Предыдущая публикация
Выстрелы в театре.
Кому мешал премьер-министр России, пытавшийся ее спасти.
Вечером 14 сентября 1911 года в Киевском городском театре во время представления оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» прозвучали выстрелы. Стрелял анархист, секретный сотрудник Охранного отделения Дмитрий Богров, направивший свой браунинг в председателя Совета министров Петра Столыпина. За несколько мгновений до этого Столыпин стоял около своего места в театре, облокотившись на барьер оркестровой ямы, и беседовал с министром Императорского двора Фредериксом. Поначалу никто не обратил внимание на стремительно идущего в их сторону молодого человека в черном фраке - лишь когда он вплотную подошел к Столыпину, все обернулись. И тут же прозвучали два выстрела...
Киевский губернатор А.Ф. Гирс, свидетель этой сцены, писал: «Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено». Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: «Счастлив умереть за царя».
Увидя государя, идущего к нему и ставшего рядом, он поднял руки и стал делать знаки, чтобы тот отошел. Но государь не двигался и продолжал на том же месте стоять, и Петр Аркадьевич на виду у всех благословил его широким крестом».
Как считается, от мгновенной смерти Столыпина спас крест Святого Владимира - раздробив его, пуля изменила прямое направление в сердце. Тем не менее, другие органы оказались задеты, и спустя несколько дней премьер-министр скончался. Последнее, 11-е, покушение на него закончилось трагически...
...Петр Аркадьевич очень любил свою семью. Он женился рано, еще в университете, где учился на физико-математическом факультете. Причем - на невесте своего старшего брата, убитого на дуэли (с убийцей брата Петр Аркадьевич потом и сам стрелялся и был ранен в правую руку, которая с тех пор плохо действовала).
Супруги мечтали о сыне, но после рождения пяти дочерей уже почти перестали надеяться. И все же в 1903 году у них родился сын. Столыпину был тогда уже 41 год, он дослужился до саратовского губернатора и не желал от жизни больше, чем имел. Но, как говорится, у судьбы на него были свои планы.
Когда во вверенной ему Саратовской губернии в 1905 году полыхнули крестьянские восстания, Петр Аркадьевич не растерялся. Ездил по губернии, собирал крестьянские сходы, расследовал дела о грабежах помещичьих усадеб, разговаривал, убеждал. Как говорили, Столыпин действовал на людей магнетически: высокий, ладный, косая сажень в плечах, гордый взгляд, властные интонации. И это получалось. Впрочем, однажды в Саратов все-таки пришлось вызвать правительственные войска. Погибло восемь манифестантов. По меркам других губерний — малость, но террористы-эсеры так не считали…
Это была настоящая война, и велась она уже пятое десятилетие. Эсеры и сходные с ними революционные террористические организации росли как грибы дождливым летом. И сколько ни казни, желавших пожертвовать собственной жизнью ради того, чтобы уничтожить очередного чиновника, всё не убывало...
Однажды в Столыпина метнули в него бомбу, но что-то напутали, и бомба не взорвалась. В другой раз пытались застрелить, но Петр Аркадьевич вовремя заметил направленный на него из толпы револьвер и поступил в своем стиле: распахнул пальто, подставил грудь — мол, стреляй! И террорист, совсем еще мальчишка, испугался и кинулся бежать.
Пожалуй, именно личное мужество вознесло Столыпина на вершину власти. Николаю II требовался человек, способный задавить революцию. И вот в апреле 1906-го, отправив прежнее правительство во главе с премьер-министром в отставку, император вызвал предложил Столыпину сначала пост министра внутренних дел, а затем и премьер-министра. Петр Аркадьевич отказывался как мог, но император сказал: «Я не прошу, я приказываю вам принять этот пост».
А через 4 месяца случился взрыв на Аптекарском острове. Следствие установило, что теракт был делом рук московской организации «эсеров-максималистов». Решено было перевезти Столыпина с семьей в пустующий Зимний дворец, под усиленную охрану.
