Предыдущая публикация
АНРИ МАТИСС И ЕГО «СОЛНЦЕ».
Как простая девушка из России стала последней любовью и музой великого художника.
124 года со дня рождения Л.Н.Делекторской
В Эрмитаже, в зале Maтисса, друг напротив друга висят два портрета одной и той же женщины, один – в молодости, другой – спустя годы. Под ними подпись – «Портрет Л.Н.Д.» Лидия Николаевна Делекторская. Подпись инициалами была сделана по её собственному желанию, когда она передавала портреты в дар музею – всего же она подарила России десятки работ Матисса, и ни за одну из них не потребовала вознаграждения…
⠀
Больше двадцати лет Лидия Николаевна была музой, секретарём, натурщицей, помощницей, другом и вдохновительницей Анри Матисса, а после его смерти ещё не один десяток лет служила его памяти, заботясь о наследии великого художника. В официальных монографиях её роль в жизни Матисса долго обходили молчанием, упоминая об этой женщине лишь как об одной из натурщиц, и только в последнее время о Лидии Делекторской рассказывают как о женщине, украсившей, согревшей и осветившей последние годы жизни Анри Матисса.
⠀
Лидия Делекторская родилась в 1910 году в семье детского врача Николая Ивановича и его супруги Веры Павловны. Её детство в тихом Томске было счастливым и радостным, а жизнь обеспеченной и спокойной – но лишь до тех пор, пока реалии изменившейся жизни не внесли свои коррективы. Сначала революция и гражданская война разметали неспешное томское бытие, а затем эпидемии – сначала тифа, затем холеры – они лишили Лиду обоих родителей. Так, в 13 лет она осталась круглой сиротой – заботу о девочке взяла на себя её тетка, сестра матери. В 1924 году она вместе с детьми уехала в Манчжурию, в Харбин – и Лида, которой больше некуда было податься, уехала с ними.
В начале 1920-х годов в Харбине – городе, основанном как станция Китайско-Восточной железной дороги, собралась самая многочисленная колония русских беженцев. Тут были русские школы и русские театры, церкви и магазины, а русская речь на улицах звучала чуть ли не чаще китайской. Однако со временем договоры между Китаем и СССР сделали жизнь эмигрантов весьма затруднительной, и семье Лиды пришлось перебираться во Францию…
К этому времени Лида едва успела окончить реальное училище. Она не знала французского языка (в школах Харбина преподавали английский), не владела профессией, не имела гражданства. В 19 лет девушка от отчаяния и одиночества вышла замуж – за русского эмигранта, однако уже через год развелась. Оставшись без денег, без друзей и без семьи, она перебивалась случайными заработками: в то время эмигранты без гражданства имели право лишь на несколько профессий – модели, няни, статиста и тому подобное, так что выбор у молодой женщины был небогатый. Несколько раз Лидия пробовала подрабатывать моделью у разных художников, но это занятие ей не нравилось: она была напрочь лишена необходимой для такой работы самоуверенности.
⠀
Осенью 1932 года Делекторская в поисках работы оказалась в Ницце и случайно увидела на автобусной остановке объявление о том, что некоему художнику требуется помощник. Она ничего не понимала в живописи, однако ей очень нужна была работа – поэтому она не раздумывая отправилась по адресу… в дом самого Анри Матисса.
⠀
В то время художник, которому было уже за 60, был загружен работой. Помимо того, что он писал масштабное панно «Танец» для музея Барнаса в Филадельфии (вернее сказать, это было три отдельных полотна, которые из-за первоначальной ошибки в масштабах пришлось переписывать заново), ему приходилось заниматься и другими делами, которые занимали и силы, и много времени. Претенденток в помощницы, готовых работать у Матисса, было довольно много. Но удивительно то, что из множества пришедших на собеседование женщин художник, всегда предпочитавший южных смуглых красавиц, выбрал именно её – статную русоволосую славянку, плохо говорящую по-французски. Как оказалось, Матисс увидел в её приходе мистическое совпадение: над первым вариантом «Танца» Матисс работал по заказу русского коллекционера Щукина в 1910 году – именно тогда, когда в далёком Томске в семье врача родилась девочка Лидия… На полученный от Щукина гонорар Матисс смог построить на окраине Парижа свой первый дом – и, возможно, теперь увидел случай дать дом девушке из далёкой России.
