Предыдущая публикация
Хельга
Золотые локоны. Часть 1
21.12.2024 г.
1939 год, село Липовецкое
- Папка, можно я с тобой в поле пойду? – пятилетняя Тася, сияя улыбкой, подбежала к отцу и обняла его за ноги.
Девчушка подняла голову кверху, чтобы встретиться глазами с отцом. Ярко светило солнце, лучи слепили её, поэтому Тася зажмурила сначала оба глаза, затем осторожно приоткрыла один.
Василий Губанов суровым мужиком был. Семью в строгости держал, ласкового слова от него не услышишь. Старшие дети его побаивались – одного взгляда отцу хватало, чтобы добиться послушания.
Глеб, Виталька, Ольга и Татьяна росли, беспрекословно подчиняясь строгому родителю. Супруга Валентина лишнее слово при муже сказать боялась. Ни разу Василий не поднял руку на никого из домочадцев. А всё ж в его присутствии каждый ощущал особый трепет.
Не было заведено в семье Губановых нежности какие-то к друг другу проявлять. Притом брани да споров тоже не случалось. Все были немногословны да трудолюбивы. Лучших качеств и не придумаешь для тех времен.
От всех Губановых отличалась только бабуля. Не смущалась баба Галя дитё малое приласкать, а старшего побранить. Коли злилась она, так могла и крепким словцом выразиться. Казалось, баба Галя одна сына своего Василия не боялась.
В 1934 году у Губановых родилась дочь Тася. Словно свежим ветерком повеяло в доме с её рождением. Будто лучиками нежного солнышка согрело всех появление малышки.
Чудесная девчушка получилась – что-то от матери взяла, что-то с отца, а всё ж совсем другая. А как подросла, так стало понятно, что владеет Тася богатством особым. Были у нее чудесные золотистые волосы редкой красоты.
Смотрел Василий на свою дочку, как яркие солнечные лучи сияли в её волосах, и сердце его замирало от нежности да гордости. Что же за чудо такое? Чем заслужил он простой мужик такое сокровище?
Неуклюже погладил отец грубой рукой по золотистой головке, и расплылись его губы в непривычной улыбке. Лишь с ней одной он улыбался, не замыкаясь в обычной суровости.
- Ну так можно, пап, с тобой? – попросилась Тася. – Я помогу, я умею с землей.
Редко в чём отказывал Василий дочери, но тут головой покачал. Нечего малышке под палящим солнцем целый день находиться. Да и под ногами у работников ни к чему путаться. На колхозном поле же оно как – что мужики, что бабы одинаково тяжело трудятся. Еще, чего доброго, услышит там дочурка словцо, что не для детских нежных ушек предназначено.
- Не возьму, - твердо сказал отец, поднимая малышку на руки, - но ты не огорчайся, дочка. Я ж на будущей неделе в город поеду.
- И меня возьмёшь? – радостно воскликнула Тася, тут же забыв о печали.
- Лучше! – ответил с улыбкой отец. – Подарков тебе привезу.
Тася радостно завизжала и ещё крепче обняла отца.
***
Бедно жили Губановы, как и многие в Липовецком. А всё ж Василий, возвращаясь из города, всегда дочке подарки привозил чудесные.
Вообще-то никого он не обижал – ни матушку свою, ни супругу, ни старших детей. Вот только всем привозил полезные, практичные подарки – тёплую одежду да обувь. А любимице своей сладости да красивые гребни для волос.
Вот и на этот раз такие чудесные гребешки привез – аж глаза хотелось зажмурить от их сияния. Прямо как для Таськиных волос сделаны. Ловким движением рук закрутила баба Галя шелковистые локоны внучки, да гребешком прихватила. Отошла в сторону, чтобы поглядеть, да ахнула. Не голова у этой девчушки, а драгоценность.
- Ты, Таська, у нас, как царевна, - с восхищением произнесла Ольга. Молчаливые и некрасноречивые были старшие Губановы, а тут никто не удержался от доброго слова младшенькой. Все её очень любили.
Старшие дети и не думали завидовать сестренке, ревновать из-за отцовского особого расположения. Такой уж родилась Таисия, что всем по сердцу была. Мать говорила, что такие волосы были у её матери. Уж не было в живых Таськиной бабушки по маминой линии, а черно-белый снимок в комнате висел. Цвета волос не видать, но то, что они были густые у покойницы, да волнистые, с первого взгляда понять можно было.
Девочки в деревне все с косами ходили, а Таська любила с распущенными волосами бегать. И не спутывались они в узлы, да не висели сосульками. Только рассыпались золотым дождем, завораживая каждого, кто смотрел на девочку.
- Поберечь бы девчонку надо, кабы беды не случилось, - покачивая головой, сказала однажды бабушка Галина.
