Барин и Мишка

— Пошел прочь, рассадник заразы! Пшел, я тебе говорю! Да чтоб тебя! — крик Маньки-Рупора зарождался между первым и вторым этажами, множился эхом и разносился на весь подъезд.
Мама Сашки-второклассника, Ольга, не выдержала одной из первых. Так как жила аккурат на втором, и от децибелов Маньки в ее стареньком серванте звенел хрусталь.
Она приоткрыла входную дверь, выглянула на лестничную площадку и спросила:
— Что случилось, Мария Ивановна?
Тут же приоткрылось еще несколько дверей.
— А вот, заразу кто-то погреться запустил! Совсем люди ошалели! У него же наверняка блохи, глисты и эта... чумка! — красная и злая Манька-Рупор, она же Мария Ивановна Калачева, тыкала шваброй в маленького мохнатого щенка, прижавшегося к еле теплой батарее.
— Да пусть погреется бедолага. На улице минус пятнадцать! — мама Сашки встала на защиту несчастного.
Но не зря Марию Ивановну звали Манька-Рупор.
— Да ты что, Ольга, совсем с ума спрыгнула?! Ты же мать! — грянула она, буквально оглушив Олю, — О сыне подумай! Этот же твоего Сашку своей чумкой в два счета заразит! И блохами тоже! А ну, давай, давай!
У бедного щенка не было ни единого шанса противостоять такой страшной силе, как Манька-Рупор и ее швабра. Его просто вымели за дверь.
Щелкнул кодовый замок, и в подъезде воцарилась тишина. Любопытные скрылись в квартирах. Ольга вздохнула и тоже закрыла дверь, вставила в уши капельки наушников и вернулась к готовке...
*****
«Вот ведь вредная тетка! — размышляла Ольга под музыку, нарезая тонкими розовыми кружочками колбасу. — Никого не жалко. Наверное, все сострадание на своего Барина потратила...»
Барином звали единственную любовь Марии Ивановны — толстого рыжего кота. Когда-то, очень давно, он покорил ее сердце своей беспросветной наглостью.
Однажды Мария Ивановна выносила мусор. При ее появлении извечные обитатели помойки попрятались. Знали, что добра от этой тетки не жди: пнет, огреет чем-нибудь или камнем бросит. И не лень же наклоняться!
Но рыжий кот был новеньким...
Мария Ивановна, пыхтя, дотащила до помойки два мешка: большой черный и маленький белый. Поставила свою ношу на землю, чтобы отдышаться перед метанием мусора в контейнер.
Пока она стояла, слегка наклонившись и уперев мясистые руки в могучие бедра, рыжий заинтересовался дивными запахами, исходящими из маленького белого мешка.
Услышав шуршание сбоку, Манька-Рупор повернулась и застала идиллическую картину: около раскрытого пакета сидел облезлый рыжий кот, а на когте его лапы, как на рыболовном крючке, болталась рыбья голова.
Кот урчал, и даже внимания не обратил на грузную тетку, лицо которой наливалось опасным румянцем.
— Бры-ы-ы-сь! — взревела Мария Ивановна.
Кот подскочил, выронил добычу, но даже не подумал бежать. Он выгнул тощую спину, вздыбил клочковатую грязную шерсть, поднял хвост трубой и зашипел. Получилось у него это так страшно, что Манька-Рупор замолчала...
А кот подобрал рыбью голову и уселся ровно на том же месте, где его застал вопль Марии Ивановны. Ни сантиметром дальше.
— Ну ты наглец! — почти восхитилась та. — Я понимаю, что у кошек девять жизней. У тебя, правда, судя по твоему виду, уже гораздо меньше... Но такое нахальство просто за гранью!
Но Мария Ивановна ошиблась, это еще не было за гранью. В этом рыжий кот ее убедил чуть позже. Когда Мария Ивановна, как заправский метатель ядра, запулила оба мусорных мешка в контейнер и зашагала к дому, рыжий, прикончивший рыбьи останки, последовал за ней. Как бы говоря:
«Тетка, ты, конечно, крикливая, но зато у тебя есть вкусная еда!»
Мария Ивановна совершенно не обрадовалась такому сопровождению. Но ни классический «брысь», ни креативное «отвянь» на рыжего не возымели никакого действия.
Тогда Мария Ивановна применила нечестный прием: она потопталась у соседней квартиры, сбила рыжего с толку, а потом с прытью, почти невозможной для женщины ее габаритов, спряталась за своей дверью.
Рыжий обиделся. Это Мария Ивановна видела в глазок и злорадствовала. Но недолго...
— Мяу? — раздалось с кухни.
Мария Ивановна не поверила своим ушам. Но глазам поверить пришлось: рыжий наглец сидел на подоконнике, прямо под открытой для проветривания форточкой...
— Умен... — оценила Мария Ивановна. — Но я все-таки умнее!
Она натянула кожаные перчатки, надела ватник, приготовленный для дачи, и бросилась на рыжего.
То ли кот понял, что нанести урон тетке, одетой в такую броню, будет сложно. То ли просто побоялся быть раздавленным вошедшей в боевой раж Марией Ивановной, но он ретировался в форточку.
— Струсил?! Так-то! — победоносно провозгласила Манька-Рупор.
Но радость ее была недолгой. Когда следующим утром она вышла на балкончик полить цветы, грязно-рыжая молния метнулась мимо нее в комнату... Все начинать сначала не хотелось, и Мария Ивановна, скрепя сердце, признала свое поражение.
— Живи уж. Только не в таком виде! Сначала мытье, потом ветеринар, а уж потом мое кресло! — сообщила она коту. — Ишь, развалился, как барин.
Рыжий, казалось, ее понял. Потому как спрыгнул с кресла и, подрагивая облезлым хвостом, сделал несколько опасливых шагов к Марии Ивановне.
— Мяу?
— Молодец, Барин! — одобрила Мария Ивановна. — А ты, я вижу, не дурак!
С тех пор много воды утекло. В нынешнем Барине было невозможно узнать того грязного, облезлого кота, который завоевал дом и сердце Марии Ивановны.
Та, веря в его исключительность, буквально пылинки с него сдувала. Но при этом продолжала ненавидеть всех остальных четвероногих... Сегодня вот щенок попал под раздачу.
*****
Сашка-второклассник возвращался из школы. Под лавочкой, рядом со своим подъездом он увидел маленького щенка, слегка припорошенного снегом.
— Ты чего домой не идешь? Холодно же! — Сашка присел и заглянул под скамейку.
Щенок молчал и испуганно наблюдал за маленьким человечком. Швабра Марии Ивановны была еще свежа в его памяти. У этого в руках ничего не было. Поэтому щенок позволил себе тявкнуть и пару раз махнуть хвостом.