Предыдущая публикация
Надежда
Олег Бондаренко
Девочки сидели перед хирургом. Им было по восемь лет и они были сёстрами...
Высокий и лысый хирург хмурился. Разговор должен был быть очень тяжелым и серьёзным. Он попросил их родителей выйти и дать ему всего пять минут.
Ему очень хотелось поговорить и объяснить... Хотя... Ну, что тут можно объяснить?
То, что вероятность положительного исхода близка к нулю? Рассказать что-то о тщете жизни? О том, что все там будем? Восьмилетнему ребёнку?!
Он пытался подобрать слова и подсознательно оттягивал начало разговора.
— А с чего это вы обе лысые? — спросил он у сестричек и инстинктивно провёл по своей лысине.
— А это я сбрила волосы в поддержку моей сестры, — ответила одна малышка и сжала своей левой ладошкой правую руку сестры.
— Ты её очень любишь? — продолжил хирург.
— Очень! — ответила девочка. — Вы, дядя доктор, не волнуйтесь. Я сама очень хочу поделиться с ней своей печенью. Меня никто не уговаривал. Она как заболела раком, так я и решила – всё-всё сделаю, чтобы она выздоровела!
Губы хирурга свело судорогой.
— Раньше бы немного… — пробормотал он почти про себя.
— Что вы сказали, дядя? — хором произнесли сестрички.
— Я говорю... Я говорю, а что больше всего вы любите? — нашелся хирург.
И они затараторили.
Хирург с болью внутри смотрел на осунувшееся лицо больной девочки, которое раскраснелось от хороших воспоминаний.
Ох, раньше бы… — повторял он про себя.
А дети перечисляли:
— Первым делом, как выздоровеет, она сможет поиграть с нашим любимым котом Фениксом.
— А потом, как мне станет легче, мы с сестрой пойдём в зоопарк посмотреть на больших какаду и сусликов.
— Любите животных? — тянул время хирург.
— Очень! — хором ответили сестрички. — Дома только кот Феникс. Мы маму просили, чтобы разрешила принести котёнка, который у нас в подъезде живёт, но... она не разрешает. Говорит, что сестре пока нельзя.
— Правильно говорит, — вздохнул доктор и принял решение. — Вы вот что... Вы не волнуйтесь. Сделаю всё, что смогу. Но понимаете… — хирург замялся. — Тут такое дело... Я не волшебник, к огромному моему сожалению.
— Дядя доктор, — встала девочка, больная раком, и подошла к хирургу. — Вы не переживайте. Я смерти не боюсь. У меня всё в жизни есть.
И родители хорошие, и сестра, и кот Феникс. Они все меня очень любят. А значит, всегда будут помнить. А тот, кого помнят, никогда не умирает. Правда?
Хирург задохнулся. Он пытался протолкнуть слова через горло, откашлялся и погладил ребёнка по голове:
— Позовите мне ещё раз родителей, — сказал он выходившим девочкам.
Разговор был тяжёлый. После подписания всех необходимых документов он кивнул им, и они пошли к дверям походкой сразу страшно постаревших людей.
Мама девочек пыталась сдержать рыдания. Нельзя, чтобы дети видели.
— А знаете, что? — окликнул он их.
Родители малышек обернулись.
— Знаете, что, — повторил хирург, — принесите им сегодня того котёнка, которого они просили. Который живёт под лестницей.
— Грязный, блохастый... Чтобы перед операцией они заболели? — возразила женщина.
Хирург встал и подошел к ним вплотную. Он посмотрел на мать и сказал тихо:
— Вы не понимаете, что это может быть её последняя радость? Мне надо объяснять такие простые вещи? Искупайте его. Обработайте от блох. Я не знаю... Делайте, что хотите, в конце концов!
Он отвернулся и сел за стол. Родители вышли.
Через несколько дней девочек положили в больницу и стали готовить к серьёзной операции по пересадке части печени.
Хирург долго стоял перед дверью в палату, прежде чем войти. Он не верил в бога, и всегда писал это слово с маленькой буквы, потому что...
Потому что тот, кто видел столько страданий и смертей, сколько видел он, перестаёт верить во что-то хорошее.
А теперь он стоял перед дверью и пытался вспомнить слова какой-нибудь молитвы. Мама с ним в детстве разучивала. Его губы беззвучно шевелились, но ни одно слово на ум не приходило...
Он толкнул дверь и вошел.