Василий, его супруга Валентина да бабуля сидели за столом, чай пили. Окно выходило как раз ну сторону, где Таська с подружкой через верёвочку прыгала.
- Что это, мать, ты о беде заговорила? – нахмурился Василий, прихлебывая чай.
- А ты посмотри, как у Таськиной подружки волосенки соплями висят, а у нашей, словно золотая шаль спину укрывает, - все вещала бабушка, - еще несколько годков, парни будут стелиться у ног нашей красавицы.
- Да сколько лет еще минует! Да и подружка её еще похорошеет. В конце концов, что плохого в красоте?– подала голос Валентина.
- А в том, что парни не только с чистыми намерениями потянутся, - зловеще произнесла старуха.
- Ты чего, мать, Таська ж еще совсем ребенок, - нахмурившись, ответил Василий. А сам задумался. Не по себе ему стало от недобрых слов бабы Гали. На будущее надо учесть…
1941 год
Когда объявили войну, Василия на фронт забрали. Глебу восемнадцать лет было, а Витальке семнадцать. Старшим своим детям наказывал отец о женщинах заботиться, да хозяйство в порядке держать.
- Давайте, ребята, на вас надежда, - произнес Василий, да обнял каждого сына по очереди. Непривычен он был к таким нежностям, впервые в жизни теплоту свою к старшим показал.
Любил он их всех и хотел, чтобы напоследок они это тоже почувствовали. А, заглянув в их глаза, понял, что никогда его ребята не сомневались в любви отцовской.
- Вы это, ребят, Таську берегите особо, - со смущением произнес Василий.
- Батя, ни один волосок с Таськиной головы не упадет, - ответил Глеб и подмигнул отцу, - сберегу сокровище наше, жизнь за нее отдам.
Кивнул Василий да отвернулся. Непрошенная слеза появилась на глазах сурового мужика. С женой и матерью он накануне попрощался. А вот с Таськой не хотел…
Знал, что разревётся его чудо драгоценное. А он, Василий, в этом случае за себя уже не ручался. Точно зарылся бы лицом в её мягкие локоны и залил их слезами. Труднее всего было покидать семилетнюю дочку.
***
Как проводили главу семейства жизнь тяжелее стала. Туго жилось в Липовецком, позже лошадей колхозных стали забирать.
Питание стало более скудным. Не хватало соли, мыла. Как приходила в негодность одежда, купить новую уже не было возможности.
Первое время была надежда, что лишения носят временный характер. Но вскоре стало понятно – сейчас тяжело, будет еще тяжелее. В расход шло всё ценное, что десятилетиями хранили в семьях.
- Ох, Валька, не жаль тебе шаль отдавать за бесценок? – качала головой бабуля.
- А что ж поделаешь-то? – с тоской в голосе отвечала Валентина. – Коли в животе пусто и без шали можно обойтись.
За изящную вещицу, что досталась Валентине от ее матушки, получила женщина немного соли, кусочек мыла, да курицу.
Вскоре рассталась она с сережками, что дарил ей Василий, когда предложение делал. А как дело дошло до колечка обручального, так вцепилась Таисия в руку матери.
- Не трожь! – закричала она. – Не продавай, матушка! Я гребни отдам, все до одного, а кольцо не продавай.
Не хотела гребни Валентина трогать – это ж подарок отцовский доченьке любимой. Баба Галя тоже за голову схватилась. Но Таисия упрямилась и всё тут – продавайте.
- Хорошо, милая, будь, по-твоему, - сказала мать, - вот только давай один гребень все равно оставим. Пусть от папки и у тебя память будет.
- Хорошо, вот этот оставлю, - согласилась Тася и показала на тонкий изящный гребешок с бабочкой, - а память о папке мне не нужна. Он и сам вернется скоро.
Кивнула Валентина, погладила дочь по золотой головке. Мягким теплом окутало ее руку от одного лишь прикосновения к сияющим волосам. Очередной раз мать подивилась тому, какие они роскошные и невероятные.
Было еще в доме нечто ценное – сервиз бабы Гали. Голубенькие чашки их тончайшего фарфора, обрамленные серебряной краской, достались ей от ее бабушки. Сколько лет этому великолепию, никто не знал. Вот только с этим сокровищем наотрез отказывалась расставаться Галина.
1942 год
С территорий, захваченных немцами, побежал народ. У кого были родственники в Липовецком, отправляли сюда женщин и детей. В школе, где училась Тася, появилось много новых учеников.
Проблем, в связи с этим, тоже прибавилось. В том числе стали девочки мучится от вшей.
Однажды Тася, придя домой, принялась рассказывать о своих новых школьных друзьях. Один раз почесала голову, второй…
- Валь, погляди-ка голову Таисии, - с подозрением произнесла баба Галя.