Через полгода панно было закончено, и Лидия снова оказалась без работы. Но через четыре месяца Матисс нашёл её: его супруге Амели, из-за болезни прикованной к постели, требовалась сиделка, и Матиссы решили снова пригласить Лидию... Сначала она, как полагалось сиделке, приходила и уходила, однако в октябре 1933 года окончательно переехала в дом художника – где и осталась на следующие 22 года. Матисс дал ей не только заработок и крышу над головой, но и семью, любовь и дело, которому Лидия служила всю свою жизнь…
⠀
«До этого я живописью вообще мало интересовалась, – вспоминала позже Делекторская. – И даже тот факт, что Анри Матисс был художником с мировой известностью, долгое время оставался для меня абстракцией: понаслышке я это знала, но я этим не прониклась, до меня это «не доходило». Матисс это видел, но в вину мне этого не ставил и не старался меня поучать. Он лишь поддерживал мой интерес к его работе».
⠀
Поначалу Матисс не обращал на русскую девушку особого внимания, ценя её лишь как хорошую помощницу. Но однажды, когда Лидия беседовала с его женой, он набросал её портрет: как писала Делекторская, он «сделал с меня зарисовку в очень привычной для меня позе: голова, опущенная на скрещенные на спинке стула руки. Такие импровизации стали повторяться всё чаще и чаще. И вскоре Матисс попросил меня позировать ему».
⠀
За несколько лет Матисс сделал несколько десятков изображений Лидии: портретов, рисунков, набросков. Со временем Лида стала главной собеседницей и соратницей художника: многие исследователи до сих пор гадают, что могло связывать молодую красавицу и престарелого художника. Однако известно другое: в 1939 году Амели Матисс подала на развод после 40 лет брака, в жизни Лидии больше никогда не было другого мужчины, а сам Матисс не отпускал её от себя ни на шаг.
⠀
Несмотря на множество слухов, которые ходили вокруг их отношений, сама Лидия настаивала на том, что никакую грань они не перешли. В одном из писем она писала: «Вас интересует, была ли я «женой» Матисса. И нет, и да. В материальном, физическом смысле слова – нет, но в душевном отношении – даже больше, чем да. Так как я была в продолжение 20 лет «светом его очей», а он для меня – единственным смыслом жизни».
⠀
Два раза в год – на Новый год и к Дню рождения – Матисс дарил Лидии свои оригинальные рисунки. Таким образом он не только выражал ей признательность за всё, чем она для него была, но и желал обеспечить её будущее: он прекрасно видел, что, кроме него, у Лиды никого нет.
⠀
Когда началась Вторая мировая война, Матиссу предлагали покинуть страну – один из его сыновей давно жил в США, бразильские власти приглашали его перебраться к ним – была даже готова виза, однако художник всё же предпочёл остаться во Франции. Была ли тому причиной невозможность оставить дом и картины, или нежелание оставлять Лидию, или ухудшившееся здоровье – теперь уже никто не знает...
⠀
В начале 1941 года у 70-летнего Анри Матисса обнаружили рак желудка. После двух тяжелых операций в лионской больнице художник был практически прикован к кровати: врачи считали, что он не потянет и полугода. На пороге смерти Матисс, лишённый возможности в последний раз посетить любимые места, воскрешал их в памяти: на его рисунках того периода красуются женщины в испанских шалях и румынских вышитых блузах, среди китайских шелков или турецких ковров. Может быть, именно возможность рисовать продлила жизнь Матисса ещё на десяток лет. Или то беспокойство, которое он испытывал за своих близких - из всей семьи только Лидия была рядом с ним: война разбросала детей художника по всей стране.
Делекторская старалась сделать всё, чтобы обеспечить пожилому художнику достойную жизнь, и именно благодаря ей Матисс всё это время продолжал работать. Он передвигался по мастерской в инвалидной коляске, быстро уставал, и Лидия стала его правой рукой, помогая ему во всём - вплоть до замешивания красок. «Когда Лидия приближается, я исцелён. Когда Лидия удаляется, я обессилен. Боже милостивый, не действует ли это то, что называют «славянским шармом»? А дело просто-напросто в том, что она добрая», – писал Матисс.
⠀
Всегда старавшийся быть вдалеке от политики, в 1944 году художник с ужасом узнал, что его дочь Маргарита за участие в Сопротивлении была арестована: её выдал кто-то из своих. После мучительных допросов она оказалась в концлагере Равенсбрюк, где провела шесть месяцев. Амели Матисс тоже была арестована, но ей удалось сбежать из направлявшегося прямо в концлагерь поезда – несколько недель она скрывалась в лесах, пока, наконец, её не приютили люди. К счастью, скорое освобождение Франции спасло родных художника от смерти.
⠀
Когда война закончилась, Делекторская по этому случаю решила послать в подарок СССР рисунки Матисса. «Моя страна праздновала победу, но ценой скольких страданий! – вспоминала она. – Что же до меня, то я пережила войну довольно пассивно, под тёплым крылышком Матисса. ... По окончании войны меня обуял порыв братских чувств по отношению к России. К примеру, мне очень хотелось послать туда огромный букет цветов. Увы, это было невозможно. А жаль. И мне неожиданно пришла в голову мысль: купить у Матисса несколько лучших рисунков, пусть даже ценой самых неразумных долгов, и отослать этот драгоценный и, если так можно выразиться, неувядаемый (по сравнению с цветами) подарок московскому музею, где, без сомнения, знают Матисса».
⠀
Лидия отобрала семь рисунков художника и предложила ему выкупить их – по той цене, которую заплатили бы за них торговцы предметами искусства. Матисс согласился – но от себя лично добавил восьмой, портрет самой Лидии. «Я очень обрадовалась и немедленно отправила в Москву. И получила благосклонный ответ…»
С тех пор и до самой своей смерти Лидия покупала на собственные деньги работы Матисса – картины, рисунки, скульптуры, книги – и передавала их в дар то московскому Музею изобразительных искусств имени Пушкина, то ленинградскому Эрмитажу. Чего ей это стоило, знала только она сама: «Учитывая то, что почти всё время я посвящала Матиссу, у меня даже не было возможности тратить своё вполне достаточное, но и не очень высокое жалованье, – писала Делекторская. – Я не кокетка. Большую часть жизни я проводила в рабочем костюме, не сходила с ума от золота и драгоценностей, и мне не нужно было содержать родственников. Благодаря этой невольной экономии мне удалось приобрести произведения, о которых я мечтала».
⠀
Лидия категорически отказывалась от того, чтобы Матисс дарил ей что-нибудь, кроме его обычных двух рисунков в год: она не хотела пользоваться благосклонностью художника, лишая его плодов труда. Она всегда щепетильно выплачивала Матиссу реальную стоимость его работ: даже залезая в долги, выбирая зарплату на месяцы вперёд, Лидия ни разу не позволила просить о снижении цены. Для того, чтобы купить одну из его скульптур, ныне украшающую собрание Пушкинского музея, она за полцены продала свою квартиру – правда, с условием, что ей будет позволено жить там до самой смерти.
⠀
Конечно, сам Матисс во многом служил ей образцом для подражания. Прекрасно знавший цену деньгам и умевший с ними обращаться, он обладал редким тактом – зная, что кому-то нужны деньги, он всегда находил способ помочь так, чтобы не обидеть.
⠀
Одной из последних масштабных работ Анри Матисса был проект часовни Четок в Вансе, с которым связана интересная история. После войны Матисс встретился с одной из сиделок больницы, которая ухаживала за ним после операции и иногда позировала художнику – Моник Буржуа. Оказалось, что после перенесённого туберкулёза она постриглась в монахини под именем Жак-Мари в доминиканском монастыре и как-то показала художнику свои эскизы для витражей новой монастырской часовни.