— Дядя доктор! — хором радостно закричали девочки, и камень упал с его души. — Дядя доктор! Это вы упросили маму? — спросила одна из сестричек.
— Нет, нет, это она сама. Конечно, сама, — сказал он, присаживаясь на краешек кровати.
Девочки потянулись к нему и прикоснулись к его руке.
— Дядя доктор, вы очень хороший! — сказала одна.
А вторая поддержала:
— Спасибо вам!
Он всхлипнул и выскочил из палаты. Промчался по коридору и, ворвавшись в свой кабинет, стал вытирать слёзы, катившиеся по щекам, но тут...
Тут вдруг кто-то рядом стал аплодировать. Он с изумлением оглянулся. Рядом стояли врачи отделения и медсёстры. Они молча аплодировали.
Удивление на лице хирурга говорило само за себя.
— Безнадёжный случай, коллега, — сказал самый старый хирург. — Никто, кроме вас, не решился. И я, старый пёс, испугался. Не хотел перед пенсией... Не хотел так уйти.
— Я вас понимаю, — ответил ему хирург.
— А вот я себя нет! — возразил ему самый старый хирург, после чего протянул вперёд свои руки. Они не дрожали. — Окажите мне честь, коллега, — сказал он врачу, — возьмите в команду. Не дайте мне так уйти и потом жалеть до самого конца. Окей?
— Окей, — улыбнулся хирург. И все опять аплодировали.
Перед наркозом больная девочка подозвала хирурга. Тот подошел и наклонился.
— Спасибо вам за котика, — сказала она и добавила: — Я назвала его Надежда.
— Кошечка? — спросил доктор.
— Нет, котик, — ответила девочка и рассмеялась еле слышным смехом: — Я посмотрела.
Операция была очень долгой и тяжёлой. Я не стану перечислять все возникшие трудности. Скажу только, что маленькое сердечко больного ребёнка запускали дважды.
— Третий раз она не выдержит, — сказал хирург ассистировавшему ему старому врачу. — Третий раз будет последний...
И третий раз случился. Маленькое сердечко дёрнулось и остановилось… .
Все заметались и стали делать необходимые процедуры, а старый хирург отошел к стене и присел. Он держался за своё сердце, а его губы шептали:
— Нет. Ни за что. Это мой последний бой, и мне решать...
Сердце малышки вдруг заработало.
— Шьём, быстро! — закричал хирург, и все бросились к столу и инструментам.
Когда всё было окончено, и девочек стали вывозить из операционной, хирург вдруг заметил:
— Коллега. Коллега! — позвал он старого хирурга, прислонившегося к стенке.
Но тот молчал... Хирург подошел и заглянул ему в глаза. Потом стянул с головы колпак.
— Ах, ты господи, — сказал он. — Как же так?
Потом заметил:
— Геройски ушёл. Отдал всё до конца.
Когда он вышел к родителям, дежурившим в коридоре, они вскочили и бросились к нему.
— Тихо, тихо, — сказал он, подняв вверх руки. — Операция прошла удачно, но это всё, что я могу сказать. Будем надеяться на хорошее...
*****
Через год мама девочек позвонила доктору и попросила:
— Доктор, не могли бы вы сделать нам одолжение? Девочки очень хотят, чтобы вы с нами поехали в зоопарк. Вы могли бы?
Хирург согласился.
Малышки шли по проходу, держась за его руки. Они тараторили и улыбались. Они рассказывали ему всё. И о том, как живут. И о том, какой страшный шалун Надежда.
А хирург шел, слушал их и улыбался. У него в голове вдруг зазвучали те, давно забытые слова его мамы, которая учила его молитве.
Буквы складывались в слова, слова в строчки. И его губы сами собой шептали...
— Что, что? — спросили хором сестрички.
— Я говорю… — улыбнулся хирург. — Я говорю, вы обе – очень смелые девочки. Держитесь друг за друга! И тогда вам ничего не страшно.
Девочки прижались к нему и обняли, а у него перед глазами стоял самый старый хирург, отдавший тогда свою жизнь. Он стоял и улыбался...
Вот и вся история. И я не знаю о чём она.
О любви сестёр?
О решимости врача взвалить на себя то, что другие не могут?
О старом хирурге, решившем уйти тихо, но не помешать спасению жизней детей?
Что тут важнее?
Как решить?
Как?
#огонëк_души
Картинка создана в Шедевруме.
Следующая публикация
Нет комментариев