Гулять Петру Аркадьевичу разрешалось только по крыше дворца. Если нужно было куда-то выехать, он брал с собой специальный портфель с вложенным стальным пуленепробиваемым листом, который выполнял роль щита.
Но покушения на его жизнь продолжались. Однажды полиции стало известно, что террористы хотят подослать убийц на торжественное открытие нового медицинского института, где должны были присутствовать Столыпин и петербургский градоначальник фон дер Лауниц. Петра Аркадьевича уговорили не ехать. А фон дер Лауниц не внял предостережению и был убит.
С некоторых пор Столыпин сделался фаталистом и совсем перестал бояться смерти. «Каждый вечер я благодарю Бога за лишний дарованный мне день. Я ясно чувствую, что когда-нибудь замысел убийцы, наконец, удастся», — записал он в дневнике. И он удался - с 11-той попытки. Но прежде Столыпину предстояло совершить одно дело, ради которого он был вызван в Петербург...
В ноябре 1906 года Николай II писал матери: «Я все еще боюсь за доброго Столыпина. Вследствие этого он живет с семейством в Зимнем и приходит с докладами в Петергоф на пароходе. Я тебе не могу сказать, как я его полюбил и уважаю его». И было за что уважать.
«Остановить революцию» - легко сказать... Ведь Россия — не саратовская губерния, везде не поспеешь и одним только личным мужеством бунт не подавишь. Но возможно, после взрыва на своей даче Петр Аркадьевич просто утратил изрядную долю былого идеализма и способности жалеть…
Государь, напуганный революцией, предоставил Столыпину небывалые полномочия. И Петр Аркадьевич сумел ими воспользоваться. Он понимал, что одним насилием страну не оздоровить. И попытался сделать многое, чтобы народ почувствовал себя свободным в собственной стране.
Прежде всего, как считал Столыпин, нужно было освободить крестьян от власти общины, позволить им, ни у кого не спрашивая, покупать землю, получать паспорта и уезжать куда угодно. Словом, действовать по собственному разумению, как это давно было заведено в европейских странах. По его задумке, крестьяне должны были стать равноправными гражданами - их больше не могли выпороть или посадить в тюрьму без суда.
Но даже это было не главной целью его реформ. Главное было — дать людям земли - столько, сколько нужно. Для этого Столыпин создал Крестьянский банк, который выкупал землю у помещиков и продавал крестьянам по низким ценам и в рассрочку (разницу покрывало государство).
Впрочем, столыпинские реформы были выгодны только тем, кто хотел и умел работать на земле. Столыпин хотел дать людям возможность зарабатывать, и поначалу это даже приносило результаты! Но все-таки на всех желающих работать свободной земли не хватало: слишком много еще было поместий и помещиков. И тогда Столыпин задумал перевезти безземельных крестьян в Сибирь. Для этого были придуманы специальные вагоны для переселенцев — в народе их потом окрестили «столыпинскими».
Беда только в том, что проводить все эти реформы Столыпину не то что не помогали, а решительно мешали. И Государственный совет, состоявший из консерваторов, и Дума, в которой сильны были социалисты. Первым премьер-министр казался слишком «левым», вторым — слишком «правым». Пока Столыпина поддерживал государь, на это можно было не оглядываться. Но вскоре всё изменилось. Пока Его Величество еще помнил об ужасах революции 1905 года — он считал Столыпина своим спасителем. А вот когда страна благодаря усилиям Петра Аркадьевича успокоилась, Николай II заговорил по-другому: «Я не понимаю, о какой революции вы, Петр Аркадьевич, всё вспоминаете. У нас, правда, были беспорядки, но это не революция… Да и беспорядки, я думаю, были бы невозможны, если бы у власти стояли люди более энергичные и смелые». Такой несправедливости премьер-министр никак не ожидал…
Тут сыграла свою роль и ревность к большой популярности Столыпина в Европе. Газеты много писали об «экономическом чуде», совершенном российским премьером. «Еще 10 лет, и Россию будет не догнать», — заключил в 1908 году французский аналитик. Сам же Столыпин был чуть менее оптимистичен: «Дайте нам 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и процесс станет необратим». История, однако, показала, что ни двадцати, ни десяти спокойных лет у России не было. А Столыпину и вовсе оставалось жить 3 года.
