лечу». Чем живёт, не пойму.
– И как же вы с внучкой живёте на пенсию? Хоть на питание хватает?
– Да какая уж тут, на селе, пенсия! Сам видишь, милок, как живём. Мне бы только чистоту поддержать, это очень важно. Нищета и грязь – это смерть. А внучку поднять нужно. Как смогла, справила ей одёжку к школе, да необходимые принадлежности купила. Только школа далеко, в соседнем селе. Спасибо, люди добрые не перевелись: сосед возит на мотоцикле со своими детьми туда и обратно. Мала ещё ходить в такую даль.
Сергей Петрович перевёл взгляд на девочку. Она всё так же сидела у окна, но уже смотрела на него, слушая разговор взрослых. Он вспомнил, что в его сумке остался большой персик. Подойдя к ней, он спросил:
– Как зовут тебя, девочка?
– Настя, – очень тихо ответила она.
Он достал из сумки персик и подал ей. Настя нерешительно протянула сразу обе ручонки (одной она вряд ли его удержала), взяв персик, чуть громче произнесла: "Спасибо". Внимательно оглядев и оценив взглядом его вкус, она поднялась, подошла к «серванту», взяла из него тарелочку, положила в неё персик и поставила на подоконник.
– Ешь, – повелительно, но ласково сказал ей Сергей Петрович.
– Нет, маме тоже надо, – ответила Настя, – она такое не ела никогда.
– А ты-то сама ела? Ты знаешь, что это?
– Не ела и не знаю, но, наверное, очень вкусно. Маме надо!
Сергей Петрович вопросительно взглянул на хозяйку. Поняв, что означает его взгляд, старушка ответила:
– Ни за что не съест. Будет ожидать мать. Любит она её очень. Который вечер не отходит от окна. А кто знает, когда она явится? Съесть не заставишь. даже если фрукт пропадет. У тебя, сынок, еда-то есть? Может, поужинаешь, да включим телевизор – послушать, что нового в мире.
За ужином и телевизором скоротали время. Хозяйка поставила на стол кружки, чайник с ещё совсем горячей водой. Он достал из сумки всё, что было и, разложив на столе снедь, предложил хозяевам поужинать вместе. Бабушка с внучкой сразу согласились: не часто в их жилище появляется «городская» еда. Наскоро поев, Настя поблагодарила доброго гостя, вернулась к стулу у окна. Погладив персик, она снова устремила взгляд в темноту.
Когда закончили с едой, хозяйка, прибрав со стола, окликнула Настю, приказав ей готовиться ко сну. Девочка, было, запротестовала, мотивируя тем, что завтра воскресенье – в школу не нужно. Очень ей не хотелось отходить от окна: вдруг посчастливится и она первая разглядит в темноте возвращающуюся маму. Но ослушаться бабушку не смела и занялась приготовлением ко сну.
Поставили раскладушку и Сергею Петровичу; он очень долго не мог заснуть и, задумавшись, лежал с открытыми глазами: слишком много он узнал за три с небольшим часа. Поднялся гость, когда совсем рассвело. Хозяйка хлопотала у печи с завтраком. Девочка уже не спала, а сидела у окна. На подоконнике стояла тарелочка с нетронутым персиком.
Сергей Петрович раскрыл дорожную сумку, доставая из неё все свои съестные припасы, ставя одну за другой баночки на стол.
– Да куда ж ты, добрый человек, зачем? Оставь, тебе в пути нужнее.
– Я себе куплю, а вам негде взять.
Когда же он дал бабушке за ночлег сумму, равную чуть ли не половине её пенсии, она расплакалась, поминутно благодаря его, в то же время несмело протестуя против таких денег. Расспросив, как своим ходом дойти до райцентра, ночной гость распрощался с благодарной хозяйкой и отправился в путь. Шёл он, не торопясь, также внимательно рассматривая растительность, делал в тетради необходимые записи, чтобы потом дома проанализировать, срывал кое-какие листочки, а то и небольшие растения с корнем и аккуратно складывал в пакетик: они понадобятся для работы.
Вот показалась табличка с названием райцентра. У первого шедшего навстречу прохожего он узнал, как дойти до автостанции. На небольшой улице он увидел милицейскую машину и стоявших вокруг людей. Любопытство подтолкнуло его туда же. В образовавшемся кругу лежала женщина лет тридцати, из-под спины которой виднелась уже подсыхающая лужица крови. На убитой была простенькая одежда, состоящая из юбки, блузки, поверх которой была легкая вязаная кофта. Светлые негустые волосы, вероятно, были сколоты заколкой: она валялась рядом. Широкий лоб прикрывала растрепавшаяся чёлка. Некоторые женщины, наверняка знавшие убитую, вытирали слёзы. Сергей Петрович обратился к одной из них, стоявшей справа от него: «Что случилось? Кто это»? Она не сразу, но ответила: «Видно, не здешний Вы, коли не знаете. Это Верка из Лютово. Была ночью вот в этом доме (женщина взмахом показала рукой налево) с
мужчиной. Видать, он напился, она-то не пила совсем. Как сказал убийца, поскандалили. Исход видите сами».
Перед Сергеем Петровичем тут же предстал образ Насти, сидящей у окна. На подоконнике стоит тарелочка с персиком, девочка в напряжённом ожидании смотрит на дорогу: вдруг ей первой удастся увидеть маму. Взглянув на убитую ещё раз, мужчина развернулся и быстрым шагом направился к автостанции.
Сентябрь 2007 г.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев