Предыдущая публикация
Рыжий (авторский рассказ)
Я обсчитался на сотую долю секунды и, трам-пам–пам, радостный писк раздался у незнакомой мне кошки. Три месяца подготовки ушли под рыженький хвост. Стоит ли вспоминать, как я изучал устройство «Сансары». Прятался в «лопастях» колеса, несущего души от смерти к перерожденью.
Не спорю. Мне подфартило на старте. Оглушитель, так я назвал пресс, выжимающий души, лишь краем платформы задел моё эфемерное тело. Я наблюдал, как лишают вчерашних людей памяти и желаний. Заглядывал в котлован, названный Вовой Вернадским пафосно ноосферой. Последний точно минул очищение, как и дедушка Фрейд. Итак, когда-то я был человеком. Каким не столь важно. Воспоминания часть архетипа, коллективный маразм, но... Коварная память сохранила глаза.
Мы виделись трижды. Один раз на выписке из родильного дома, второй — между делом. Я заскочил к сынку, стоял в коридоре. Малец познавал этот мир, не чурался кроссовок. Я сказал «Фу!». Он засмеялся. В третий, последний, мы говорили: мечты о рыбалке, походах, сосульках и лужах. Тогда я бессовестно лгал себе и ему. Кивал невпопад и думал о новой резине. Сейчас он мой якорь. То, что тянет назад.
На выходе из-под пресса всех окраймленных, так я назвал подобных себе, отлавливал надзор «колеса». Я предпочту сохранить анонимность последних. Чувствую, встретимся вновь в закоулках перерождений. Они прельщали нирваной. Я не купился.
Нескорою, в ангелы не предлагали. Наблюдение, шёпот, битьё по рукам — это все не моё. Пришлось убегать, а это, к слову, непросто. Справа, мать её, ноосфера, слева новая жизнь, к которой я не был готов.
Прячась между очищенных душ, я думал лишь об одном: кем мне вернуться к любимому внуку? От варианта «вечной любви» пришлось отказаться. Дама могла оказаться вне его вкусов.
Я мог бы набиться в друзья, но боялся стать главным врагом. Стать его внуком и радовать старика неплохая идея, но времени нет, надзиратели взяли мой след. Даже природная гибкость и огненный шлейф не спасали меня от стражей «Сансары».
- Кот? – прилипла ко мне одна из новеньких душ.
- Кот, — отмахнулся я и повторил. – Да, я кот!
Моя семья любила мурчавых. Я сам приучил их к пушистым. У них девять жизней и бесконечный запас теплоты. Стану рыжим котом. Что может быть лучше? Рожусь у собственной кошки, буду весь мимишный. Сдадутся. Оставят.
Время настало. Я все рассчитал и подкатился к самому краю, зажмурился, плюхнулся вниз.
Слепошарая маленкость не позволила сразу вникнуть в просчёт. Я слышал звон голосов. Они были мне незнакомы. Списывал все на разлуку, устройство кошачьих ушей. Вместе со зрением пришло осознание. Все старания были напрасны.
Утром я лопал за четверых. Решил много есть и быстро расти. Что помешает мне юркнуть в открытые двери, покинуть их дом, бежать на поиски внука?
От меня избавились первым. Я брыкался, шипел и кусал. Не помогло. Тогда зашел с козырей: гадил везде, куда дотянулся пушистым хвостом. Сменил пять хозяев, трех врачевателей тела и душ. Зоопсихолог смотрел мне в глаза и, найдя в них мольбу отпустить, утопил свои страхи горьком напитке.
Шестой из хозяев был адекватным. Выпнул на улицу, хлопнув дверьми.
Теперь лишь вперёд. Слава «Сансаре», я попал в тот же город. Деревья, собаки, мальчишки, норовившие пнуть в рыжий бок, не имели значения, только я, цель и путь.
Домофон. Нет ничего страшнее кнопочных монстров. К ним не дотянешься лапкой и не посмотришь в глаза. Я выжидал, глядел на чужие кроссовки, надеялся встретить свои.
Удача пришла откуда не ждали. Прошаркала бабка из первой квартиры. Я знал её милфой, но сейчас о другом. Она ползла в магазин.
Я поздоровался, как же иначе, рванул, что есть сил. Знакомая лестница, третий этаж. Я знал. Они переедут ко мне. Стучал из последних сил лапками в двери: «Семья, открывай!»
Так делала кошка. Красавица Мурча, почуяв весну, бросалась с окна на молоденький дуб. Чего не сделаешь ради любви? Уходила под страстью, возвращалась под счастьем. Стучала в тяжёлые двери и королевой входила в квартиру. Так должен был вернуться и я.
Мне не открыли: ни сегодня, ни завтра. Я преданней пса сторожил свои двери и чувствовал внутренний голос, зовущий к «Сансаре». «Переехали? Хуже?» — мрачные мысли давили, лишали надежды.
— Привет, — склонилась пацанка с четвёртой квартиры.
— Здравствуй, красотка, — выдавил я почтенное мяу.
Маньку я помнил с тугими бантами. Теперь она в брюках, с мышиными дырками и синим хвостом. Я стал ворчлив.
— Тебя позабыли? – спросила она и, не дожидаясь ответа, схватила в охапку, дёрнула вниз.
— Нет! — орал я, готовясь к зловещему кусь.
Воровка честных котов нырнула в машину и была такова.
Приют. Что может быть хуже? Толпа одичалых животных и перспектива быть отданным снова. Стражи «Сансары» смеялись мне в морду. Опять будут цепкие руки, чужие квартиры, шлепки по бокам за желание уйти, надежда на то, что меня пошлют вон.
Я больше не ел. Тоска ползла по пустому желудку, тянула переродиться, попробовать снова. Был и психолог, и айболит. Меня не спасти. Я так решил.
— Где? Здесь?
Я слышал знакомые нотки.
— Да, — кричала Манюня. – Вы на моря. Она ждёт. Стучала, звала.
Я затаился, спрятался за пушистых сидельцев.
— Нет, Мурчалина давно умерла. Да, пап? – не верил мальчишка.
— Сами смотрите, вот же она.
Я полз к дверям клетки, стараясь не сдохнуть от счастья. Берег последние силы ради прыжка.
— Это она! - воскликнул мальчишка.
— Вроде похожа, - сомневался мой сын.
Я прыгнул, сбивая охочих до ласк конкурентов. Вцепился в цветастую куртку, приник к долгожданному телу: «Ты найден, мой Мур».
Следующая публикация
Нет комментариев