– Бабушка даже на улыбках экономит, – шёпотом говорил Василий, осыпая дочь поцелуями. – А мы ведь не бедствуем.
И поцеловал жену в щёку, обняв её за плечи.
– Не то что наша мама. Она не экономит на душевном тепле.
Анна рассмеялась.
– А что экономить-то? Завтра может и не наступить. Живём здесь и сейчас.
Но баба Глаша, ведя статью расходов, строго отсчитывала деньги и требовала предъявлять ей чеки. И Анна приносила ей чеки, отдавая сдачу до последней копейки. Пожилая хозяйка доставала толстую истрёпанную тетрадь и выписывала суммы в столбцы, высчитывая разницу. А затем черкала на календарном листе, содержащем разную смесь от поваренных рецептов до исторических памяток, сколько денег не достаёт.
Анна, оторвав лист, с удивлением прочитала: «Недостача – три копейки». И так обидно ей стало, хоть плач. Не в свой же карман опустила она три копейки! Бывает, идёшь в магазин, накупишь продуктов разных, а продавщица, звякая кассой, говорит, что сдачи нет или даёт ей взамен коробок спичек.
– Плохо, значит, считаешь, – сказала баба Глаша, ругая Анну. – А они и рады тебя надуть. Нашли дурочку, которая вместо сдачи спички берёт.
Анна оправдывалась:
– Баба Глаша, сдачи на всех не хватает. И другим не додают – что поделаешь?
Но пожилая хозяйка была непреклонна.
– Не знаешь ты цену деньгам. Не умеете вы экономить – всё в распыл.
Пришлось ей к брату Ивану идти и просить у него мелочь. Тот поначалу опешил, лишившись дара речи, но потом, вспомнив нрав прародительницы, рассмеялся:
– Копейки считает, – посетовал Иван. – Экономия называется – тратить деньги без удовольствия.
Иван отсчитал ей мелочёвку, завалявшуюся в карманах, отдал сестре со словами:
– Уважь старуху. Восполни.
А Василий, когда жена ему всё рассказала, отшучивался:
– Собирается жена в магазин, а муж ей говорит: «Деньги взяла?». «Взяла», – отвечает жена. А муж ей вдогонку: «Только не трать!».
Баба Глаша давала деньги в обрез, лишних трат избегала. И Анна крутилась как могла, чтобы на столе были и свежие овощи, и фрукты, и мясо. Но как-то раз она не выдержала и сказала напрямки:
– Эта жадность погубит нас всех.
Баба Глаша была вне себя от ярости. Она достала свою тетрадь, воскликнув: «Это я жадная?! Смотри, у меня тут всё записано». И тыкала ей тетрадью в лицо.
– Двадцатое августа: куплено один килограмм помидоров, килограмм огурцов, булка хлеба, пакет молока... Двадцать второе августа: батон колбасы, сыр, конфеты...
Анна не сказала ни слова. Но в душе её всё переворачивалось от возмущения: не только собирать чеки, но и вести дневник, где учитывалось всё, съеденное ими за годы жизни!
– Повтори теперь, что я жадная! – нападала старуха. – У меня всё записано. Ни в чём нужды не испытывали.
Поговаривали, что баба Глаша высыпала мусор из пакета в контейнер, а пакет затем просушивался и использовался вновь, пока не порвётся. А одежду штопала до тех пор, пока она не расползётся как тряпка.
Муж Василий, конечно, заступался за пожилую хозяйку.
– О нашем благе печётся, – приговаривал он. – Не хочет, чтобы мы без куска хлеба остались.
Анна возмущалась: разве они нищие? Имеют солидный достаток, но всё откладывают на завтрашний день.
– А когда он наступит, этот завтрашний день? Всё завтра да завтра...
И действительно, баба Глаша всё откладывала на чёрный день. Погреб набивала картошкой да овощем, банки закручивала на всю зиму. Но проходила зима – а банки с компотом и вареньем стояли на полках и покрывались пылью. А когда Анна нашла клад, она не выдержала, отвела Василия в сторонку и вручила ему свёрток с деньгами.
– Погляди, какие сокровища! – сказала Анна, упиваясь его неведением. – Миллионерша! А до сих пор копейки считает.
Василий сначала удивился. Но быстро овладел собой и пытался сгладить углы.
– По копейкам собрано, – сказал он, разумея старухино богатство. – А если не экономить, то денег не наживёшь.
Анна посмотрела на него с недоумением.
– Лене туфли купить не можем, а у неё клад припрятан.
Свёрток запихнули обратно. Старухе не стали ничего говорить. Ждали, когда она сжалится и, поборов свою скаредность, выдаст им деньги на прочие нужды.
Но баба Глаша, как всегда осторожная, выдавала им лишь кормовые. И всё напоминала:
– Сдачу не забудь. В магазинах тебя так и норовят облапошить.
Анна пыталась ей намекнуть, что неплохо бы раскошелиться. Она прятала Ленину обувь и отпускала её гулять по двору босиком. Пусть бабушка увидит, что девочке ходить не в чем.
Но баба Глаша стояла на своём: к чему лишние траты? А Лену она отругала: что за неряха такая! Собирает грязь на дворе и несёт в дом!
– Я больше не могу такое терпеть, – сказала Анна и решительно направилась к пожилой хозяйке. – Послушайте, мне надоела ваша экономия. Уже ни в какие ворота не лезет! Собирать чеки и подсчитывать расходы, а ведь у вас есть припрятанное богатство.
Старуха посмотрела на неё с недоумением: какое ещё богатство?
– Да, богатство! – наступала Анна. – Я нашла свёрток с деньгами. Что ж, прекрасно! Закопайте их в землю, а мы будет затягивать пояса ещё туже.
– Для вас старалась, – заметила баба Глаша. – Вам же всё достанется.
Анна, разозлённая, обронила жестокие слова:
– Может, вы их с собой заберёте?
Тогда не выдержала баба Глаша. Села у окошка и тихонько заплакала, вспоминая несчастные дни своей жизни. Хватила она полной мерой ленинградскую блокаду. Питались бог знает чем и радовались простой затирухе: не суп и не каша, а жидкая бурда на муке. Истончённый голодом желудок отторгал пищу. С тех пор она не может смотреть, как люди выбрасывают плесневый хлеб. Даже крошки со стола собирала в ладонь – курам насыпать.
– Для вас же старалась, – повторяла старуха, и из глаз её текли годами копившиеся слёзы.
Тогда и Маша села рядом, обняла старуху. Она ведь думала, что у бабы Глаши толстая кожа и та невосприимчива к несчастьям людей. И лишь теперь поняла, что старуха всю жизнь отказывала себе во всём и жила только ради других. Думала о завтрашнем дне. О том, как они будут жить без неё.
– Несчастная, – сказала Анна, смешивая свои слёзы со слезами старухи. – Всё ради нас, а мы и не ценим.
Комментарии 5