Его дело погубили, похоже, эти самые восторженные газетные отзывы. Да что газеты! Даже германский император Вильгельм, приглашенный Николаем на завтрак на яхту «Штандарт», забыв про царя и, что еще хуже, про царицу Александру Федоровну, всё время завтрака проговорил с одним только Столыпиным, и исключительно о преобразованиях в русской деревне. Этого Петру Аркадьевичу не простили. А вскоре, в том же 1909 году, он нажил себе при дворе по-настоящему страшного врага.
Попытки поговорить с царем о том, что не стоит так уж приближать к себе Распутина и тем более слушать его советы по государственному управлению, ни к чему не привели. Как потом ни к чему не приводили многочисленные подобные попытки других людей, включая ближайшую родню царя: его мать, брата, кузенов... Всё тщетно!
Ничего не добившись у царя, Столыпин решил поговорить с самим «старцем», а тот… принялся его гипнотизировать. «Бегал по мне своими белесоватыми глазами, — рассказывал Столыпин, — произносил какие-то загадочные и бесполезные изречения из Священного Писания, как-то необычно водил руками, и я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине, сидящей против меня. ... Но я понимал, что в этом человеке большая сила гипноза, и что он на меня производит какое-то довольно сильное моральное влияние. Преодолев себя, я прикрикнул на него, что могу его раздавить в прах, предав суду по всей строгости закона о сектантах. И приказал ему немедленно, безотлагательно и притом добровольно покинуть Петербург, вернуться в свое село и больше не появляться». Распутин, уверенный в поддержке царской четы, решил, что премьер блефует. И тогда Столыпин на свой страх и риск выписал постановление на высылку «старца».
В этот день Распутин гостил в Царском Селе у своих августейших покровителей. Решили брать его по возвращении в Петербург, прямо на вокзале. Но этот человек обладал каким-то дьявольским чутьем. Увидев жандармов на перроне, он спрыгнул с поезда и, подобрав полы длинной шубы, кинулся к ждавшему его автомобилю. Преследователи не успели его остановить. Поехали к нему на квартиру, но туда Распутин больше не вернулся. Он просто исчез из Петербурга. Столыпин вздохнул с большим облегчением и разорвал собственное постановление на арест, но, как выяснилось, преждевременно…
⠀
Очень скоро «старец» вернулся. И сделался по-настоящему всесилен. Именно тогда, после возвращения выяснилась его необъяснимая способность если не лечить, то во всяком случае облегчать гемофилию, которой страдал наследник престола. А вот карьера Столыпина, как и все его реформы, была обречена.
Когда премьер-министр появился во дворце, в дверях кабинета вдовствующей императрицы Марии Федоровны Столыпин столкнулся с царем: Николай утирал платком слезы и выглядел растерянным. Не здороваясь, он просто прошел мимо Столыпина.
«Я передала моему сыну глубокое мое убеждение в том, что вы один имеете силу и возможность спасти Россию и вывести ее на верный путь», — объяснила состояние царя Мария Федоровна. Оказалось, Николай был не против пойти навстречу Столыпину с его новым законопроектом, но опасался гнева супруги. Государь дал понять премьер-министру, что на время, пока всё не уляжется, присутствие его в столице нежелательно. Тем более, что наступило лето, мол, самое время Петру Аркадьевичу поехать отдохнуть в свое саратовское имение… Оскорбленный Столыпин так и сделал.