По собственному признанию, он увидел в этом «поистине небесное предначертание и некое божественное знамение» и сам взялся за оформление капеллы, отказавшись от гонорара. Он всегда с удовольствием работал не за деньги, для него было радостью помогать другим. «Матисс потому и Матисс, – говорил Пикассо, – что у него внутри есть солнце!»
⠀
Его теплом Лидия грелась до последнего дня, но и она сама поддерживала горящий в нём свет. Последние дни художника были очень тяжёлыми; чтобы как-то отвлечь его от гнетущих мыслей, Лидия не без умысла заметила: «Завтра вы попросите у меня карандаш и бумагу». «Дайте мне бумагу и карандаш сейчас», – ответил Матисс и начал рисовать. А на следующий день он умер на руках у Лидии…
⠀
Сразу после его смерти Делекторская собрала вещи и уехала. На похороны её не пригласили. Она просила разрешения вернуться в СССР, но ей не позволили. Тогда она переехала в Париж и продолжала скупать и дарить советским музеям произведения Матисса, хотя прекрасно знала, что его искусство и искусство его соратников было объявлено «социально вредным» и в рамках борьбы с космополитизмом убрано из музеев подальше в запасники. Но Делекторская верила, что со временем все политические ярлыки с картин будут сняты: «Однажды я поняла, что какой бы ни был в России политический режим, кто бы ни стоял у руля государства, многие люди там по-настоящему любят Матисса. И я испытала глубокую потребность поделиться с ними сокровищами, принадлежащими мне одной».
⠀
В основном благодаря именно усилиям Лидии Делекторской в российских музеях хранится одно из наиболее полных собраний творчества Матисса, включающее картины, рисунки, скульптуру и коллажи разных лет, а также уникальные книги, иллюстратором и дизайнером которых был Матисс (их тираж составлял считанные экземпляры). Все свои дары – не требуя за них ни благодарности, ни признания, – она считала данью памяти художника, искренне уверенная, что ему самому было бы приятно знать, что его работы находятся в российских музеях. Со временем она подарила музеям и всё то, что связывало её с художником: платья и украшения, в которых она позировала для его картин, личные вещи и письма.
И в Советском Союзе, и во Франции Делекторская считалась одним из виднейших специалистов по творчеству Матисса: к ней обращались, когда требовалось мнение эксперта при реставрации или определении подлинности его работ, ей присылали на рецензирование книги и монографии о его творчестве. И хотя там до недавнего времени почти ничего не говорилось о ней самой, Делекторская не добивалась признания – ей было довольно того, что она имела возможность долгие годы жить рядом с великим человеком.
⠀
Лидия Николаевна дружила со многими искусствоведами и критиками, художниками и музыкантами. Ее называли своим другом Пабло Пикассо и Святослав Рихтер, Луи Арагон и Константин Паустовский. Когда Паустовский впервые приехал в Париж в составе советской писательской делегации, Лидия Николаевна, которая высоко ценила его литературный талант, специально пришла к нему в гостиницу, чтобы получить автограф. После долгих прогулок по Парижу Паустовский заметил: «А почему бы вам не попробовать перевести меня на французский?» Делекторская запомнила эту фразу и со временем перевела почти всего Паустовского. «Я подарила Франции Паустовского, а России Матисса!» – гордилась она.
⠀
В последние годы Лидия Николаевна тяжело болела, почти никого не принимала – словно боялась, что друзья отвлекут ее от тех дел, которые ей еще надо завершить. Не желая никого обременять даже после смерти, она заранее сделала все распоряжения относительно своей будущей судьбы – даже заказала надгробный камень, который заранее установили над её пока ещё пустой могилой на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.
⠀
Лидия Николаевна скончалась в 1998 году, спустя 44 года после смерти Матисса. Усилиями её дальних родственников через несколько лет прах Лидии Делекторской перевезли в Россию – ныне она покоится на кладбище Павловска, а на её памятнике выбиты слова Пикассо: «Матисс сохранил её красоту для вечности»…
Следующая публикация
Нет комментариев