Стала мать дочке голову осматривать, сразу же и ахнула. Тася завертелась, мол, что это там мама увидела.
- Дочка, да у тебя жильцы на голове! – воскликнула Валентина и заплакала.
Каждому в голову пришла одна мысль – неужели придется состричь эти прекрасные локоны?
- Мам, ну можно же вымыть мыльным раствором, керосином? – в отчаянии спросила Ольга. Ей была невыносима мысль, что роскошное золото, рассыпающееся по плечам младшей сестренки, придётся состричь. А коли не состричь, так и у всех остальных заведутся.
- Да нету у нас керосина. А мыла кусочек совсем крохотный остался, - с горечью в голосе произнесла мать.
Баба Галя сидела молча и мрачно наблюдала за происходящим. Затем, велев не трогать локоны, куда-то вышла и до самого вечера отсутствовала. Когда вернулась, то увидела, как невестка намыливает остатками мыла золотистую головку внучки и беспощадно втирает его в кожу.
- Брось это, бесполезно же. Только остатки мыла изведешь, - проворчала бабуля и выставила на стол большую бутыль.
- Что это, бабуль? – воскликнула Ольга, разглядывая принесенную жидкость.
- Керосин. И на Таськину голову хватит, и нам всем, - ответила баба Галя, - а то вошь ведь прыгучая. Наверняка, уже у каждого в волосах кишит.
****
- Готовь, Ольга, самовар, - распорядилась бабуля, когда с мытьем голов и вычесыванием вшей было покончено.
Торжественно выложила бабушка на стол сахар, чай! А ещё здесь было несколько слипшихся леденцов да банка тушенки.
- Откуда это, бабушка? – воскликнула Таисия, радостно прыгая возле стола.
- А вот незачем тебе это знать, - ответила баба Галя, щелкнув озорницу по носу.
Когда самовар был готов, Глеб и Виталька переглянулись. То один пихнет в бок брата, то второй отвечает.
- Бабуль, раз уж такой праздник, может достанешь свои чашечки голубенькие, а? – умоляюще произнес Виталька. Очень дети любили, когда бабушка достает свой красивый сервиз. В нем чай еще вкуснее кажется.
- А вот не дам, - твердо ответила бабка и почему-то отвернулась.
В доме стало тихо. И старшие дети, и Таисия поняли, что неспроста бабуля отказала в просьбе внукам. Да и молчание ее было каким-то…нехорошим.
Возглас Валентины прервал тишину. Женщина широко распахнула глаза и прикрыла ладошкой рот. Поняла она в этот момент, откуда взялись все эти сладкие гостинцы и керосин. Подошла она к свекрови, обняла ее и прошептала ну ухо слова благодарности.
ПРОДОЛЖЕНИЕ под картинкой
Не пропустите новые публикации
#ХельгаОгонёкДуши
Хельга
Золотые локоны. Часть 2
В конце сорок второго года на защиту Родины ушли подросшие братья Губановы. Одни остались женщины, совсем тяжелой жизнь стала.
А еще ходили слухи в Липовецком, что до прихода немцев считанные дни остались. И всё же была надежда, что минует местных жителей эта беда. Страшно было за молодых женщин и детей.
Когда всё же в село пришли немцы, люди жили с чувством постоянного страха и беспомощности. В основном было тихо, но порой происходили события, о которых рассказывали шепотом, с тоской и болью в глазах.
Через неделю прошел слух о том, что с дочкой Иваницких беда случилась. А еще через месяц новый страх поселился у липовецких жителей. Поговаривали, что подросших детей забирают. Разлучают с семьями из семей и увозят в Германию.
- Дети-то им зачем? – воскликнула Валентина, в страхе глядя на бабку Галину, что принесла страшную новость.
- Для работы всякой. В обслугу девчонок берут и для шитья. Дети-то быстрее язык учат и на новом месте осваиваются, - рассказала бабуля, что слышала от соседок.
Ходила теперь Тася только с косой, заплетенной туго, да в платке. Порой перед выходом мать ей даже лицо углем мазала, чтобы красоту спрятать. Да и другие дочки тоже остерегались миловидность свою напоказ выставлять.
В один день всё же ослушалась Тася старших однажды. Вышла с девочками погулять, без платка была, еще и волосы распустила.
В тот момент двое немцев прогуливались по улицам Липовецкого. Может, и не посмотрели бы на девчонок, что хихикали тихонько, сидя на лавочке. Вот только золотые локоны Таисии, от которой глаза слепли, привлекли их внимание.
Остановились они, да стали переговариваться на своем, на немецком. Все звучало у них «харэ, харэ» и «гольд, гольд». Нацепила Таська платок на голову, да поздно уже было.