⠀
Это лето 1911 года было, пожалуй, самым счастливым. Петр Аркадьевич, наконец, получил долгожданную возможность побыть с семьей. К тому же он писал новый законопроект, рассчитывая, что вскоре его влияние при дворе восстановится и еще многое удастся сделать…
⠀
В ближайшее время Столыпин планировал отправиться в Вашингтон.
Но для начала ему предстояло съездить в Киев на торжества по случаю открытия памятника Александру II. Туда съехался весь Петербург во главе с императором — его Петр Аркадьевич не видел с начала лета.
И вот, когда царский поезд остановился на вокзале в Киеве, Столыпин прибыл встретить императора. Но Николай только сухо кивнул ему.
В этот же день Распутин, увидев Петра Аркадьевича, вдруг закричал: «Смерть за ним! Смерть идет!.. За Петром… за ним…»
А Столыпин в частной беседе жаловался: «...Мое положение поколеблено, и из отпуска я, видимо, уже не вернусь в Петербург ни председателем Совета министров, ни министром». Но на людях он виду не подавал и участвовал во всех официальных мероприятиях, сохраняя спокойствие и достоинство.
14 сентября с утра смотрели маневры, затем поехали на ипподром, а вечером — в театр на парадное представление оперы Римского-Корсакова. В Киеве были лучшие оперные певцы, и в тот вечер они превзошли самих себя. Устав аплодировать, публика двинулась к выходу, а Петр Аркадьевич, разговорившись с министром Императорского двора, остался на месте...
Когда прозвучали два выстрела, публика переполошилась, а раненый Столыпин рухнул в рядом стоящее кресло. Убийца тем временем, воспользовавшись всеобщей растерянностью, затесался в толпе и двинулся к выходу. Его схватили в самых дверях.
На допросе выяснилось, что стрелявшего зовут Дмитрий Богров, ему 24 года, он студент университета, а его отец — присяжный поверенный и богатый домовладелец.
«Покушение на жизнь Столыпина произведено мною потому, что я считаю его главным виновником наступившей в России реакции, — охотно разъяснил Богров. — Действовал я один и по собственному разумению».
Оставался только один вопрос: как этот Богров попал в театр, закрытый в тот вечер для публики? И тут-то выяснилась поразительная вещь!
Оказалось, что билет террористу дал… глава киевского охранного отделения по фамилии Кулябко. Да еще и с ведома трех высокопоставленных петербургских спецслужащих, прибывших в Киев специально для обеспечения безопасности императора и его приближенных. Странная доверчивость, преступная халатность или заговор — что это было, до сих пор неизвестно.
Известно, впрочем, что теоретически у двоих из трех тех самых высокопоставленных лиц были свои причины опасаться возвращения Столыпина в Петербург: накануне своей полуотставки премьер-министр отдал приказ о финансовых проверках в полиции.
В своих объяснениях эти люди сообщили: незадолго до этого к Кулябко явился Богров, некогда сотрудничавший с охранкой в качестве тайного осведомителя. Вот, мол, и теперь он пришел, чтобы сдать товарищей по партии. Якобы из-за границы приехал некий эсер, специально чтобы убить Столыпина. И охранка затеяла игру, в надежде выявить всю сеть заговорщиков. Убийцу повесили через 10 дней после случившегося — поразительно быстро закончилось и расследование, и суд. Странным было и то, что император помиловал людей, допустивших появление в театре стрелка, чьей потенциальной целью вполне мог стать и сам самодержец.
⠀
За 5 дней до этого Петр Аркадьевич умер в больнице. У него была задета печень, а подобные раны тогда лечить не умели. Многие не сомневались в том, что за убийством премьера стоял Распутин или его покровители.
⠀
В 1913 году в Киеве, напротив Городской думы, Столыпину установили памятник. Деньги на него собирали всем миром. На постаменте решено было высечь некоторые высказывания Петра Аркадьевича. В том числе: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия». Впрочем, в 1917-м памятник снесли…
Следующая публикация
Нет комментариев