В послеобеденное время Валентина красила забор. Баба Галя ковырялась на грядке, а Тася была рядом, помогала бабушке отделять зернышки.
Немецкую речь услышали все трое. По мере того, как голоса становились громче, женщины поняли – они приближаются.
- А ну брысь в дом, - приказала бабушка внучке и стукнула её по плечу.
Встала Галина перед ними, зная несколько слов по-немецки, даже поприветствовала. Вот только оттолкнули её солдаты, да направились к дому.
Пыталась и Валентина помешать, да и её ударили так, что сознание она потеряла, упав.
Быстро обыскали дом и нашли Таисию. Взяли за руки и вывели на улицу.
Кричала бабушка Галина, умоляла отпустить девочку. И по-русски голосила, и по-немецки. Да только увели они Тасю, не пожалели.
Не выдержав горя, бабуля упала, закрыв глаза. Да так и не пришла в себя.
***
Ольга и Таня привели в чувство мать. Та безутешно плакала, всё причитала, что не уберегла доченьку.
Думали девушки, что баба Галя тоже в обмороке. А как поняли, что сердце её не бьется, так и сообщили Валентине еще одну грустную весть.
- Мама, держись, - упрашивала женщину Татьяна, - ты же за бабулей на тот свет отправишься, коли так безутешна будешь. Болел живот от удара немецкого. Однако эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что было у женщины на душе.
Дождавшись, когда дочки уснут, в петлю полезла Валентина. Однако чутко спала Ольга. Почувствовала неладное, услышала, что в материнской комнате что-то происходит. В последний момент спасла она Валентину, считай, из петли вытащила.
- А как же мы, мам? О нас ты хоть подумай, - кричала Ольга и трясла безутешную мать, - нам не выжить без тебя, родная, одумайся!
Обняла она мать, стала гладить по голове. Говорила и говорила ей слова добрые, умоляла не бросать их одних.
- Нам вернут Тасю, - шептала ей Ольга на ухо, - вот придет она домой и увидит, что матушки нашей нет. Сама ж за тобой и отправится.
***
От стука в дверь встрепенулась Валентина. Кто бы это был? Кто пожаловал в такое время? Может быть подруга свекрови?
В соседней комнате лежала баба Галя в домовине. Стук в дверь усилился. Наверное, пришел кто-то из соседей, чтобы помочь с погребением. Пять утра – почему же так рано?
Открыла Валентина дверь и просто обомлела. На пороге стояла Таисия. Она не выглядела бледной и измученной, вот только что-то очень сильно поменялось в её облике.
В ту же секунду мать поняла – дочери остригли волосы. Перед ней стояла Тася с прической, как у мальчика.
- Мама, - прошептала девочка и кинулась Валентине в объятия.
- Таська, дочка, - тихо произнесла мать, обнимая своего ребенка. Она гладила её волосы, такие короткие, и всё же мягкие, теплые, родные.
- Мамка, они остригли мои волосы, - заплакала Тася, утыкаясь матери в грудь.
- Ничего, отрастут, - прошептала Валентина в ответ, - ты же знаешь, они очень-очень быстро растут.
- А они будут такими же золотистыми и длинными как раньше? – спросила девочка, не веря словам матери.
- Они будут еще красивее и длиннее, - пообещала дочери Валентина, - это же дар Божий, никто его отобрать у тебя не сможет.
ЭПИЛОГ
Вернувшись, Тася узнала о смерти бабушки. Она долго и безутешно плакала о ней. Сестры тоже грустили из-за того, что бабуля покинула их. Но глубокую тоску сгладила та радость, которую они испытали из-за возвращения Таси.
Волосы у девочки быстро отросли. Когда отец вернулся , он увидел, что с головы его красавицы дочери, действительно, не упал ни один волосок. А о том, как немцы забрали её локоны в сорок втором, Василию решили не рассказывать.
Глеб Губанов вернулся позже. Он долго лежал в госпитале и пришел домой с одной рукой. А вот Виталий так и не вернулся… На него пришла похоронка еще в сорок четвертом году.
Единственный гребень, который остался у Таси, сохранился до сих пор. Его передавали из поколения в поколения. В 2024 году Аленка, правнучка Таси, надела его на выпускной. Прическу ей делал хороший мастер, который удачно вплел гребень в золотистые волосы девушки.
Да, роскошные локоны бабушки Таси не достались ни ее дочкам, ни внучкам. А вот правнучка унаследовала этот дар вместе с тем самым прекрасным гребешком.
Спасибо за прочтение.
Не пропустите новые публикации
#ХельгаОгонёкДуши
Ссылка на канал автора
Следующая публикация
Нет комментариев